Орден

               
  Что-то упорно мешало задвинуть крышку комода. Николай Иванович попробовал ещё и ещё раз, результат оказался прежним. Видимо, что-то завалилось за заднюю стенку выдвижного ящика и теперь упрямо корячилось там, мешая правильной работе механизма. Это начинало раздражать.

Комод стоял в коридоре, почти у самой двери. Снизу он был приспособлен для хранения обуви, вверху имел два выдвижных ящика, достаточно ёмких, для того чтобы там могла поместиться целая куча нужных и абсолютно бесполезных вещей. Непонятные бумаги, чеки, упаковки от гаджетов, какие-то ключи от неизвестных дверей, ценники, совранные с одежды и много чего ещё, что давно просилось в мусорное ведро, но так до него и не добралось. Отчасти по разгильдяйству, отчасти по старинной привычке - «а вдруг понадобится».


     - Дамы, мать вашу ети,  вечно пихаете сюда всё подряд, сколько не говори!! Как об стенку горохом!! Бесполезно!! – вслух выругался он. Дамы? Какие дамы? Дама оставалась только одна. Дочери появлялись дома нечасто. Они с женой жили теперь вдвоём.

     Николай Иванович выдохнул и попытался успокоиться. У него почти получилось. Глянул на часы.
     - Ладно, успеваю, вроде.
Он скинул куртку, максимально выдвинул ящик, нащупал хитрый механизм фиксации, располагавшийся на нижней поверхности. «Новодельный» механизм работал через раз, в лучшем случае. Николай Иванович продолжал дёргать ящик, который упорно не хотел сдаваться.

    - Иш, ты *****, теперь мы выдвигаться не желаем!! Понаделают говна!!
«Плохолежащие» предметы верхнего ящикового слоя, от рывков,  начинали медленно, но верно покидать место «временного» хранения и падать на пол, подливая масла в усиливющийся огонь раздражения.

     Наконец ящик сдался и был поставлен на пол поверх предметов-диссидентов, покинувших его чуть ранее.

     Николай Иванович загляну внутрь, образовавшейся квадратной пещерки, и выяснил, что «теперь уже смятая» пластиковая коробочка была причиной неприятного происшествия, после чего потрусил в ванную, чтобы отмыть руки от жирной чёрной смазки, обеспечивающей «корректную» работу механизма. Время поджимало.

    - Вечером разберу!- сказал он сам себе и хлопнул дверью квартиры.



                ***

      В этот день всё пошло немного боком, что было почти что нормой. Организация и взаимодействие, две ноги успешной поступи любого процесса, захромали синхронно, прямо с начала трудовой будни.

      Для начала, хирурги запланировали кучу плохо согласованных операций, которые требовалось выполнить незамедлительно и желательно все сразу, потом добавилась экстренность, далее следовало заполнение протоколов, безусловно являющихся самой важной частью лечебного процесса.

 
     Когда Николай Иванович вышел на больничную парковку, она была уже почти пуста. Энтузиасты, утолив свой пыл, разъехались по домам. Машины дежурных врачей покрывались тонким слоем неторопливо падавшего снега.
     Он пикнул сигнализацией. Открыл дверь верного «китайца». Сел полубоком, не захлопывая дверь. Запустил двигатель. Автомобиль успокаивающе заурчал. Николай Иванович закурил и посмотрел вверх на тёмное небо, подсвеченное уличными фонарями.
     Пока дымилась сигарета, несколько снежинок упало ему на лицо и приятно кольнуло. Ему было хорошо. Какая-то ленивая апатия разлилась по организму. Так бывает, когда долго стоишь в электричке и с удовольствием падаешь на вдруг освободившееся место. Выдох дня. Теперь спешить уже некуда.


