Спектакль Пиноккио Лес - Рецензия

Удивила какая-то черная энергия, которая шла со сцены. Когда я участвовал в проекте Юхананова "Сад". Мы всегда старались играть весело, рассмешить зрителей или их тронуть... Поднять им настроение. А теперь через двадцать лет со сцены идет какой-то негатив. Постоянное непонятное дублирование реплик (и удвоение героев) начинает давить на мозги, и это просто трудно выдержать...

Вместо одного Пиноккио на сцене целых их два. Два Джеппетто вместо одного. Два Мастера Вишня. То, что говорит первый, повторяет второй. При этом еще стараясь копировать его движения и лицевые гримасы.

А в одной сцене, когда реплики начинают повторять шесть раз... и персонаж пьесы появляется уже в шести экземплярах (допускаю, что на репетициях это вызывало смех) - это трудно выдержать тем более.

Для чего нагоняется это ощущение мрака, которое создается через все это на сцене?... Положительный момент - костюмы и декорации Харикова. Но вкупе с нарочито мрачными мизансценами эта красота создает ощущение мертвенности. Моя дочь спросила: "Они дальше будут Дьявола вызывать?"

Сейчас поймете, почему она так сказала.

В сказке Коллоди столяр вырезает деревянного человечка из полена. В спектакле разыгрывается зловещая сцена рождения мальчика из живого дерева, на котором образовалась огромная багряная опухоль (!).

Два Джеппетто, ассистируемые мастерами Вишня, стоят на черной, плохо освещенной сцене перед большими чанами с кровью, и делают вид, что металлическими щипцами что-то из них извлекают.

«Две тонкие спицы сдерживают ткани Дерева, которые стремятся вновь сомкнуться.
Опухоль обволакивает спицы.
ВИШНЯ: Она их сжирает.
ДЖЕППЕТТО: Быстро, щипцы.
Щипцы вытаскивают плод.
ВИШНЯ: Многовато кожи.
ДЖЕППЕТТО: Многовато? Здесь ничего кроме кожи! Такого никогда не было! (Плоду) Эй, друг, где же ты сам?
Новорожденный в руках Вишни.
ВИШНЯ: Жив еще.
ДЖЕППЕТТО: Не уверен, что надолго.
ВИШНЯ: Волнистый ребеночек».

Родившийся Пиноккио, действительно, мало похож на того знаменитого шаловливого мальчика из веселой сказки, послужившего прототипом Буратино.

Юханановский Пиноккио совершает какие-то угловатые, вывороченные движения, словно живая марионетка. Но если движения марионеток в кукольном театре забавляют, здесь они оставляют неприятное чувство, которое очень трудно описать. Неприятно. Но что конкретно неприятно? Чем Пиноккио отталкивает? – сказать трудно.

Выйдя из мастерской, мальчик идет в сад. Там ему встречается столетний добрый сверчок. В сказке это мудрое насекомое пытается наставить его на путь истинный. Чтобы он слушался родителя и ходил в школу. Мальчику нравоучения не по нраву. Он злится. И убивает сверчка.

В спектакле сцена гораздо более зловеща. В кроваво-багряном свете два Сверчка, стоя на постаменте, кривляются перед двумя Пиноккио. Более всего они напоминают каких-то  недоделанных Мефистофелей из трагедии Гете.

Они даже говорят нарочито злыми голосами. Почти завывают. Как в песне «И что-то ангелы поют такими злыми голосами…».

«СВЕРЧОК: Это мой дом.
ПИНОККИО: Нет, друг, вряд ли, ты прав. Это принадлежит моему отцу, Джеппетто, и его детям, то есть, мне, Пиноккио.
СВЕРЧОК: Джеппетто больше нет. Теперь есть я.
ПИНОККИО: Это его сейчас нет. Но он скоро придет, мой папа…
СВЕРЧОК: Ты не понял. Теперь я твой папа.
ПИНОККИО: Ты в своем уме, букашка?
СВЕРЧОК: Я шучу».

