Проза жизни

Ливень громко барабанил по мостовой, сердитые завывания ветра в сердце девушки вселяли тревогу. Противостояние двух стихий напоминало ей борьбу без правил. Ветер врывался в сплошной поток, пытался изменить угол наклона льющихся с неба струй, а когда это ему удавалось, затихал на время, чтобы с новой силой вступить в единоборство с водной стихией. Странно, но непогода стала внешним отражением её внутреннего состояния.
Полина закрыла глаза, и сразу же возникло ощущение некого успокоения, ей даже показалось, что мелодия непогоды зазвучала иначе. Конечно, это всего лишь очередная иллюзия: дождь за окном продолжал безумствовать. Она вздохнула, открыла глаза и попыталась разглядеть за льющимся с неба потоком того, кого ожидала ещё к обеду. Но, увы, никто не бежал под зонтом к её дому.
- Почему? – произнесла она вслух. – Неужели непогода внесла свои коррективы? Что-то мне не верится, что он мог отменить встречу из-за подобного пустяка. Это не в его характере. А разве я знаю, что в его характере, а что нет? Он мог бы позвонить, приехать на такси, в конце концов. Не забыл же он о своём обещании? Или забыл? Дело вовсе не в дожде. Тогда в чём? – спросила она и вместо ответа пожала плечами.
Ей не хотелось ничего придумывать. Она покинула свой пост возле окна в гостиной и отправилась на кухню. Здравый смысл говорил, что надо подождать, что время всё расставит на свои места. И, скорее всего, не так, как хочется ей. Но так устроены люди:  во лжи жить не хотят, но и правды боятся, потому что эта самая правда может оказаться болезненной, ранящей, не такой безобидной, не вытекающей из внешних факторов. Нет, она не собиралась убегать от реальности в придуманный мир, не желала блуждать в иллюзиях. Но что-то происходило за пределами её понимания, и она предчувствовала тревожные шаги этого «что-то».
Она сварила кофе, села за стол, с недоумением посмотрела на чашку с ароматным напитком, отодвинула её от себя и вздохнула. Бестолковые действия вносили ещё больший хаос в её состояние. Откуда-то из глубин её памяти всплыла фраза древнегреческого философа Хрисиппа, что «мы бываем не правы не из-за примет вещей, а из-за неумения правильно толковать их». В точности данного изречения она убеждалась ни раз. Но что для неё сейчас все изречения мира, в которых заложена мудрость веков, если они не могут погасить тревогу внутри неё? А она, эта тревога, возникла же откуда-то? Только вот растолковать правильно причину её возникновения она была не в силах.
- Что происходит? – спросила она сама себя. – Обиделась на Игоря. Ты же знаешь, что это путь в никуда. Знаю. Как и то, что он свободный человек. Не пришёл, значит не смог по каким-то причинам. Нельзя делать выводы, при отсутствии полноты информации. Куда делась твоя хвалёная лёгкость восприятия, твоя неуязвимость, твоё умение владеть собой, гений психологии?   
Полина подошла к зеркалу и погрозила отражению пальцем.
- Не смей! Слышишь? Ты же знаешь про себя почти всё. Это другим непозволительно знать, кто ты на самом деле. Они видят только то, что ты разрешаешь им увидеть. Я уверена, что если бы я объявила всем, что трусиха, никто бы не поверил, потому что бросаюсь в драку, не задумываясь, если кому-то нужна помощь. А людям (во всяком случае, большинству из них) всё равно, какой ты изнутри, что тобой руководит, они судят по внешним проявлениям, так и рождается ложное представление о человеке. Ему начинают приписывать те качества, которыми он не обладает. Кого-то это может раздражать, и он с пеной у рта будет доказывать, что всё не так, кто-то улыбнётся наивности окружающих его людей, кого-то устроит данное положение дел, а я горжусь, что меня невозможно просчитать. Я получаю удовольствие от лицедейства. Возникает вопрос, от кого и от чего я прячусь за мнимые образы, чего боюсь? Ответа у меня пока нет. Может, не хочу быть уязвимой? Правда, последнее время всё чаще встаёт передо мной не менее важный вопрос о правомерности моих действий. Я же понимаю, что порождаю причину, а вот понравится ли мне следствие, сомневаюсь, но всё равно иду напролом. Это, похоже, сильнее меня.
Другой вопрос, почему желающих сорвать с неё очередную маску не находилось?  Игра затягивала. Она как бы примеряла на себя иные образы, будоражила других. Этакий нарушитель спокойствия, Сократ в юбке или всё же шут? Она была уверена, что шут, не значит придурок. Наоборот, только очень умный, наблюдательный, способный к глубинному психоанализу человек, умеющий проводить параллели и балагурить другим на потеху, может носить это звание. Это надо ещё уметь  сказать не очень приятную правду в глаза и при этом никого не унизить, обратить внимание на проблему, тонко высмеять чересчур доверчивого, поставить на место наглеца, не обидно подшутить над лжецом, лентяем, высокомерным тупицей, себялюбцем, эгоистом, рассказать байку, устроить нравоучительный розыгрыш.
Каждый из её одноклассников, так или иначе, оказывался втянутым в её мини спектакли. Всем было весело. А главное, не обидно, потому что не было цели унизить кого-то. И только над Игорем Полина подшучивать не могла. Не получалось как-то. Ей казалось, что он видит её насквозь. Она и думать о нём в его присутствии почему-то боялась.
«Судьба выстраивает такие сюжетные линии, что ни один роман с ней сравниться не сможет, - подумала Полина. - Люди сходятся, расходятся, встречаются вновь, чтобы расстаться или идти рядом. А всё же почему он не приехал сегодня, хотя обещал?»
Ей захотелось распахнуть окно, подставить ладони под струи дождя, но вместо этого она вдруг обнаружила, что существует некая закономерность изменения темпа в пляске дождя.
- Ритмический рисунок соответствует некой мелодии, - вдруг озарило её. – Глупости. Бред. Почему бред? Жаль, что я не музыкант. В этом предположении что-то есть. А может, великие композиторы слышали, как звучит пространство и всё, что в нём находится? Какое мне дело до музыки сфер?
 Какой-то молодой человек, прячась под зонтом, пробежал по дорожке мимо её дома. Ей показалось, что он похож на Андрея, с которым её столкнул случай, скажем, не совсем ординарный. И сразу же мысли потекли по иному руслу, вспомнилась ситуация, связанная с ним, а потом и сам молодой человек: предсказуемый, в меру заносчивый избалованный маменькин сынок, склонный к авантюризму, но не лишённый ума, страстно желающий выскользнуть из-под опеки матери, которая  настойчиво искала ему выгодную партию.
Андрей же (она это чувствовала) совсем её не знал, не понимал и не стремился понять, что, впрочем, её вполне устраивало. Хотя в её окружении мало кто мог похвастаться, что знает её. Ибо с разными людьми она вела себя по-разному. Актёрская сущность брала верх. Перед Андреем и его мамой она с вдохновением играла роль туповатой дамы. Может, хотела вразумить женщину, которая давно решила за сына, что ему делать, где учиться, на ком жениться, и не видела, что страх сына потерять живительный источник финансирования (ибо привык к безбедному существованию) превращает его в лицемера.
Полина знала, что мама Андрея её не переносит, но как бы удивилась Анна Петровна, если бы узнала, что это чувство у них взаимное. Но самовлюблённая, властная и весьма эгоистичная женщина не знала этого, как не ведала того, что Полина даже другом Андрея не была, а уж на что-то большее вообще не претендовала. Она была средством для достижения поставленной Андреем цели: избежать женитьбы. А для Полины – наработка актёрского мастерства, развлечение, убегание от серых будней, превращение жизненных ситуаций в мини спектакль, результатом которого должна была стать помощь человеку обрести свободу. Хотя и сомневалась, а нужна ли Андрею на самом деле эта пресловутая свобода?
