Русский каганат

Во второй половине VIII века начинается возвышение «русского рода» с острова Рюген.

Несмотря на заселение острова славянами (вильцами/лютичами), здешние руги ещё долгое время сохраняли этническую обособленность. Они жили в отдельных поселениях и говорили на особом «виндальском» языке (смешанное наречие, возникшее под влиянием славянского и вандальско-германского языков, около 300 «виндальских слов» сохранилось в средневековом словаре Карла Вагрийского).

Гельмольд замечает, что поморские славяне боялись жителей Рюгена «по причине особого расположения к ним богов или, скорее, идолов, которых они окружают гораздо большим почётом, чем другие славяне».

Рюгенские правители превратили город Аркону в общеславянское святилище верховного бога Святовита. Ему был посвящён деревянный храм, где стоял выточенный из толстого бревна четырёхликий идол с рогом изобилия в руке, а на стенах были развешаны его божественные атрибуты: огромный меч, щит и знамя; рядом, в отдельном помещении, содержался священный белый конь.

Культ Святовита был настолько почитаем, что дары в арконское святилище посылали не только все поморские славяне, но даже датские конунги.
На рубеже VIII—IX веков Карл Великий наносит смертельный удар Аварскому каганату, под чьей властью находились многие славянские племена Центральной Европы. Поход 796 года с участием войска союзного франкам хорутанского князя закончился захватом хринга — резиденции кагана. Каган погиб в междоусобной смуте, его несметные сокровища попали в руки победителей.

Озлобление против аваров было настолько сильным, что в течение последующей четверти века аварская орда была полностью истреблена, дворец кагана и аварские укрепления стёрты с лица земли. Бывшие аварские земли превратились в solitudines Avarorum, то есть «аварскую пустыню».
Но два века аварского господства не прошли бесследно. Титул кагана по-прежнему источал обаяние могущества и власти. И в начале IX века глава «русского рода» на Рюгене принимает титул кагана русов.

Это была заявка на вхождение в «концерт великих держав» того времени, к чему имелись веские основания.

Со второй половины VIII века балтийская русь активно осваивает торговые пути, ведущие в империю ромеев и Багдадский халифат. Безденежная Европа раннего Средневековья, где даже Каролинги чеканили монету больше из соображений престижа, чем ради удовлетворения экономических нужд, была зачарована магическим мерцанием арабского и византийского серебра. Сама торговля на большей части Европы того времени не являлась формой оборота капитала. Полученные продукты обмена (деньги, украшения и проч.) изымались из дальнейшего торгового оборота. Относительно обитателей Рюгена Гельмольд сообщает: «Золото и серебро, которое они, случается, добывают путём грабежей, пленения людей или какими-либо ещё способами, они или навешивают в виде украшений на своих жён, или складывают в сокровищницу [при храме] своего бога». О жёнах купцов «ар-рус», увешанных монистами, сделанными из арабских дирхемов, сообщает также Ибн Фадлан. Значительная часть сокровищ попадала в землю — в виде кладов и предметов погребальной утвари.

К услугам торговцев с южного берега Балтийского и Северного морей с незапамятных времён существовал центральноевропейский путь «из варяг в греки». Он пролегал по речным долинам Рейна, Эльбы и Одера с выходом к верховьям Дуная и далее — к византийским владениям в Адриатике и Причерноморье.

«Русский» купец был заметной фигурой на этом пути. Торговую «русь» («славян от ругов») хорошо знает Раффельштеттенский таможенный устав, изданный около 905 года для регулирования торговых пошлин в Баварской марке Восточнофранкского королевства. Местным христианам русы предлагали лошадей и воск для церковных свечей, а рахдонитам (странствующим еврейским купцам) — рабов, захваченных во время пиратских набегов на соседние племена и народы.

На Верхнем Дунае русы попадали на свою вторую родину — восточнофранкскую Русамарку (бывший Ругиланд). Отсюда им предоставлялось на выбор два направления: одно — к Верхней Адриатике с последующим плаванием вокруг Греции, другое — вниз по Дунаю, где на рубеже VIII—IX веков возникает город Русь и ряд других поселений русов.

На востоке русы прокладывают Балтийско-Волжский торговый путь «из варяг в хазары» (через Западную Двину или Неву и Волхов — в верховья Волги и затем — в Каспийское море и к побережью Ирана). Конкуренцию им составляют племенные союзы ободритов и велетов (лютичей). Старейшая аббасидская монета в Северной Европе датируется 765 годом — её нашли в земле славянского Старгарда. Крупнейший клад (2,75 кг) арабского серебра на Рюгене (из Ральсвика) был сокрыт в землю около 844 года. Вскоре ежегодный денежный оборот Балтийско-Волжского торгового пути достигнет миллиона дирхемов.