     Почему-то вспомнились слова из последнего разговора с братом. Он состоялся буквально за день до его смерти. Брат чувствовал себя неважно и периодически кашлял в трубку. Они обменялись текущими новостями, поговорили о новых книгах, о мусоре заполняющим телеэкраны, после чего брат вдруг спросил:
      - Коль, ты в телескоп-то  на звёзды смотришь ещё?
   Телескоп Коле в складчину подарили родственники на сорокапятилетние. Теперь казалось, что с этих пор минула вечность, ведь столько всего...
      - Смотрю, Жор, смотрю - уверенно соврал он тогда старшему брату.
  Жорик был старше Колюни на пятнадцать лет и всю жизнь опекал "мальца", зачастую заменяя отца.
 Через день после того разговора брата не стало. Он умер во сне от острой сердечной недостаточности. Ушёл из жизни с улыбкой на лице, во всяком случае так сказали люди, забиравшие тело из его квартиры.

     Теперь Николай продолжал вечный диалог, который на самом деле давно стал монологом.
- В телескоп… Смотрю.. Дывлюсь я на нибо, да думку гадаю, чего я не сокол...


      Течение внутреннего диалога нарушила мысль, выскользнувшая откуда-то беспокойной мышью. «Корм собаке,  Забыл !!»
Николай Иванович взглянул на часы. Выкинул недобросовестно докуренный бычок. Хлопнул дверью авто и быстро вывернул со стоянки.

                ***

         Когда он открыл дверь квартиры, в коридоре уже царил полный порядок.
- Коль, ты?? Мне сегодня повезло. Я пораньше. В коридоре-то, что устроил. Есть иди, - вещала супруга Ольга, орудовавшая у плиты. Бодрое позвякивание тарелок свидетельствовало о том, что процесс приготовления уже перешёл в заключительную стадию - выдачу готового продукта. Запах борща, царивший в квартире, подтверждал эту оптимистичную догадку.
Желание  Николай  Ивановича навести в доме порядок, и привести всех и вся в соответствие давно угасло.
- Мою руки, бегу - бодро отрапортовал он.
Через минуту Николай уже сидел за столом, перед дымящейся тарелкой.
Оказывается он сильно проголодался. Две чашки кофе в обед и наспех выкуренная сигаретка явно не восполняли положенный калораж.


За ужином обменялись последними новостями. Правда, обмен был больше односторонним, поскольку у Коли и новостей-то никаких не было. Всё как всегда, рассказать то особо и нечего.
        Покончив со второй тарелкой и  игнорируя укоризненный взор супруги, врача-эндокринолога, Николай догнался салом, заныканным в углу морозилки.
- Дети звонили? – спросил он.
- Да. С обоими сегодня говорила. Привет тебе передавали.
- Спасибо. У них всё путём?
- Путём. Алине новая работа больше нравиться, летом они с Сашей планируют к нам приехать. Эллочка зачёт сдала, у неё скоро сессия.
- Хорошо.
          Новости о дочерях он получал через вторые руки.  Чему удивляться,  девочки выросли, отдалились от него. Теперь они обсуждали свои проблемы и уже недетские секреты с мамой. Наверное, так и должно было быть. И всё же, осознавая и раз за разом прокручивая это в голове, Николай Иванович не мог до конца смириться с новым положением вещей. Он ощущал себя второстепенным персонажем и от этого накатывала тянущая тоска. Земля, которую он привык твёрдо ощущать под ногами, уплывала из под него, путая систему устоявшихся жизненных координат. 
- Коль, ты б орден свой убрал куда-нибудь, на место. В ящике лежал. Нашла, когда разбиралась.
               
                ***

     Орден, сперва долго лежал на комоде, потом незаметно перекочевал внутрь, на эту самую злополучную полку, где и замаскировался под грудой мелкого барахла. Николай Иванович про него почти забыл. Спроси его вдруг: «Где Орден?». Он бы не сразу и сообразил.

     Орденом он щеголял только однажды, при торжественном вручении. Трогательные речи, рукопожатия, фото в различных ракурсах, фуршет, продолжение следует.

Люди, получившие награды, безусловно,  их заслуживали. Николай Иванович был рад за коллег. Однако, самому ему, было как-то неловко. Причину, он точно определить не мог. Но, что скребло внутри. Что-то диссонировало. Так, слух человека далёкого от музыки, иногда улавливает фальшивую ноту.