По воле судьбы (не иначе) она оказалась в нужное время в нужном месте. Не для знакомства с молодым человеком, а ради его спасения. В одной из подворотен избивали парня. Не раздумывая, она бросилась на его защиту, потому что не справедливо, когда трое на одного. О том, что она увлекалась восточными единоборствами, занималась в клубе, где тренером был её дядя, в институте никто не знал. А парень, которого она спасла от грабителей, как выяснилось позже, оказался из её института. Правда, он плохо соображал тогда и не видел, как она раскидала его обидчиков.
Андрей пришёл в себя, когда Полина растормошила его. Ну, и объяснила, что помог баллончик со слезоточивым газом, который она всегда носила с собой для самообороны. Дешёвой славы она боялась больше всего. Но Андрей и не думал никого посвящать в историю своего чудесного спасения, ибо пострадало бы его мужское самолюбие. Она проводила его до дома, а он объявил маме, что это его девушка, правда, имя не назвал, потому что сам не знал. Она подыграла ему и чмокнула в щёку «своего спасителя» при прощании. Оба надеялись, что больше никогда не встретятся. И были неприятно удивлены, когда столкнулись в институтской библиотеке.
Именно тогда он спросил, как её зовут, представился сам и пригласил на свой день рождения, чтобы насолить маме, которая хотела его познакомить с дочерью своей подруги. После знаменитого застолья они избегали друг друга, им хватило вечернего представления, которое Полина сыграла профессионально, правда, от вознаграждения, предложенного Андреем, отказалась. Это нисколько не огорчило парня. Скорее, обрадовало. Он тогда вызвался проводить её до дома и всю дорогу рассуждал о том, о чём понятия не имел, забрёл в дебри, окончательно запутался, но продолжал вещать. Его ораторство было похоже на звучание трубы в неумелых руках. И только при прощании она облегчённо вздохнула и попросила не обращаться к ней больше за подобной помощью.
Они умудрились полгода не пересекаться вовсе. Разве она думала, что очередная встреча состоится на открытии выставки современного искусства? Андрей и живопись. Ей казалось, что это вещи совершенно несовместимые. Она собиралась уже уходить, когда увидела Игоря – своего бывшего одноклассника. Он что-то тихонько объяснял Андрею, как выяснилось позже, своему дальнему родственнику по материнской линии.
- Полина? – воскликнул Игорь. – Сколько лет, сколько зим? Рад тебя видеть.
- Я тоже рада видеть тебя и Андрея.
- Вы знакомы? – удивился Игорь.
- Да. Учимся в одном институте, - поспешил сообщить Андрей после того, как поздоровался.  – Не ожидал встретить тебя здесь.
- Почему? Отец Полины известный искусствовед. Она лучше меня разбирается в живописи, хотя я и пошёл по стопам её отца. Он ни раз выступал у нас в школе с лекциями о художниках прошлого, их манере письма, о современных направлениях в искусстве вообще и живописи в частности. Мы с Полиной в одной школе учились, за одной партой в седьмом классе сидели. А потом мы переехали. И как-то так получилось, что больше с тех пор не виделись. Я был влюблён в неё, но так и не сказал ей об этом. Она обладает удивительной способностью дарить людям радость. Мне всегда казалось, что она сама при этом радуется гораздо больше тех, кого осчастливила. Умница неимоверная.
Заявление Игоря слегка озадачило Андрея. Он посмотрел на Полину. А о ней ли говорит его собеседник? Этот вопрос застыл на его лице, а Игорь вдруг улыбнулся:
- А ещё она потрясающая актриса.
С этим заявлением Игоря Андрей согласился, на его лице тоже появилась улыбка. Он перевёл взгляд на слегка смутившуюся Полину. Подобная реакция на похвалу слегка озадачила его, но он подумал, что она осваивает новую роль, и успокоился. А Игорь между тем продолжал с неким вдохновением рассказывать Андрею о своей бывшей однокласснице, будто её не было рядом:
- Все попадались на её розыгрыши. А вот меня она не отважилась ни разу разыграть. И я так был ей благодарен за это. Влюблённые люди слишком ранимые. Знаешь, - он сделал небольшую паузу, прежде чем признаться, – я хотел даже написать роман о великой силе любви. Но юношеское чувство вдали от объекта обожания спряталось и почти затихло.
- Ты перестал меня любить? – спросила Полина, глядя ему в глаза.
- Это была, скорее, влюблённость, а не любовь. К тому же не разделённое чувство. Твоё сердце молчало. Я знал это. Вернее, чувствовал. Тихо страдал. Но почему-то вдали от тебя, когда мы переехали, страдание затихло. Хотя, должен признать, ты очень бережно относилась ко мне. Я как-то случайно у себя в институте встретил твоего отца. Он сказал, что ты решила стать психологом.
- Хочешь спросить, почему?
- Нет. Ты прирождённый психолог, с удивительным чувством меры, с потрясающей интуицией. И если не театр, так психология. Всё логично. Это желание Андрея стать экономистом стало для меня неожиданным сюрпризом. Хотя, думаю, это влияние Анны Петровны. Что-то я стал слишком многословным. Может, прогуляемся по парку? Это предложение относится ко всем присутствующим, - заявил Игорь.
- Ты хочешь со всей этой толпой ринуться в парк? – спросила Полина и посмотрела по сторонам.
- Я пригласил вас с Андреем, - улыбнулся её бывший одноклассник.
- У меня встреча с Настей, с той самой, что организовала эту выставку. Мы идём в гости к её родителям, - гордо сообщил Андрей.
- А твоя мама в курсе? – спросил Игорь.
- Конечно. Она тоже приглашена на семейный ужин. Видишь ли…
- Я наслышан от Анны Петровны, что Настя – приёмная дочь её двоюродного брата. Твоя мама не могла пройти мимо такой девушки. Впервые ваши вкусы совпали. Я правильно понимаю?
- Правильно. И в спасении я, похоже, больше не нуждаюсь, - заявил Андрей. – А ты в курсе, - обратился он к Полине, - что Игорь – мой дальний родственник?
- Нет. Вы такие разные.
- Это ты каждый раз разная. И почему ты в театральный институт не пошла? Моя мама до сих пор вздрагивает, когда вспоминает о моём странном выборе. И надеется, что это было у меня временное помутнение рассудка.
- Так это тебя уговорил Андрей прийти к нему на день рождения? Наслышан. Обе версии оказались запредельными. А я не смог тогда приехать. Может, и к лучшему. Итак, Андрей от прогулки отказался. А как ты смотришь на моё предложение? – поинтересовался Игорь у Полины.
- А почему бы и нет? – улыбнулась она.
- Тогда я вас покину, - произнёс Андрей.
Они промолчали. Андрей переводил взгляд со своего родственника на недавнюю мнимую невесту, так и не дождался никакой реакции от застывшей парочки, слегка взмахнул рукой и почти побежал к выходу.
Дорога до парка почему-то выпала из памяти Полины.  Игорь излучал спокойствие и дружелюбие. Это был единственный человек, с которым Полина могла быть самой собой. Ей не надо было быть ни лучше, ни хуже. Они могли просто идти рядом и молчать. Именно в этот вечер она поняла, что молчание бывает разным, и иногда оно говорит гораздо больше, нежели заготовленная речь.
На перекрёстке двух аллей Игорь остановился и вопросительно посмотрел на Полину.
- По той, что ведёт к пруду, где обосновалось семейство лебедей, - произнесла она.
Он взял её за руку и направился на аллею, что вела к старому дубу. Она улыбнулась и не стала возражать. Да и к чему? Игорь прав. Возле пруда вечером безумствуют стаи комаров. И никакой романтики. Хотя зачем тогда спрашивал? Глупости. Ничего он не спрашивал. Просто она прочитала в его глазах вопрос, не озвученный им, и поспешила ответить. Ей казалось, что Игорь слышит, как учащённо бьётся её сердце.  Мелькнула мысль, это только ей так хорошо или Игорь испытывает нечто подобное? Полина посмотрела на небо, где среди звёзд застыл прозрачно-золотистый диск луны, и вдруг услышала у себя за спиной:
- «То, что вчера лишь, прелести полно,
Будило ум и душу волновало,
Вдруг оказалось смысла лишено,
Померкло, потускнело и увяло».  Это слова Германа Гессе, не мои.
