Часть 6 Глава 50

Глава XXXXX
“Клиника Госпожи Уфлер”

- Как долго мы ждали вас, - сухой женский голос поприветствовал гостью, звуча при этом крайне неприветливо. - Ещё одна звезда на нашем небосклоне… Надеюсь, вы знаете, какие знатные девицы входят из нашего благородного заведения…

- Конечно, Госпожа, - Алиса говорила не своими словами и словно не своей головой. Быть кем-то другим ей даже начинало нравиться — чувствовалась свобода от постоянно гнетущего чувства. Интересно, можно ли от него освободиться и в реальной жизни? - Это такая честь для меня…

- Хорошо говорите, неплохо сложены… - Уфлер была женщиной высокого роста, широкоплечей, похожей на большую шахматную фигуру или даже резные песочные часы. Платье её было пышным, как многоярусное здание смотрело на всех свысока. Голова была узкой, с острыми скулами и холодными, сжатыми губами. Нос был длинным, но достаточно тонким, чтобы казаться элегантным. Большие угрюмые глаза сопровождались массивными грубыми бровями, вечно хмурыми и недовольными. Причёска — удивительный пучок, из которого выглядывают ниточки чёлки, они прячутся за ушами. Вряд ли её можно было назвать писанной красавицей, но лицо её выглядело уверенно и крайне важно, отчего казалось, что было в ней нечто примечательное. - Я думаю…

   Голос её гремел, будто гром. Да, такая женщина может иметь и кровавый трон, и тысячу другую подчинённых слуг. Из-за её громадного силуэта выглянул силуэт чуть менее заметный, щуплый, мужской.

- Уфлейн, - обратилась к нему Госпожа. - Проведи девицу к новеньким кормилицам и объясни ей…

- Да, Г-госпожа…

   Рыжеватый, скромный и какой-то скомканный, Уфлейн не представлял из себя ничего особенного. Бледноват, нездорово нервен, абсолютно погружён в работу и в себя.

- Милейшая… Как вас з-зовут?

   Он обращался к Алисе, вернее Катерине, роль которой она играла.

- Катерин Окладт. Вы можете так же называть меня Катерина, - Алиса туго соображала. Ей не было понятно, как надо отвечать: скромно, нагло или…

- Катерин, прекрасное имя, но длинное… - Госпожа, имя которой Алиса помнила откуда-то точно не из уст присутствующих, недовольно завертела головой. - Кэйт? Нет. Слишком пусто, пустой звук… Вам нужно будет придумать себе новое имя, чтобы, если вдруг, вы могли бы сказать нашим кормящимся…

- Д-да, чтобы у наших высоких гостей не возникло бы сложностей с п-произношением…

- Какое имя вы избрали бы себе?

- Сара.

- Сара?

   Наверное, Госпожа Уфлер хотела спросить у девицы причину, по которой было выбрано именно это имя, но сдержалась. Алиса сама не знала причину. Что-то начинало медленно вертеться у неё в голове. Предчувствие ли? Ожидание ли? Какое-то очередное открытие ждало её. Оно с безумной скоростью надвигалось.

- Да будет так. А теперь — вперёд к работе. У нас много, очень много дел!

   ...Первые часы всё время начинало казаться, будто всё становится понятным. Да, вот за тем поворотом коридора, в другом готическом зале, именно там скрывается ответ на не названный вопрос. Только вот время шло, бежали минуты, а понимание и какой-то смысл так и не удавалось обрести.

   Алиса всегда искала смысл, хотя находился он не всегда.

   А был ли от этого толк?

   Благодаря достаточно простому и выверенному существованию служителей Клиники, Алисе удалось о многом подумать. О жизни в целом, о каких-то частных её эпизодах. Особое место занимали размышления об Анулу.

   Он ведь принц, верно? Значит, если он принц, а она уже почти его супруга… Нет, глупо думать о чём-то, что заведёт тебя в тупик. Лучше не думать, если мысли начинают толкать тебя к ещё более тяжёлым, чем уже есть, переживаниям, ведь ни к чему кроме больших расстройств это не приведёт. Вот только мысли эти возвращались, сделав большой, а потом и малый круг раздумий.