     Торжественность и бодрость праздника плохо вязалась с месяцами, проведёнными в СИЗах, целебными омовениями злыми растворами хлорки, трупами в чёрном полиэтилене  и прочими «радостями»  ковидного быта. Как рейтинги и мониторируемые зоны всех цветов радуги имеют весьма отдалённую связь с жизнями и судьбами конкретных людей.
      Это несоответствие некоторое время преследовало его, подобно похмелью после поминок, на которых «порвали три баяна». Потом прошло. Осталась только горькая отрыжка. Глядя вокруг, он понимал, что это только не у него одного. Его ситуация была вовсе не уникальной.  Те же признаки синдрома «выгорания» он замечал у своих коллег.

      Covid по-своему, наградил «участников», условно разделив их жизнь,  на «до и после». Смерть своим смрадным дыханием опалила каждого, оставив несмываемое тавро в сердцах и умах прошедших через этот ад.

     Не каждый задумывался об этом. Но изменения, наверняка, ощущал каждый. И каждый стремился спрятать это поглубже, в том числе и от себя, как болезнь нежелательную для демонстрации посторонним.

     Люди стали меньше общаться между собой, реже ходить к друг другу в гости, замкнулись, потухли, потеряли "невыразимую лёгкость бытия". Стараясь смыть мреть, осевшую на душах, многие стали выпивать чаще и больше обычного, иногда делали это в одиночку, чего раньше с ними никогда не случалось.

     Сам Николай Иванович, попав в пару алкогольных заносов, с выпивкой завязал. Ощущение по этому поводу у него было двоякое.  Нет, хуже ему не стало, но и оптимизма он не испытывал. Нескончаемая череда серых, однообразных дней и хроническая, неизлечимая усталость давили на плечи.

     Николай Иванович часто ловил себя на мысли, что он стал каким-то "чужим на этом празднике жизни".
               
                ***

        Когда и как расстались орден с костюмом, Николаю Ивановичу было неведомо. Может супруга позаботилась.

        С тех пор орден лежал в коробочке, а костюм пылился в гардеробе. Ни один, ни второй больше не встречались. Оба больше не пригодились.

И вот теперь, орден лежал перед ним на столе, в его спальне-берлоге. В бархатной красной коробочке, новенький, красивый, блестящий. Удостоверение лежало рядом, в этой же самой коробочке. Всё как положено. №…. Указом президента РФ от 03.12.21г.
Николай Иванович смотрел на орден второй раз. Теперь он рассмотрел его внимательно, даже мелкие стразики заметил. Они обрамляли суровый серебряный профиль патриарха отечественной хирургии,  Н.И. Пирогова. Да, его тезки, выдающегося врача. Казалось, что его барельефчик так и излучал суровую решимость и мудрость. 
  Сочетание показалось Николаю Ивановичу странным, но так уж показалось.
Немного успокаивала общую картину чаша со змеёй, висевшая над головой хирурга. Она вселяла в общую помпезность некую обыденность, привычность. Такие чаши лепят, где ни попадя, на аптеках, поликлиниках, фасадах больниц.

Теперь, внимательно изучив орден, Николай Иванович, влекомый  неведомым ему самому порывом, встал и потихоньку, чтобы не разбудить супругу, спавшую в соседней комнате, подошёл к мойдадыру в ванной комнате. Зажёг точечные светильники и всмотрелся в человека из зазеркалья. Нет… Смотревшая на него голова, ничего не излучала.  Только лысина поблёскивала, отражая светильники. Глаза, в сеточке морщин, тоже были самыми обыкновенными, слегка выцветшими, немного усталыми  и никакой решимости и мудрости в них не читалось.
- Привет, Ионыч, - сказал Николай Иванович сам себе и, почему-то, подмигнул отражению.


