Отравитель и детектив Пинкертон

ГЛАВА I.

Мистер Пинкертон в водолечебнице интересуется парой, одна из которых впоследствии вызывает детективную операцию, из которой написана эта история. — Богатый судовладелец и его сын. — Сын «найден мертвым». Женщина, которая попеременно знает слишком много и слишком мало. Пинкертон решил разгадать Тайну. — Чикаго после Великого пожара.

Летом 1870 года я провел несколько недель на водолечении для пользы своего здоровья. Это место не было широко разрекламировано и малоизвестно, и число посетителей было невелико; таким образом, я немного познакомился с большинством посетителей и, по привычке, замечал их черты и особенности с большим вниманием, чем это было бы естественно при случайной встрече. Конечно, я и не подозревал, что когда-нибудь воспользуюсь своими наблюдениями, но я просто сохранял привычный надзор за всем, что меня окружало. Среди тех, кого я таким образом заметил, была дама лет сорока пяти и ее сын лет двадцати шести. Мать, миссис Р. С. Трафтон, была приятной женщиной, хорошо сохранившейся и сравнительно моложавой на вид.[стр. 284]анс. Она страдала ревматическим заболеванием, которое заставило ее посетить эти источники для облегчения; и ее сын сопровождал ее отчасти, чтобы позаботиться о ее комфорте, а отчасти, чтобы получить отпуск от работы. Это был высокий, крепкий молодой человек, прекрасного телосложения и крепкого телосложения, но на нем были видны следы переутомления. Я всегда стараюсь наблюдать за характером и привычками окружающих меня людей, и многолетний опыт дал мне значительную точность суждений в отношении моих знакомых, даже если я не состою в их близких отношениях. Чем больше я видел Стэнли Д. Трафтона, тем больше он меня интересовал. Его мать была предана ему, а он ей, так что их редко видели порознь.

Спрингвилль был очень тихим, унылым местом, и, если не считать посетителей-инвалидов, в обществе не было ничего, что могло бы разбавить обычное однообразие неинтересного провинциального городка; следовательно, я был брошен в основном на свои собственные ресурсы для развлечения, и мне нечего было делать, кроме как наблюдать за разными незнакомцами и размышлять о них. Среди них всех не было никого, кто дал бы мне более интересное исследование, чем молодой Трафтон, и, хотя я так и не завел знакомства с ним, я начал чувствовать, что достаточно хорошо понимаю его характер.

Он был около пяти футов десяти дюймов ростом, компактного, мускулистого телосложения, с полной грудью, крепкими конечностями и прямой осанкой. Цвет лица у него был ясный и здоровый, черты лица правильные, выражение[стр. 285] умный и открытый, а его манеры были очень откровенны и привлекательны для большинства людей. В целом он был похож на интеллигентного, красивого мужчину с более чем обычными способностями и твердым характером.

Я узнал, что его отец, мистер Ричард С. Трафтон из Кливленда, был богатым судовладельцем и торговцем, и что его сын в основном занимался закупкой зерна на Западе для отправки на судах своего отца. Я пришел к выводу, что молодой Трафтон был хорошим деловым человеком, обращавшим внимание как на детали, так и на общие результаты, и, хотя он не выглядел мелочным, он не пренебрегал экономией в своих деловых делах. Он не был похож на человека, который будет тратить деньги просто на показ или эффект; тем не менее, он также не откажет себе в комфорте и роскоши, принадлежащих человеку его богатства и положения в обществе. В нем не было ничего распутного, а его преданность матери свидетельствовала о том, что он должен питать искреннее и сердечное уважение ко всему полу.

В течение нескольких недель я уехал из Спрингвилля, значительно поправившись в своем здоровье, и вскоре совершенно забыл о миссис Трафтон и ее сыне, пока последний снова не попал в мое поле зрения при очень трагических и печальных обстоятельствах.

В начале зимы следующего года я был глубоко поглощен делами, имея наготове множество дел, которые требовали моей изобретательности и энергии до предела. поэтому я[стр. 286] передал почти все менее важные операции в руки моего суперинтенданта, мистера Фрэнсиса Уорнера, хотя я сохранял общий надзорный контроль над каждым делом в книгах Агентства. Однажды утром, когда я разговаривал с мистером Уорнером, мой доверенный клерк впустил в мой кабинет двух джентльменов, которые сообщили мне, что у них есть подозрения в нечестной игре как причине смерти одного из их друзей, и они желают, чтобы обстоятельства полностью расследованы Агентством. Этими джентльменами были мистер Джон Апдайк из Кливленда и капитан Эдвард Р. Далтон, капитан корабля из Буффало. Они представились, представили удостоверения и рекомендации, а затем рассказали мне следующую историю:

В ноябре прошлого года г-н Стэнли Д. Трафтон из Кливленда уехал из этого города в Чикаго. Он был сыном мистера Ричарда С. Трафтона, богатого грузоотправителя из Кливленда, и отец очень хотел, чтобы его суда работали. Капитан Далтон командовал одной из шхун мистера Трафтона и рассчитывал прибыть в гавань Чикаго около 20 ноября. Соответственно, молодой Трафтон должен был встретить там судно, и, в случае, если оно не получит чартер по платной ставке, он был закупить за свой счет партию овса. Поэтому он принес значительную сумму денег и оборотные бумаги. У него было около восьмисот долларов наличными, две тысячи пятьсот долларов в американских облигациях пять-двадцать и письмо от отца, разрешающее ему получить от него большую сумму. [стр. 287] облигации были обычными купонными облигациями номиналом в пятьсот долларов каждая, и, к счастью, у мистера Трафтона-старшего были номера этих ценных бумаг.

Стэнли Трафтон прибыл в Чикаго 22 ноября и обнаружил, что его ждет шхуна. Он попытался снять номер в одной из гостиниц, но вскоре отказался от этого как от безнадежного дела по той причине, что в городе не было гостиницы, которая уже не была бы переполнена почти до опасной степени. Затем он поселился на борту шхуны, питаясь в ресторане. Это было совсем не приятно, и он, наконец, нашел место, где можно было сдавать меблированные комнаты возле одной из гостиниц. Поэтому он объявил капитану Далтону, что снял комнату на Вест-Мэдисон-стрит, 92. Однако они встречались каждый день, и, наконец, не увидев никакой выгоды от покупки зерна при тогдашнем состоянии рынка, мистер Трафтон сообщил капитану, что может отплыть в Кливленд в пятницу, 1 декабря. В четверг он посетил капитана и пообещал вернуться на борт в тот же вечер; Однако ему это не удалось, и на следующее утро шхуна отплыла.

Пять дней спустя капитан Далтон получил депешу, отправленную фирмой комиссионных торговцев из Чикаго, в которой сообщалось, что Стэнли Д. Трафтон был найден мертвым в своей постели. Мистер Апдайк, который был теплым другом семьи, и капитан Далтон затем посетили Чикаго, прибыв туда 8 декабря. Они нашли тело мистера Трафтона.[стр. 288] в морге в ожидании заявителей вместе с ценностями, находившимися у него на момент смерти. Там были две облигации пять двадцать, одна разорвана на две части, набор бриллиантовых заклепок, небольшое количество мелочи и три стодолларовые купюры. Было проведено коронерское дознание, и был вынесен вердикт о смерти от закупорки легких.

Обстоятельства смерти молодого Трафтона, изложенные должностными лицами, ответственными за тело, вызвали серьезные подозрения в умах господ Апдайка и Далтона, которые поэтому приступили к расследованию этого дела. Во-первых, они прекрасно знали, что пропали полторы тысячи долларов в облигациях и почти пятьсот долларов наличными; во-вторых, они узнали, что Трафтон был найден мертвым в постели в пятницу утром, 1 декабря, всего через восемнадцать часов после того, как он оставил капитана Далтона в полном здравии.

Соответственно, г-н Апдайк и капитан Долтон посетили его последний приют, который содержала женщина по имени Мэй Сэнфорд.

Здание представляло собой двухэтажную каркасную резиденцию, которая, как и тысячи других после Великого пожара, была перестроена под хозяйственные нужды. Нижний этаж был занят мебельным магазином, а второй этаж также частично был занят офисами. Крытая лестница сбоку вела на верхний этаж, и в то время как спальня в холле, передняя гостиная и соседняя задняя комната использовались как офисы, задняя часть [стр. 289]была занята миссис Сэнфорд, которая сдавала большую часть своих комнат под спальни.

«Он лежал в постели с пеной у рта и ужасным выражением лица». «Он лежал в постели с пеной у рта и ужасным выражением лица».
Изложив свою цель визита, оба джентльмена были допущены в гостиную миссис Сэнфорд, и затем она рассказала об обстоятельствах, связанных со смертью юного Трафтона. Она заявила, что впервые встретила его на улице и узнала в нем старого знакомого, который был близок с ней и ее мужем, когда они жили в Буффало; что он остановился и поговорил с ней какое-то время, и, узнав, что она предоставила комнаты для сдачи внаем, сказал, что снимет одну. Он пробыл там пять дней, а на шестой, то есть в четверг, 30 ноября, пришел вечером в свою комнату и пожаловался на плохое самочувствие. Всю неделю он сильно пил, и она сказала, что сегодня вечером он был совсем пьян. Он пожаловался, что ничего не может держать в желудке, и попросил миссис Сэнфорд приготовить ему что-нибудь вкусненькое. Соответственно она сварила курицу, но он не смог ее есть, и тогда он лег спать. Вечером она услышала, как он очень громко храпит, когда проходила мимо его двери, но не придала этому значения и легла спать в одиннадцать часов. На следующее утро, около семи часов, она постучала в его дверь, но он не ответил, и она толкнула дверь, засов был очень слабым. Затем она нашла мистера Трафтона лежащим по диагонали на кровати, с опущенной головой и пеной на губах. Встревоженная его появлением, она позвала джентльмена по имени[стр. 290] Тейлор Г. Пратт, которая занимала свою заднюю гостиную как офис недвижимости и спальню. Г-н Пратт осмотрел тело г-на Трафтона и сказал ей, что он мертв, посоветовав ей сообщить об этом в полицию. Она немедленно закрыла комнату и пошла в ближайший полицейский участок, где сообщила об обстоятельствах смерти мистера Трафтона, насколько она их знала, и спросила, что ей делать с телом. Сержант полиции пообещал как можно скорее прислать следователя для проведения расследования, и ей было приказано оставить тело и комнату нетронутыми до прибытия следователя. В тот же вечер окружной врач провел дознание и вынес вердикт о смерти от закупорки легких. Миссис Сэнфорд представила отчет о находке денег и облигаций, который в точности совпадал с рассказом окружного врача, которому она помогала в поисках ценностей Трафтона. В одном сапоге, лежавшем у него под головой, нашли пятисотдолларовую облигацию на пятьсот долларов и половину другой, а остаток этой разорванной облигации нашли в правом кармане его брюк. В кармане его жилета были обнаружены три банкноты Соединенных Штатов по сто долларов каждая и небольшое количество мелочи. В его рубашке все еще оставался набор бриллиантовых заклепок, и, поскольку она рассказала эту историю, в этом романе не было ничего подозрительного, кроме внезапности его смерти.

Услышав все, что миссис Сэнфорд и[стр. 291] Врач округа должен был сказать по этому поводу, что мистер Апдайк и капитан Далтон взяли на себя заботу о теле и отправили его в Кливленд, где они передали его в руки четырех опытных хирургов с указанием провести тщательное и тщательное обследование на предмет причина смерти. Первое, что они заметили, были следы значительного внешнего насилия на правом боку, над печенью, имелся большой кровоподтек, величиной с блюдце, по-видимому, от удара. Коагуляция крови под кожей показала, что эта травма должна была быть нанесена Трафтону при жизни, но незадолго до его смерти. Аналогичный, хотя и меньший синяк, был обнаружен на его бедре, а несколько синяков на основании шеи и горла свидетельствовали о том, что дыхательное горло должно было быть сильно сжато непосредственно перед смертью. Ни один из этих отметин не был замечен окружным врачом при патологоанатомическом осмотре, и казалось вероятным, что он сначала догадался о причине смерти, а затем провел достаточное обследование, чтобы найти какое-то подтверждение своей теории. Хирургам Кливленда было очень трудно объяснить смерть Трафтона, но они были единодушны в проверке теории смерти от закупорки легких. Они нашли тело здоровым во всех частях, кроме внешних синяков; и хотя они не были достаточно серьезными, чтобы объяснить смерть такого крепкого человека, они не могли найти никакой другой причины.[стр. 292] Эти факты, а также исчезновение полторы тысячи долларов в облигациях и около пятисот долларов наличными, которые, как было известно, были у Трафтона, заставили его родственников и друзей поверить в то, что он был убит из-за своих денег, и что убийца был достаточно проницателен, чтобы оставить большую часть добычи, чтобы рассеять подозрения. Уловка оказалась превосходной, поскольку, как впоследствии признал окружной врач, мысль о нечестной игре никогда не приходила ему в голову из-за явного отсутствия к этому побуждения; если бы на теле не было денег или была обнаружена лишь небольшая сумма, он произвел бы гораздо более тщательный осмотр; но ему даже в голову не пришло подозрение, и он действовал с поспешностью, которая характеризовала почти все операции в Чикаго в то время.

Поэтому, чтобы выяснить все обстоятельства дела и вернуть, если возможно, пропавшие деньги и облигации, мистер Трафтон-старший решил передать дело в мои руки для тщательного расследования, и мистер Опдайк и капитан Далтон обратились ко мне с этой целью.

Выслушав их заявление, я задал ряд вопросов, в результате которых была получена следующая дополнительная информация:

Вернувшись в Чикаго во второй раз, они снова навестили миссис Сэнфорд и обнаружили, что она вынесла все предметы мебели из комнаты, где умер Трафтон. Во время их звонка они увидели полицейского, которого она[стр. 293] позвонил Чарли, с которым она, казалось, была очень близка. Она сказала, что Чарли был первым, кто увидел Трафтона после того, как она обнаружила его мертвым в то утро, поскольку сержант подослал его, как только она сообщила об этом факте. Эта история противоречила ее прежнему утверждению, что она первой позвала мистера Пратта в комнату; кроме того, сержант милиции сказал им, что милиционер вообще не заходил в комнату, а только взял номер дома и ушел.

Во время этой беседы миссис Сэнфорд дала им пустую силу, чтобы привлечь мистера Трафтона-старшего, сказав, что она нашла ее в изножье кровати после их предыдущего визита. Она также показала им золотую монету, которую, по ее словам, юный Трафтон подарил ей на память. Оба джентльмена узнали в этой монете ту, которую Трафтон почему-то очень высоко ценил, поскольку он отказался расстаться с ней даже перед своей матерью; казалось маловероятным, чтобы он отдал его такой случайной знакомой, как миссис Сэнфорд.

Во время этого разговора она утверждала, что одолжила мистеру Трафтону триста двадцать пять долларов, хотя не выглядела очень разочарованной, когда они отказались вернуть ей эту сумму. Однако мистер Апдайк дал ей двадцать пять долларов на оплату питания и жилья мистера Трафтона, а также в качестве компенсации за ее хлопоты. История о том, что Трафтон занял у нее деньги, была абсурдной на первый взгляд, и она вела себя так, как будто вряд ли ожидала, что ей поверят.[стр. 294]

Прежде чем на этот раз приехать в Чикаго, мистер Апдайк написал мистеру Т. Б. Вернону из Буффало, прося информацию о происхождении этой миссис Сэнфорд. Мистер Вернон ответил, что у нее очень плохая репутация в Буффало, поскольку она развелась с мужем за супружескую измену и в марте прошлого года была арестована за пьянство и хулиганство. В то время у нее был любовник по имени Джеймс МакСэнди, начальник полицейского участка, и предполагалось, что он уехал с ней на Запад.

Еще одно обстоятельство было замечено капитаном Дальтоном, что навело его на мысль, что Трафтон был убит в одежде, а затем раздет и уложен в постель: подошва одного из его ботинок была покрыта известью, как будто ее насильно прижимается и царапается вдоль стены. Так вот, комната, где он был найден, была заново выбелена, когда они прибыли туда, так что любые следы на стене, оставленные им в его борьбе, будут полностью стерты.

Узнав все известные моим посетителям факты, имеющие отношение к делу, я сообщил им свои условия проведения расследования такого характера и набросал набросок своего плана операции. Так как они уже намекнули о своих подозрениях одному из городских сыщиков, который был склонен высмеять их, я предложил им сообщить ему, что они изменили свое мнение по этому поводу, узнав от врачей Кливленда, что смерть[стр. 295] несомненно, было вызвано застойными явлениями в легких. Затем они ушли, сказав, что изложат мой план мистеру Ричарду С. Трафтону, и он телеграфирует мне, следует ли мне приступать к операции. В день Рождества я получил телеграмму от мистера Трафтона с кратким указанием действовать, и мой план был немедленно приведен в действие.