   Благо, порой от мыслей всё-таки приходилось отвлекаться.

   Жизнь Клиники навевала отчаяния. В этой жизни было не так много крови, сколько много печали и сырости. К по-настоящему больным Алису сначала не допускали. Сначала её вообще ни к чему не допускали — только требовали следить за более опытными кормилицами. Всё было достаточно просто, но от этого не становилось менее унылым. В больших, громадных залах были расставлены клетки. Они не были клетками целиком — между железными прутьями иногда появлялись тканевые или деревянные вставки. Своего рода комнаты, тесные и бессмысленные. В них проживали кормящие. Хотя, проживанием это можно было назвать с натяжкой. Несчастные, отловленные на улицах или каким-то другим образом попавшие сюда, уже не выходили в мир. Их откармливали самыми жирными кормами, чтобы потом подать в качестве живого блюда кормящимся… Эти «кормящиеся» были иными или чем-то вроде них, обладателями чудовищных обличий и бездонных желудков. Они болели, их лечили, а лечение включало в себя кормление самыми разными видами блюд…

   Жестокое безумие, которое отчего-то очень быстро Алисе наскучило. Она уже знала немного о пристрастиях иных, блюда Альгуномонского порядка ей были знакомы. Отвращения, страха она почти не испытывала. Или испытывала, но уже не могла почувствовать. Ею завладела невыносимая печаль.

   Не сочувствие, а печаль. Уже не жалость, а жуткое чувство опустошения.

   Затем, когда это случилось с ней, когда она перестала хоть как-то вглядываться в то видение, в котором находилась, ей дали наконец-то настоящую работу.

- Сара, смотри сюда, - одна из тех, за кем Алиса постоянно ходила, была любимицей Госпожи. Её должны были перевести в кормилицы гостей, чтобы, потом, выйдя за стены этого богоугодного заведения, она смогла стать завидной невестой. Ничего завидного в её судьбе Алиса не видела. - Смотри и слушай, как правильно это делается…

   Огромные тазы, похожие чем-то на лукошки, наполненные непонятно чем, не имели запаха, не имели формы и цвета — их содержимое и происхождение этого содержимого вызывало вопросы. Впрочем...

- Помни, Сара, твой кормящий должен очень хорошо питаться. Иначе…

- Да-да, конечно, я понимаю…

- Ты такая послушная, что аж удивление берёт… Откуда ты такая к нам пришла, а?

   Если те, кто составляет блюда для гостей — это живые существа меньшего порядка, то, должно быть, их кормят ещё более маленькие…

- Я надеюсь на тебя, - Питер Уфлейн, рыжие кудри которого порой наблюдаемые Алисой нервно вздрагивали, делал вид, что испытывает к ней какие-то чувства.

   Однако, все, кто окружали её в этом загадочном и по-настоящему мрачном месте, лишь играли. Каждый хотел овладеть преимуществом пред другим, каждый норовил сыграть в какую-то игру… Алиса всё это видела, чувствовала, но не понимала. Перед глазами её картинки сливались в единое тёмное панно.

   Тот, кого ей выдали в качестве первого кормящего, был худ, угрюм и отчего-то хорошо одет. Манеры его напоминали манеры светского поэта, а лицо походило на лица круга Даркшейда, не меньше. Каким образом он оказался в плену? Наверное, примерно так же, как нэрлоки кладут свою голову на плаху — просто неудачный день приводит их случайно и безумно сюда. Такова жизнь.

- Вы бледнеете, миледи, а не должны. Отчего вы так ранимы? - голос его слабел день ото дня. Час от часа?

   Сколько времени уже прошло?

   Алисе было нелегко.

   Её подопечный сначала просто не толстел, а потом и вовсе решил умереть с голоду.