Полина резко обернулась, но никого у себя за спиной не обнаружила.
- Ты слышал? – спросила она.
- Что?
- Кто-то процитировал Гессе, я слышала голос у нас за спиной, но там никого нет. Оратор не успел бы спрятаться. У меня слуховые галлюцинации. Похоже, доигралась. Наверное, вживание в различные образы вылилось в проблему, - она посмотрела на Игоря.
- Уверен, что у тебя нет никакой проблемы. Видишь ли, в этом парке порой случаются странности. Конкретное место не назову. Возможно, мы оказались в одной из аномальных зон, а, может, эта зона «гуляющая». Я не специалист по аномальным зонам и явлениям. Могу ошибаться. Это моя версия происходящих «недоразумений». Думаю, что  иногда что-то с чем-то совпадает: временной фактор накладывается на пространственный, плюс ещё что-то, о чём я не ведаю и даже не догадываюсь. И тогда прорывается в сознание очень чувствительных, светлых и добрых людей послание Хранителя парка. Хозяина, Духа парковых угодий, - он увидел недоумение на лице Полины и улыбнулся: -  Можно считать рассказы о нём сказкой, недоразумением, найти какое-нибудь объяснение «голосу», что спонтанно слышат некоторые люди в определённом месте парка. И это объяснение никак не связано с психиатрией. Возможно, я неисправимый романтик, но я верю, что Дух парка существует, хотя сам никогда не слышал его и уж, тем более, никогда не видел. Может, ты ему понравилась?
- Издеваешься? Скажи, что ты шутишь, - попросила Полина.
- По-твоему, я должен соврать ради твоего спокойствия? Но от моего вранья Хранитель не отстанет. Ему что-то нужно от тебя. Может, стоит выяснить, что именно?
- И чем я могу ему помочь? Это бред. Возможно, здесь в кустах кто-то спрятался и разыгрывает припозднившихся прохожих. Всё очень просто. Я всю жизнь разыгрывала людей, считала вправе это делать. Этакий судия. И вот по закону бумеранга я получаю ответ. Теперь меня кто-то решил разыграть.
- А я в сговоре с тем, кто сидит в кустах, поэтому и привёл тебя сюда. Не так ли? Это своего рода месть за всех одноклассников, которых ты разыгрывала, что ли? Поверь, я не мститель. Если честно, я просто владею информацией, которую донёс до тебя, но я не знал, где конкретно происходят подобные странности и когда именно они проявляются.
- Верю. Но мне всё равно не по себе. Я хочу уйти отсюда, - произнесла Полина и вновь услышала где-то рядом: - Напугал? Я не нуждаюсь в твоей помощи. А вот я смог бы оказать тебе некую услугу. Иногда некий намёк может направить мысли в правильное русло. Ты приходи на это место, когда безысходность возьмёт тебя в оборот. Твой спутник прагматичен, рационален, хотя не лишён массы достоинств. Он боится сверхъестественных проявлений, потому и не слышит меня. Хотя в расслабленном состоянии он выуживает из пространства удивительную информацию. Это человек с прекрасной интуицией и даром предвидения, но если ему сказать об этом, скорее всего, не поверит. У него чуткое сердце.
Она смотрела по сторонам, но объяснять своему спутнику причину страха не стала.
- Опять что-то услышала?
- У меня сегодня был напряжённый день. Я устала. Духи природы, места и времени, необъяснимые явления – всё это, наверное, имеет право на существование. Я подумаю над этим, но не сейчас. Проводи меня до остановки. Если захочешь вновь увидеть меня, позвони. Дай руку, - она достала ручку и написала номер сотового телефона.
- Хорошо, - спокойно произнёс Игорь. – Я мог бы вызвать такси и довезти тебя до дома.
- Не стоит.
- Кажется, дождь собирается, - он протянул руку, но капли, видно, пролетели мимо его ладони.
- В автобусе не промокну, даже если твой прогноз окажется верным. Не будешь же ты несколько дождевых капель принимать за неиссякаемый родник?
- Не буду. Это была слабая попытка увязаться за тобой, чтобы ещё какое-то время вбирать в себя твои благотворные вибрации. Шучу. Мне просто очень хорошо в твоём обществе. А что если я на завтра напрошусь к тебе в гости? Воскресенье – всеобщий выходной. А где ты живёшь, я помню. Ни раз ходил за тобой после уроков, словно тень. Ты не ведала даже об этом.
- Я догадывалась, но боялась поверить, что это правда.
- Ты живёшь с родителями?
- Нет. Они переехали в загородный дом, а квартиру оставили мне. Приходи завтра к обеду. Буду ждать, - произнесла она. – А вот и автобус.
Он слегка поднял руку, когда двери автобуса закрылись. Вызвал ли он себе такси или пешком отправился домой, Полина не знала. И вот теперь она стояла возле окна, смотрела, как непогода берёт власть в свои руки, и понимала, что дальнейшее ожидание бессмысленно. Мелькнула мысль, что если бы спросила у Игоря его номер телефона, то могла бы позвонить ему и выяснить, где он заблудился на пути к ней. Но не сложилось как-то. Хотя, всё, наверное, не случайно. И то, что номер телефона Андрея не удосужилась узнать, тоже не просто так. Она бы всё равно не стала выяснять у него, всё ли в порядке с Игорем. Это не её стиль.
 «Это гордыня, а не стиль, - подумала она. – Есть ещё один вариант. Сбегать в парк, поговорить с Духом. Он же предлагал помощь. Ага, бегать под зонтиком из конца в конец по всем аллеям и вопрошать, что там с Игорем стряслось? И почему он не пришёл на обед, как обещал? То, что спонтанно сработало однажды, может не повториться больше никогда. Сама разберусь. Надо набраться терпения. Вообще всякая запредельность – это не мой профиль. К тому же я не ощущаю никакой безысходности».
Непогода продолжала бушевать, словно специально усиливая волнение Полины. Девушка понимала, что самый верный способ успокоиться, переключиться на что-нибудь иное. Но где это «иное» взять, если от беспокойства думать ни о чём не хочется? И вдруг промелькнула мысль о многомерности реальности.
«Интересно, а в другой реальности Игорь пришёл ко мне? Возможно, там другие погодные условия, а люди обладают удивительными способностями. Они могут мгновенно телепортироваться в любую точку, которую чётко представляют. Это мне даже там не грозило бы. Я не знаю, где живёт Игорь, а значит, не смогла бы представить, куда надо переместиться. А вот телепатия мне пригодилась бы в данной ситуации. Телекинезом тоже не плохо было бы обладать. Бред. Это всё сказка, хотя в каждой сказке есть только доля сказки. Эти способности должны были иметь под собой реальную основу, иначе бы они не закрепились ни в какой сказке. Другое дело, что в нашей реальности люди растеряли свои способности со временем по какой-то неведомой причине. А вот про другие реальности я ничего не знаю. Возможно, у нас когда-то случилось нечто конкретное, глобальное, ужасное, когда проблема выживания встала на первое место. Какое мне дело до скрытых способностей человека? Уж не думаю ли я всерьёз, что когда-нибудь смогу развить в себе нечто запредельное? А может, надо только вспомнить? В генетической памяти человека все сверхъестественные способности должны быть. И что? Вспомнить механизм телепатии, чтобы узнать, почему Игорь забыл о своём обещании?  Бред! Но должна же быть причина», - подумала Полина, взяла с полки книгу по психологии, открыла её и тут же захлопнула.