Прежде чем продолжить историю моей связи с этим случаем, необходимо будет напомнить читателю об аномальном состоянии общественных и деловых дел в Чикаго в то время, о котором я пишу; ибо без какого-либо объяснения у него могут возникнуть трудности с пониманием многих вещей, связанных с этой историей.

Следует помнить, что Великий пожар в Чикаго произошел 8 и 9 октября 1871 года, и это дело было передано мне в руки примерно через девять недель после этого. В момент смерти мистера Трафтона над городом висела пелена дыма, а ночью еще тлеющие кучи угля по всему «сожженному району» светились, как вулканические трещины, отбрасывая на развалины странный фантастический свет, и освещая клубы дыма над головой румяным заревом, которое было видно за много миль. Улицы были засыпаны пылью и пеплом, а пары углекислого газа иногда почти удушали. Отваживаться в любое время на пустыню руин, которые тянулись более чем на три мили в одном направлении, через некогда самую богатую часть города, было занятием неприятным; но сделать такой экс[стр. 296]ночное путешествие было сопряжено с большей опасностью, чем большинство миролюбивых людей согласились бы бежать. Не было ни газовых фонарей, ни тротуаров, ни уличных указателей; во многих местах груды камня и кирпича были нагромождены почти непроходимыми баррикадами с одной стороны улицы на другую; все ориентиры исчезли, и старый житель мог заблудиться так же, как и незнакомец.

К тому же город был переполнен тем, что иногда называют «плавающим населением», разновидностью коряг или отбросов, собравшихся со всех концов земного шара; действительно, большой процент, казалось, прибыл прямо из адских областей со всеми страстями и привычками, присущими длительному пребыванию там. Таким образом, работа полиции была увеличена до такой степени, что ее способности были доведены до предела, и задача защиты респектабельной части общества сводилась к тому, что от нее требовалось; вряд ли можно было ожидать, что они будут склонны подозревать нечестную игру в случае, когда у коронера не было никаких подозрений. Кроме того, не было ничего закреплено на каком-либо постоянном основании; деловые люди носились туда и сюда, где они могли лучше всего устроиться на время, и откуда люди приходили и куда они уходили, было вопросом, который ни у кого не было времени исследовать, не говоря уже о расследовании.

Разрушение тысяч деловых кварталов и жилых домов оставило город без надлежащих помещений для офисов и жилых помещений, даже для[стр. 297] собственное постоянное население; но когда наплыв незнакомцев увеличился почти на двадцать процентов, им всем едва хватило спальных мест. Тысячи жилых домов были превращены в магазины, мануфактуры и конторы, пока баснословные цены не стали предлагаться за самые простые каморки вблизи новых временных деловых центров. Каждый отель был переполнен от подвала до мансардной крыши, и опоздавшие часто были счастливы, если им удавалось получить соломенный матрац на бильярдном столе или армейскую койку в холле.

Я обращаю на это особое внимание, чтобы объяснить некоторые кажущиеся аномалии в действиях разных лиц, связанных с этой трагедией. Например: молодой джентльмен столь же богат и респектабелен, как мистер Трафтон, никогда не снял бы жалкую комнатку в мелком ночлежке, если бы мог найти любое другое место, столь же удобное для бизнеса; Окружной врач не воспринимал бы все как должное, если бы не был так усерден в работе и так не спешил из-за огромной армии дармовых пациентов, которые толпились в офисах окружного агента и Общества помощи и помощи. ; полиция не допустила бы такой небрежности, не расследовав смерть мистера Трафтона, если бы их руки не были заняты другими делами в беспрецедентном масштабе; и, наконец, когда я приехал расследовать дело, мне не было бы так трудно найти свидетелей, если бы не явились люди.[стр. 298] и прошли через Чикаго, как морские волны посреди океана, не оставив следов, по которым их можно было бы проследить или идентифицировать.

Эти обстоятельства в сочетании с некоторыми фактами, которые появятся в ходе этого повествования, сделали поставленную передо мной задачу необычайно трудной. Мистеру Уорнеру было поручено общее ведение дела, хотя он часто советовался со мной по этому поводу; и хотя мы постоянно работали в темноте, мы никогда не отчаивались в своем конечном успехе.

ГЛАВА II.

Детективы за работой. Описание Сэнфорда. — Чарли, полицейский. Сэнфорд развивает интерес к государственным облигациям. — Чикагская помощь и льготы. — Миссис. История Сэнфорда о смерти Трафтона. Миленькая аранжировка. Сэнфорд объясняет детективу свой метод «успокоить людей». Сэнфорд боится быть преследуемым, но его нелегко напугать.
На следующий день после Рождества в дом № 92 по Мэдисон-стрит позвонил высокий, хорошо сложенный мужчина и спросил хозяйку дома. Миссис Сэнфорд вскоре вошла в гостиную, и незнакомец сказал, что, увидев вывеску «Сдаются меблированные комнаты», он позвонил, чтобы снять квартиру. Он представился как Джон Ингем и сказал:[стр. 299] что он бухгалтер, временно безработный. Миссис Сэнфорд приняла его с большим радушием и, по-видимому, очень обрадовалась тому, что он стал ее жильцом. Она сказала, что сейчас у нее нет подходящей комнаты, но что супружеская пара собирается уезжать, и тогда мистер Ингэм может занять их комнату. Затем она показала ему дом. Две передние комнаты были заняты страховой компанией, а задняя гостиная использовалась в качестве офиса по недвижимости и спальни двух братьев по имени Пратт. В начале лестницы находилась небольшая спальня, через которую нужно было пройти, чтобы получить доступ в заднюю часть дома. Проход из этой спальни в гостиную был сделан, перегородив небольшой вход из задней гостиной. В этой гостиной было четыре двери: одна открывалась из прихожей; на противоположной стороне был один, который открывался в другой вход; третья примыкала к этой второй двери и открывалась в большую спальню, занимаемую супружеской парой; четвертая дверь вела в комнату миссис Сэнфорд. В конце черного хода находилась немеблированная комната и кухня. Переднюю спальню занимали две молодые женщины, работавшие в переплетной мастерской, и их размещение вряд ли могло быть очень удобным, так как каждая из них должна была пройти через свою комнату по пути в другие комнаты в задней части дома.

Миссис Сэнфорд была красивой женщиной лет тридцати двух. Ее черты были довольно[стр. 300] красивая, и выражение ее лица было приятным. Она была очень пухлой, а кожа гладкой и мягкой. У нее были каштановые волосы, слегка вздернутый нос и приятная улыбка. Но глаза у нее были синевато-серые, холодные и настороженные, как у ястреба. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не следы распущенности, которые были ясно видны на ее лице. У нее был приятный голос, и она была естественно проста в своих манерах. Если бы она была в хорошем настроении, она могла бы быть весьма очаровательна; и почти любой незнакомец, поговорив с ней несколько минут, будет удовлетворен тем, что когда-то она занимала гораздо более высокое социальное положение, чем то, в котором она находится сейчас. У нее было хорошее образование, и она очень часто свидетельствовала о том, что действительно хорошо читала. Иногда ее декламации и декламации, совершенно по памяти, были исключительно хороши, и, если бы не две ее господствующие страсти, она могла бы быть актрисой высокого ранга.

У нее было два контролирующих порока, один природный, другой приобретенный: ее жадность к деньгам была врожденной и, казалось, временами поглощала все остальные способности; в то время как привычка употреблять морфий настолько привязалась к ней, что она не могла избавиться от нее. Однако она представляла собой в высшей степени противоречивую смесь сложных слов, и хотя ее жажда денег, как правило, брала верх над всеми другими соображениями, в некоторых случаях она была столь же расточительна и небрежна в расходах, как самая расточительная женщина в мире.[стр. 301] мир. Но когда она намеревалась приобрести какую-либо конкретную сумму денег или личную собственность, не было предела, на который она не пошла бы, чтобы достичь своей цели. Один только вид денег, казалось, действовал на нее почти как безумие, и тогда она не думала о последствиях, пока не получила желанный приз.

Понятно, конечно, что мистер Джон Ингем, обычно известный как Джек, был одним из моих сыщиков, которого послали поселиться у миссис Сэнфорд, чтобы завоевать ее доверие и узнать все, что он мог.

Ингем согласился занять большую комнату в глубине, но хотел приехать немедленно. Поэтому миссис Сэнфорд согласилась приготовить ему постель на диване в гостиной до ухода мистера и миссис Грейвс, которые в то время занимали заднюю комнату. Согласовав условия, Ингам ушел, пообещав вернуться той же ночью. Соответственно, он снова пришел около девяти часов вечера и обнаружил, что миссис Сэнфорд развлекается с полицейским. Он был довольно симпатичным парнем и был в полном мундире, за исключением звезды. Он оставался почти до двенадцати часов, а когда вышел, миссис Сэнфорд последовала за ним до двери, осыпая ее ласковыми ласками и нежными замечаниями. После того, как он ушел, она начала очень доверительно разговаривать с Ингемом, сказав ему, что она помолвлена с Чарли, полицейским.[стр. 302]

"Вы не думаете, что полицейский достаточно хорош, чтобы жениться?" она спросила.

"О, да!" — ответил Ингам. — А ваш Чарли, кажется, славный малый.

«Ну, он ужасно любит меня, — продолжала она, — и проводит со мной все свободное время, но я не знаю, хочу ли я выйти за него замуж. Что вы об этом думаете, мистер Ингем? "

«Тебе не следует торопиться с этим, — ответил он, — потому что ты можешь увидеть кого-нибудь, кто тебе больше понравится».

"О! В последнее время у меня было много предложений," сказала она, смеясь. «Мне приходилось много работать, чтобы заработать на жизнь, и я скопил довольно приличную сумму; кроме того, мой отец недавно прислал мне две тысячи долларов, так что у меня есть неплохое небольшое состояние. Но Чарли не Я ничего об этом не знаю, и я не скажу ему, пока мы не поженимся».

После некоторого дальнейшего разговора она сказала, что проголодалась и хотела бы, чтобы ей было с кем пойти в ближайший ресторан. Ингхэм вызвался сопровождать ее, и они пошли вместе. Во время ужина она вдруг спросила, являются ли государственные облигации хорошей собственностью для инвестирования. Ингем ответил, что они действительно очень хороши, поскольку проценты выплачиваются золотом, и с них не нужно платить налогов.

"Ну, предположим, вы должны потерять их," спросила она; «Может ли кто-нибудь, кто нашел их, использовать их, не будучи обнаруженным?»[стр. 303]

"Да, я так думаю," сказал Ingham. «Нет никаких средств узнать, как они попали во владение предъявителя».

— У тебя когда-нибудь были такие? — спросила она.

«Нет, но я имел обыкновение обналичивать купоны для своего работодателя в Луисвилле и много о них знаю».

"Какое дело вы там были?" — спросила она с явным интересом.

«Я был бухгалтером в оптовой фирме по продаже спиртных напитков, а старший партнер вкладывал все свои деньги в государственные облигации».

— Почему вы уехали из Луисвилля? — продолжала она, по-видимому, желая узнать как можно больше о его истории.

-- О, хорошо, я попал в трудное положение, -- уклончиво ответил он, -- и в моих счетах была какая-то ошибка, которую я не мог удовлетворительно объяснить, поэтому я подумал, что лучше ненадолго уехать из города. подвержены ошибкам, когда мы в трудном положении».

— Да, действительно, я понимаю, — ответила она удовлетворенным тоном. — Что ты собираешься здесь делать?

- Ну, я пока не могу сказать. У меня есть небольшая работа по закрытию комплекта книг на год, и когда она будет выполнена, я поищу что-нибудь еще. хорошо платит».

«Возможно, вы могли бы устроиться на работу в Общество милосердия и помощи, — сказала она, — и тогда вы могли бы получить для меня много приятных вещей. Этот человек,[стр. 304] Грэйвс, чью комнату вы должны занять, там работает, и он ворует достаточно, чтобы держать женщину, которая с ним, в хорошем стиле.

"Почему, они не женаты?" — спросил Ингам.

«Нет, я не думаю, что они женаты, — ответила она, — и я уведомила их, чтобы они уехали. Мистеру Грейвзу почти не платят, но он приносит ей всевозможные подарки, и она продает их ломбарды».

Когда они вернулись в дом, миссис Сэнфорд застелила для Ингема постель на диване и пошла к себе в комнату.

На следующий день Ингем отправился на работу на Саутсайд и не возвращался до восьми часов вечера. Он сказал, что знает о возможности купить киоск для сигар в одном из ведущих отелей и хотел бы это сделать, если бы смог собрать деньги. Миссис Сэнфорд, похоже, очень приглянулась своему новому жильцу, так как она сказала ему, что поможет ему, если это не будет стоить слишком дорого.

«Между прочим, мне жаль, что вас не было сегодня днем», — сказала она. «Здесь была моя очень красивая молодая подруга, и я хотел бы, чтобы вы с ней познакомились».

— Как ее звали?

«Ида Масгроув».

— Ты давно ее знаешь?

— О нет, я прожила в Чикаго всего несколько месяцев. Я жила в Кливленде до того, как рассталась с мужем, и у нас там был прекрасный каменный дом.[стр. 305]

— Как получилось, что вы ушли от мужа? — спросил Ингам.

«Ну, он стал бегать за другими женщинами, и, хотя я несколько раз прощала его, когда он привел свою любовницу жить со мной в один дом, я ушла от него».

"Должно быть, он был очень тяжелым случаем, чтобы сделать такую вещь, как это," сказал Ingham, сочувственно.

-- Да, а потом он продал дом, обещая отдать мне половину, если я подпишу акт, но так и не дал мне ни цента, так что мне пришлось много работать, чтобы прокормить себя и свою маленькую девочку, которая живет в пансионе. Риверсайд. Впрочем, сейчас со мной все в порядке, потому что мой отец на днях прислал мне три тысячи долларов, и в будущем у меня будет много денег.

"Неужели у тебя здесь не было друзей, которые бы тебе помогли?" — спросил Ингам.

— Нет, я почти никого не знал, но я встретил старого друга из Кливленда около месяца назад, и он умер здесь, в моем доме. Разве я не говорил вам об этом?

"Нет, в самом деле, как это было?"

- Видите ли, этот мистер Трафтон был моим бывшим любовником в Кливленде, и он был очень богат и красив. Он приехал сюда в прошлом месяце и снял заднюю комнату в моем доме. Он был очень добр ко мне и хотел жениться на мне, но он неделю крепко пил и начал проявлять свое беспутство Наконец, однажды вечером он пришел домой совершенно пьяный и жаловался на[стр. 306] плохо себя чувствую. Я сварила ему курицу, но он не смог ее есть и лег спать. Наутро он не позвал меня, как обычно, и я подошел к его двери и постучал; ответа не было, и поэтому я толкнул его дверь. Он лежал в постели с пеной у рта и ужасным выражением лица, которое меня ужасно напугало. Затем я позвал мистера Пратта, который жил в задней гостиной, и он сказал, что мистер Трафтон мертв. Когда пришел коронер, мы нашли в карманах мистера Трафтона двадцать пять тысяч долларов, не считая его бриллиантовых запонок и прочего имущества. Ой! мне было ужасно думать, что такой красавец, как мой Стэнли, умрет в моем доме».

— Что с ним случилось? — спросил Ингам.

«Коронер провел дознание, и вскрытие показало, что он умер от закупорки легких».

— Вы знали, что у него с собой были все эти деньги? — спросил Ингам, значительно понизив голос.

"Нет, я не знала этого до тех пор, пока потом," ответила она; "почему ты спрашиваешь?"

-- О! Без особой причины, но, -- решительно добавил он, -- вы могли бы помочь себе получить часть этих денег, и никто бы не стал мудрее. Говорю вам, я бы не позволил таким шанс, как этот промах ".

«Ну, я знаю, что могла бы взять кое-что из этого, — ответила она задумчиво, — но я не могла украсть[стр. 307] от него. Ой! Я пользуюсь большим доверием среди людей здесь, потому что все знают об этих деньгах и о том, что я мог бы забрать их все, если бы захотел. Сюда пришел репортер, а потом заявил в газете, что была найдена лишь небольшая сумма, около полутора тысяч долларов; но я исправил».