О своей  заурядности он был прекрасно осведомлён и никогда этот факт не являлся предметом его душевных терзаний.  Всё просто. Так человек среднего роста, не терзается ежеминутно, по поводу того, что он не чудо-богатырь. Кто-то должен просто нести ежедневную вахту, тянуть лямку, и выдающихся способностей для этого не требуется. Он всегда это знал и принимал как данность, а вот на тебе, сейчас кольнуло.
Факт, пожизненно дремавший на задворках мозга, вдруг проснулся, вскочил и выпалил очередью неприятных и немного болезненных мыслей.
«Тридцать лет ишачьей службы… Невыдающийся… Уже не давно, не подающий никаких надежд… НЕ НУЖНЫЙ…»
Вот!  Последнее, хлестнуло особенно жёстко. «Неправда, он нужный и опытный работник, он нужен коллективу, семье, в конце концов, людям…»
Но, едкий стрелок не унимался. «Ты сам-то в это веришь? Привык закидываться этой словесной баландой, не обращая внимания на её вкус. Нужен он! Прихвати лыжи в баню!!»
«Иди ты!!» - ответил Николай Иванович внутреннему собеседнику. Открыл кран. Умылся. Вырубил свет и пошел в спальню.
Заснуть сразу не получилось. Николай Иванович долго ворочался, то поудобнее  подбивая подушку, то поправляя одеяло. И когда сон, уже было, накинул на него своё доброе покрывало, очередная подлая игла уколола сознание.
     «Пилюлькин» - тихо сказала медсестра, стоявшая за спиной. Она сказала тихо, беззлобно, но Николай Иванович услышал и внутренне сжался, стараясь не подать виду.
 Сестра была хорошая, опытная, и ничего плохого в виду, конечно, не имела. Они проработали вместе много лет, вместе прошли огонь, воду, водку и всеразличные трубы. Она помнила его и молодым зелёным интерном и уже опытным руководителем отделения. Они проработали вместе все эти годы. Вместе, в месте. На задворках памяти запел Цой: " Все говорят, что мы вместе. Все говорят, но не многие знают в каком..."
     Так бывает. Вырвалось или сорвалось. "Пилюлькин" как брошенный камешек, почти нечаянно, попал точно в цель. Дзынь и упс!..

                ***

      Это случилось сегодня, когда больного перевели из операционной и переложили на кровать в палате реанимации. Наркоз прошёл гладко. Николай Иванович любил такие наркозы. Да и кто не любит, когда у него что-то хорошо получается. Пациент нуждался в продлённой ИВЛ и Николай Иванович решил отрегулировать параметры вентиляции. Аппарат «АВЕНТА» был ему хорошо знаком со времён пандемии.  Он настраивал его десятки раз.
И вот, теперь, он беспомощно крутил ручки, пытаясь закрепить дыхательный объём. У него ничего НЕ получалось.
      «Как, как же это? Забыл. Не может быть! Да, что же это такое то??»
Ехидный стрелок знал название «ЭТОМУ», но он пока помалкивал, хотя его, наверняка,  распирало изнутри едким смехом. Он не стрелял, пока. Он чувствовал, сейчас не его ход, знал он и то, что его выстрел, был запрещённым приёмом, так как - «ЭТО» запрещено к употреблению и даже к упоминанию, как Воланд де Морт, в сериале про волшебника-коротышку. Но запрещено, совсем не означает, что не существует. Невидимый стрелок ждал своего часа, ждал ночи.
     - «Доктор!?» - сказала молодая медсестра, и это означало, безусловно, вопрос: «Что происходит??» Вместо доктора ответила медсестра опытная.
- «Пилюлькин». 
      Самонаводящийся прицел сработал безукоризненно. «Пилюлькин» прилепился к доктору идеально, по причине стопроцентной конгруэнтности.  Камешек угодил в десятку.

                ***

     Давняя спутница бессонница вступила в свои права. Теперь мыслям требовалась хоть какая-нибудь законченность. Они нуждались, так сказать,  в «симметричном закруглении». По-другому, никак. Так было всегда, сколько Николай Иванович себя помнил. С самого детства. Не додуманная, не завершённая мысли не давала спать.
     Ещё совсем недавно, он бы закруглил все недодумки  стаканчиком-другим «микстуры от всех болезней», но ситуация изменилась. Теперь он был в завязке и  «К@Б» - «конструкторское бюро настроения» обходил стороной. Требовалось какое-то другое решение.