- Я раскрылась на Игоря во время нашей последней встречи. Глупости, просто он мне когда-то тоже нравился. Нет, я боялась его. Мне казалось, что он видит то, что я прячу от всех. И мне было не по себе от этого. Было ли это так на самом деле, я не знаю. А может, я ощущала, что нравлюсь ему, и боялась разочаровать его? Стремилась соответствовать. Чему? Его представлению обо мне, о котором ничего не знала? Он сказал, что ему очень хорошо в моём обществе. Возможно. И что? Я же ничего о нём не знаю. Он сказал, что пошёл по стопам моего отца. Будущий искусствовед. Человек тонкой душевной организации. Хватит приписывать бывшему однокласснику то, что может не соответствовать действительности, - произнесла она и вновь посмотрела в окно.
    Ей показалось, что ветер слегка поутих, да и дождь не такой сильный. Она ощутила головную боль, сжала ладонями виски и вдруг увидела Игоря с грудным ребёнком на руках. В глазах её одноклассника застыла растерянность. Полина убрала руки от головы, видение так же внезапно исчезло, как и появилось.
- Видений мне только не хватало. Откуда у Игоря ребёнок? Он женат? А что меня удивляет? Я даже не знаю, есть ли у него брат или сестра. Кто его родители? Какое мне дело до его родственников и родителей и их положения в обществе? Я практически ничего не знаю о нём. По парку мы гуляли молча. Я наслаждалась выразительным, содержательным молчанием. В музее он сообщил, что был когда-то неравнодушен ко мне. И что? Детское увлечение давно прошло, он сам об этом сказал. Остановись, Полечка. Не надо ничего придумывать, - прошептала она. – И всё же что-то помешало ему прийти сегодня. Погодные условия здесь ни при чём. Событие. Произошло нечто, с чем ему не так-то просто справиться. В данной ситуации время – мой союзник. Надо подождать. Но как это не просто – ждать.
В дверь кто-то позвонил. Она вздрогнула от неожиданности и побежала открывать, а в голове вертелось: «Ну, вот. Пришёл. С опозданием, но пришёл же». Она открыла дверь и увидела соседа дядю Мишу. Радость сменилась разочарованием.
- Не дам, - отрезала Полина.
- Мне похмелиться надо, я верну, - он посмотрел на девушку и опустил голову. – Задолжал я тебе. Я уже и не помню, сколько должен.
- Ты себе должен. Хватит хандрить. Тётя Тося не одобрила бы твой образ жизни.
- Да разве это жизнь? Существование. Стыдно. Больно. А выпьешь и, вроде, полегчало. Да понимаю всё. Самообман.
- А раз понимаешь, займись делом. Ты же художником был. Мой отец ценил твои работы, говорил, что ты ещё удивишь мир.
- Похоже, удивил, - хмыкнул он. – На душе муторно. Один я остался.
- Собери волю в кулак, возьми краски, кисти и своё состояние перенеси на холст.  Глядишь, и по-настоящему полегчает. И не один ты, вокруг много хороших людей, а ты лишь собутыльников вокруг себя собираешь. Творчество лечит, а не водка.
- Ужасное полотно получится. Как фильм ужасов.
- Чем живёшь, то и на холст перенесёшь. А потом предашь сожжению ужасное творение. Мы можем вместе сжечь твой «фильм ужасов» на пустыре. С чего-то надо начинать. Подожди, я сейчас, - она побежала на кухню, положила в пакет пирожки, которые напекла к обеду, и вернулась.
Дядя Миша стоял, опустив голову.
- Вот. Угощайся. А я завтра к тебе после института зайду, вместе порядок в квартире наводить будем.  Я тебе покупателей на твои картины найду. Жизнь у тебя не кончается, она лишь крутой поворот сделала, чуть не вынесла на обочину. Тётю Тосю не вернёшь. Каково ей оттуда смотреть, в кого ты превращаешься? Ты хватайся за Творчество, в него уходи. Душа вновь петь начнёт. А долг мне картиной вернёшь. Понял?
- Спасибо, Поля. И за пирожки, - он прижал пакет к груди, - и за то, что отругала меня, дурака. И что деньги не дала. Всё верно. Я сам себя вытаскивать должен. Сам, - сосед повернулся и пошёл к соседней двери. – Я не буду ничего обещать, но я постараюсь. Да, выплеснуть своё состояние на полотно. Как я сам до этого не додумался? Живопись же и раньше меня спасала ни раз. Я это, - он замялся, может, к твоему приходу и напишу Нечто. Ритуальные танцы при сожжении не обещаю. Не совсем свихнулся. Что-то человеческое ещё живёт во мне, борется. Чую, возрождение сложным будет. Как думаешь, получится?
- Обязательно получится.
- Может, я сам в квартире порядок наведу? – спросил дядя Миша.
- Конечно. Я только помогу немного. У тебя есть какие-то возражения?
- Что ты? Спасибо.
- И собутыльников не пускай к себе. Не пей, дядь Миш. Горько смотреть, как ты под откос катишься. Талант свой зарываешь. Если из психики человека исчезает какое-то качество, то пустое место заполняется противоположностью.
- Я же слово дал. Совесть пропить не успел. Во всяком случае, не всю пропил, - он потупился, неуклюже вытер ладонью выступившие слёзы и скрылся за соседней дверью.
Мысли Полины, словно бабочки, закружились и вдруг затихли на мгновение. Внутреннее затишье позволило ей вынырнуть из пучины, в которую она погрузила сама себя. Ведь на самом деле повода горевать никакого не было. Случайная встреча с Игорем всколыхнула детские воспоминания, не более того. Но между ними пролегло её величество Время. Он жил, не тужил без неё, как и она не особо горевала, что его рядом нет. Простая мысль, что случилось нечто, что её не касается, или во что он не готов её пока посвящать, вытеснила недавние терзания.
А потом она вспомнила о просьбе отца написать статью о творчестве Фабри,  талантливом живописце, мастере декоративного искусства, который основал в 1892 году вместе Жаном Дельвилем и Ксавье Мельри  кружок «За искусство». Он прожил сто лет, однако всю жизнь его преследовал страх смерти. Именно поэтому он стремился воплотить быстротечность времени. Столетний старец до последнего дня был погружён в работу, проявляя удивительное внимание ко всему, что его окружало.
Полина подумала, что неплохо было бы дать прочитать уже готовую статью соседу дяде Мише. Зачем? Она пока не знала. Может, для того, чтобы взгляд мастера зацепился за детали, которые ему смогут помочь. А пока ей предстояла предварительная работа - погружение в эпоху, в которой творил художник, изучение этапов его жизни и творчества.
Полина открыла альбом с иллюстрациями картин Фабри, который накануне ей привёз отец, и сразу же обратила внимание на красноречивые названия его произведений: «Этапы жизни», «Осень», «Жесты», «Этапы и жесты», «Парки», «Посвящение». Она отметила глубоко индивидуальный стиль художника: он изображал застывшие, словно вылепленные фигуры, напоминающие скорее статуи, чем существа из плоти и крови. Полина смотрела на загадочные, будто пригрезившиеся силуэты, контрастирующие с фоном, отчего сами картины казались странными и одновременно чарующими, а мысли возвращались к не менее загадочному видению Игоря с младенцем на руках. Он почему-то превратился в одну из художественных статуй на очередном полотне Фабри. От неожиданности она зажмурилась, чтобы исчезло наваждение, после чего вновь посмотрела на картину и облегчённо вздохнула. Ничего похожего там не оказалось. 
- Ребёнок. Растерянность в лице. Неожиданное известие заставшее врасплох. Вопрос: «Какое известие?» И где мать младенца? Кто она? Так, стоп. Игорь и ребёнок. Это было лишь видение. А что происходит в реальности мне не ведомо, не надо ничего придумывать. Всё откроется в ближайшее время или не откроется. Вообще-то знание – страшная сила, потому что может привести не только к созиданию, но и к разрушению. Не стоит забывать об этом и торопить события. Жизнь не только поэзия высокого стиля, но ещё и проза, порой не очень качественная. Итак, Фабри, - Полина погрузилась в работу, странное видение перестало её тревожить, а монотонный шум дождя за окном стал фоном к откровениям, связанным с творчеством необычного художника.