- Жизнь не имеет смысла для меня теперь… Навеки я лишь пойманная в ловушку зверушка… Чьё-то развлечение…

- Не говорите так.

- Вы соврали, когда назвались Сарой. Я знаю, ваше имя Катерина. Зачем вы соврали?

- Вы задаёте так много вопросов для человека… Для иного, что близок к своему концу.

- Я просто хочу развеселить себя напоследок. Умирать голодной смертью так… Печально.

- Вы можете просто поесть.

- И стать чьим-то ужином? О, нет… Я не умру так. Я умру иначе. Муки мои войдут в анналы истории…

- Я хотела бы помочь вам, но вряд ли смогу.

- С вашей жалостью к несчастным? Ах, да вам нечего делать здесь. Как вы вообще здесь оказались, страдалица, а?

- А вы?

- Я? О… Какая грубость… Не быть вам господской служанкой…

- Я не служанка и не стремлюсь ею стать

- Конечно… Но кто же вы? Вы не похожи на других. Так кто же, Катерина? Или это имя вам тоже не принадлежит?

   Он бунтовал, Алиса уставала от этого бунта.

   Она уже видела столько бунтов и смертей, что просто не хотела переживать всё заново. Отчаяние, затем ложная надежда, потом провал и кончина, траур и содрогания…

   Уфлейн порой высказывался об этом поэте.

- Вы плохо с ним обходитесь. Привязали бы его и...

- Разве это не жестоко?

- Вы против жестокости, Ка-Катерин? Мда… Лучше, думаете, пусть его смерть будет от голода, нежели в зубах гостей… Глупое решение.

- Вовсе нет. Я стараюсь, просто он...

- Не толстеет. Мы заметили. Он говорлив…

- Он достаточно смышлён…

- Если бы он был в тумане бездумья, он бы молчал, верно? Значит, вы просто не справляетесь со своею работой. Г-госпожа будет в ярости, обещаю вам.

- Но он мог бы послужить нам иную…

- Службу? Какую?

- Он мог бы пойти вам на службу.

- Не глупите…

- Вы же сами говорили, что вам не помешал бы помощник.

- Я жаловался вам не затем, чтобы вы… И как вы себе это представляете? «Молодая дама спасает несчастного кормящего, вопреки всему и вся»? Ха!

   Тем не менее, благодаря Алисиным стараниям, неизвестного почти поэта удалось лишить участи медленной и голодной смерти — каким-то чудесным образом он оказался на службе у Уфлейна, Питера Уфлейна, который раскритиковал эту затею почти сразу же. Но, получив помощь, был рад. Правда, благодарности от него Алиса не услышала. Ни от него, ни от спасённого ей поэта. Отчего-то все к ней относились плохо и грубо, словно в ней было что-то не так. Даже те, кто был обязан ей жизнью.

   Вновь наступал час размышлений. Анулу, Агентство, Даркшейд и его затеи, прошлое и будущее, полное одиночество… Отсутствие мечт и мечтаний. О чём могла мечтать Алиса? О чём желать? Она вряд ли могла понять. Ей хотелось… Да, ей хотелось бы, чтобы все проблемы, окружающие её, сами собой разрешились. Вот это был удел её мечтаний. Она не могла думать, как прочие кормилицы. Эти дамы были молоды, как и она, быть может чуть моложе или порой чуть старше. Они знали, что после этого дикого и безумного мира бессмысленной жестокости их ждёт большой свет. Они верили, что смогут заполучить богатство и статус. Они знали, что смогут. Таков был итог — плата за службу. Некоторые клиенты, гости и прочие, кто пользовались услугами Госпожи Уфлер, сами предлагали девицам руку и сердце. Выгодные союзы заключались тут и там, там и тут…

   А Алиса, она же Катерин Окладт, не понимала отчего всеми правит равнодушие и жестокость.