Некоторое время она болтала о своей близости с мистером Трафтоном, пока ее не прервал шум в спальне в холле. Придя посмотреть, в чем дело, она застала двух переплетчиц в сильном волнении, так как их разбудил незнакомый мужчина в их комнате. Ингэм тоже подошел к двери, когда миссис Сэнфорд велела ему взять револьвер, так как она хотела застрелить любого мужчину, который попытается ворваться в ее комнаты. Никого не нашли, но дверь нижнего холла была открыта, и Ингем спустился вниз, чтобы запереть ее. По его возвращении миссис Сэнфорд сказала, что у нее есть револьвер и что она тоже умеет им пользоваться. Было уже около полуночи, когда они легли спать, но миссис Сэнфорд, похоже, считала, что еще рано.

На следующий день Ингем снова отсутствовал до вечера, и миссис Сэнфорд немного пожурила его за то, что он не остался с ней дольше. Он ответил, что искал возможность сделать рейз.

"Какое повышение?" она спросила.

"О! Любой вид," ответил он; - Я не особо привередлив, при условии, что смогу заработать достаточно денег, чтобы заплатить за беспокойство. Если бы я знал какое-нибудь хорошее убежище, я бы[стр. 308] может получить много ценных товаров за одну ночь без особого труда и без опасности».

«Ты можешь принести их сюда, а я спрячу их так, чтобы их никогда не нашли», — ответила она шепотом.

- Это будет довольно трудно сделать, потому что эти полицейские и сыщики могут найти почти что угодно, если захотят. за получение краденого.

— Никогда не бойтесь за меня; я знаю несколько хитрых уловок, если я женщина . Я могу спрятать все, что вы принесете, а если они придут за вами, я могу спрятать и вас.

Затем Ингам рассказал ей о различных преступных приемах получения денег, которые он практиковал в Нью-Йорке несколько лет назад, и обратил ее внимание на легкость, с которой они могли ограбить незнакомцев с помощью «панельной» игры. Она очень заинтересовалась и сказала, что легко может заполучить какого-нибудь богатого человека, напоить его, а потом ограбить.

«Как бы я хотел, чтобы вы были здесь, когда умер мистер Трафтон, ведь вы могли бы без труда отделаться десятью или пятнадцатью тысячами долларов».

"Да, это был бы хороший шанс," ответил он; "но я думаю, что мы можем сделать почти так же, если вы будете верны мне и поможете мне ".

-- Вы во всем можете на меня положиться, -- ответила она с большой решимостью, но добавила:[стр. 309] -- вдруг, осторожным тоном, -- то есть все, что угодно, кроме убийства, знаете ли. Я бы этого не хотел. если бы вы были вынуждены сделать это, чтобы спасти себя, я бы не стал вас очень винить».

"Я полон решимости "сделать повышение" в ближайшее время," сказал Ingham; "но я не знаю , могу ли я доверять вам ".

"Как же так?" — спросила она, как бы очень удивленная.

— Боюсь, вы «выдадите меня» этому полицейскому, о котором вы так много думаете.

— Вам нечего бояться ничего подобного, — сказала она, наклоняясь вперед и говоря медленно и выразительно. «Я могу вам очень помочь, и я никогда не предал бы вас никому. Я не думаю о Чарли так много, как притворяюсь».

Вскоре после этого ей пришлось пойти в комнату без мебели, чтобы что-то взять, и она попросила Ингама подержать для нее свет.

— Почему ты не можешь подержать его сам? он спросил.

— Ну, по правде говоря, я не люблю входить в эту комнату одну, — ответила она, стараясь равнодушно рассмеяться.

— Почему бы и нет? Ты ведь ничего не боишься?

-- Нет, не боюсь, но мне ни разу не хотелось заходить туда с тех пор, как там умер мистер Трафтон. Я не могу не вспомнить, как он выглядел, когда впервые увидел его висящим над кроватью с пеной на губах. вся мебель на[стр. 310] этот счет, но я собираюсь предоставить его снова на следующей неделе, так как я могу получить за него хорошую ренту ".

Ингэм пошел с ней, как она просила, и заметил, что все время, пока она находилась в комнате, перебирая сундук с нужными ей вещами, она была очень беспокойной и нервной. Несколько раз, когда она слышала внезапный шум, она вздрагивала и бледнела, как будто сильно испугалась.

Вскоре вошли две девушки, занимавшие переднюю комнату, и сказали, что они должны уйти на следующий день, так как они боятся, что мужчина войдет в их комнату, как это случилось накануне вечером. Миссис Сэнфорд, очевидно, не жалела, что они ушли, и вскоре они легли спать.

Затем Ингем и миссис Сэнфорд вместе обсудили свои планы по получению денег в течение некоторого времени. Все ее мысли, казалось, были сосредоточены на одной цели, чтобы получить деньги; и она, казалось, не сомневалась ни в каких средствах.

"Разве вы не знаете ни одного богатого человека, который носит с собой значительные деньги?" — спросил Ингам.

-- О да, я знаю двух или трех человек, которые приезжают сюда по делам, и я ожидаю одного из Канады на следующей неделе. ."

— Он когда-нибудь пьет? он спросил; «Я не хочу связываться с трезвым человеком, если я могу помочь».

"Это не должно беспокоить вас," ответила она, шепотом; «Я могу дать ему что-нибудь, чтобы он замолчал».[стр. 311]

"Как ты можешь это сделать?" — спросил он с явным удивлением.

Затем она показала ему пузырек с морфием и сказала, что всегда держит его для себя и что она знает, как давать ровно столько, чтобы вызвать глубокий сон. В конце концов они согласились вместе составить свои планы и при первой же возможности совершить крупную добычу.

На следующий день Ингем снова отправился на разведку, но, вернувшись вечером, не обнаружил подходящего места для грабежа. Однако он сказал миссис Сэнфорд, что, по его мнению, он мог бы получить некоторое количество фальшивых денег по очень низкой цене, и что они могли бы продать большую их часть, если бы были умелыми. Ей понравилась эта идея, и она сказала, что может передать ее очень многим людям, которые никогда не вспомнят, откуда они ее получили. Она также сказала, что у нее есть хорошее место, чтобы спрятать его, и что когда-нибудь она покажет ему, где она спрятала какое-то имущество, когда его будет искать полиция.

«О, как бы я хотел, чтобы вы были здесь, когда этот человек умер с восемнадцатью тысячами долларов в облигациях в карманах!» — воскликнула она. "Вы могли бы помочь себе все, что вы хотели."

«Да, конечно, — ответил он, — я должен был разбогатеть на всю жизнь».

— Но могли ли вы избавиться от облигаций, не будучи заподозренным? она спросила. — Разве его друзья не поймали бы вас, если бы у них были номера облигаций?

"О, это не имело бы никакого значения.[стр. 312] В этих облигациях плавают миллионы долларов, и их невозможно отследить не больше, чем деньги».

«Все его облигации были по пятьсот долларов каждая, и на конце у них были маленькие билеты, которые можно было обрезать за проценты», — сказала она. «Я видел их, когда их осматривал коронер».

«Да, это были, несомненно, пятьсот двадцать облигаций, и они были на вес золота».

«Ну, в другой раз, если нам представится такая возможность, — сказала она, — мы возьмем достаточно, чтобы устроиться поудобнее, а остальное оставим, чтобы рассеять подозрения».

На следующий день Ингем вернулся в свою комнату у миссис Сэнфорд около трех часов пополудни, и она сказала ему, что две девушки, а также мистер и миссис Грейвс ушли. Она сказала, что сильно поссорилась с последними, и что они ушли в сильном гневе против нее; кроме того, у нее была ссора с Чарли, полицейским, который во время их ссоры встал на сторону миссис Грейвс. Миссис Сэнфорд сказала далее, что Чарли поступил очень подло, не сделав ей ни рождественского, ни новогоднего подарка, и ей все равно, придет он снова или нет. Она сказала, что миссис Грейвс оставила свой сундук, и что, несомненно, она украла несколько полотенец и другие вещи миссис Сэнфорд. Затем она подошла к багажнику, открыла его и достала несколько вещей, которые, по ее словам, принадлежали ей. Она отнесла вещи на кухню и спрятала их в дырку в[стр. 313] этаж, где она могла взять доску. Ингему показалось странным, что она прятала эти вещи, если они были ее собственностью, но ничего не сказал по этому поводу миссис Сэнфорд.

Около пяти часов к миссис Сэнфорд позвонила молодая леди, и они казались очень близкими друг другу. Когда они вошли в гостиную, миссис Сэнфорд сказала:

«Ида, позвольте представить вам мистера Ингема, это мисс Ида Масгроув, мистер Ингем».

— Миссис Сэнфорд говорила о вас в таких лестных выражениях, мисс Ида, — сказал Ингем, — что мне очень не терпелось познакомиться с вами.

"Ну, как вы можете быть такой глупой, Мэй," сказала мисс Ида, обращаясь к миссис Сэнфорд; «Вы всегда говорите обо мне так экстравагантно, что люди очень разочаровываются, когда встречают меня».

"О! Это совершенно невозможно," вмешался Ingham. "Я уверен, что миссис Сэнфорд вряд ли воздала вам должное."

-- Я вижу, мистер Ингем, что вы, как и все представители вашего пола, большой льстец, -- жеманно ухмыльнулась мисс Ида, которая, очевидно, была очень довольна его комплиментами, но желала казаться слишком скромной, чтобы поверить, что он всерьез.

Мисс Ида была блестящей брюнеткой с красивыми чертами лица и фигурой. Она была стильной и грациозной внешне, а ее платье свидетельствовало о хорошем вкусе. Она была очень жизнерадостна и весела, но внимательный наблюдатель заметил бы, что она не очень[стр. 314] чувства, и физиогномист сказал бы, что ее больше интересует размер состояния мужчины, чем его внешность или способность нравиться. Некоторое время все трое очень мило болтали, а когда мисс Ида встала, чтобы уйти, она сказала, что надеется снова иметь удовольствие увидеть мистера Ингема; но она не сообщила ему, где живет, и, по-видимому, относилась к нему довольно равнодушно.

На следующий день миссис Сэнфорд заново обставила заднюю комнату, где умер мистер Трафтон, а Ингем занял комнату, которую освободили Грейвзы. В тот же день миссис Сэнфорд пропустила свои часы и, обыскав их повсюду, пришла к выводу, что они были украдены. Она очень огорчилась из-за этого, но не могла представить, кто мог это взять.

Через несколько дней после этого Ингем поспешно вошел в гостиную, выглядя так, как будто он изо всех сил бежал. Он нашел миссис Сэнфорд и мисс Иду на кухне, но когда первая вошла в гостиную, он многозначительно взглянул на нее и сказал, что «сделал рейз». Миссис Сэнфорд была очень довольна, но у нее не было времени наводить справки, так как минуту спустя из кухни вышла мисс Ида. Они вместе поужинали и очень весело провели время, так как и Ингем, и миссис Сэнфорд были очень взволнованы приключением первого. После того, как мисс Ида ушла домой, Ингем дал миссис Сэнфорд десять долларов и сказал ей, что он и еще один мужчина последовали за незнакомцем в «Сожженный район» как раз в сумерках.[стр. 315] и в то время как другой человек душил незнакомца, Ингхэм «шарил» по его карманам. В связи с тем, что было очень мало людей и поблизости не было газовых фонарей, они не были замечены в грабительском деле до тех пор, пока не отпустили мужчину, когда его крики привлекли внимание. Он сказал, что какие-то люди преследовали их, и что он сбежал, наткнувшись на лесной склад, где спрятал большую часть добычи. Он сказал, что получил пачку банкнот, но не может сказать, сколько всего денег было, так как не успел их пересчитать. Он сказал, что не надеется получить от этого много, так как будет вынужден делить со своим партнером. На следующий день Ингем, вернувшись в дом вечером, обнаружил, что миссис Сэнфорд стоит в своей комнате и поправляет волосы, а мужчина стоит рядом с ней, обнимая ее за талию. Дверь ее комнаты была открыта, так что Ингем не мог не видеть их, и он не остановился, а пошел прямо в свою комнату. Миссис Сэнфорд вскоре после этого подошла к его двери и сказала ему, что человек, которого он видел, был мистер Тейлор Г. Пратт, агент по недвижимости, который занимал заднюю гостиную; что он был одним из ее лучших друзей и что он хотел жениться на ней. Он уезжал на каникулы и только что вернулся. Она сказала ему, что Ингем — ее брат из Детройта и что он собирается остаться с ней на какое-то время. Затем Ингама представили мистеру Пратту, и они разговаривали друг с другом, пока[стр. 316] время ужина. Пратт был мужчиной средних лет со злым лицом и подозрительными манерами. Они пошли в ресторан поужинать, и джентльмены поровну оплатили счет. Пратт, казалось, ожидал, что миссис Сэнфорд заплатит свою долю, и это разозлило ее, хотя в то время она ничего не сказала по этому поводу. Однако наедине с Ингэмом она сказала, что Пратт был скупым детенышем, лишенным какой-либо щедрости. Тем не менее она заняла у него пять долларов, а затем выдумала историю о потере денег, чтобы не возвращать их.

На следующий вечер, когда Ингем вернулся в свою квартиру, он нашел миссис Сэнфорд в печальном положении; один глаз был полностью закрыт и обесцвечен, а все ее лицо было в синяках и воспалениях до такой степени, что смотреть на нее было неприятно. Чарли Стоукс, полицейский, сидел у плиты, а миссис Сэнфорд, закутавшись в мокрые полотенца, стонала на диване. Она объяснила, что миссис Грейвс была там и схватила ее за горло, била, царапала и пинала до тех пор, пока она не стала совершенно беспомощной из-за полученных травм. Чарли, полицейский, пытался выразить ей сочувствие, но явно был не в чести, потому что в конце концов она велела ему выйти и больше ее не беспокоить.

Ингем сказал ей, что миссис Грейвс непременно должна быть арестована и сурово наказана, и он так ласково ее гладил, что она сказала, что он ее лучший друг, и что она сделает все возможное.[стр. 317] что угодно для него. Он приготовил повязку для ее синяка под глазом и приготовил для нее ужин, сказав ей, что в понедельник — этот день был субботой — она должна получить ордер на арест миссис Грейвс.

— Почему ты не ударил ее кочергой? он спросил.

«Я подняла его, — ответила она, — но боялась ударить ее, чтобы не убить».

— Что ж, это было бы ей в самый раз, потому что ей нечего было нападать на вас первой.

-- Я это знаю, но если бы я убил ее, подумай, как это было бы ужасно! Ведь ее призрак будет преследовать меня вечно. Я не хочу, чтобы меня преследовали. Я теперь боюсь идти в комнату, где Трафтон умер, а я не пошел бы туда один после наступления темноты даже за пятьдесят долларов.

Ингем утешал ее, как мог, но в конце концов сказал, что должен ненадолго уйти, и вернулся только около десяти часов. Затем он тихо поднялся наверх и лег спать. Через два-три часа в доме послышался тяжелый, стонущий звук. Трудно было точно сказать, откуда он пришел, но Ингем услышал, как миссис Сэнфорд вскочила и открыла дверь. Он сделал то же самое и увидел, что она прислушивается к полуоткрытой двери. Стоны были не совсем такими, как у человека, попавшего в беду, но они напоминали усилия какого-то сценического призрака в драме с кровью и громом. Внезапно вышла миссис Сэнфорд с револьвером в руке и направилась к холлу. Он мгновенно догнал ее и спросил ее, в[стр. 318] шептать, что она собиралась делать. Она сделала значительное движение револьвером и снова остановилась, чтобы прислушаться. Затем он забрал у нее пистолет, сказав, что шум, вероятно, был из-за какого-то пьяного мужчины, который проник в холл. Он сказал ей вернуться в постель, а сам проведет расследование. Соответственно, он вышел в холл, и вскоре миссис Сэнфорд услышала, как он тащит вниз по лестнице сентиментального пьяного парня. Это дело было устроено мной в надежде напугать миссис Сэнфорд и заставить ее сделать какое-то признание, но ее не так легко встревожить, как я надеялся. Дверь была оставлена открытой Ингемом, когда он вернулся в дом, а другого детектива послали на вершину лестницы, чтобы издать стоны. По тому, как решительно она вышла с пистолетом наизготовку, было очевидно, что она без колебаний застрелила бы несчастного призрака, как только увидит.

На следующий день Ингем показал ей прекрасные золотые часы, которые, по его словам, выхватил из кармана мужчины в толпе. Она хотела, чтобы он украл для нее одни, и он пообещал сделать это, если получится, хотя женские часы достать было труднее. Затем она посоветовала ему следить за тем, чтобы на часах не было личного знака, чтобы он не был обнаружен. Затем она спросила, все ли цифры на государственных облигациях разные. Он сказал, что есть разные серии, совершенно одинаковые, кроме буквы, и пытался объяснить ей, но она не могла этого понять. Она также[стр. 319] хотела знать, можно ли продать облигации в чужой стране, и он сказал ей, что да; что это лучший способ продать их, если с ними что-то не так. После некоторого дальнейшего разговора она сказала, что подумывает в ближайшее время поехать в Канаду и, возможно, хотела бы, чтобы он занялся ее комнатами, пока ее не будет.