                ***

      Из пункта А в пункт Б движется поезд.
Всем знакома эта задачка из учебника математики. Очень даже удачная задачка, жизненная, можно сказать. Всё укладывается в условия этой задачки.
Тебе кажется, что ты прожил долгую и интересную жизнь. Видел множество больших станций и полустанков, поля, реки и горы, выпил не один литр крепкого "чая", многократно побеседовал с другими пассажирами на разные темы.
      -  И что?
Оказывается, весь рассказ об увлекательнейшем (для тебя) путешествии, вполне может уложиться в три минуты рассказа. Пункт А. Пункт Б. Между которыми, непонятной консистенции, плотности и массы субстанция бытия, высыхающая быстрее плевка на асфальте.
     Рассказ получается не совсем, а точнее, совсем не увлекательным, скучным, можно сказать.
    А теперь и вовсе, Николай всё больше напоминал себе человека, отставшего от поезда. Стоит этакий бедолага на пустой платформе, с чемоданом бесполезного барахла. Ушёл поезд, а  пассажир остался...
    Тук-тук, слышится где-то вдалеке.

               
       Вот юный Коля грызёт гранит наук, готовясь к поступлению в ВУЗ. Денег, заплатить за поступление, в семье, как положено, нет. Так что Коля грызёт с особым рвением.
Поступил. Грызёт снова. Он хочет стать хорошим врачом, непременно хирургом, так как других «хороших» врачей, по его мнению, быть, просто не может.
Прогрызся. Обстоятельства + таланты = Анестезиолог. Специальность нужная и интересная,  но какая-то второстепенная, невыдающаяся. Роль второго плана. Ничего. Ладно. Молодой семье нужны средства к существованию, так что лишние вопросы в сторону. Где пригодился, как говорится.
После интернатуры, неожиданно предлагают, аспирантуру. Дают телефон. «Подумай хорошенько, ещё раз. Звони!» Не звонит. Ибо бытие определяет, а средств молодой семье, увы, не хватает.
Дежурит до упора и работает, где придётся, порой в совершенно не смежных отраслях. Деньги пахнут потом. Бытие улучшается. Детей двое. Смысл в них. Другого смысла и быть не может. Всё по плечу, когда дома есть два ангелочка, которые всегда ждут возвращения усталого, но непобеждённого папки и радостно бросаются ему на шею.
Работа. Друзья. Коллеги. Работа, работа… Опыт мышц всё толще обрастает тощий скелет знаний.
    Специализация по двум дополнительным специальностям. Николай Иванович что-то внедряет, много читает по специальности, регулярно проходит  курсы ТУ, конференции, идёт в ногу со временем, пользуется заслуженным авторитетом, защищает первую, потом высшую категорию, подтверждает её через пять, потом десять лет.
     Вот он уже заведующий реанимацией. Ежедневная рутина деятельной суеты. Показатели вверх. Удачные дни и просто дни. Коллектив. Пациенты, наркозы, опять пациенты.  Тридцать лет пролетают как один день.
     Как всё быстро пролетело, как-будто только вчера....
     Теперь дети выросли и упорхнули из родительского гнёздышка, подобно оперившимся птенцам. Коля с Олей остались вдвоём в ожидании звонков и редких встреч. А тут ещё и COVID.  Бессилие и безнадёга первой волны. Золотая лихорадка второй. Бесконечная череда мучительно умирающих, в обоих случаях. Замерзающие гвоздики на цинковых гробах. Товарищи, улыбающиеся из рамок, подпоясанных чёрными ленточками.  Нервы. Непонимание. Невозможность, что-то изменить и исправить. Показатели смертности и прочая отчётность, будь она неладна.  Вечные дебаты, что первично, люди или правильные отчёты о них?

     Правильным всегда был второй вариант ответа. Главный врач - Яков Соломонович знал это и поэтому он всегда пребывал в топе, Николай Иванович частенько сомневался и оказывался в жо** .  Очередной неправильный ответ избавил его от заведования.
     А... Плевать. Всё равно собирался отказаться от должности. Надоело всё и все, а пуще всего нескончаемая показуха и из пальца насосанные показатели, необходимые для жизнеобеспечения прожорливых чинуш от медицины.
    - Эй, вы там наверху!!! Да отложите вы уже наконец свои калькуляторы!!!

     Вихрь колючих мыслей и жалящих воспоминаний окончательно разбушевался.