   ...Наконец история, которая начинала повторять саму себя, начала двигаться к своему разрешению. Любимица Госпожи подошла к Алисе и заявила, что её ждёт особый гость, поэтому Алисе придётся заняться её работой. Алиса мало работала, а больше склонялась туда-сюда, имитируя процесс работы, но это не было особо заметно. Дополнять её работу, заполнять пустое место своими делами, было уже скорее грубостью, нежели подарком.

- Это крайне важный гость, он мой, понятно?

- Да.

- Отчего же тебе не завидно?

- А должно быть?

- Конечно!

   Алиса медленно качала головой в такт своих шагов.

   Ей всегда казалось, что наглая уверенность не доводит до добра.

- Это крайне важный гость, он мой, понятно? Отчего же тебе не завидно?

   Зависть, в самом простом и плохом понимании, тоже ничего хорошего не приносит — лишь разочарование и неудовлетворенность.

   Шаги стали звучать более глубоко. Сменился пол. Стал более… Красивым, чистым и полированным даже. Более громкими становились шаги.

   Алиса думала, как объяснит всем, включая Госпожу, как так вышло, что она пришла к званному гостю вместо той, кому ему обещали.

   Впрочем…

   Как только это выяснилось, ещё до того, как она вошла к нему, Госпожа, мирно стоящая подле закрытой плотными шторами обители, ухмыляясь сказала: «Нет гнуснее смерти той, кто хочет занять чужое место… Таким выскочкам нет места среди высших...» Алиса позволила себе с ней не согласиться. Если это был последний раз, когда она видит её, значит она имела право позволить себе наглость. Ответственности за эту наглость она бы не имела в любом из случаев — убьют ли её, поглотив вместо откормленного ужина, вырвут ли обратно в реальность, оставив в недоумении… В любом из всех возможных вариантов она не встретила бы Госпожу, не испытала на себе её гнев…

   Впрочем, никогда не стоит спешить с выводами.

   Комната была белая, словно стены в злосчастных лабораториях The Silence. Большой контраст с тёмной готикой — белое просторное ничего.

   Посреди комнаты стояло уже опустошённое блюдо. Что или кто было на нём до было неизвестно, да и вряд ли Алиса хотела бы знать. Над блюдом склонилась тёмная масса. Бесформенный кто-то. Тёмный, похожий на слизкое нечто, подобное желе. Или?

- Как смешно, - из центра неизвестной субстанции раздался голос. Чёткий и скрипучий. - Я вижу, что Госпожа решила пошутить над собой.

- Над собой? Не над вами? - Алиса сделала аккуратный шаг, чувствуя как плотно закрылись позади неё шторы. Волшебные печати — везде, в каждом миллиметре…

- Я не тот, над кем стоит смеяться.

- Я не сомневаюсь в этом.

- Хм…

   Масса двинулась чуть вперёд. Из тёмного неразборчивого на свет явилось подобие лица — замершее и молчаливое, холодное, похожее на статую маскообразное лицо.

- Я хочу знать ваше имя, - произнёс гость.
- Сара, - ответила Алиса, вежливо поклонившись.

- Сара? Я — Нодэак.

- Нодэак?

- Именно. Теперь, когда мы знакомы… Скажите мне, Сара, вы что-нибудь слышали о проклятых землях?

- Проклятых землях?

- Судьба распоряжается, а я делаю так, чтобы распоряжения были исполнены верно. Когда мир погибает, то становится проклятыми землями… Я прибыл в Клинику после того, как вкусил яд иных божеств и богов, уважения к которым не имею… Они проклинали прошлые земли, я лишь очищал следы…

- Вы были ранены ими?

- Не совсем. Пожиратель миров поедает мир, а то, что остаётся после него убирает Чистельщик. Работа тяжёлая и неблагодарная.

- И вас отравил тот мир, что погиб?

- Именно так. Имя ему было… А-адк… Акадон ли он был? Сложно вспомнить, ведь следы его последних часов я оставил позади… Как я был расстроен и неаккуратен… Хм…

   Тёмная субстанция замерла, хотя до этого была полна движения.

- Чувствую в тебе сочувствие. Откуда?