ГЛАВА III.

Опасная сторона женского характера. Пинкертон делает новый Ход. - Роберт А. Пинкертон в роли Адамсона, пьяного, но богатого Незнакомца. - «Забавная» игра в карты. - Пьяный Незнакомец отчаянно пытается сбежать от миссис Сэнфорд, после чего его грабят. — согласно документам. — Детектив Ингам арестован, но очень скоро освобожден.

Читатель уже заметил, что, хотя Ингем не узнал ничего нового о судьбе бедняги Трафтон, он прекрасно понял характер миссис Сэнфорд. Ее самой выдающейся чертой была любовь к деньгам, и эта страсть, казалось, перевешивала все остальные. Ее язык и манеры временами свидетельствовали о том, что она когда-то была членом хорошего общества, а ее чтение и декламация из Шекспира и других поэтов свидетельствовали о большом природном таланте. В сочетании с ее жадностью к деньгам[стр. 320] элемент чувственности, и хотя обычно она оказывала свои милости только там, где ожидала крупного денежного вознаграждения, тем не менее временами она была в этом отношении, по-видимому, столь расточительна, как будто деньги ее совершенно не заботили.

У нее от природы был сильный ум, и у меня было мало надежды сломить ее волю; она, очевидно, будет сражаться до последнего, и все, на что я мог надеяться, это узнать достаточно тайно, чтобы обеспечить ее осуждение без ее признания. Она была так проницательна, как будто вся ее жизнь прошла в уклонении от трудов закона; даже во сне или притворяясь спящей, она говорила с большой свободой; но так как в таких случаях она никогда не давала никаких важных сведений, я мало верил в ее крепкий сон. В ее готовности помочь Ингэму скрыть награбленное я увидел, как ярко проявилась опасная сторона натуры этой женщины. Если она была так готова выступить соучастницей в одном преступлении, то почему не в другом? Поскольку она так успешно столкнулась с Трафтоном, неужели она не будет рада снова осуществить тот же план? По крайней мере, не будет вреда в том, чтобы предоставить ей удобный случай, и ее действия в одном случае могут дать некоторый ключ к тем, благодаря которым она преуспела в предыдущем деле.

"Да, это будет хороший план," я монолог; — Я пошлю туда молодого парня с крупной суммой денег, и он напьется. Тогда, если она попытается его ограбить, я буду уверен, что она сделала то же самое с молодым Трафтоном.[стр. 321]

Поэтому я устроил так, что Ингем притворился, что познакомился с незнакомцем с Востока, у которого была крупная сумма денег; он должен был сказать миссис Сэнфорд, что приведет незнакомца к ней в комнату, чтобы провести там вечер; незнакомец, приехав туда, был изрядно пьян, и ему давали еще спиртного, пока он не напьется совсем; если она затем попытается ограбить его, он уйдет как можно лучше, а Ингхэм пойдет за ним. Через некоторое время Ингем вернется и покажет ей пакет облигаций, украденных у незнакомца, и скажет, что он сбил человека с ног кирпичом, прежде чем ограбить его. Наутро в газетах появится сообщение о том, что в сожженном районе найден незнакомец, лежащий на земле в бесчувственном состоянии, сбитый с ног и ограбленный.

Ингема проинструктировали относительно его роли в этом деле, и на следующий день он сказал миссис Сэнфорд, что в городе есть молодой парень, с которым он познакомился, и у которого при себе большая сумма денег. Ингем сказал, что этого человека звали Адамсон, и что он был удачливым игроком. Он хотел привести Адамсона в дом в тот вечер, и она очень хотела, чтобы он пришел.

Роль незнакомца я доверил моему сыну Роберту А. Пинкертону, который по этому случаю принял имя Адамсон.

Соответственно, два детектива встретились у меня[стр. 322] офис, и Адамсону дали пятьсот долларов пятидесятидолларовыми облигациями. Затем они пошли к дому миссис Сэнфорд, и по прибытии туда мистер Адамсон совсем нетвердо стоял на ногах. Миссис Сэнфорд была красиво одета, чтобы встретить незнакомца, и очень обрадовалась ему, несмотря на его явное пьянство. Какое-то время они вместе играли в карты, а затем Адамсон предложил сыграть в Юкер с Ингхэмом на семь очков по пять долларов за игру. Пока они играли, Адамсон стал совершенно безрассудным и бросил свои карты с таким пьяно-серьезным видом, что это выглядело весьма забавно. Он проигрывал почти каждую партию и, наконец, захотел пойти выпить. Миссис Сэнфорд велела ему продолжать свою игру, и она получит то, что он желает.

"Что ты хочешь выпить?" она спросила.

— Все, кроме варрера, — ответил он.

— Что ты знаешь о воде? спросил Ингам; «Я не верю, что вы можете сказать, как это выглядит».

«Это ложь. Я знаю, как сказать, что Уоррер — ты.

Пока миссис Сэнфорд отсутствовала, Ингем и Адамсон договорились, что последний должен притвориться, что проиграл первому все свои деньги, и что он должен настаивать на том, чтобы сыграть в одну игру на пятьдесят долларов. Это он должен был потерять, и он должен был рассердиться и уйти. Затем Адамсон дал Ингему около пятидесяти долларов в качестве выигрыша, и вскоре вошла миссис Сэнфорд. [стр. 323]была представлена Адамсону под вымышленным именем миссис Робертсон, и поэтому он обращался к ней по этому имени.

«Я сыграю тебе (ик) игру с фиффи куклой!» «Я сыграю тебе (ик) игру с фиффи куклой!»
«Миссис Робсон, если бы вы пришли раньше (ик), вы бы увидели самую забавную игру, в которую никогда не играли. Никогда в жизни не везло так, и теперь я» Я потерял все свои деньги. Дай мне большой (ик) глоток джина».

Миссис Сэнфорд налила ему стакан наполовину, а также налила немного в два других стакана. Когда она повернула голову, Ингем вылил содержимое своего стакана в ведро для угля, обменялся стаканами с Адамсоном и вылил свой напиток туда же. Когда они встали, чтобы выпить, миссис Сэнфорд была единственной, кто действительно это сделал, двое мужчин просто выполняли движения с большим видимым удовлетворением. Затем Адамсон становился все более и более возбужденным.

«Скажите вам, Мисс'р Hang'em, или как там вас зовут, я сыграю вам (ик) игру f'r f'r f'r f'r куколки; я могу победить вас в любой день недели. Что вы скажи? Хочешь поиграть?"

«Нет, я не хочу играть на такую сумму, но я сыграю с вами на двадцать пять долларов».

"Фиффи или ничего. Ну же, если ты боишься играть, так и скажи. Я могу играть, как паровой свисток, я могу".

"Я буду играть с вами на двадцать пять," нерешительно ответил Ingham.

«Нет, сэр, я больше не буду (ик) играть в мелкие игры. Вы выиграли у меня больше, чем мизинцы, и я хочу отомстить. (ик) шанс отыграть его обратно?»[стр. 324]

"Хорошо," сказал Ingham; «Я сыграю с тобой всего одну партию на пятьдесят долларов, а потом мы остановимся, кто бы ни выиграл. Подожди минутку, пока я схожу в свою комнату за носовым платком».

Пока он отсутствовал, Адамсон вытащил пачку из десяти облигаций Соединенных Штатов номиналом в пятьдесят долларов каждая и сказал, что поставит одну из них против пятидесяти долларов Ингхэма, а остальные пошлет матери. Когда Ингем вернулся, он отсчитал пятьдесят долларов, и Адамсон положил одну из своих облигаций.

"Что это такое?" — спросил Ингам. — Это стоит пятьдесят долларов? и, подняв его, внимательно осмотрел.

"Да, это стоит больше, чем мишеньки долларов; это стоит мишеньки долларов в золоте".

"Вы гарантируете, что это хорошо и все в порядке?" — спросил Ингам.

"Конечно, я буду; вы когда-нибудь видели (ик) связи раньше?"

"О! Я знаю, что все в порядке," сказала миссис Сэнфорд, которая начала показывать эффект джина очень сильно; — У меня тоже были такие бонды. У молодого человека, который здесь умер, было восемнадцать тысяч таких бондов.

"Ну, хорошо," сказал Ingham; "давайте сократить для сделки."

По ходу игры миссис Сэнфорд все больше и больше ощущала силу джина, и вскоре ей стало совсем плохо. Ингем принес ей немного теплой воды, и она ушла в свою комнату, чтобы вырвать.[стр. 325] Вскоре она вернулась, чувствуя себя намного лучше, и игра продолжилась, Ингэм выиграл с преимуществом в одно очко. Затем Адамсон очень рассердился и сказал, что уходит; и, хотя другие умоляли его остаться, он надел шинель и настоял на том, чтобы уйти. В конце концов Ингем сказал, что ему все равно, уйдет Адамсон или останется, и, сказав это, ушел в свою комнату. Миссис Сэнфорд использовала все доводы, чтобы убедить Адамсона остаться на всю ночь, но с упрямством пьяного человека он отказался оставаться дольше. Он спустился вниз, а миссис Сэнфорд цеплялась за него и уговаривала его всю дорогу, пока они не достигли нижней площадки, когда она прижалась спиной к двери и отказалась выпускать его. Затем между ними завязалась ожесточенная схватка, в ходе которой она разорвала его пальто и жилет, пытаясь добраться до облигаций в его нагрудном кармане. В конце концов, ему пришлось приложить все усилия, чтобы уйти, так как она была как тигрица в гневе и, очевидно, намеревалась его ограбить. В самом деле, не будь он деятельным, мускулистым молодым человеком, она, несомненно, прикончила бы его тут же; как бы то ни было, ему едва удалось бежать, заставив ее вернуться на лестницу, а затем выпрыгнув из двери, прежде чем она смогла снова схватить его.

Тем временем Ингхэм был молчаливым наблюдателем этой сцены с вершины лестницы, где он стоял, держа лампу. Как только Адамсон вышел, Ингем бросился вниз и сказал миссис Сэнфорд, что он все равно намерен получить эти облигации.[стр. 326] Он сказал ей сесть за него, а затем выбежал за Адамсоном. Менее чем через час он вернулся и увидел, что миссис Сэнфорд наблюдает за ним из окна. Когда он поднялся наверх, она все еще находилась под действием выпитого, но спросила его, где он был.

"Все в порядке," ответил он, переворачивая концы пакета облигаций; «Думаю, на этот раз я добился достаточного успеха».

"О! Вы великолепный малый," сказала она, опираясь на его плечо. — Я не думал, что ты посмеешь это сделать.

«Я осмеливаюсь делать что угодно, где можно заработать деньги. Ты не отступишь от меня, не так ли?»

"Что ты имеешь в виду?" она спросила.

— Я имею в виду, что вы не выдадите меня полиции? — с тревогой спросил он.

"Почему, конечно, я не буду," ответила она. «Я еще никогда не отступал ни перед кем, кто поступил со мной хорошо, и я знаю, что вы сделаете это, не так ли?»

"О, конечно я буду, я сделаю вам хороший подарок завтра."

"Я не хочу подарок завтра," угрюмо сказала она; «Я хочу свою долю прямо сейчас».

«Но сначала мне придется обналичить эти облигации», — сказал он. — В их нынешнем виде они были бы бесполезны для вас.

«Я могу обналичить их так же хорошо, как и вы», — ответила она. «Ну, давайте, я не хочу половину, но я хочу свою долю теперь».[стр. 327]

"К чему ты торопишься?" — спросил он. "Вы не можете подождать до завтра?"

«Нет, я не могу; я хочу свою долю, и если ты собираешься быть грубым, я тоже буду грубым. забрать их всех у тебя, кроме как отправить тебя к Джолиет.

-- О, если вы так говорите, -- ответил Ингем, -- я буду знать, что делать. угрозы, и если вы хотите получить какие-либо из этих денег, вы должны поступить со мной честно; я не боюсь быть арестованным».

"Хорошо, тогда," ответила она, со злым взглядом в ее глазах; — Посмотрим, «сойдете» вы или нет. Если вы хотите оставить все себе, я позабочусь, чтобы вы ничего не оставили себе. Я сейчас же иду в полицию.

Очевидно, она была достаточно уродлива, чтобы сделать то, что она сказала; а так как у Ингема были облигации, ему не пришла в голову мысль отпустить ее прямо сейчас для офицеров; поэтому он ответил:

— Если хочешь, можешь идти прямо, но в таком случае я пойду куда-нибудь еще.

Затем он быстро принес свою шляпу и пальто в гостиную; и, видя, что она все еще готовится к отъезду, он поспешно удалился, сняв на ночь комнату в маленькой гостинице.

В «Чикаго трибьюн» от 14 января 1872 г. появилась следующая статья:[стр. 328]

« Ограбление на дороге .

«Вчера около двенадцати часов офицер превентивной полиции Пинкертона наткнулся на тело мужчины недалеко от угла улиц Стейт и Вашингтон. Придя в себя, он назвался Робертом Адамсоном, заявив, что прибыл из Трои, штат Нью-Йорк, с несколькими сотнями долларов наличными и ценными бумагами.Вчера днем перерыв между выпивкой был очень коротким, и он не имеет ясного представления о том, что произошло после наступления темноты, вплоть до того момента, когда офицер нашел его без денег и ценностей. Он помнит, как часто выпивал с незнакомцем, который вел себя очень любезно, но не может назвать время, когда они расстались. незнакомец, как высокий стройный мужчина с черными бакенбардами, дал достаточно подробное описание, чтобы дать полиции ценную подсказку, и вполне вероятно, что разбойник скоро будет подвергнут капитальному ремонту».

Около полудня того дня, когда вышеизложенное было опубликовано, Ингем пошел навестить миссис Сэнфорд, и она приняла его очень холодно.

— Как ты себя чувствуешь сегодня утром? он спросил. — Голова болит?

"Нет, я чувствую себя хорошо," ответила она. "Вы видели того парня, который был здесь прошлой ночью?"

— Нет, я его не видел, — ответил он. — Почему ты спрашиваешь? Он искал меня здесь?[стр. 329]

-- Да, он приходил сегодня утром и расспрашивал меня о вас всякие; и теперь, если вас арестуют, то это будет ваша вина. но теперь вы должны следить за собой ".

"Вы очень неразумны, миссис Сэнфорд," ответил он; - Было бы очень опасно оставлять у себя какие-либо из этих облигаций, потому что, если бы этот человек привел сюда полицию, они бы обыскали дом и нашли бы облигации. Тогда вас бы арестовали, и вы был бы обязан сказать, где вы взяли облигации. Теперь, как только я получу облигации наличными, я буду хорошо обращаться с вами, но я не намерен рисковать.

- Не было бы никакой опасности, что они найдут облигации, если бы ты оставил их мне; а даже если бы они и нашли их, я никогда не сказал бы, где я их взял. минимум сто долларов».

«У него не было никаких денег, кроме того, что я у него выиграл, кроме облигаций; и, как я уже сказал, я не осмелился оставить их в доме».

"Я сожалею , что я когда - либо впустить вас в мой дом," сказала она, в настоящее время. - Я много думал о вас и рассчитывал помочь вам, когда получил свои деньги, но теперь я потерял к вам доверие. Я полагаю, что если бы у вас был шанс получить мои деньги, вы бы воспользовались и им. к[стр. 330] думаю, я знаю, куда делись мои часы; сыщик два или три раза хотел вас обыскать, но я ему не позволил, и вот так вы вознаграждаете мое доверие».

"Миссис Сэнфорд, вы говорите дикость," ответил он, сердито. «Я всегда относился к вам хорошо, и когда я сделал рейз на днях, я дал вам часть его. как только я обналичу эти облигации, я дам вам еще немного денег, но не раньше».

"Вы можете оставить свои старые деньги," возразила она; — Я ничего этого не хочу. Вы думаете, что вчера вы были очень умны, но вы не знаете, в какой опасности вы находитесь. Я мог бы арестовать вас сегодня же, если бы захотел.

— Я знаю, что ты мог бы, но какая тебе от этого польза? Меня, конечно, накажут, но ты не получишь ни цента, а если ты промолчишь, я сделаю тебе прекрасный подарок.

«Мне не нужен твой подарок, как и тебе», — ответила она. — Я больше не хочу, чтобы ты был в моем доме. Затем, когда Ингам направился к своей комнате, она сказала: «Не лезь туда, ты не можешь войти в эту комнату, потому что я сдала ее молодой паре, которая сейчас там».