На рубеже VIII—IX веков в борьбу за «серебряные реки», текущие в Европу из державы Аббасидов, вступают даны и шведы.

Книга «Деяния данов» — датские саги, собранные Саксоном Грамматиком (1140 — ок. 1208), сохранила память о многочисленных битвах данов с «рутенами», которые издревле владели ливонским побережьем Восточной Прибалтики. К сожалению, эти сказания утратили черты исторической были. Ясно только, что после поражения в «битве народов» при Бравалле (вторая половина VIII века) сила данов была надолго сломлена, чем немедленно воспользовались поморские славяне. Ютландия и Шлезвиг подверглись их опустошительным нашествиям. По свидетельству Саксона, датский конунг Сивард потерял все свои земли, кроме Зеландии, и вынужден был платить дань славянам.

Шведы и норвежцы даже после Бравалльской победы вынуждены были ограничиться грабежом прибрежных финно-балтских племён Восточной Прибалтики (беормов, бьярмов скандинавских саг). Далее на восток, к «великим рекам Руси» (Саксон) их не пускал крепкий заслон из славянских «градов» в Новгородской и Полоцкой землях.

Крупнейшие скандинавские торговые центры — датский Хедебю и шведская Бирка — не смогли перенаправить к себе звонкие потоки арабского серебра, растекавшиеся по Славянскому Поморью; их деятельность заглохла к концу X — началу XI века. По свидетельству Адама Бременского, свободному плаванию по Балтийскому морю мешали «бури и пираты»; лишь некоторые удачливые купцы «при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до… Руссии».

Память о господстве русов на Балтике сохранялась ещё долгие столетия. Гельмольд называет Балтийское море «Русским», а одна анонимная славянская хроника, изданная Ерпольдом Линдеборгом (1540—1616), именует Финский залив Ругейским морем.

К концу IX века в Багдадском халифате уже отлично знали купцов «ар-рус», которые плавали по Волге и Дону, Чёрному и Каспийскому морям. Как сообщает Ибн аль-Факих, эти выходцы из «отдалённейших пределов страны славян» (то есть из Славянского Поморья) поставляли на рынки Хазарского каганата и Аббасидского Ирана светловолосых рабов, «франкские» мечи, высоко ценившиеся на Востоке, и драгоценную северную пушнину. От южного побережья Каспия до Багдада русы везли свои товары на верблюдах. Переводчиками им служили славянские рабы-евнухи. Чтобы сэкономить на таможенных сборах, русы выдавали себя за христиан, которые пользовались в халифате торговой привилегией: с них взималась подушная подать — вместо обычной десятины.

От купцов «ар-рус» или, скорее, через славян-переводчиков на арабоязычном Востоке распространяются известия и о далёком «острове русов» — ар-Русийе, где правит «хакан ар-рус» (каган русов).
Одновременно с Балтийско-Волжским путём русы осваивают донской путь — в Приазовье и Северное Причерноморье. Арабские историки и географы второй половины IX века уже называют Дон «Русской рекой», будучи уверены в том, что на ней безраздельно хозяйничают русы. Балтийско-донской путь «из варяг в греки» усеян бесчисленными кладами арабских дирхемов.

В начале IX века широкие воды Дуная и Дона выносят ладьи русов в Северное Причерноморье. Здесь возникают первые «русские» поселения — в устье Днепра (район Тендровской косы), на восточном побережье Крыма и Таманском полуострове (будущая Тмуторокань). Византийские писатели, следуя литературной моде называть современные им народы именами, взятыми из античной классической традиции, нарекут русов «тавроскифами» — по имени древних обитателей Таврии или «росами-дромитами» (греч. «дром» (;;;;;;) — бег) — от античного названия Тендерской косы — «Ахиллесов дром» («Бег Ахиллеса»). Согласно Плинию, это было место, где Ахиллес упражнялся в беге.

В арабских историко-географических сочинениях Чёрное море получит название «моря русов», поскольку, по словам аль-Масуди, «на этом море плавают только они, ибо они живут на одном из его берегов».
Если в халифате «русские» купцы были желанными гостями, то доступ на византийские рынки поначалу был для них закрыт. Византия, собственно, не торговала с варварами — она «уделяла» им драгоценные изделия своей промышленности и продукты сельского хозяйства взамен на различные формы лояльности. Торговля с империей была привилегией, которой в полной мере пользовались только союзники ромеев.

Право быть мирными торговцами в византийских городах русам пришлось добывать силой оружия.