Она закончила писать статью глубоко за полночь. Вокруг стояла какая-то гулкая тишина. Все звуки словно исчезли. Не осталось и намёка на недавнюю непогоду. Всё вокруг было наполнено некой благостью, словно природа, прошедшая очищение, решила ненадолго вздремнуть. Полина захлопнула ноутбук и улыбнулась:
- И мне не мешало бы отдохнуть. Утро вечера мудренее.   
Но утро не принесло ни прозрения, ни понимания ситуации. Природа продолжала устраивать сюрпризы. От вчерашней непогоды остались лишь небольшие лужицы на асфальте с утра, которые к обеду исчезли. Яркое солнце слепило глаза, запах цветущей черёмухи кружил голову. Мелькнула мысль о приближающейся сессии и тут же улетела в небытие. Лекции в институте слушала в пол-уха, смотрела в окно и уговаривала себя  не думать об Игоре. Но получала обратный результат.
Спасительной оказалась мысль о соседе. Возводить его в ранг страдальца она не стала, как и примерять на себя роль матери Терезы. После занятий забежала в магазин, купила моющие и чистящие средства, салфетки. А как только переступила порог собственной квартиры, достала рабочую одежду, сложила в ведро всё необходимое для уборки помещения, захватила веник и швабру и позвонила в квартиру дяди Миши.
- Полечка, это ты? – услышала она, после чего распахнулась дверь, и сосед смущённо как-то сообщил: - А я ждал тебя. Всю ночь монстра писал. Не поверишь, смотреть не могу на дело рук своих, закрыл старой шторой, ибо страшно стало от ощущения, что тянутся от картины щупальца ко мне, что вот-вот вылезет оттуда чудище и вновь водрузится у меня на спине и станет, как прежде, управлять мною, словно лихой наездник тягловой лошадью. Всё воспротивилось у меня внутри. Я внизу картины крест написал, чтобы запечатать зло в картине. Кто бы слышал меня со стороны, сказал бы, что дурдом по мне плачет. А с тобой мне легко, знаю, что поймёшь.
- Смотреть на твоего монстра не хочу, - произнесла Поля, поставила принесённые вещи возле двери и спросила: - Я войду, если ты не возражаешь?
- Да-да. Извини, меня дурня, что прямо у порога выплеснул на тебя свои эмоции. А знаешь, мне полегчало. Впервые после смерти Тоси благость ощутил у себя внутри, ощутил, что сердце там имеется. Я понимаю, что это ещё не полное освобождение, страх остался. Мне кажется, что монстр ещё где-то рядом, что снова попытается захватить меня…
- Не захватит, - улыбнулась Поля. – Пошли на пустырь. Забирай чудовище, - она кивнула на картину, лежащую на полу, которую сосед предусмотрительно упаковал в старую штору, после чего посмотрела на художника.
В глазах дяди Миши появился прежний свет в соседстве с застывшей растерянностью. Он уловил во взгляде девушки сочувствие. Его рот вдруг как-то беспомощно скривился. Ему стало не по себе, он закрыл лицо руками, медленно опустился на пол и заплакал, как ребёнок. Поля молча стояла возле него, не успокаивала, ничего не спрашивала. Она знала, что вместе со слезами уходит боль, та самая боль, которую он пытался заливать водкой.
- Прости, - прошептал он.
И не понятно было, у кого он просит прощение за то, что чуть не потерял человеческий облик: то ли у стоящей перед ним соседки, то ли  у жены, портрет которой висел на стене. Он с трудом поднялся, неуклюже как-то вытер лицо салфеткой, которую протянула ему Поля, после чего спрятал её зачем-то в карман рубашки и облегчённо вздохнул.
- Идём, - произнёс он и направился к двери.
- Картина, - напомнила Полина.
- Ах, да. Монстра сжечь надо.
Они пришли на пустырь. Художник положил полотно на землю и посмотрел на Полину.
- Ветки надо собрать для костра, - произнесла девушка.
А через полчаса они молча смотрели на набирающее силу пламя.
- Молитву прочитать надо, - вдруг опомнился дядя Миша, прикрыл глаза, что-то невнятно зашептал себе под нос, после чего стал неистово креститься.
- Готов к избавлению, - как-то торжественно произнёс он, схватил картину, торопливо развернул и бросил в огонь.
Откуда-то донёсся протяжный звериный рёв, а потом пламя стало, словно отплёвываться клоками сажи и ещё чего-то мерзкого и липкого, что пыталось закоптить пространство над огнём. Это нечто вновь и вновь пыталось вырваться из плена огня.
- Не уйдёшь! – вдруг закричал художник. – Сгоришь, гадина.
Полотно вдруг съёжилось и исчезло на глазах, а пламя перестало дымить и трещать на все лады.
- Ну, вот и всё, - произнесла Поля.
- А со шторой что делать? Тоже сжечь? – спросил художник.
- Думаю, что её можно выбросить в мусорный бак возле дома.
Они дождались, когда костёр прогорит. Дядя Миша взял штору, и они молча пошли к дому. А потом Полина достала из ведра большие мусорные мешки и стала сбрасывать в них накопившийся за это время хлам. Дядя Миша усердно сгребал мусор со стола, дивана, подоконников, заталкивал в мешки, складировал их возле двери, а потом относил во двор к мусорным бакам. И казалось, что этому процессу не будет конца. Полина сняла грязные шторы с окон, сизо-серое от грязи постельное бельё и посмотрела на дядю Мишу.
- В стирку? – поинтересовалась она.
- На помойку. В комнате Тоси, в шкафу есть новые шторы и постельное бельё имеется.
- Отлично, - произнесла Поля. – Тогда выноси последний мешок, а я окна вымою, а потом раковины, ванну, полы и стены.
- Я помогу, - засуетился дядя Миша.
- Конечно. Посуду надо перемыть, а потом и до шкафов очередь дойдёт. В мастерской тоже надо навести порядок.
Часа через три они придирчиво осматривали результаты своего труда.
- Кажется, всё, - заявила Полина. – А теперь нам отмыться надо, да и одежду в стирку бросить. Я к себе пойду. Через час вернусь. Ужинать будем и общаться. Нам есть о чём поговорить. Не так ли?
После душа Полина переоделась, собрала в корзину продукты и позвонила в дверь соседа.
- Это снова я, - улыбнулась она.
- Спасибо тебе за всё, - произнёс дядя Миша.
- Пошли на кухню.
Она выложила содержимое корзины на стол.
- Извини, у нас сегодня скромный ужин, зато к чаю я принесла варенье и конфеты.
- Я уже и не помню, когда в последний раз по-человечески ел. Всё больше закусывал.
- Я обратила внимание, что у тебя в мастерской одна картина стоит на мольберте, закрытая полотном. Это неоконченное творение?