"Хорошо, тогда," ответил Ingham; "Я позвоню снова завтра."

«Тебе не нужно воспринимать вещи так круто, — ответила она, совершенно белая от гнева. «Вы можете оказаться в тюрьме, прежде чем осознаете это».[стр. 331]

"Я знаю это," ответил он, небрежно; -- Но таков уж мой характер -- хладнокровно относиться ко всему, так что, если вы хотите посадить меня в тюрьму, можете; но вы меня ничуть не напугаете, а уж лучше поймите сначала, чем в конце.

На следующее утро я получил от мистера Трафтона, находившегося в то время в Филадельфии, номера недостающих облигаций. Это были облигации пять-двадцать выпуска 1865 года, номера 57 109 и 87 656, серия А, и номер 37 515, серия В. Информация об ограблении была отправлена в министерство финансов в Вашингтоне и всем помощникам казначея в США, для того, чтобы в случае предъявления к оплате каких-либо процентных купонов их можно было отследить, возможно, до рук вора.

В The Tribune of Monday появилась следующая статья:

«ИЗБИВАЕМ И ОГРАБИВАЕМ.

«МУЖЧИНА ПРОГУЛЯЕТ С СРАВНИТЕЛЬНО НЕЗНАКОМЫМ, ЕГО СБИВАЮТ И ОГРАБИВАЮТ ПОЧТИ 1000 ДОЛЛАРОВ В ГРИНБЭКСАХ.

«Во вчерашней газете Tribune было упомянуто о находке человека по имени Роберт Адамсон на углу улиц Стейт и Вашингтон, который был избит и ограблен на несколько сотен долларов в гринбэках. Полиция искала его вчера, но безуспешно. чтобы найти его. Было установлено, что он находился на борту в No.[стр. 332] Уэст-Мэдисон-стрит, 92, и что в субботу вечером он увлекся несколькими играми в юкер с человеком, который также остановился там же. Пока шла игра, и Адамсон находился под воздействием спиртных напитков, он показал конверт курьерской компании, полный денег. По завершении игры двое мужчин вышли «прогуляться». Вчера утром спутник Адамсона вернулся в дом и, говорят, предложил хозяйке 500 долларов, если она ничего не скажет о том, что он играл в карты с Адамсоном. Она отказалась и не позволила парню забрать свой сундук, что ему очень хотелось сделать. Хозяйка послала свою маленькую дочь в полицейский участок за офицером, и один был послан арестовать человека; но он ушел до прибытия офицера. Неизвестно, сколько денег было у Адамсона, но оно должно было составлять около 1000 долларов, иначе человек, взявший их, не сделал бы такого щедрого предложения, чтобы факт кражи оставался в секрете».

В соответствии с моими инструкциями Ингем отправился в дом миссис Сэнфорд около полудня в понедельник. Он сказал ей, что прочитал в газете, что она сообщила в полицию о том, что он напал на Роберта Адамсона. Она отрицала, что когда-либо делала это, и предложила поклясться, что никогда не предавала его. Он ответил, что уверен, что здесь должна быть ошибка, так как он не мог поверить, что она может быть[стр. 333]подноси его. Он чувствовал к ней полное доверие и не боялся, что она попытается добиться его ареста.

-- Кроме того, -- продолжал он, -- мне теперь все равно, арестуют меня или нет. Я не боюсь, что меня арестуют, потому что я обычно достаточно проницателен, чтобы довольно тщательно замести следы, если у меня есть начало двух или три дня».

«Вы не можете доказать, что не грабили этого человека», — ответила она.

"Мне не нужно, все доказательства должны исходить с другой стороны, и у них нет свидетелей, которые могут поклясться, что ограбление совершил я".

«Я могу доказать это, если решу пойти против вас», — сказала она.

— Нет, ты не мог, — ответил он. — Вы меня не видели, и, хотя ваши показания были бы, может быть, косвенным доказательством, ваша клятва была бы не лучше моей, так как вам некому поклясться в том же самом.

"О! У меня большой кредит на вокзале," сказала она, в хвастливой манере. «Они вспоминают, как нашли восемнадцать тысяч долларов под подушкой умершего здесь молодого человека, и полностью доверяют мне, потому что знают, что я легко мог бы украсть все, что у него было. Но я думаю, что лучше никогда ничего не делать». неправильно, и тогда можно не бояться попасть в беду».

"Все в порядке, если вы можете это сделать," ответил он; "но я должен иметь жизнь, и если я не могу получить его одним путем, я буду другим."

В это время кто-то постучал в дверь, и[стр. 334] Вскоре вошел Чарли Стоукс, полицейский. Они поговорили несколько минут, а потом Стоукс сказал:

«Подойдите сюда на минутку, мистер Ингем, я хочу поговорить с вами наедине».

Они подошли к началу лестницы, и затем Ингем спросил, о чем он хочет поговорить.

-- Что ж, похоже, в полицейском участке произошло какое-то недоразумение, -- сказал Стоукс, не сводя глаз с земли, -- и меня послали попросить вас пройтись до офиса.

— Непонимание чего? — спросил Ингам. "Что ты имеешь в виду?"

-- Ну, вы все об этом знаете, -- продолжал Стоукс тем же таинственным тоном.

— Прошу прощения, я не знаю, о чем вы говорите, поясните, пожалуйста.

— О, вы прекрасно знаете. Вас разыскивают из-за того человека, которого вы ограбили в прошлую субботу вечером.

«Я никого не грабил в субботу вечером, и я удивлен, что вы выдвинули против меня такое обвинение, зная меня так хорошо, как вы,» сказал Ингем обиженным тоном.

«Я не имею к этому никакого отношения, — ответил Стоукс. — Я просто подчиняюсь приказу капитана и никаких личных чувств к вам не имею; но меня послали проводить вас на станцию, и я должен подчиняться приказу.

— Тогда вы арестуете меня? — спросил Ингем.

"Ну, вы должны пойти со мной на станцию, чтобы увидеть капитана."[стр. 335]

"Нет, если вы не арестуете меня," ответил Ingham. «Я хочу знать, считаю ли я себя арестованным».

«Да, вы можете считать себя арестованным, если хотите», — ответил Стоукс, который, похоже, не хотел брать на себя ответственность за арест в данных обстоятельствах.

"Я не хочу, и я не буду, если вы так не скажете," настаивал Ingham.

— Ну, так я и говорю , и мы сейчас пойдем. Впрочем, мы можем идти вместе, как два друга, и никто не должен знать, что ты мой пленник.

"Мне все равно, кто это знает," сказал Ingham; "но я думаю , что есть что - то странное в способе арестовать меня ".

«Ну, я надеюсь, что вы выйдете в полном порядке, — ответил Стоукс, многозначительно добавив, — и, возможно, вы выйдете, если некоторые люди не выступят против вас».

"Я не боюсь," ответил Ingham; "нет никого, кто может сказать что-нибудь против меня."

По прибытии на станцию ему было оказано такое же внимание, и смотритель станции попросил его устроиться поудобнее в главной гостиной.

— Я арестован? — снова спросил он.

— Нет, не совсем так, вы можете пока успокоиться, и у вас скоро будет экзамен.

«Если я не арестован, — ответил Ингам, — я не останусь здесь».

"Почему нет?" — спросил смотритель станции.[стр. 336]

«Потому что у меня нет здесь никаких дел, если я не заключенный», — ответил Ингем.

"Мы можем запереть вас в камере, если мы хотим," сказал смотритель станции; "но мы думали, что вы предпочитаете чувствовать себя комфортно здесь."

— Значит, я заключенный ? — снова спросил Ингем, который, казалось, очень хотел, чтобы его статус был удовлетворительно объяснен.

"Да, черт возьми, если вы решили, что это так, вы".

Около пяти часов вошел сержант полиции и спросил у Ингема, как его зовут.

«Ингем», — был ответ.

— Джек Ингэм?

«Нет, Джон Ингем».

"Какое твое дело?" — спросил сержант.

«Я сейчас вообще не работаю».

— У тебя когда-нибудь была работа в этом городе? — снова спросил сержант.

"Нет, не сейчас."

— Кто был тот человек, с которым ты играл в карты прошлой ночью?

"Какая ночь?" — спросил Ингам.

«Ну, в субботу вечером».

"Где?"

«В месте посадки».

«О! Я играю в карты со многими парнями, — ответил Ингем. «Я не знаю, какой из них вы имеете в виду».

— Что ж, мы знаем, кто он такой, — сказал сержант.

— Тогда о чем ты меня спрашиваешь? — сказал Ингам. — Я арестован?[стр. 337]

«Полагаю, вам придется остаться здесь на некоторое время», — ответил сержант.

Вскоре в комнату вошли несколько человек, и Ингему показалось, что он увидел среди них одну из переплетчиц, которая раньше жила у миссис Сэнфорд. Она очень пристально посмотрела на него, а затем вышла в холл, где он мог слышать, как она разговаривает со станционным смотрителем и Стоуксом. Он также слышал, как сержант позвал полицейского и дал ему какие-то инструкции, в которых Ингем уловил слова «офис Пинкертона». Затем мужчина надел пальто и вышел. Вскоре сержант снова подошел к нему и, многозначительно посмотрев на него, сказал:

«Теперь мы знаем все о том, что вы играли в карты с этим человеком, а потом грабили его».

"Я не знаю , что вы имеете в виду," ответил Ingham; — Я не знаю, о каком человеке вы говорите.

"Разве вы не видели эту статью в газете вчера?" — спросил сержант.

«Вчера я видел несколько статей в газете, но не могу сказать, о какой из них вы говорите».

Затем сержант показал ему предмет, озаглавленный «Ограбление на большой дороге», и сказал:

— Теперь мы можем доказать, что вы вернулись к своей квартирной хозяйке с большим пакетом денег и предложили ей пятьсот долларов за молчание о том, что вы играли в карты с этим молодым человеком, а затем последовали за ним.[стр. 338]

"Ну, если вы можете доказать это, вам лучше сделать это," сказал Ingham; затем, изменив тон и глядя прямо в лицо сержанту, прибавил: — Ну вот, послушайте, сержант, если у вас есть какие-нибудь обвинения против меня, так сформулируйте их.

Сержант пробормотал что-то о том, чтобы его запереть, и стал выходить.

«Если вы меня запрёте, — хладнокровно ответил Ингам, — надеюсь, вы готовы принять последствия».

— Кто ты, черт возьми, вообще такой? — спросил сержант.

«Уверяю вас, никакого родственника», — был ответ, и сержант ушел.

В это время вошел высокий, солидный мужчина и задал вопрос смотрителю станции. Милиционер ответил, что такого человека там нет.

"Я знаю лучше, чем это," сказал незнакомец, "и я должен видеть его."

Станционный смотритель решительно заявил, что такого человека у них нет, и незнакомец поднялся наверх. Через несколько минут вошел сержант и велел Ингему следовать за ним. Поднимаясь по лестнице, они встретили высокого незнакомца, спускавшегося вниз. Ингем был уверен, что этот человек ищет его, и мимоходом ущипнул незнакомца за ногу. Щепотка была возвращена, и высокий человек остановился; но Ингем и сержант поднялись в комнату капитана. Спросив у Ингэма, как его зовут, капитан сказал:

— Где вы были в прошлую субботу вечером?

— Это не твое дело, — сказал Ингам.[стр. 339]

"Ну, теперь вам не нужно надевать какие-либо важничать," сказал капитан; «Я хочу знать все об этом».

«Капитан, — ответил Ингам, — если у вас есть какие-либо обвинения против меня, я хотел бы их услышать. Я не веду себя высокомерно, но я хочу знать, за что я арестован».

Повернувшись к сержанту, капитан сказал:

— Сколько времени вам понадобится, чтобы привести сюда этого человека, сержант?

"Три или четыре дня, по крайней мере," был ответ.

В этот момент вошел высокий незнакомец, и капитан отвел его в отдельную комнату, где они и пробыли некоторое время. Когда они вышли, сержант на несколько минут присоединился к капитану, а высокий джентльмен представился Ингему как судья Б. и сказал, что капитан его отпустит. Это подтвердилось, потому что капитан очень скоро вышел и сказал Ингему, что он на свободе.[стр. 340]

ГЛАВА IV.

Соединительные звенья. Способность Сэнфорда подражать актерам. — Один детектив отрывается от нее, а другой занимает его место. Разум Сэнфорда часто обременялся предметом убийства. — Появляются новые улики. — Взгляд на украденные облигации. — Проницательность убийцы.

Ингем вернулся к миссис Сэнфорд только поздно вечером в день своего ареста. Когда он прибыл туда, его впустил Чарли Стоукс, полицейский, который, казалось, очень удивился, увидев его. Миссис Сэнфорд тоже была поражена и очень побледнела, увидев его. Однако вскоре они очень дружелюбно заговорили, выразив сожаление по поводу его ареста и радость по поводу его освобождения. Чарли пробыл недолго, и после того, как он ушел, миссис Сэнфорд навела всевозможные справки о способе его побега.

«Почему, миссис Сэнфорд, — ответил он, — я же говорил вам, что они не могут меня удержать. Против меня не было абсолютно никаких улик, и они боялись даже запереть меня. Я десять лет в этом бизнесе, в В Новом Орлеане и в других местах, и меня еще ни разу не поймали. Единственное, что меня озадачивает, так это объяснить, почему меня вообще арестовали!»

— Надеюсь, вы не подозреваете, что я приложил к этому руку? — спросила миссис Сэнфорд.[стр. 341]

-- О, нет! Я вам вполне доверяю, но мне кажется, что одна из этих переплетчиц могла видеть меня с Адамсоном на улице. Одна из них вошла на станцию, пока я был там, и посмотрела на меня очень если пыталась опознать меня. И все же я не понимаю, как она могла что-то заподозрить, если только кто-нибудь не подтолкнул ее к этому.

«Возможно, какой-нибудь бармен видел, как вы пили с ним днем, — предположила она, — и описал вас полиции».

"Ну, я хотел бы знать, кто это был," сказал он свирепо, "потому что я бы застрелил его, как собаку".

Поскольку миссис Сэнфорд сняла комнату Ингема, ему негде было остановиться, и он ушел около полуночи, сказав ей, что вернется на следующий день. Однако он не пошел туда до наступления темноты, так как был уверен, что полиция попытается «выследить» его. Он обнаружил, что миссис Сэнфорд очень беспокоится о нем, так как думала, что его снова арестовали. Он пригласил ее в театр, и по дороге домой они зашли в ресторан, чтобы поужинать поздним вечером. Поскольку для него не нашлось жилья, он был вынужден отправиться на ночь в гостиницу, но миссис Сэнфорд пообещала, что на следующий день приготовит для него кровать в немеблированной комнате. На следующий день он снова позвонил, и миссис Сэнфорд сказала, что Чарли был там и рассказал ей все об их посещении театра прошлой ночью. Она сказала, что он точно знает, где они[стр. 342] было, что они ели на ужин, и что они заплатили. Таким образом, Ингаму стало известно, что за ним наблюдают, и поэтому его положение стало очень неловким.

-- О, кстати, -- вдруг воскликнула она, -- я говорила вам, что вернула свои часы?

"Нет, как вы восстановили его?" он спросил.

«Ну, он был у этого человека Грейвса, и мне пришлось заплатить сто долларов, чтобы вернуть его».

"Это был большой позор," сказал Ingham, сочувственно, как будто он полностью верил ей.

«Да, я получила свои часы и несколько других безделушек, которые были у меня вместе в одной коробке. Вот они, — сказала она, доставая коробку.

Ингем с большим интересом посмотрел на них и среди старых пуговиц, разрозненных серег и других сломанных украшений увидел две золотые запонки, одна в форме ромба, а другая в форме звезды. Это было небольшое дело, но все же это было одно из связующих звеньев в цепи улик против нее; поскольку, судя по описанию, я был уверен, что это недостающие шпильки молодого Трафтона.

Ингем провел с ней вечер, и она была действительно очень дружелюбна, казалось, стремясь рассеять любые подозрения, которые у него могли возникнуть, что она несет ответственность за его арест. Однако она не устроила ему ночлег там, и поэтому он отправился на ночь в небольшую гостиницу. Когда на следующий день он явился ко мне в контору, я дал ему четыреста долларов наличными и велел показать их миссис Сэнфорд в качестве выручки от сделки.[стр. 343] продажа украденных облигаций. Соответственно, когда он пришел туда днем, он пересчитал большую стопку банкнот перед ее изумленными глазами и спросил ее, не знает ли он, как заставить деньги хорошо оплачиваться.

"Почему, где вы взяли все эти деньги?" она спросила.

«Я продал те облигации, которые показывал вам прошлой ночью», — ответил он. -- Говорю вам, не всякий человек умеет распоряжаться имуществом, когда оно попадает в его руки.