Далее Сверчок дает мальчику свои «уроки». Уговаривает его стать пищей для тысяч насекомых, и обрести «счастье».

«ПИНОККИО: ПАПАААА!!!
СВЕРЧОК: Оба! Я тоже хочу попробовать. Па-паа!..
ПИНОККИО: ПАПААА!!!
СВЕРЧОК: Не очень.  Да проори ты как следует… Не слышу. Нет звука. Не придет папа.
Пауза.
ПИНОККИО: Что мне делать?
СВЕРЧОК: Хороший вопрос, имаго, но, кажется, я его не расслышал. Ты не можешь повторить?
ПИНОККИО: Что мне делать?!!
СВЕРЧОК: Гмм… Надо подумать… Что ж, поступай в мой лицей.
ПИНОККИО: Но в вашем лицее обучаются насекомые.
СВЕРЧОК: Насекомые.
ПИНОККИО: А как же тогда вы предлагаете мне, паяцу?
СВЕРЧОК: Ты опять доказал, что у тебя деревянная голова. Лицей, где обучаются насекомые, открыт для всех. (пауза) Таких, как ты, я учу в своей школе становиться городами.
ПИНОККИО: Кем?
СВЕРЧОК: Ты будешь мегаполисом для древесных жучков. Если повезет, это будет процветающий город... В твоем носу будет самый элитный квартал.
ПИНОККИО: Расскажи, где еще что будет.
СВЕРЧОК: Ты будешь слушать стенами жизнь своих обитателей. И она войдет в тебя. Будешь съеден, истончишься до прозрачной лазурной оболочки и отдашь душу жучкам. Будешь жить в тысяче жучков, и будешь счастлив».

Очень весело. Да?

Потом следует сцена с Птенцом. Я долго думал, что же в ней так меня покоробило? Наконец, понял. Пародийность. Вообще, такая пародийность со скрытой издевкой просвечивает в спектакле из многого.

Громкоговоритель за сценой приглушенным голосом диктора центрального канала вещает, что «в Природе множество дыр и одна из них зовется «п..здой».
 
Яйцо, которое нашел мальчуган, сделано в форме спускаемого с орбиты космического аппарата. А когда оно раскалывается, из него появляются два птенца-космонавта. Первого играет знакомый мне Андрей Емельянов (Цицирнаки), которой когда-то учился у Юхананова в мастерской МИР-3.

«Садись, мальчуган» - приглашают Птенцы двух Пиноккио. «Покатаемся…».

Следующая пародия происходит в доме, куда голодный мальчик приходит просить еды. Это здесь хозяйка дома появляется в шести экземплярах. И по шести раз повторяет каждую реплику. А хозяин вдруг сладострастно произносит: «Ты и сам какой-то раздутый, ну такой, как взбитые сливки, ну, пышненький такой...».

Мое предположение, что это идет не от актеров, а от самого постановщика, который очень много с актерами работал в "данном направлении". Не думаю, что я сильно ошибаюсь... По крайней мере, раньше его методика была именно такая. Мне кажется, что Борис Юхананов с годами становится все более и более мрачным, хотя это и не показывает. Но ведь как ?... То, что у художника внутри, прорывается в его творчестве. И поэтому в творчестве он может быть более искренен, чем в жизни... И приятно, что наши впечатления с дочерью от спектакля в этом смысле совпали.

Чем дольше я живу, тем яснее прихожу к простым истинам. Настоящее искусство… даже самое экспериментальное… все равно должно нести Добро и Свет. Вот этого… Света в спектакле – крайне мало.

И иногда думаешь. Зачем все? Зачем такое искусство? Зачем ходить на такие спектакли? Что они могут тебе принести? Что дать?

Развлечь? Вряд ли… Открыть что-то новое? Тоже нет. Оживить в душе чувство добра и сострадания ко всему вокруг? Призвать к противодействию злу и жестокости? Нет, тем более!

И уж, конечно, оно не одаривает тебя никакой просветляющей надеждой. Если и «одарит», то горьким цинизмом.

Но если так? Зачем оно, зачем?

Ради чего эта чудовищная театральная Машина работает?