Первыми запылали крымские владения империи. «Житие Стефана Сурожского» повествует о диком разграблении Сугдеи (славянский Сурож, нынешний Судак), павшей после десятидневной осады. Другие города Таврии уцелели, но их окрестности были совершенно разорены. В 861 году жители Херсонеса пожалуются святому Константину (Кириллу) на то, что набеги варваров превратили большую часть византийского Крыма в необитаемую пустыню.
Затем наступает черёд черноморских провинций Малой Азии. На рубеже 20—30-х годов IX века флот русов облепил побережье Пропонтиды — области, прилегающей к черноморским проливам. Местные власти оказались застигнуты врасплох. Не встречая сопротивления, русы достигли Амастриды (Амастры), находящейся посередине между Синопом и Константинополем. Это был центр всей черноморской торговли, о котором епископ Никита Пафлагонянин писал (ок. 880): «О, Амастра — око Пафлагонии, а лучше сказать — едва ли не всей вселенной! В неё, как на общее торжище, стекаются скифы, как населяющие северные берега Евксина, так и живущие южнее… Во всём, что привозится сушей или морем, здесь нет недостатка. Город щедро снабжён всеми удобствами…».

С ходу овладев цветущий городом, русы предали его огню и мечу. Житие святого Георгия, архиепископа Амастридского сокрушается, что свирепые варвары «не жалели старцев, не оставляли без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружали смертоубийственную руку и спешили везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются… И не было никого помогающего, никого, готового противостоять…».

Наконец, русы появляются и под стенами самой ромейской столицы.

18 июня 860 года, в закатных лучах солнца, воды Босфорского пролива зардели сотнями кроваво-красных парусов (в разных источниках указана цифра от 200 до 360 «русских» ладей, атаковавших Константинополь). Никто в городе не ожидал нападения. Патриарх Фотий пишет, что русы нахлынули «так грозно и так быстро..., как морская волна». Их ладьи прорвались даже в «иерон» («святое место») — внутреннюю бухту Золотого Рога, обыкновенно перегороженную гигантской цепью на поплавках. Город охватила паника. По словам Фотия, вместе с наступлением ночи «мрак объял трепетные умы и слух отверзался лишь для одной вести: "варвары уже перелезли через стены города, город уже взят неприятелем"».
Разбив лагерь под стенами ромейской столицы, русы занялись грабежом окрестностей. Загородные виллы, дворцы и монастыри были преданы огню. Набегам подверглись даже Принцевы острова, в ста километрах от Константинополя. Лютая жестокость «народа рос» привела ромеев в оцепенение: «Он разоряет и губит всё: нивы, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя… Некоторых колодезей и водоёмов нельзя было распознать, потому что они через верх наполнены были телами…» (патриарх Фотий).
20. Русы под Царьградом. В Повести временных лет предводителями этого похода называются князья Аскольд и Дир. Но это всего лишь предание
Покончив с грабежами, русы приступают к осаде. Осадной техники у них нет, но при помощи подручного инструмента они роют подкопы под стены и пытаются возвести вровень со стеной земляную насыпь, способную заменить штурмовые приспособления.

«Город едва не был поднят на копьё», — свидетельствует Фотий.
И вдруг, после трёх недель осады, русы садятся в свои ладьи и исчезают так же быстро, как и появились. Фотий в своём послании объясняет чудесное спасение столицы тем, что вокруг городских укреплений был совершён крестный ход с Пречистой Ризой Богородицы.
Однако столь убедительная демонстрация силы заставляет императора Михаила III пойти на попятный и заключить с русами новый договор, согласно которому русы получали торговые льготы и возможность беспрепятственного найма на императорскую службу (служба у могущественного господина, получение от него щедрых даров — одна из главных ценностей средневековых «варварских» обществ). Ради этого многие русы соглашаются принять крещение. Всего два года спустя святой Кирилл (Константин) встретит в Херсонесе русина, у которого будут на руках Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими письменами», по всей вероятности, — глаголицей.

В глазах ромеев принятие «варварами» крещения равнозначно признанию ими вассальной зависимости. Патриарх Фотий в окружном послании 866—867 годов уже отзывается о страшных русах как о союзниках и подданных империи: «...В настоящее время даже и они променяли эллинское и нечестивое учение [язычество], которое содержали прежде, на чистую и неподдельную христианскую веру, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей наших... И до такой степени разгорелись у них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобызают верования христиан с великим усердием и ревностью».

С этого времени в «Перечне епископий» (Notitiae Episcopatuum) Константинопольского патриархата появляется «митрополия Русская». Впрочем, ни имени первого «русского митрополита», ни сведений о местонахождении его кафедры византийские источники не сохранили.