"Теперь ты будешь краснеть надолго, не так ли?" она сказала, в ее самой любезной манере. — Что ты собираешься делать со всем этим?

«О! Сначала мне придется разделить с моим партнером», — ответил он.

— У вас был партнер в этом деле? она спросила. — Ты не говорил мне о нем.

"О! Да, у меня был тот же партнер, что и в другом случае," ответил Ингем. «Он держал Адамсона, и я ударил его кирпичом. Однако, прежде чем я уйду, вот подарок, — продолжал он, бросая ей на колени две десятидолларовые банкноты. — Я дам тебе еще через день или два.

Миссис Сэнфорд была очень довольна и сказала, что заботится о нем больше, чем о ком-либо другом, и что он во всем может на нее положиться. Затем Ингам оставил ее и пришел в мой офис, чтобы вернуть деньги. Вечером он повел миссис Сэнфорд и мисс Иду Масгроув в театр, и последняя, очевидно, прослышав о его улучшении состояния, отнеслась к нему с большим уважением.[стр. 344] сердечность. Они вернулись в комнаты мисс Иды после того, как театр закончился, и миссис Сэнфорд изобразила несколько прекрасных подражаний разным актерам и актрисам, что показало большую способность мимики, а также значительную драматическую силу. Было очень поздно, когда Ингем и миссис Сэнфорд вернулись домой и тут же легли спать.

На следующий день Ингам, как обычно, ушел и оставался почти до темноты. Увидев миссис Сэнфорд, он признался, что был в очень угрюмом настроении, и сказал, что весь день играл в азартные игры.

«Сначала я сразу выиграл, и я был почти на две тысячи долларов впереди, но проклятая удача изменилась, и я начал проигрывать все ставки, так что, когда я ушел, у меня было только десять долларов в кармане. из всех тех денег, которые я получил за облигации».

Ингем не мог совладать со своими чувствами, думая о своей утрате, и ругался и бредил, как сумасшедший. Миссис Сэнфорд тоже была очень разочарована, но ничего не сказала, кроме того, что он должен был знать лучше, чем играть в азартные игры. Пока он был там, входили и выходили два или три новых жильца, так что у него не было много времени поговорить с ней, и он ушел рано вечером.

Из-за ареста Ингема и его ссоры с миссис Сэнфорд я решил освободить его от этой операции и поставить на его место другого человека. Его рассказ об азартных играх был частью моего плана; а на следующий день, когда он зашел к ней, ему было приказано объявить[стр. 345] его предполагаемый отъезд из города. Соответственно, он так и сделал, мотивируя это тем, что он потерял все свои деньги и что полиция так внимательно следила за ним, что он боялся предпринять еще одну попытку ограбления в Чикаго. Он сказал ей, что едет в Сент-Луис и что ему следует немедленно приехать к ней, если он когда-нибудь вернется.

Она казалась очень огорченной мыслью о том, что потеряет его, и сказала ему, что, когда она получит свои деньги, она отдаст ему столько, сколько он захочет. Она взяла с него обещание писать ей, а когда он ушел, она плакала от, казалось бы, искреннего горя.

Через три дня к миссис Сэнфорд пришел джентльмен, который сказал, что хотел бы снять меблированную комнату. Миссис Сэнфорд, похоже, понравилась его внешность, и она предложила ему маленькую заднюю комнату за небольшую плату. Решив взять его, он сказал ей, что его зовут Генри С. Мортон, недавно из Англии.

-- О! Я так рада, что вы из старой страны, -- сказала миссис Сэнфорд, -- ведь я сама из Эдинборо, а мой отец -- лорд-главный судья тамошних судов. Он очень богат и лечил меня. очень щедро с тех пор, как я ушла от мужа, ведь только на прошлой неделе он прислал мне три тысячи долларов».

В этот момент вошел мистер Брюс, владелец мебельного магазина внизу, выглядевший довольно пьяным. Миссис Сэнфорд представила двух мужчин, а мистер Брюс сказал что-то о том, что он ирландец.[стр. 346]

-- Какое странное совпадение, -- сказал мистер Мортон. «Вот три человека, каждый из которых представляет одно из трех королевств Великобритании. Если бы я мог кого-нибудь послать за элем, мы бы выпили тост за Британию, благослови ее Бог!»

Поговорив некоторое время, миссис Сэнфорд и мистер Мортон прошли в гостиную, а мистер Брюс спустился в свой магазин. Тогда Мортон сказал, что оставил свой чемодан на Сток-ярдах и сейчас же пойдет за ним. По возвращении он обнаружил у двери двух грубых мужчин, пытающихся войти, но звонок не звонил, и поэтому Мортон ушел на полчаса, оставив мужчин стучать и пинать дверь. Около восьми часов он вернулся и обнаружил, что дверь открыта. Он поднялся наверх и вошел в гостиную. Миссис Сэнфорд была полна извинений за то, что заперла его, но сказала, что у нее были проблемы с одним из ее жильцов, и она решила не пускать его в дом. Пока они разговаривали, вошли двое мужчин, которых Мортон видел у двери, и между миссис Сэнфорд и младшим из них сразу же возникла ссора. Через короткое время они оба сильно разозлились и стали говорить друг другу самые оскорбительные выражения. Наконец миссис Сэнфорд, гладившая, бросилась на молодого человека с утюгом в руке, и она, несомненно, серьезно ранила бы его, если бы он не убежал в свою комнату в[стр. 347] голова лестницы. Затем она положила на стол рядом с собой тяжелую кочергу и сказала, что размозжит ему череп, если он еще раз приблизится к ней. Вскоре он снова вошел в комнату, когда она, схватив кочергу, бросилась на него, как ярость. Ему удавалось избегать ее, пока Мортон и другой мужчина не убедили ее бросить кочергу; и оба незнакомца ушли, сказав, что должны вернуться в одиннадцать часов.

После их отъезда миссис Сэнфорд опустилась в кресло и некоторое время плакала, говоря, что она никогда в жизни так себя не вела, так как никто никогда не обращался с ней так позорно. Затем она стала болтливой и откровенной, рассказав Мортону старую историю о том, что ее отец был лордом-главным судьей Шотландии, а ее муж был богатым человеком в Буффало. Она перечислила причины, по которым ушла от мужа, и сказала, что отец сначала прислал ей сто пятьдесят долларов после развода, но она посчитала такую маленькую сумму оскорблением и поэтому вернула ее. Она добавила, что он очень скоро пообещал ей три тысячи долларов и что она надеется получить их через неделю или две. От этой темы она перешла к истории смерти юного Трафтона, которую рассказала очень подробно. Она сказала, что, когда обнаружила, что он мертв, потеряла сознание и не приходила в себя почти два часа.

Пока она рассказывала свой рассказ, послышался громкий шум, и она объяснила Мортону, что мистер Брюс пил весь день, пока[стр. 348] он боялся идти домой, и что теперь он был совсем пьян в ее комнате. Она сказала, что он был очень добр к ней, предоставив ей мебель в кредит, и поэтому она хотела, чтобы ему было удобно, пока он не протрезвеет. В течение вечера она продекламировала несколько отрывков из Байрона, Скотта и Лонгфелло и даже процитировала несколько частей из пьес Шекспира с большой силой и красотой красноречия. Она также много говорила о Джеке Ингеме, бывшем постояльце ее комнаты, и, казалось, была о нем очень высокого мнения. Она сказала, что он был вынужден уехать из города, потому что полиция преследовала его из-за того, что он сделал, добавив, что, однако, ей все равно, и она никогда не отступится от друга, но будет защищать его от чего угодно. кроме убийства. Они легли спать после двух часов ночи, и, поскольку она не обустроила комнату Мортона должным образом, она приготовила для него постель на диванчике в гостиной. Поскольку мистер Брюс лежал мертвецки пьяный на ее кровати, она была вынуждена спать на полу в своей комнате.

Около четырех часов Мортона разбудила миссис Сэнфорд, которая сказала, что не может спать в своей комнате, так как Брюс так громко храпел, как Стенли Трафтон в ночь своей смерти.

"О! Это ужасно думать," сказала она, вздрагивая. «Я сойду с ума, если останусь там дольше».

Затем она легла на стол и накрылась покрывалом, которое принесла из[стр. 349] ее собственная комната. Около шести часов их разбудил громкий шум у входной двери, и миссис Сэнфорд сказала, что эти пьяные бездельники снова вернулись. Она тут же встала, взяла из своей комнаты револьвер и спустилась к двери, где велела мужчинам уйти, так как она не впустит их в это время ночи. Пока она говорила, Брюс начал двигаться и нашел дорогу в холл. Затем Мортон услышал громкий треск, словно кто-то упал с лестницы, а затем миссис Сэнфорд трагическим тоном позвала его прийти и помочь ей. Мортон вышел и обнаружил, что Брюс упал с вершины к подножию лестницы, а спустившись, обнаружил несчастного представителя Изумрудного острова, лежащего кучкой у входной двери. Двое мужчин снаружи, очевидно, испугались шума и вернулись только в восемь часов. Брюс не пострадал, за исключением пореза на руке, который Мортон перевязал, после чего снова воцарилась тишина до рассвета. Около девяти часов Мортон зашел к Брюсу, которого застал сидящим в постели. Брюс сказал, что его деньги пропали, и что накануне вечером миссис Сэнфорд накачала его наркотиками, чтобы позволить ей их украсть. Мортон позвонил миссис Сэнфорд и спросил, где деньги Брюса. Она сказала, что убрала его на хранение и, приподняв матрац, достала два бумажника и коробку с часами, безделушками и т. д. Дав Брюсу его бумажник, она вышла, и он тут же[стр. 350] пересчитал свои деньги. Он сказал, что у него должен быть восемьдесят один доллар, но она взяла десять долларов; не стоило поднимать из-за этого шума, но он сказал, что знает, что она накачала его наркотиками.

Через некоторое время вошел мистер Грейвс и побеседовал с миссис Сэнфорд наедине. Она, казалось, боялась его, в то время как он вел себя так, как будто имел какую-то власть над ней. Когда они вошли в гостиную, где разговаривали Брюс и Мортон, миссис Сэнфорд попросила Грейвза одолжить ей доллар, но он отказался.

"Тьфу! Я не хочу этого," ответила она. - Я только спросил, не одолжите ли вы его, так как у меня достаточно своего. и, говоря так, она достала свой бумажник.

Мортон видел, как она отсчитала девять десятидолларовых и девять однодолларовых купюр. Судя по тому, что она показала всего девяносто девять долларов, можно было предположить, что она только недавно поменяла одну из стодолларовых банкнот, взятых у юного Трафтона. Затем она открыла другое отделение и достала два сложенных листа бумаги кремового цвета, по-видимому, размером с два листа бумаги. Они были сложены в несколько раз, и были забиты довольно плотно.

— Ты знаешь, что это такое? она спросила.

"Нет, я не," ответил он; "кто они такие?"

Она лишь рассмеялась и закрыла бумажник, прошептав, что не хочет, чтобы Грейвс и Брюс видели ее деньги. Она сказала, что не хочет оставаться наедине с Грейвсом, опасаясь, что он[стр. 351] должен ограбить ее; поэтому Мортон попросил его выйти и сыграть в бильярд. Брюс был в большом беспокойстве, как бы его жена не спустилась в магазин, чтобы посмотреть, где он провел ночь, и остался с миссис Сэнфорд.

Мортон вернулся к миссис Сэнфорд поздно вечером и застал ее переодетой, чтобы пойти на бал. Она настояла на том, чтобы он поехал, предложив оплатить все расходы. Он сделал вид, что очень обижен ее предложением, сказав, что никогда не позволит ни одной даме платить за то, что он ее провожает. Она была одета очень со вкусом и имела очень стильный вид, так что на балу привлекла к себе много внимания. Перед отъездом она отправила Мортона в аптеку за драхмой морфия, сказав, что он должен быть у нее, так как она постоянно его употребляла.

На следующее утро они не вставали до позднего часа, и миссис Сэнфорд сказала, что чувствует себя не очень хорошо. Разговаривая вместе, они перешли к обсуждению денег. Мортон, как истинный Джон Булль, утверждал, что нет никакой безопасности, кроме как в золоте или банкнотах Банка Англии.

"Но у нас нет ни того, ни другого в этой стране," сказала миссис Сэнфорд; — А теперь предположим, что у вас есть крупная сумма денег, что бы вы с ней сделали?

— Это как раз то, что я хотел бы знать, — ответил он. «Я очень скоро получу сто фунтов из Англии и не знаю, где их хранить».[стр. 352]

«Ну, я вложу свои три тысячи долларов в облигации», — сказала она. «Их можно зарегистрировать, чтобы никто не мог ими пользоваться, кроме законного владельца, а проценты выплачивались золотом».

«Я ничего не знаю об облигациях, — сказал Мортон, — особенно об этих американских облигациях, которые иногда обесцениваются очень быстро».

«О! Облигации Соединенных Штатов везде хороши, — ответила она, — и они будут продаваться за чистую монету в Англии или Канаде так же хорошо, как и здесь. намерен получить еще немного».

Во время разговора Мортон взяла открытку, лежавшую в ее рабочей корзине, и увидела, что это реклама подарочного концерта или лотереи. Она заметила его и сказала, что его оставил человек по имени Друэн, который приходил к ней. Однако она сказала, что он украл у нее пятисотдолларовую облигацию и с тех пор ни разу там не был. Вскоре после этого она снова заснула и не просыпалась до вечера, так как очень устала от действия бала. Мортон оставался в доме весь день; а когда она проснулась, он приготовил для нее ужин. Ей, казалось, очень понравилась его заботливость, и она сказала, что с тех пор, как она ушла от мужа, у нее не было никого, кто был бы так добр к ней.

«Я хочу, чтобы вы как-нибудь пошли со мной в банк, — сказала она, — так как я хочу получить проценты по некоторым своим купонам, и тогда вы увидите, какие ценные бумаги представляют собой американские облигации».

"Я буду очень рад пойти с вами," сказал[стр. 353] Мортон; «ибо, если это действительно хорошие ценные бумаги, я вложу в них немного денег».

«О, нет ничего лучше, — ответила она, — и я покажу вам свою».

Затем она достала бумажник, который показывала ему раньше, и развернула один из листков бумаги. Мортон увидел, что это была пятисотдолларовая облигация 1865 года выпуска, подлежащая оплате в 1885 году, с двадцатью или тридцатью купонами. Он был так удивлен и взволнован, увидев облигацию, что не знал, что делать, и потому не заметил самого главного — числа. Однако к тому времени, когда она разорвала другую связь, он немного лучше овладел своим умом и смог вспомнить, что цифры числа были пять, семь, один, ноль и еще какая-то цифра; но он не мог точно вспомнить порядок, в котором они пришли.

— Вы можете пойти завтра в банк и обналичить купоны для меня, не так ли? — спросила она, сложив облигации.

"О! Конечно, если вы хотите, чтобы я сделал это," ответил он.

Потом она засмеялась и сказала:

«Вас арестуют, если вы отнесете эти облигации в банк».

"Как же так?" — спросил он, очевидно, в большом удивлении. "Почему я должен быть арестован?"

«Потому что облигации принадлежат мне, и вам придется дать отчет о том, как вы их получили».[стр. 354]

«О, хорошо, — ответил он, — вы могли бы дать мне приказ, и тогда все будет в порядке».

"Да, я полагаю так," сказала она небрежно.

Ее целью, очевидно, было заставить Мортона поверить, что ему не стоит пытаться украсть облигации; ибо, хотя она доверяла ему до такой степени, что показывала ему свои деньги и ценности, она была вечно подозрительна и осторожна.

Конечно, получив отчет Мортона, я совершенно уверился в том, что две облигации, которые он видел, были частью тех, что были взяты у юного Трафтона. Тем не менее, у меня не было никаких достоверных доказательств их личности, и, по неизменной моей привычке, я не делал поспешных шагов, будучи уверенным, что мой сыщик скоро выявит все факты. Однако я написал мистеру Ричарду С. Трафтону, предлагая, чтобы он сам назначил управляющего имуществом своего сына, чтобы он мог начать разбирательство немедленно, как только я буду готов.

Прошло несколько дней, в течение которых Мортон все больше и больше завоевывал доверие миссис Сэнфорд. Однажды вечером она боялась, что он ограбит мистера Брюса, который пришел полупьяным; но Мортон сказал ей, что никогда так не работал.

«Да ведь Джек Ингем убил бы человека, чтобы вытянуть из него деньги», — сказала миссис Сэнфорд. «Джек не боялся ничего делать ради денег».