- М?

- Не похоже на ложь. Это странно.

- Я не совсем понимаю…

- Я тоже. Как странно… Откуда человеческая душа взялась тут, в этом убежище смерти и боли? Хм…

   Нодэак вновь зашевелился, но чуть менее активно.

- Когда ты выйдешь отсюда, не бойся о своей дальнейшей судьбе… Я уверяю тебя, всё будет достаточно благополучно.

   Алиса кивнула. До этого она не встречалась с кем-то бесформенным настолько, что этого кого-то вряд ли можно было назвать живым. Ей было слегка тревожно, но она уверенно убеждала себя в том, что рано или поздно это видение кончится. Всё кончается — плохое, хорошее, страшное и даже ужасное. Всё это оставляет свои шрамы, но рано или поздно…

   Когда Алиса вышла от гостя, забрав с собой пустое блюдо, Уфлер громко ахнула. Она не ожидала увидеть её живой. Впрочем, сюрпризы для Госпожи только начинались.

   После того, как произошла непонятная ошибка, Алису выгнали прочь от кормилиц и направили к сёстрам.

   Сёстры были кормилицами церкви, что правила Незримым Кварталом. Своё понимание веры, гнилостное и неясное, оправдывающее любой грех, требовало служителей церкви. Служителей, что исполняли бы любое таинство во благо всеобщего мрачного безумия. Сёстры помогали раненным, пели молитвы и всячески отличались от тех кормилиц, что занимались кормящими и кормящимися.

   Долго побыть среди светлых медицинских залов Алисе не удалось. Обеспокоенный, её поймал Питер Уфлейн.

- Это срочно. По поводу гостя, что…

   Он говорил обрывисто, тяжело и быстро дышал. Кажется, в качестве наказания его самого ненадолго отправили поиграть роль кормящего.

- Ты должна явиться к Госпоже. Прямо сейчас.

- Она сама изгнала меня сюда, разве не так?

- Да, но это не важно сейчас.

- Что случилось? Что-то ведь произошло, иначе…

- Он убил. Он разорвал её. Он…

   Голос его сбивался.

- Ты должна быть вместо неё. Он не принял её, он потребовал тебя.

- Чем я смогу помочь, я ведь ничего не умею?

- Он хотел поговорить с тобой. Именно с тобой.

- Как странно…

- Он был бы рад поговорить… Но только с тобой.

   «Анулу всегда рад поговорить.» - подумала Алиса, углубляясь в тьму Клиники.

   ...Нодэак оказался крайне разговорчив. Он ничего не делал, просто смирно сидел, слегка покачиваясь или двигаясь внутри себя. Алиса достаточно скоро узнала, что у него есть руки, поэтому, несмотря на всё видимое в нём движение, чаще всего был смирен. Постепенно он становился менее бесформенным, обретая отдалённо напоминающие что-то человеческое черты. Голос его становился бодрее, сам он дольше предавался разговорам.

   Это были простые разговоры о свете и тьме, о морали и аморальности. Простые, но сложные разговоры. О жизни и её смысле. О бессмысленности. О печали и боли. О счастье и его неуловимости. Обо всём, что тревожило душу существа, именовавшего себя Нодэак.

   Его манера разговаривать обо всём без конца, его размышления и задумчивость в какой-то момент стали слишком сильно напоминать Алисе об Анулу. Благо, она научила отвлекаться от своих истинных мыслей, впадая в бессмысленную череду глупых предложений.

   Я сижу. Тихо. Но голос говорит громко. Голос.

   Разве можно существовать так? В таком пространстве? Пустыми, глупыми словами изъясняя самому себе жизнь, лишившись истинных своих тревог и интересов? Нодэак тоже не понимал.

- Скоро я буду вылечен, - сказал он однажды. Алисе казалось, что их разговоры длятся вечно, но внезапно, с безумной скоростью они оборвались. - И я покину тебя. Но я не хотел бы этого. Ты уже отказалась отправиться со мной… Но я хочу попросить совета. Если ты не хочешь быть со мной, то позволь хотя бы своему совету отправиться в вечное странствование в моей компании.