     Теперь вспоминался всеобщий праздник по случаю победы над пандемией или почти победы?
     Мастера сверху большие специалисты по части устроения торжественных мероприятий.  Ордена докторам (видите, мы вас ценим, знаем, что вы есть). Медали сёстрам (и про вас не забыли, боевые вы наши лошадки). Довольны все! Слышите, все! Дружно звеним колокольчиками!!!

                ***

     Решение нехитрой задачки Николай Иванович давно знал.  Он постоянно заглядывал на последние страницы учебников. Это было крайне неприятной, но неотъемлемой частью его работы.  Туда же, хотя бы время от времени,  заглядывали все нормальные люди, за исключением отличников и энтузиастов. И тех и других, Николай Иванович недолюбливал. Первых, по причине полной бесполезности. Вторых, по причине исключительной «полезлости в жопу без мыла и вопросов к оной на предмет её согласия».  Ну, да бог с ними обоими.
 
     Всё?  Пожалуй, и всё. Точки обозначены. Координаты определены.  Координаты Николая Ивановича Пилюлькина в бесконечном просторе одиночества. И никому до них нет дела. Это его задачка и его решения. Кроме него, они никому неинтересны и не нужны. А если быть совсем честным, то и ему самому теперь тоже.
     Задачка имеет бесконечное множество решений, но ответ всегда сходится. В этом у Николая Ивановича сомнений не было.
В ответе всегда было одно и то же: «Два землекопа и два метра».
Кто не верит, может заглянуть на последнюю страничку старого как мир учебника.

                ***

      После всего передуманного и пережитого, должны бы были оставаться вопросы, типа: «Где же спасённые жизни и всевозможные «во благо и во имя»? Но нет, их не было. И вот, почему. Рабочий работает, учитель учит, врач лечит, топор рубит, пила пилит.  Во всяком случае, каждый пытается делать то, что должен. Получается по-разному. По мнению Николая Ивановича, каждый должен был бы стараться по мере своих сил и талантов. Это было как-то само собой, аксиомой что ли. Правилом, не нуждающимся в доказательствах.

     Человек живёт, пароход плывёт. А уж, как сложится у «человека и парохода», не во всём, но во многом, зависит от обстоятельств. И тут никаких аксиом, увы, не существует. Получалось, что окончательный вид кривой А-Б ( как и траекторий залёта после К@Б), зависел от причин, над которыми простой смертный не властен. Николай Иванович видел это именно так.
     Было ли это правдой?  Конечно, нет и ,разумеется, да,  так как правд всегда множество и у каждого, она своя.
     У Николая Ивановича была когда-то своя. Теперь он от неё отказался за ненадобностью, оставив себе сигареты, кофе, мало отличающийся от дёгтя и вид за окном.


                ***

      Пропуская множество полустанков, Николай Иванович сдвигает шторку на окне. За окном пригород. Нет, город ещё не начался. Состав только приближается к пункту Б. Вернее, состав давно стоит.  Он намертво вмурован в стены больницы на протяжении последних тридцати лет. Просто пейзаж плавно перемещают за окном.
Время, остающееся до прибытия, Николай Иванович заполняет «нужными и полезными» занятиями. Он привык к распорядку и дисциплине. Надо бы повторить английский, который будто бы он замедляет развитие болезни Альцгеймера и размять кости. Да, ещё не забыть выпить таблетки от давления.


                ***

     Николай Иванович смотрит в окно. Конечно, последние титры следования состава можно расцветить множеством деталей, важных и не очень. Но, как оценить и обозначить их важность? Пожалуй так, на месте узловых станций, и там где случались крупные события, надо поставить жирные точки с обозначениями этих пунктов.
    В итоге, на листке воображаемой им бумаги,  появится кривая, синяя линяя (а может она красная, какая разница), с жирными точками в местах изгибов.
Останется провести масштабирование.
    Николай Иванович выполняет виртуальное масштабирование. Готово. Точка с гордым названием «Орден» исчезает сплавляясь в одну жирную точку с узловой станцией под названием COVID. Линия на этом месте делает крутой излом.
Николай Иванович проваливается вязкий и тяжёлый сон.
Будильник сработает через два часа.