— Ну, это не в моем стиле, — презрительно сказал Мортон. «Неужели вы думаете, что я буду драться и драться, кончаясь, может быть, убийством, когда я смогу заработать в десять раз больше,[стр. 355] немного искусной работы с моей ручкой? Я не хочу, чтобы полиция обнюхивала меня из-за грабежей на большой дороге и такой мелкой дичи; когда я сделаю что-нибудь, чтобы натравить их на меня, это будет по-крупному, и даже если они поймают меня, они будут очень рады пойти на компромисс. Ой! нет; никаких мелких работ для меня; только большие негодяи могут работать безопасно».

Мортону удалось убедить ее оставить Брюса в покое, хотя она, очевидно, хотела накачать его наркотиками, так как взяла стакан пива, который налила ему, и швырнула его в раковину. Однако за вечер все они выпили много пива, и миссис Сэнфорд, приняв также большую дозу морфия, почти потеряла сознание. Увидев ее состояние, Мортон и еще один жилец подумали, что лучше уложить ее в постель; но поскольку Брюс находился в пьяном ступоре в ее комнате, Мортон решил попробовать эффект, поместив ее в комнату, где умер молодой Трафтон. Но только что положили ее на кровать, как она вскочила, огляделась на мгновение и потом с воплями бросилась из комнаты, говоря, что она не смеет там лежать и что она видела «его» лежащим подле себя. Затем ее поместили на кушетку в гостиной, где она впала в истерику. Мортон сел рядом с ней и успокаивал ее, пока она не затихла, и около полуночи она уснула.

Мортон сказал мне во время одного из своих докладов, что она часто принимает решение отказаться от морфия и спиртных напитков и жить более уважительно.[стр. 356]умело. Тогда она возбуждалась от тяги к наркотику и принимала дозу, которая успокаивала ее, делала любезной и давала ей достаточно энергии, чтобы делать что угодно; мало-помалу она снова становилась дикой и становилась почти невыносимой, пока длился эффект безумия, особенно если она принимала какие-нибудь спиртные напитки, чтобы усилить свой темперамент; наконец, влияние пройдет, оставив ее слабой, унылой и глупо-ласковой. Я видел, что она вряд ли кому-нибудь в чем-нибудь признается, и потому решил без промедления довести дело до кризиса.

ГЛАВА V.

Состоятельный молодой техасец становится одним из жильцов миссис Сэнфорд. — Облигации видны, и детективы снимают их номера. Сэнфорд арестована. — Внезапная и проницательная защита со стороны заключенного. — Она признана виновной в «непредумышленном убийстве» и приговорена к пяти годам заключения в исправительном учреждении Иллинойса. — Неверно направленная благотворительность и ее вознаграждение. Теория Пинкертона о том, как был убит Трафтон.

Обсудив свой план с моим суперинтендантом, мистером Ф. Уорнером, я послал за одним из моих самых молодых людей по имени Томас Барлоу и дал ему четкие инструкции относительно курса, который он должен был проводить в связи с миссис Сэнфорд.[стр. 357]

Итак, в первый день февраля около пяти часов пополудни к миссис Сэнфорд зашел молодой человек и спросил, не может ли она снять какую-нибудь комнату. Она была очень вежлива с ним и предложила ему комнату в верхней части лестницы за три доллара в неделю. Пока она показывала ему комнаты, она задала ему несколько вопросов о нем самом; а так как это был гладкий и невинный на вид молодой человек, то он рассказал ей все о своих делах. Он сказал, что его зовут Томас Барлоу, он из Техаса, где его отец был крупным скотоводом; он привел в город несколько сотен голов крупного рогатого скота и продал их дорого; он собирался остаться в Чикаго на короткое время, а затем ранней весной отправиться вверх по Красной реке на севере, чтобы заняться торговлей мехом, так как он считал, что там можно заработать много денег. любым с достаточным капиталом; Однако сначала он намеревался хорошо провести время в Чикаго.

Как только миссис Сэнфорд узнала, что у него с собой деньги, она стала очень нежной, сказав ему, что она сделает его более удобным, чем он мог бы быть где-либо еще, и что она будет обращаться с ним как с принцем. Она представила Мортона как своего брата и сказала, что они все вместе пойдут в театр. Сначала Барлоу отказывался, но она так настойчиво настаивала, что в конце концов он согласился ехать. Он ушел на час за своим чемоданом, а когда вернулся, миссис Сэнфорд была одета в свой самый стильный наряд, словно намереваясь сделать как можно лучше.[стр. 358] возможное впечатление на него. Он был очень добродушным и мальчишеским, видимо, верил всему, что она ему говорила, и смеялся над всеми ее попытками пошутить. Выйдя из театра, она узнала, что у одного из ее старых знакомых должно быть «торжественное открытие» в новом салоне, и она упрямо стремилась найти это место. Походив около часа, она позвала извозчика и предложила ему пять долларов за то, чтобы он отыскал этот новый салон, где ей не терпелось выпить, как она сказала, «на счастье и старых знакомых». Покатавшись до полуночи, она узнала, что открытие переносится, и тогда они пошли в ресторан рядом с ее домом, чтобы поужинать. Было уже два часа, прежде чем они легли спать, но прежде чем уйти, миссис Сэнфорд узнала, что Барлоу должен получить свою плату за скот чеком на сумму более четырех тысяч долларов. Она поговорила с ним о риске носить с собой деньги и сказала ему, что он должен купить облигации, так как тогда они не будут потеряны, даже если их украдут. Он согласился с ней и сказал, что попытается купить облигации, когда получит свой чек.

На следующее утро они позавтракали с миссис Сэнфорд, так как она, казалось, очень хотела, чтобы Барлоу оставался с ней как можно дольше. Было заметно, что она ничего не сказала, как обычно делала во всех предыдущих случаях, о молодом Трафтоне, который умер в ее доме, «с восемнадцатью тысячами долларов облигаций в ботинках». Она сказала Барлоу, что у нее есть облигации, и ему было бы неплохо получить такие же.[стр. 359]

«Я мало что о них знаю, — ответил он, — но если вы думаете, что они хороши, я думаю, они достаточно хороши для меня. Какие они? Я никогда их не видел».

"Я покажу вам мой," сказала миссис Сэнфорд. «Я собираюсь продать один из них в ближайшее время, так как срок аренды истекает в конце месяца, и я хочу купить дом».

Затем она ушла в свою спальню, закрыла дверь и оставалась там несколько минут. Когда она вышла, в руке у нее была толстая записная книжка, и она вынула из нее два сложенных листа бумаги, которые показывала Мортону. Открыв их, она разложила их, и Барлоу, и Мортон ясно увидели числа, когда посмотрели через ее плечо.

«Вот эти маленькие билеты — купоны», — объяснила она Барлоу; "и каждые шесть месяцев я могу получить пятнадцать долларов золотом, срезав по одному с каждой облигации".

— Ты сказал, что хочешь продать одну? — спросил Мортон. — Если да, возможно, вы могли бы продать его мистеру Барлоу как образец, который он хочет получить.

"Да, это было бы хорошей идеей," сказал Барлоу; «тогда они не смогут обмануть меня никаким другим, когда я пойду покупать».

"Ну, я думаю, я сделаю это," сказала миссис Сэнфорд; "во всяком случае, вы можете поговорить со мной об этом, прежде чем вы идете, чтобы купить свой."

Затем она снова положила облигации в бумажник и пошла в свою спальню. На ее ре[стр. 360]В свою очередь, Барлоу сказал ей, что он должен пойти в город, чтобы получить деньги за свой скот, и попросил Мортона пойти с ним. Соответственно, двое мужчин ушли около полудня, но миссис Сэнфорд через минуту перезвонила Мортону, чтобы сказать ему, чтобы он остался с Барлоу на весь день.

"Не теряйте его из виду ни на минуту," сказала она; "и привести его сюда со всеми его деньгами."

Они вернулись только после четырех часов, и Барлоу сказал ей, что ему пришлось пойти на скотный двор, чтобы получить деньги. Затем он на несколько минут ушел в свою комнату, и миссис Сэнфорд спросила Мортона, есть ли у Барлоу деньги.

-- Да, ему дали чек на эту сумму, но было слишком поздно, чтобы получить его наличными, и ему придется ждать до завтра.

«Не могли бы мы забрать его у него и подделать к нему его имя?» она спросила. «Мы могли бы обналичить его первым делом утром».

«Это было бы слишком рискованно, — ответил он, — потому что его, вероятно, знают в банке, и нас следует немедленно арестовать. Но вы можете предложить пойти с ним утром в банк, а он такой мягкий, что вам не составит труда получить от него крупную сумму».

Вечером миссис Сэнфорд была очень привязана к Барлоу и узнала о нем все. Он рассказал свою историю так, что она приняла его за невинного деревенского мальчика из Техаса, чьи самые опасные переживания[стр. 361] до сих пор состоял из волосков быка и быка. Он показал ей чек Первого национального банка на сумму около четырех тысяч долларов и сказал, что, когда утром получит по нему наличные, сделает ей хороший подарок. Тогда было решено, что она должна пойти с ним в банк на следующий день. Вечер прошел за чтением вслух и пением, и все они легли спать гораздо раньше обычного.

Когда Мортон и Барлоу ушли от миссис Сэнфорд в полдень, они, конечно же, пришли в мой офис, чтобы сообщить об обнаружении украденных облигаций. Теперь уже не было возможности ошибиться, так как они видели две облигации серии А под номерами 57 109 и 87 656. Поэтому я поручил мистеру Уорнеру получить ордер на ее арест и ордер на обыск ее дома, которые должны быть вручены на следующее утро до часа, назначенного для похода в банк с Барлоу. Все было подготовлено заранее, для ареста был нанят надежный констебль, а мистеру Р. С. Трафтону в Кливленд была отправлена телеграмма с просьбой немедленно прибыть в Чикаго. На следующее утро был получен ответ, что он уехал вечерним поездом.

Около одиннадцати часов в субботу, 3 февраля, мистер Уорнер и констебль прибыли в комнату миссис Сэнфорд. Когда они постучали в дверь гостиной, их впустил Мортон, который спросил, что им нужно.

«Я хотел бы снять комнаты, если они есть, — сказал мистер Уорнер.[стр. 362]

— Я поговорю с хозяйкой, — сказал Мортон, подходя к двери ее комнаты.

"Скажите джентльмену , чтобы позвонить снова," сказала миссис Сэнфорд; — Я не одет и не могу его видеть.

«Я хочу увидеть ее всего на несколько минут», — ответил мистер Уорнер, обращаясь к Мортону достаточно громко, чтобы его услышала миссис Сэнфорд, дверь которой была слегка приоткрыта.

"Ну, я не могу видеть джентльмена до полудня," ответила она.

"У меня есть важное дело, и я должен заняться им сейчас," ответил мистер Уорнер, просовывая ногу в отверстие и толкая дверь плечом; затем он продолжил, обращаясь к констеблю: «Это миссис Сэнфорд, и вы можете арестовать ее прямо сейчас».

Констебль немедленно взял ее на себя, и ей разрешили закончить свой туалет, хотя мистер Уорнер сначала обыскал ее платье, прежде чем позволить ей надеть его. Затем он провел тщательный обыск в спальне, во время которого миссис Сэнфорд была очень шумной и беспокойной, плакала и несколько раз притворялась, что впадает в истерику. Однажды, когда мистер Уорнер очень внимательно рылся в ее сундуке, она сказала ему очень трагическим тоном:

— Судя по тому, как ты ведешь себя, можно подумать, что ты ищешь убитого.

«Ну, может быть, если бы мы пришли немного раньше, мы могли бы найти его,» быстро ответил он, бросив на нее острый взгляд.

Поскольку ничего не было сказано ни ей, ни кому-либо другому.[стр. 363] еще о любом обвинении, кроме обвинения в воровстве, это замечание было очень важным; и на суде это, несомненно, имело большое значение для присяжных.

Мистер Уорнер вскоре нашел бумажник с облигациями под матрацем ее кровати и, изучив их достаточно, чтобы опознать их, отдал их констеблю. Затем миссис Сэнфорд отвели в мой кабинет, и, поскольку мистер Трафтон прибыл из Кливленда, мы попытались поговорить с ее родственником о смерти юного Трафтона. Однако она была слишком хитра и делала вид, что впадает в истерику всякий раз, когда мы начинали расспрашивать ее.

Тем временем ее сопровождали Мортон и Барлоу, и Мортон предложил ей нанять адвоката, чтобы тот дал ей совет. Она была ему очень благодарна и говорила, что он ее единственный друг. Вскоре он пригласил адвоката, хорошо разбирающегося в защите преступников, и вся компания отправилась в зал суда. По окончании допроса ее держали в ожидании решения Большого жюри, и за неуплату залога в две тысячи долларов ее отправили в окружную тюрьму. Она сказала Мортону, что ее адвокат не может солгать наполовину и что она не должна платить ему ни цента. Она встала, когда было объявлено решение судьи, и произнесла целую речь; и врожденная хитрость женщины никогда не проявлялась так ясно, как в этом доводе, который, несомненно, был придуман под влиянием момента. Она утверждала, что молодой Трафтон дал ей облигации, чтобы содержать ее ребенка, чьим отцом он был, и она говорила так много[стр. 364] энергия и хитрость, что многие люди поверили ее утверждению, чтобы быть правдой. Таким образом, без консультаций и советов юриста, она в одно мгновение изобрела самую сильную защиту от обвинения в краже — тогда еще не было предъявлено обвинение в убийстве.

Когда ее перевели в тюрьму, она дала Мортону ключи от своих комнат, сказав ему взять на себя все там и найти покупателя на ее мебель. Поэтому он сообщил двум молодым людям, которые жили там, что миссис Сэнфорд арестована и что они должны найти другие комнаты, так как он намеревался распродать мебель. Когда они ушли, он прибрался в доме, упаковал чемоданы миссис Сэнфорд и привел все в порядок. Пока она ожидала суда, он каждый день навещал ее и давал ей разные лакомства, чтобы улучшить тюремное питание. Однажды он притворился, что заложил свое пальто за пять долларов, чтобы достать ей лимонов, чая и сахара. Она была очень тронута и дала ему пять долларов, чтобы он вернул ему пальто; но это действие было вызвано мгновенным импульсом. У нее было много денег, и она могла получить все, что хотела; но ее желание сохранить свои деньги было больше, чем ее желание хорошей еды. В самом деле, она едва не поставила под угрозу свое дело, отказавшись платить нанятому ею адвокату, но в конце концов она дала ему гонорар в размере пятидесяти долларов.

Ей очень хотелось узнать, кто были сыщики, работавшие над этим делом, и[стр. 365] она сказала, что, по ее мнению, Барлоу имел какое-то отношение к ее аресту. Мортон согласился с ней, и, поскольку в газетах сообщалось, что этим делом занимаются трое, он предположил, что, возможно, двое мужчин, которых она выгнала на улицу, тоже были детективами. Она ни на мгновение не заподозрила ни Ингема, ни Мортона; и когда Ингем зашел к ней в тюрьму, она была рада его видеть. Она пыталась добиться залога от двух братьев по имени Пратт, которые занимали одну из ее комнат, так как один из них был с ней очень близок; но они боялись запутаться в ее трудностях и поэтому отказались помочь ей получить залог. Она также попросила Ингэма поклясться в ряде ложных сведений о ее близости с Трафтоном, и когда он отказался это сделать, опасаясь, что его будут судить за лжесвидетельство, она сказала, что может заставить «своего Билли» поклясться в чем угодно. Этот «Билли» оказался неким Уильямом Симпсоном, барменом и ее бывшим любовником. Некоторое время его выслеживали мои сыщики, но он внезапно исчез, и больше его не видели до суда над ней за воровство, когда, как она сказала, он был готов клясться во всем. Затем он снова исчез, но я не проявлял особого интереса к его преследованию, так как знал, что он не посмеет повторить свое лжесвидетельство, когда должен состояться суд по делу об убийстве. Его показания сводились к тому, что он подслушал разговор между миссис Сэнфорд и молодым Трафтоном, в котором последний признался, что он отец ребенка миссис Сэнфорд.[стр. 366] был с ней близок в Буффало около восемнадцати месяцев назад. Между ними обсуждался вопрос о содержании ребенка, и Трафтон сказал, что даст ей полторы тысячи или две тысячи долларов в виде облигаций, чтобы она могла в комфорте воспитывать его ребенка. Свидетель также показал, что Трафтон и миссис Сэнфорд были очень близки друг с другом, часто вместе занимая одну комнату; что миссис Сэнфорд часто говорила о своей прежней близости с ним; и что он сделал вывод из их разговора, что Трафтон был причиной ее разлуки с мужем. Это свидетельство было очень искусно изготовлено и художественно оформлено, чтобы представить Трафтона в свете распутника и распутника, а миссис Сэнфорд - доверчивой жены, сбитой с пути хитростью вероломного человека. Несмотря на дурной характер и внешний вид Симпсона, его показания имели достаточно веса для некоторых присяжных, чтобы вызвать разногласия, и миссис Сэнфорд была заключена в тюрьму.