- Это давно завершённая работа. Просто она смущает мой разум. Я никому не мог рассказать правду о ней. Разве что Тося была посвящена в историю этой картины. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь, что жизнь полна чудес. Они постоянно случаются. Правда, не все обращают на них внимание. Люди погрязли в суете и земных заботах. Кто сейчас рассматривает, как облака собираются в неповторимый рисунок, чтобы увидеть в нём подсказку, на возникшую проблему. Или вдруг идёшь по дороге и видишь, дерево изгибается вопросительным знаком. И понимаешь, что пришло время искать ответ на возникший вопрос. Когда человек ориентирован на поиск смыслов, он видит то, что  многие не видят. История с картиной пограничная. Если бы я кому-то рассказал её, меня отправили бы в психушку. А вот тебе могу рассказать. Я собирался написать пейзаж, но мои намерения изменились. Так появилось незадолго до смерти жены полотно «Странник». Мы жили тогда на даче. Этот домик в умирающей деревеньке достался нам от деда Тоси. Должен сказать, что природа там удивительная. Парадокс. В отсутствии цивилизации – буйство природы. Мы обычно с Тосей уезжали туда на всё лето. С утра я уходил к оврагу, там с холма открывался удивительный вид на лесной массив. Там такая тишина, что, кажется, будто слышится звон холодного утреннего воздуха, видится его таинственная тягучесть, ощущается, как он заполняет пространство. А свет сочится с неба. Так вот пишу я пейзаж и вдруг ощущаю некое движение не воздуха, а чего-то, чему названия нет. И от этого движения что-то стало меняться в пространстве. Я смотрю на своё полотно, потом на то, что передо мной находится и зажмуриваюсь, потому что полное несовпадение одного с другим. Пейзаж изменился. Я увидел тропинку там, где её не было. По ней можно было спуститься в овраг, где протекает река. А у нас в деревне там нет никакой реки и деревьев таких нет. А за рекой – поле, а чуть в стороне деревенька. Дома в ней чудесные, всё больше на сказочные терема похожи. Может, в далёком прошлом и строили такие дома. Первый порыв – бежать, посмотреть, что за деревня, что за река такая, а потом здравый смысл включился. Как проявилась иная реальность, так и схлопнуться может. И вдруг вижу, по тропинке странник идёт ко мне. По той самой тропинке, по которой я хотел спуститься к реке. Поднимается он на холм, с которого я обозреваю иную реальность, замирает и смотрит вдаль. Я хватаю кисти и начинаю писать его с натуры, тороплюсь. Успеть бы. А он, видно, погружён в свои мысли. Я боюсь его о чём-нибудь спрашивать, чтобы не нарушить его мечтательно-созерцательного состояния. И у него желания нет вести со мной задушевную беседу. Я даже засомневался в какой-то момент, а видит ли он меня. И вдруг он встрепенулся как-то. Я не заметил, откуда возле реки появилась девица. Только вдруг понимаю, что это её он ждал. В следующее мгновение вижу, что они обнимаются, а потом исчезают, и пейзаж вокруг уже привычный: никакой реки, никаких диковинных деревьев, никакой тропинки, никакого поля и никаких теремов, а обыкновенный овраг, за которым сразу начинается лес. Я тогда подумал, как хорошо, что успел странника написать. Колоритная фигура. Пришёл домой, Тосе рассказал о странности, показал картину. Поставил её на мольберт. А потом чудеса с моей картиной происходить стали. То странник исчезает, то вновь появляется, то девушку обнимает, то вместе исчезают. А на холсте – привычный пейзаж. Никаких намёков на иную реальность. Всё то, что мне знакомо до последней мелочи, любимо и понятно. Всё, кроме исчезающего странника. То ли запредельность, то ли нездоровое восприятие. Хоть крути пальцем у виска, хоть делай вид, что так и должно быть. Ну, исчез странник и исчез. Эка невидаль. Думаю, раз из другой реальности, чего ему в нашей-то делать. А он опять проявляется вопреки всему и смотрит вдаль, ибо видит то, чего на моей картине нет. Ну, и ладно, я иду заниматься своими делами, а потом смотрю, странник ушёл, а через какое-то время вновь появился, и девушка рядом с ним. И что это такое? Если бы я один это видел, то можно было бы говорить о проблемах с головой, но Тося видела то же самое.
- А мне можно посмотреть? – спросила Полина.
- Можно.
Он открыл  картину. Удивительный свет, казалось, заполнил всю мастерскую, наполнил её энергиями доброты, любви и чуда. Полина разглядывала странника на полотне. Она верила и не верила одновременно своему соседу.
- Нравится? – спросил он.
- Живая картина, - вырвалось у неё.
- И я о том же.
Она посмотрела по сторонам, на стоящие вдоль стен полотна, на картины, что висели на стенах, на стеллажи. Он перехватил её взгляд и произнёс:
- Я запирал мастерскую, никого сюда из приятелей не пускал. Это запретная территория, островок моего былого счастья. Ну, вот. Ушёл.
- Кто?
- Странник.
Полина посмотрела на полотно, стоящее на мольберте, и не удержалась от восклицания:
- Исчез!       
- А я о чём тебе говорил?
Она подошла к полотну и стала пристально рассматривать его. Странника на картине не было. Полина заглянула за картину, будто он мог спрятаться там.
- И куда он делся? – спросила она.
- Ушёл по своим делам, - улыбнулся художник.
- И когда вернётся?
Дядя Миша пожал плечами. Полина не знала, как реагировать. Она подошла к окну и услышала, как художник сообщил о возвращении странника. Полина вновь вернулась к картине, на которой стоял странник, а рядом девушка склонила голову ему на плечо.
- Ты кудесник, - произнесла Полина.
- Нет. Это картина чудесная. Она живая.
- И много у тебя живых картин?
- Нет. Но имеются.
- Не прячь эту картину. Повесь её у себя в гостиной. Люди, к тебе приходящие, не обратят внимания на её чудесность. Уверяю тебя. А от неё свет чудодейственный исходит, сердце радует.
«Как он мог отказаться от дара и погрузиться в самоуничтожение», - подумала Полина, но промолчала.
- Моё сердце было сковано скорбью, разум затуманен от горя, для меня жизнь потеряла смысл, - ответил он, будто услышал её мысли. - Устал я что-то. Всё правильно говоришь.
- Ладно, пойду я. Попробую покупателей на твои картины найти. Ты посмотри, с чем сможешь безболезненно расстаться.
- Я не привязываюсь к своим творениям. Приходит знание, что картину надо оставить у себя, я оставляю. Иногда даже не ведаю причины.
- Со мной тоже что-то не совсем нормальное происходить стало.
- Видеть стала? Слышать?
- Не знаю. В парке вдруг на одной из аллей услышала Хозяина парка. Было ощущение некого розыгрыша или дурдома. А вчера мой знакомый не пришёл, я настроилась на него и увидела то, что меня повергло если не в шок, то в некую растерянность.
- К духам леса, домовым, полевым и другим духам наши предки относились с уважением, старались не гневить их. Лесной хозяин следит за поведением людей в своих владениях, он не переносит шума, хищнического сбора грибов и ягод, охраняет свои угодья, иногда помогает людям. Но надеяться надо на свои силы. Человек сам должен справляться со своими трудностями.
- Я же не побежала к Хозяину парка просить помощи, узнавать, что случилось с Игорем.
- И правильно сделала. Подожди, наберись терпения. Всё откроется  со временем.
- Дядя Миша, я доклад написала. Можно я тебе на днях занесу рукопись? Для меня важен взгляд со стороны, - произнесла она, и в это время кто-то позвонил в дверь.
Они вздрогнули от неожиданности.
- Я открою, - произнесла Полина, - а ещё лучше спущу с лестницы твоих бывших дружков.
- Это не они. Они больше не придут. Это, похоже, к тебе.
- Странно, - она открыла дверь и с удивлением произнесла: - Здравствуй. Как ты нашёл меня?
- Ты оставила записку в двери, что находишься у соседа, и номер квартиры указала. Извини, что вчера не пришёл. События взяли меня в оборот. Выслушаешь исповедь? – спросил Игорь.
- Обязательно. Чуть позже. Дядя Миша, это Игорь, мой бывший одноклассник. Мы как-нибудь зайдём к тебе. Ему, я думаю, будет интересно познакомиться с твоим творчеством. Он будущий искусствовед. И ещё, я завтра закажу тебе продукты, доставят с утра. Платить ничего не надо, твоя задача открыть дверь и взять то, что тебе принесут.
- Как расплачиваться буду?
- Картиной. Мы же договорились.
- Да помню я, помню. Храни тебя, Господь, - прошептал он и закрыл за Полиной дверь.