- Совет? Что именно вас беспокоит?

- Бессмысленность бытия.

- Разве может простой совет подарить вам смысл?

- Я — Нодэак, вечный странник. Вечный хранитель знаний. Никто и ничто одновременно. Я потерял смысл. Раньше он был…

- Смысл?

- Да, смысл… Сара — это ведь не твоё имя, верно?

- Да, это так.

- И имя Катерин тоже.

- Вы не первый столь догадливый.

- Неужели? Хм… Так в чём же смысл скрывать своё имя? Я не скрывал своего от тебя.

- Меня зовут Алиса, но это ни о чём вам не скажет.

- Алисар… Хм.

- Если бы в сокрытии имени был смысл, я не назвала бы его. Это было бессмысленно. Просто так получилось, только и всего.

- Только и всего… Хм.

- Я не знаю, какой смысл нужен вам, поэтому вряд ли смогу дать полезны совет.

- Я столько всего попробовал делать, но ничто не дало результата.

- Неужели?

- Именно так… Откуда в тебе сомнения во мне?

- Это не сомнения.

- А что же?

- Усталость.

- Я утомил тебя, Алисар?

- Нет. Не знаю. Я устала от того, что вижу.

- И что же ты видишь?

- Жестокость, у которой нет смысла. Смерть, которая не несёт за собой ничего, кроме надобности. Кому-то нужно, чтобы другой умер — только и всего. Никакого сочувствия…

- Сочувствия? Ты испытала жалость ко мне, я знаю. Отчего же ты ждёшь это от других?

   Алиса встала, чтобы самовольно уйти. Резкое чувство в груди, чувство невыносимое, как печаль, но сильнее, охватило её.

- Вы когда-нибудь пытались спасти чужую жизнь ценой своей? - спросила Стардаст, глядя в недвижимое каменное лицо.

- Нет.

- Тогда вот вам мой совет — попробуйте.

- И в чём же смысл?

- В том, чтобы не допустить бессмысленную гибель.

- Хм… Хм! Это хороший совет, я приму его, но…

   Алиса не стала дослушивать.

   Состояние, в котором она пробыла ощущая себя другой, таяло.

- Куда же ты уходишь, Алисар? Отчего бросаешь меня? Откуда взялась эта строгость?

   Она молчала.

   Свет разрушал границы, уничтожал историю, только что рассказанную до конца.

   Что могла она ещё сказать тому, чьё сердце не бьётся? Как могла объяснить бесчувственному, потерявшему свой неживой смысл существу хоть что-то?

   Она уходила, и в этом было куда больше объяснения.

   «Обратите внимание на кого-то ещё, кроме себя, Чистельщик Нодэак. Быть может ваш смысл затерялся в вас не просто так...» - пронеслось мимо ушей. Её ли это был голос или чужой? Алиса не знала. Перед тем, как покинуть это видение или воспоминание, это что-то, что захватило её и отравило, она увидела, впрочем, лишь слегка заметила, как фигура Нодэака склоняется над чьим-то безжизненным телом.

   Разрушив себя, подарив жизнь другому, он исчез.

   Алиса обнаружила себя посреди неизвестного ей города, и смысл произошедшего с ней был ей всё так же не ясен. Но, в отличии от Нодэака, ей не у кого было спросить. Она стояла у входа в Незримый Квартал, но где-то далеко-далеко от места, откуда она вошла в него. Здесь было светло, где-то даже пели птицы…

   Отчего ей пришлось так жестоко охладеть в один миг? Быть может, от безразличия того, кто душил её своими разговорами?

   Анулу никогда так не делал.

   А где, впрочем, он? Точно не где-то рядом.

   Нужно разобраться и двигаться дальше.

   Двигаться, пока движение вновь что-то не прервёт.

   Алиса же должна была отдыхать, отчего же ей никогда это не удавалось?