Г-н Роберт С. Трафтон очень хотел наказать ее, так как был уверен, что она стала причиной смерти его сына. Обстоятельства дела вызвали значительную задержку, и только 27 января 1873 г., почти через год после ее ареста, состоялся суд по обвинению в убийстве.

Свидетельские показания на этом процессе были очень интересными во многих отношениях. Окружной врач, проводивший первое вскрытие.[стр. 367] останков, и который назвал застой легких в качестве причины смерти, заявил, что он нашел покойного лежащим мертвым в комнатах миссис Сэнфорд, и что он взял на себя ответственность за имущество, найденное в его владении. Он заявил, что ему следовало бы провести тщательный осмотр, если бы он не нашел облигации и деньги; но он не подозревал нечестной игры, и поэтому сделал только поспешное расследование.

По показаниям двух или трех свидетелей было показано, что в ночь смерти Трафтона миссис Сэнфорд около полуночи зашла в два салуна, спрашивая «своего Билли», имея в виду человека Симпсона, благодаря показаниям которого она избежала осуждения по обвинению в краже. , тогда он жил на ее щедрость. В поисках его она была очень взволнована и возбуждена, ее одежда была в беспорядке, а цепочка от часов порвалась. Одному свидетелю она сказала, что хотела бы, чтобы Билли пришел к ней домой, чтобы посмотреть на «самый красивый труп, который она когда-либо видела». Один свидетель показал, что она вернулась в его салон около пяти или шести часов утра и уговорила его подняться в ее комнаты, чтобы посмотреть на тело; он так и сделал и нашел тело мужчины, лежащее в постели, частично прикрытое. В бумажнике у нее была большая пачка денег и бумаги.

Был вызван хирург с самой высокой репутацией в Кливленде, и он дал свои показания самым прямым и убедительным образом, как человек, который прекрасно знал, о чем говорил, и не угадывал ни одного[стр. 368] факты, изложенные им. Он заявил, что смерть наступила в результате удара по правому боку, которому способствовало насилие в области горла и шеи. Был очень легкий застой в мозге и легких, но он был уверен, что смерть не была результатом ни того, ни другого; действительно, не принимая во внимание следы внешнего насилия, он сказал, что не должен был быть в состоянии объяснить смерть мистера Трафтона. По завершении повторного допроса он сказал, что смерть могла быть вызвана сильным ударом кулака, за которым последовало удушье, и готов поклясться, что смерть Трафтона была вызвана насилием. Показания этого свидетеля были подтверждены показаниями нескольких других хирургов с хорошей репутацией, а затем сенсацию произвел вызов Джона Ингэма для обвинения.

Когда миссис Сэнфорд увидела, что ее всеми любимый друг Джек выступил и признал себя одним из ужасных детективов Пинкертона, она не выдержала и горько заплакала. Ингхэм рассказал историю своей связи с этим делом, изложив различные истории, которые миссис Сэнфорд рассказывала о смерти Трафтона, а также ее страх перед входом в комнату, где он умер. Затем он рассказал внутреннюю историю своего ареста за предполагаемое ограбление Адамсона, показывая, что я заранее спланировал это, чтобы убедить миссис Сэнфорд выразить ему свое доверие. После ее ареста за воровство он навестил ее в тюрьме, и она пыталась заставить его поклясться, что он слышал, как Трафтон пообещал отдать ей облигации.[стр. 369] поддерживать ее ребенка. Когда он возразил на том основании, что его могут арестовать за лжесвидетельство, она сказала ему, что «ее Билли», имея в виду Уильяма Симпсона, все равно поклянется в этом.

Показания мистера Уорнера относительно нахождения облигаций во владении миссис Сэнфорд были подтверждены показаниями констебля; они также повторили замечание миссис Сэнфорд, сделанное во время обыска, еще до того, как было выдвинуто какое-либо обвинение в убийстве: «Судя по тому, как вы ведете себя, я должен думать, что вы искали убитого человека».

Когда показания обвинения были собраны, настала очередь защиты, и они вызвали столько медицинских экспертов, чтобы доказать, что Трафтон не умер от насилия, сколько другая сторона должна была доказать, что он не умер естественной смертью; действительно, на основании данных медицинских показаний могли возникнуть серьезные сомнения относительно того, имел ли он вообще какое-либо значение для смерти, поскольку, по мнению обеих сторон, не было обнаружено никакой надлежащей причины смерти. Несколько свидетелей показали, что, по их мнению, незадолго до смерти он был в загуле, но вскоре это было опровергнуто столь же заслуживающими доверия свидетелями обвинения.

Подводя итог, народный защитник представил весьма правдоподобную версию того, как было совершено убийство, и запросил приговор на следующих основаниях:

Молодой Трафтон, как показывают показания его отца и других, посетил Чикаго, чтобы купить зерно, и поэтому он был вынужден взять с собой большую сумму денег.[стр. 370] Не имея возможности снять комнату ни в одной удобной для бизнеса гостинице, он, вероятно, вошел в первое место, где увидел вывеску «Сдаются комнаты», и занял ночлег, питаясь в ближайшей гостинице. Живя у миссис Сэнфорд, он пытался купить зерно по выгодной цене и ежедневно советовался с капитаном Далтоном, который командовал одной из шхун его отца. Обнаружив, что при существующем состоянии зернового рынка он не может получить какую-либо выгоду, он отправил шхуну обратно в Кливленд в последний день ноября, чтобы она не попала в лед в проливе в конце ноября. навигация. Затем он был готов вернуться сам и, несомненно, идя к себе на квартиру, сообщил об этом миссис Сэнфорд. Поскольку он не скрывал причины своего визита в Чикаго, она, вероятно, была хорошо осведомлена о его цели, а также о том, что у него с собой большая сумма денег. Видя его неосторожность, ей пришла в голову мысль ограбить его, и, имея в виду его ожидаемый отъезд, она знала, что у нее будет только еще один случай осуществить свой замысел.

Поэтому по возвращении в тот же вечер, только что расставшись с капитаном Далтоном в полном здравии и трезвости, он был приглашен отужинать с ней. Ничего не подозревая, он сел и плотно поужинал. Каким-то образом то ли в еде, то ли в питье ему дали дозу морфия, и вскоре он крепко заснул. Возможность женщины была перед ней, и вся природная жажда[стр. 371] ибо деньги, которые характеризовали ее, обрушились на нее с полной силой, побуждая ее и подстрекая ее к любым мерам, необходимым для достижения ее цели. Уложив его на кровать, она стала обшаривать его карманы исподтишка опытной руки. Сначала не найдя ничего, что могло бы вознаградить ее поиски, она стянула с него один из ботинок и обнаружила облигации Соединенных Штатов, которые он там спрятал. Но насилие, необходимое для снятия сапога, заставило его частично пробудиться от наркотического сна, и он смутно осознал, что кто-то пытается его ограбить. Однако, все еще в сонном, сбитом с толку состоянии, он не мог ничего сделать, кроме как сесть и яростно вцепиться в нападавшего; схватив одну из уз, он цеплялся за нее, пока та не разорвалась на две части, причем обрывки ясно показывали, как они были разорваны в тисках двух решительных рук — убийцы и ее жертвы. Но вскоре она обнаружила, что он слишком быстро приходит в себя и что ее попытка ограбления будет сорвана; поэтому, со всякой ослепляющей страстью, ее жадность и страх одинаково побуждали ее к действию, она нанесла ему сильный удар в бедро и другой, более сильный, в бок. Частично оглушенный сотрясением мозга, он упал, и тогда она схватила его за горло. Ее круглые пухлые руки, хотя и достаточно сильные, чтобы задушить его, оставили на коже лишь легкие следы ссадины, и через несколько минут все было кончено. Его имущество было в ее власти, и она не думала о том, чтобы[стр. 372] тело ее жертвы, пока она не конфисковала все ценные бумаги, которыми он владел.

Но ее положение было опасным, и, несколько остыв, она поняла, что нужно что-то сделать, чтобы устранить всякое проявление нечестной игры. Как это можно сделать наиболее эффективно? Очевидно, не давая никаких видимых оснований подозревать, что у нее была какая-то цель в его смерти; и нет ничего более действенного, чем оставить в его владении такое количество имущества, что посторонние люди поверят, что ничего из этого не было взято. Можно легко себе представить, что это была ее самая трудная задача; ибо отказаться от денег было для нее, вероятно, большим испытанием, чем для некоторых людей отказаться от жизни. Тем не менее, никогда нельзя подвергаться риску быть обвиненным в убийстве; так что, неохотно, она положила одну связь в его карман, и, нечаянно приложив к нему половину разорванной связи, другая половина положила ему под голову, в сапог, из которого она была взята. Затем она раздела тело, естественно положила его в постель и отправилась искать «своего Билли», своего любовника и сводника в пороке.

Такова была история преступления, как ее представляло обвинение; и все ее действия после той роковой ночи согласовывались с такой теорией. Ее утверждения о близости с молодым Трафтоном не были подтверждены, за исключением показаний этого Уильяма Симпсона, ее любовника. Было заметно, что, хотя этот человек давал показания на суде по делу о краже, он слышал признание мистера Трафтона в[стр. 373] будучи отцом ребенка миссис Сэнфорд, на суде по делу об убийстве его не просили давать такие показания, и защита даже не намекала на существование такого ребенка. Адвокаты миссис Сэнфорд прекрасно знали, что у нее никогда не было детей и что этот факт можно было бы доказать в случае необходимости. Обнаружив также, что Джек Ингем был детективом Пинкертона, а не лучшим другом миссис Сэнфорд, они увидели другие причины, по которым было бы нецелесообразно снова заставлять мистера Уильяма Симпсона лжесвидетельствовать.

Защита удовлетворилась утверждением, что не было достаточных доказательств того, что мистер Трафтон вообще умер насильственной смертью, и что не было никаких доказательств того, что, даже если нечестная игра имела место, миссис Сэнфорд была убийцей. виновный человек. Это заявление было умело представлено адвокатом, и затем судья кратко обвинил присяжных в отношении закона и формы их вердикта. В начале судебного процесса миссис Сэнфорд вела себя очень плохо, часто вслух противоречила свидетелям и делала много громких замечаний присяжным и суду; однако после того, как начались показания защиты, она очень мало внимания уделяла процессу, часто дремала и спала в своем кресле. Эта привычка, несомненно, была связана с употреблением морфия, которого она употребляла в больших количествах.

Присяжные удалились в три часа, и при первом голосовании их было девять за обвинительный приговор и три за оправдательный. После обсуждения теста[стр. 374]В течение более четырех часов был достигнут компромисс, и судья был проинформирован о том, что присяжные согласились с вердиктом, и заключенный был доставлен для ознакомления с выводом.

Все наготове, писарь зачитал приговор следующим образом:

«Мы, присяжные, признаем подсудимую виновной в непредумышленном убийстве и назначаем ей срок заключения в пять лет в исправительном учреждении».

При слове «виновен» миссис Сэнфорд вздрогнула; но, когда была прочитана остальная часть находки, она, казалось, была приятно удивлена. Она попросила стакан воды тихим голосом, сильно побледнела и потеряла сознание, прежде чем ей подали воду.

Затем ее перевели в тюрьму, чтобы дождаться обсуждения ходатайства о новом судебном разбирательстве. Находясь там, она дала одно из самых убедительных доказательств своей господствующей страсти — жадности. Она пользовалась большим сочувствием среди определенного класса сентименталистов, и количество сочувствия, потраченного на нее, было поразительно для тех, кто знал ее настоящий характер и привычки; но о вкусах не спорят, и поэтому к миссис Сэнфорд относились с большим вниманием множество благонамеренных, но неискушенных людей. Среди добрых самаритян, которые проявляли к ней наибольший интерес, была дама по имени миссис Джонс, и эта дама довольно часто навещала ее в ее камере, принося ей книги и бумаги.

Однажды утром миссис Джонс пожаловалась на плохое самочувствие, и миссис Сэнфорд немедленно[стр. 375] ей стакан воды. Вскоре после того, как она выпила его, миссис Джонс стала очень сонливой, и через несколько минут она погрузилась в крепкий сон. Этот эффект, конечно, был произведен дозой морфия в воде, и тогда миссис Сэнфорд приступила к ограблению миссис Джонс всех ее ценностей. Миссис Джонс жила в скромных условиях, и ее кошелек был недостаточно набит, чтобы удовлетворить жадного демона миссис Сэнфорд; следовательно, она тщательно искала другую добычу. Случилось так, что миссис Джонс, потеряв все свои верхние зубы, заменила их искусственными зубами, закрепленными на пластине из цельного золота. Поэтому, не удовлетворившись ограблением своей благодетельницы в других отношениях, миссис Сэнфорд фактически вырвала зубы изо рта миссис Джонс и спрятала их в своем собственном сундуке.

Конечно, проснувшись, у миссис Джонс не было зубов, и она обвинила миссис Сэнфорд в их краже. Последний отрицал, что сделал это, ругал и ругал миссис Джонс и пытался помешать полицейским обыскать камеру. Зубы и другие предметы, украденные у миссис Джонс, были найдены на дне сундука миссис Сэнфорд, и миссис Джонс вышла из тюрьмы под сильным впечатлением от убеждения, что у благотворительности есть свои трудности, а также награды.

Ходатайство о новом судебном разбирательстве было отклонено, приговор был вынесен в соответствии с вердиктом присяжных, и миссис Сэнфорд была отправлена в тюрьму штата Иллинойс в Джолиет.

Что касается того, как молодой Траф[стр. 376]Тон был убит, у меня всегда была собственная теория; и, хотя я, конечно, не претендую на какое-либо хирургическое образование, я даю его по заслугам, однако предваряя его замечанием, что несколько выдающихся врачей согласны с моим мнением или, по крайней мере, допускают его большую вероятность.

Следует помнить, что миссис Сэнфорд постоянно употребляла морфин и что она хвасталась своей способностью вводить его в такой пропорции, чтобы ее жертвы засыпали крепким сном. По всей вероятности, как предположил прокурор штата, она дала юному Трафтону дозу за ужином; но возможно также, что действие было недостаточным, и что, когда она попыталась ограбить его, он слегка ожил, заборолся и, схватив одну из уз в судорожной хватке, разорвал ее надвое.

До сих пор теории идентичны, но мне не удалось увидеть достаточную причину смерти в легком ударе и легком удушье, тем более, что легкие не представляли условий, которые возникли бы, если бы смерть наступила в результате удушения или асфиксии. При обыске комнат миссис Сэнфорд мистер Уорнер нашел два или три маленьких шприца, предназначенных для подкожных инъекций, и это навело меня на мысль, что она стала причиной смерти Трафтона только от морфия. Моя идея заключалась в следующем:

Когда она обнаружила, что Трафтон был недостаточно накачан наркотиками, чтобы она могла безопасно ограбить его, она, вероятно, оставила его в покое, и наркотик снова подействовал до такой степени, что он усыпил его. Затем она прибегла к подкожной инъекции морфия, зная, что таким образом снотворное действие препарата будет более быстрым и интенсивным.[стр. 377] мощный. Эта операция производилась на боку, а затем вблизи крупных вен голени, чем и вызывались кажущиеся кровоподтеки, наполненные экстравазацией крови. Итак, действие морфия сильно варьируется в зависимости от конституции, темперамента и привычек людей, которым его дают; но комбинированным результатом внутренних и внешних доз почти всегда является смерть.

Поэтому мне кажется вполне вероятным, что именно таким образом Трафтон и умер, и что следы морфия в ранах, как и в желудке, полностью испарились до того, как кливлендские хирурги провели осмотр, через двенадцать дней после смерти.

Однако, какими бы ни были средства, не может быть никаких сомнений в том, что было совершено самое гнусное убийство и что миссис Сэнфорд вполне заслужила более серьезное наказание, чем было назначено ей. Был ли у нее сообщник, никогда не будет известно, но вполне вероятно, что у нее в доме был кто-то, кто знал об убийстве после того, как оно было совершено, если не раньше. Этим можно объяснить отсутствие пятой облигации, которая так и не была найдена, но которую впоследствии проследили от министерства финансов, когда она была представлена туда, к какой-то неизвестной женщине, которая продала ее в Милуоки. Эта женщина, очевидно, не была миссис Сэнфорд, но установить ее личность не удалось, и поэтому все следы были утеряны.

КОНЕЦ.