- Это удивительный художник. Его сейчас поддержать надо, - произнесла Полина.
- Я придумаю что-нибудь. В поддержке не только он нуждается. Поверь, - вздохнул Игорь.
- Накормить не обещаю. Пирожки съедены. Кофе могу сварить.
- Я не голоден. Я растерян.
Она открыла входную дверь.
- Проходи. Вначале кофе, потом твоя история.
- И с чего начать? – спросил он.
- С кофе.
- Как-то я оказался на дне рождения друга. Была весёлая компания. Я прозевал последнюю электричку, и меня оставили на ночь в гостевой комнате. Среди ночи я услышал, что кто-то вошёл ко мне. Это была худенькая девушка. Я только имя запомнил. Лена.
- Ты с ней переспал?
- Нет, что ты? Я сказал ей, что близость возможна только с любимым человеком. А она к таковым не относится. И попросил её уйти. Она не обиделась даже. Заявила, что не встречала ещё таких принципиальных парней, сказала, что уважает за честность и порядочность, после чего ушла. И вот спустя девять месяцев мне позвонили из роддома и сообщили, их роженица Елена Павлова умерла во время родов. Она знала, что роды будут тяжёлые, попросила записать мой номер телефона и адрес, заявив, что я отец ребёнка. Зачем она солгала, я не знаю. А потом мне сказали, что у неё нет родственников, ибо воспитывалась в детском доме. Я представил, что ожидает малышку, если я не заберу её. Я рассказал матери о сложившейся ситуации. И мы вместе с ней поехали в больницу. Мне разрешили подержать ребёнка. Я никогда раньше не испытывал такого восторга. Я смотрел на это маленькое личико и думал о превратностях судьбы, которая сделала некий зигзаг в моей жизни. Я понимал, что с появлением в нашем доме этой девочки всё может измениться. Меня не пугали трудности, связанные с воспитанием, заботой о ней. Я хотел как можно быстрее забрать её из больницы. Но, оказалось, что не всё так просто. Мне сообщили, что необходимо сделать тест ДНК. А я и без теста знал, что держу чужого ребёнка. И тогда я позвонил своему другу, тому самому, на дне рождения у которого я был. Он юрист. Мне надо было выяснить, что я могу сделать, чтобы удочерить малышку. Аркадий спросил, кто мать девочки? А когда узнал, что это ребёнок Елены Павловой, спросил, в каком роддоме я нахожусь, и через полчаса уже стоял передо мной. Он потребовал, чтобы у него взяли тест на отцовство. А потом заявил, что никому не отдаст свою дочь. Я откуда-то знал, что тест подтвердит, что эта малышка – его дочь. Если честно, я почему-то расстроился. Почему Лена не сообщила Аркадию, что беременна, а назвала меня отцом ребёнка?
- А ты уверен, что она скрыла от твоего друга столь важную информацию? Может, он просто не хотел этого ребёнка? Она, похоже, была неплохим психологом. Она всё просчитала. Ты не бросишь ребёнка, даже если он никакого отношения к тебе не имеет. И к кому ты обратишься за помощью, чтобы удочерить девочку? Правильно. К Аркадию. Сможет ли он позволить, чтобы его родную дочь воспитывал чужой человек? Возможно, он всё это время находился в неведении. Возможно, Лена собиралась построить семейные отношения с другим человеком, но что-то не сложилось. Гадать можно до бесконечности. В любом случае, круг замкнулся.
- Наверное, ты права. Но я в один день испытал чувство обретения и потери. Странно, я должен был радоваться, что Аркадий не бросил свою дочь, что он порядочный и ответственный человек, что у ребёнка будет семья. А я готов был расплакаться.
Полина хотела рассказать Игорю о вчерашнем видении, в котором он держал малышку на руках, но потом передумала. Она лишь коснулась его руки и стала рассказывать о соседе-художнике.
- Мне хочется ему помочь, но пока не знаю, как. Можно поговорить с отцом, чтобы он порекомендовал своим знакомым коллекционерам картины Михаила Громова. Но мало кого заинтересует художник, имя которого не значится в каталогах выставок. Ему надо вначале, как это говорится, имя сделать. Вот такие у нас времена.
- Одну картину я у него приобрету. Деньги у меня есть. Но это не выход. Я поговорю с Настей, девушкой Андрея. Надо организовать выставку-продажу работ твоего соседа и желательно не одну. Надо познакомить Настю с Михаилом, заинтересовать картинами. Она совладелица того самого салона, в котором мы встретились с тобой. Я бы и сам вначале хотел бы увидеть его работы, написать статью о нём и отнести в какой-нибудь журнал. В четверг мы смогли бы встретиться с тобой у твоего соседа?
- Думаю, да.
- Уже поздно, - Игорь встал и как-то виновато улыбнулся.
- Если честно, у меня сегодня очень напряжённый день выдался. Так что жду тебя в четверг. Только запиши номер телефона, по которому я смогу связаться с тобой в случае необходимости. 
Они молча пожали друг другу руки возле входной двери и неожиданно рассмеялись.
- Жаль, что я так и не попробовал твоих пирожков.
- Не сожалей об упущенной возможности. Ладно, тебе пора, - произнесла она и открыла дверь. – Не выгоняю. Надеюсь, в четверг случится чудо.
- Я тоже надеюсь.
Время вдруг обрело некую тягучесть, оно словно замедлило свой ход. Полина бежала впереди него, и никак не могла понять, почему оно не хочет бежать вместе с ней. А потом вдруг успокоилась. В конце концов, это не свидание, а деловая встреча. Накануне она забежала к дяде Мише, предупредила о предстоящем визите покупателя, попросила расставить картины в мастерской. А заодно забрала свою статью с пометками дяди Миши на полях.
- Твою картину пишу, но мне чего-то не хватает. Всплеска эмоционального. Не моего, твоего, уточнил дядя Миша. Я чего-то жду. Ты не торопи меня. Я параллельно окунулся в стихию огня. Написал полотно «Очищение огнём», а мысли уже в другой картине, она стоит перед глазами, взывает ко мне. Это «Танец огня». Думаю, что создам огненную серию.
Полине показалось, что дядя Миша сам излучает некий внутренний огонь, который преображает его, восстанавливает и освещает дорогу, с которой он ушёл когда-то, а теперь вернулся и торопился наверстать упущенное.
В среду вечером Полина позвонила Игорю, уточнила время встречи, поинтересовалась, не разговаривал ли он с Настей.
- Я вначале должен увидеть материал и только потом заводить разговор о выставке. Думаю, что вовремя напечатанная статья о нём поможет в принятии положительного решения. Мне надо пообщаться с твоим дядей Мишей. Сделать несколько снимков в его мастерской. Не торопи меня, - попросил он. – И не извиняйся. Я понимаю твой душевный порыв. Только оказывать помощь и опекать – не одно и то же.
Полина открыла рот, чтобы извиниться, но так и не произнесла ни слова.
- Ты чего молчишь? – спросил Игорь.
- Проглатываю извинения, - вдруг рассмеялась она.
Они распрощались, Полина положила трубку телефона и стала собираться на тренировку. Дядя в очередной раз завёл разговор о предстоящих соревнованиях, но Полина напомнила ему, что занимается в его клубе не ради славы, что спортивная карьера её не интересует, что изначально была договорённость, она занимается частным порядком.
- Может, передумаешь?
- Нет. Не хочу, чтобы завистники упрекали тебя, что проталкиваешь в большой спорт свою племянницу.
- Не племянницу, а одарённую спортсменку.
- Которая, как ни крути, является твоей родственницей. Тема закрыта. Не трать драгоценное время на пустые разговоры, я вообще-то тренироваться пришла, - она обняла дядю и поцеловала в щёку.
- Лиса. Это твой выбор. Я против него не попру, ты же знаешь.
- Знаю. Я люблю тебя, дядя Егор.
