Поэтесса Накорякова

     Ксения Сергеевна Днепрова, учительница русского языка и литературы в государственном бюджетном образовательном учреждении, как-то разговорилась по какому-то поводу с соседкой по дому Натальей Накоряковой. Отчества её не знала, потому что та лишь недавно перебралась сюда, в областной центр, из близлежащего городка-спутника. Выходило, что живёт Ксения Сергеевна в соседях с настоящей поэтессой, номинантом и лауреатом литературных премий и членом сразу нескольких писательских организаций. Разумеется, не преминула полюбопытствовать по поводу её творений, и Накорякова тут же удовлетворила её любопытство, вручив пухленький томик своих поэтических работ.
 
     Почитала Днепрова стихи соседки и почувствовала смущение, не представляя, как сказать, что они, по её мнению, никудышные, когда та при встрече, конечно же, поинтересуется её мнением. - Чёрт его знает! - Слова, конечно, и в склад и в лад, но никак не задевают, хотя и тематика жизненная - быто-поэтическая. – Творения, наверное, из разряда стихотворных циклов на злобу дня пера Ляпис-Трубецкого - одного из героев небезызвестной кинокомедии. В общем поэтессу всё равно похвалила и даже пригласила на один из своих школьных уроков.
   
    Удивительным для Днепровой было то обстоятельство, что та, заблуждаясь относительно своего поэтического дара, в наличии которого нисколько не сомневалась, вполне трезво и со знанием дела рассуждала о поэтическом деле и поэто-писательской кухне.
 
     - Знаете девонька, - снисходительно с парнасовской высоты говорила она Ксении Сергеевне, - сегодня есть поэты, которые, как и один пушкинский герой, не могут отличить ямба от хорея. Между рождающимися в их головах мыслями и возможностью их простой, даже не художественной артикуляции целая пропасть. Не хватает знания жизни, образования. В результате на выходе у них получается нечто бессвязное и неубедительное - словесный блуд. Примиряться со своей литературной посредственностью они не хотят. Порой на ум вообще ничего не приходит, о чём можно было бы написать, но им всё кажется, что сейчас они копнут чуть поглубже и вот она – литературная слава.
 
     - За деньги, за их, разумеется, деньги, берутся делать из них Есениных, Ахматовых. Правда, сделать, конечно, ничего не могут. Ну, не дано им быть властителями людских дум. Однако же смиряться с этим не желают. Тем более, если уже обзавелись разными способами членством в писательских организациях, что, по их разумению, уже просто обязывает считать себя по статусу и вправду настоящими поэтами.
    
     Накорякова говорила охотно, пространно, с какой-то сокрушённостью о трудностях или с осуждающей напористостью о недостатках в поэтическом деле. Возможно потому, что в среде литераторов её умозаключения были неинтересны. Ксения Сергеевна, размышлявшая ранее о поэтическом даре с придыханием, узнала от неё немало чего сермяжного о профессии поэта. А Накорякова была как раз сторонницей называть поэтическое, да и в целом писательское творчество именно профессией, которую необходимо было бы закрепить в Трудовом кодексе.
 
     - Стихосложение, - рассуждала она, - более трудоёмкий процесс, чем прозаичество. Поэту приходится обсасывать каждое слово, изводить «единого слова ради тысячи тонн словесной руды», не то что прозаику. Так что порой он даже не о содержании думает, а о форме.
 
     - Стихотворец переживает явление внешне глубже, чем прозаик. Он вываливает своё нутро, даже интимные детали своего мировосприятия на всеобщее обозрение. Он - садомазохист!  Прозаик в своих чувствах, в своём отношении к жизни потаённей, чем поэт, порой облекает жизнь в сложные философские формулы. Но жизнь-то проста, как сермяжная правда - в остатке-то всегда физиологические и умственные потребности и удовольствия. Хотя и поэт может, конечно, держать в своих словах интригу.
 
     - Для того, чтобы их истолковывать, работают литературные критики – толкователи и домысливатели того, что те якобы хотели сказать своим творением. И всегда находят скрытые смыслы, умно рассказывая интересантам, что думал автор, изображая события или героев, о чём тот, наверное, не догадывался и сам. – Мне ничего не стоит, - заверяла Накорякова, - придумать массу предположений или утверждений о якобы скрытых смыслах в некоем поэтическом продукте, которые вполне покажутся правдоподобными. - У настоящего словотворца слог должен быть лёгким, не заставляющим читателя выискивать в словесных изысках суть сказанного. – Не ребус же тот взялся разгадывать!

     - Среди поэтов много мятущихся людей, чем-то недовольных или за что-то борющихся: не за еду, так за свободу, не за неё, так за независимость, справедливость и далее по списку жизненных ситуаций. Недовольные будут всегда, потому что человеку бывает не по душе чужая воля, подданным которой он всегда является. А те, чья эта воля, недовольны тем, как её выполняют недовольные ими. Так что в жизни всегда будет повод жечь сердца глаголом недовольства, то есть глаголами чисто личного восприятия окружающего мира. Есть, конечно, и те, кто восторженно поэтизирует своё подобострастие перед властью, с поэтическим энтузиазмом прославляя её нарративы, кто берёт на вооружение глаголы умиления природой, полового сюсюканья.
 
     По осени Накорякова сказала Ксении Сергеевной, с которой уже была на приятельской ноге, что поедет в деревню «попоэтизиировать». Скоро вернулась. Сообщила, что «Болдинской осени» там у неё не вышло. А недавно перебралась в другой город, в редакторы одного из писательских изданий.

12 февраля 2023 года