Всё-таки тренировки приводили её в состояние гармонии, некой внутренней собранности, что на данном этапе жизни было так необходимо ей. Во всяком случае, это помогало ей усмирять эмоции, видеть мир, события не предвзято, во всей полноте. И именно это позволило ей принять правильное, с её точки зрения, решение.
Она боялась, что Игорь её просьбу может воспринять, как некое недоверие, как желание всё контролировать, а оказалось, что всё гораздо проще, чем она думала. Полина встретила Игоря на следующий день возле подъезда и заявила:
- Я должна вначале прочитать то, что ты будешь публиковать в журнале о дяде Мише.
Она хотела объяснить свою позицию, но услышала:
- Хорошо. Что-нибудь ещё?
- Да, - улыбнулась она. - Дядя Миша ждёт нас.
Игорь рассматривал картины, переходил от одной к другой, потом вновь возвращался, делал некие пометки в блокноте, а потом сообщил, что хотел бы приобрести картину с птицей.
- Это живая картина, - произнёс художник.
- У вас все картины живые, они дышат, вибрируют, излучают свет. Вашу манеру письма ни с кем не спутаешь. У вас свой, неповторимый почерк. Если честно, я поражён неимоверно. Как можно было прятать это сокровище от людей? Я приведу к вам одного человека на следующей неделе. Думаю, что её заинтересуют ваши полотна. Она занимается организацией персональных выставок одарённых художников. А вы не просто одарённый художник, вы самородок. Люди должны увидеть ваши работы, - произнёс он.
А потом они пили чай, дядя Миша что-то рассказывал о себе, а Полина наблюдала за Игорем и соседом. В какой-то момент она ощутила, что дядя Миша устал от общения, от их визита, что ему нужно отдохнуть. 
- Дядя Миша, нам пора. Спасибо за чай, общение.
Он принёс из мастерской упакованное полотно.
- Вы оставили в мастерской на столе деньги. Это гораздо больше того, что я запросил.
- Ваши картины со временем станут бесценными. Так что я останусь в выигрыше. Творческих успехов вам и всего самого доброго, - заявил Игорь, пообещал позвонить, чтобы согласовать встречу с человеком, который занимается организацией выставок.
  А когда за ними закрылась дверь, извинился перед Полиной, сказал, что у него назначена встреча с одним очень важным человеком, он должен подъехать к нему домой. После чего распрощался и побежал вниз по лестнице.
Полина подумала, что Игорь решил таким образом привести себя в равновесное состояние. Всё же не каждый день погружаешься в мир творческих работ такого неординарного художника.
Статью о дяде Мише он принёс дней через пять и как-то торжественно вручил Полине.
- Вот. Можешь сделать пометки на полях. Обещаю учесть все твои пожелания. Чем быстрее вернёшь рукопись, тем быстрее она увидит свет. Я уже договорился с редактором одного художественного журнала.
- Сегодня уже поздно встречаться с редактором, значит, я верну тебе рукопись завтра с утра.
- И это всё, что ты можешь сказать?
- По существу написанного вообще ничего не могу сказать. Придётся подождать, - ей почему-то было весело.
- Тогда не буду мешать. Я свободен завтра с девяти утра до обеда. Могу забежать часов в десять.
- Прекрасно.
Как только закрылась дверь за Игорем, Полина стала укорять себя, что была чрезмерно холодна с ним. Через час она собралась позвонить Игорю и сообщить, что у неё нет никаких замечаний по поводу статьи, написанной им. Но он опередил её.
- Полина? Помнишь картину, которую я купил у твоего соседа? С птицей на дереве.
- Конечно. Это деревенский пейзаж. Там на переднем плане дерево возле оврага, на ветке этого самого дерева сидит достаточно крупная птица. Я не орнитолог (кажется, так называют специалистов, изучающих птиц), поэтому не могу сказать, что это за птица.  Помню, что там удивительное небо, что за оврагом – лес, освещённый лучами восходящего солнца. Свет пронизывает не только деревья, но, кажется, что он струится на зрителя…
-  Её нет.
- Картины?
- Птицы. А из-за дерева выглядывает какой-то странник в белых одеждах. Он улыбается и показывает рукой на лес.
- Ну, вот. Птица улетела в лес. Тебе странник показывает, чтобы ты не волновался.
- Ты себя слышишь? Это разговор пациентов клиники для душевнобольных.
- Заверяю тебя, как будущий психолог. Ты абсолютно здоров. Проблема не в тебе, а в картине. Это живая картина. Птица полетает и вернётся.
- Это не нормально.
- Но это данность.
- И когда она вернётся?
- Не знаю. Как налетается. Может через час, может, к вечеру, а может, завтра.
- Скажи, что ты шутишь, что этому явлению есть вполне разумное объяснение. Просто под определённым углом зрения восприятие изменяется, и птицы с этого ракурса  не видно. Ну, есть же портреты, с которых на тебя смотрит человек не зависимо от того, куда ты переместился? Это определённое мастерство художника, секрет творческого процесса,  не более того.
- Тогда чего ты переполошился? Походи по комнате, посмотри на пейзаж со всех сторон…
- Походил, посмотрел. Никакой птицы на дереве нет. Но она была, я это помню. И никакого выглядывающего из-за дерева старика там не было.
- На картинах дяди Миши иногда проявляется то, чего там не было изначально. У него удивительные картины. Они живые. А когда улетела птица с дерева?
- Не знаю. Вчера она сидела на ветке, а сегодня её нет. Ты не хочешь ко мне приехать, посмотреть, что с этой картиной не так? А может, всё же это со мной что-то не так?
- Ты смотришь на картину?
- Нет, я стою к ней спиной.
- Тогда повернись.
- Зачем?
- А вдруг она прилетела?
- А может, всё же проконсультироваться у знакомого психиатра? Может, это результат переутомления?
  - Ты здоров. Не всё, происходящее в мире, можно объяснить с материальной точки зрения…
- Птица вернулась, а старик спрятался за ствол дерева. Как такое смог сделать твой дядя Миша?
- Ничего он специально не делал. Он просто написал с любовью картину. У него ещё есть несколько картин, которые он называет живыми. Возможно, это связано с местом, где он писал свои пейзажи.
- Ты знала?
- Про птицу? Нет, конечно. Но я видела его картину «Странник». Она висит у него на стене в гостиной. Так вот я наблюдала, как странник то исчезает, то  проявляется вновь, да ещё не один, а потом опять исчезает. Никто не обращает на это внимание. Ну, в один момент есть странник, в другой - его нет. Это чудо самих картин.
- Нет. Думаю, что дело в художнике. Это он способен соединить два мира. Возможно, и место, где писались картины необыкновенное. Я понял. Должен ещё быть третий элемент. Это как Хозяин парка. Он есть, а слышат или видят его только особо чувствительные люди. То же самое, наверное, и с его картинами. Думаю, что многие никогда не столкнутся с феноменом, заложенным в них. Что ж, поздравь меня. В твоей армии чувствительных людей пополнение. Знаешь, я  не променяю ни за какие блага мира эту картину. Это настоящее сокровище.
- Не надо только впадать в крайности. У тебя эмоциональный фон зашкаливает.   
  - Нет, событие с этой птицей открыло мне глаза. Я понял, что любил тебя всегда и никогда не переставал любить. И сейчас люблю. Вот так вот. А ты говоришь, проза жизни. Поэзия, милая. Ты слышишь меня?
- Слышу, понимаю и люблю.
- Ну, вот и объяснились. Жаль, по телефону поцеловать тебя не могу, - произнёс Игорь с сожалением.
Полина прижала телефонную трубку к груди, зажмурилась, представила Игоря и вдруг осознала, что не важно, где он находится, она проявится рядом с ним. Лёгкое головокружение, ощущение, что разлетелась на атомы, а потом вновь собралась. Полина открыла глаза и увидела, что стоит рядом с любимым, за его спиной. Она слегка коснулась его плеча и спросила:
- А так можешь? 

Декабрь 2022 год