Интересный факт

Глава 4

Навигатор привел меня к чугунным воротам православной гимназии «Свет». Сквозь них я увидел прямоугольный двор, в центре которого возвышалась церковь, а по периметру тянулись трапезная, библиотека и несколько учебных корпусов.

- Описывая прошлое, - говорил нам Мистер Вонг, - избегайте банальных фраз: «я вспомнил» или «это мне навеяло», есть более надежные мосты: сравнения и метафоры, по ним идите к тайникам памяти.

Передо мной встал призрак "Лингтона". Мне исполнилось тринадцать. Родители развелись, и отец отправил меня в британский интернат. Я томился в нем целых два года, до моего перехода в американскую школу.

В брошюре, которую нам выдали в первый день учебы, было написано: группа приверженцев англиканской церкви открыла школу в восемнадцатом веке сугубо для детей прихода. Со временем от религиозной идеи отказались и в интернат стали пускать отпрысков из всех состоятельных семей, и не только британцев,  но и арабов, испанцев, китайцев, русских и украинцев.

В субботу нас поднимали так же рано, как и в будни, и мы покорно шли в часовню на утреннюю мессу, потому что никто из нас не хотел получать предупреждение, из-за которого лишали воскресной поездки в кино или кафе.

Наши церковные походы превращались в откровенный фарс. Как-то на очередной мессе я спросил мальчика из Украины, заберут ли его в воскресенье родители, и куда они поедут. В капелле было шумно, я подавал ему знаки, что не слышу его. Вдруг вошел пастор, все неожиданно затихли, и раздался крик, от которого затрясся весь центральный неф капеллы: "Батя приедет, поедем в Лондон, нажрёмся!"

Сцены из прошлой жизни в «Лингтоне» еще крутились в моей голове, когда я открывал кованую калитку православной гимназии "Свет". Я вошел во двор. Группа мальчишек лет двенадцати бежала в трапезную, один из них немного отстал, проверяя что-то в своем портфеле. Я спросил его: где кабинет директора? Он показал на окно второго этажа небольшого корпуса гимназии, где в обрамлении зеленых занавесок стоял горшок с красной геранью.

Лестница привела на этаж, узкий и темный коридор которого упирался в кабинет с табличкой "Директор". Я постучался.
   
- Да-да, заходите, - раздался глубокий грудной женский голос.

Я приоткрыл дверь. За столом, в профиль, сидела грузная пожилая брюнетка с львиной гривой, в объемной сиреневой блузе с глубоким вырезом.

- Я хотел бы переговорить с директором гимназии.
- Это я. Присаживайтесь. Меня зовут Ирина Антоновна. Вы по какому вопросу?
- Я сын Маргариты Чижовой, Олег. Мама ведь у вас работает?
- Маргарита Георгиевна ведет у нас театральную студию только до мая, на время экзаменов и летних каникул она прерывается. А что случилось?
- Мама уже больше недели не выходит на связь. Я из Америки прилетел, чтобы ее найти.

Ирина Антоновна вдруг размашисто перекрестилась, дотронувшись до миниатюрного серебряного крестика в выемке пышной груди.

- Господи помилуй!
- Мама здесь с кем-то общалась близко?
- Не думаю. Маргарита Георгиевна держалась всегда обособленно, на наши чаепития не ходила. Она к нам прошлой весной пришла, предложила классы по театральному мастерству. Дети у нас из многодетных православных семей, воспитываются в строгости, никуда особенно не ездят, зажатые. Маргарита Георгиевна им многое дала, один мальчик у нее даже перестал заикаться. И ее рождественским спектаклем батюшки остались довольны. Настоятель наш, отец Игорь, сказал, что раньше у нас самодеятельность была, а теперь профессиональный театр.
- Что же с ней могло случиться?
- Она очень странный спектакль поставила на Рождество, я все думала, откуда она такую историю взяла.
- А что за история?
- Если коротко: главная героиня, которая живет со своим сыном-подростком, уходит в магазин за тортом и пропадает. После смерти мужа на нервной почве у нее стали появляться провалы в памяти. Ее так хорошо Анна Ивановна сыграла, наша учительница по математике, голос у нее чудесный, сопрано. В конце спектакля сын, наш Дима Бондаренко, девятиклассник, находит пропавшую мать в их прежней квартире, в которой уже давно живут другие люди. А спектакль так и назывался: "По старому адресу". Пронзительная получилась история, все плакали в актовом зале.

Раздалась легкая барабанная дробь, после которой дверь приоткрылась.

- Мам, ты не занята?

На пороге стояла красивая девочка, старшеклассница. Высокий лоб, блестящие карие глаза, четко очерченные скулы, густые каштановые волосы, собранные в длинную косу.
   
- Катюша, заходи. Знакомься, это Олег, сын Маргариты Георгиевны. Она пропала. Олег из Америки прилетел, чтобы ее найти.

Катюша зарделась и опустила длинные ресницы.

- Надо тебе помолиться за нее, Олег, зайди в  наш храм. А ты, Катюша, его проводи.

Мы вышли. Катюша вела меня по коридору, не поднимая глаз. В ней все было прекрасно, кроме походки: она как-то по-утиному приседала на каждом шагу, как будто несла не свое, а чужое тело. Я вспомнил теорию нашего красавчика Сэма из "Лингтона": чтобы предугадать потенциал младших, надо присмотреться к старшим. Мама Сэма была турецкой принцессой, а папа наследником иранского шаха, и их родовой замок был виден из окна нашего спального корпуса. Он пользовался бешеным успехом у девочек, и мы любили с ним советоваться. Особенно Лукас, парень из Сеула, большой любитель корейских "мыльных опер", носивший темные очки даже вечером.

Сэм не советовал нам торопиться с объяснениями в любви. Он рассказал свою историю: как сох по Эмили, девочке из нашего класса, а после родительского собрания к ней остыл. Ее старшая сестра оказалась толстой, а это значило по теории Сэма, что Эмили тоже предрасположена к полноте. И еще ему не понравилось, что ее родители слишком пожилые. Последний довод мне показался совсем странным, но Сэм объяснил, что с будущим тестем было бы приятно вести умные разговоры, попивая коньяк и раскуривая сигары в кресле у камина, а в случае с отцом Эмили не получится, потому что он не доживет до свадьбы.   

Мы вошли в храм. Было тихо, ни души. Даже в свечной лавке никого не было. Катюша прошептала, что лучше поставить Николаю Чудотворцу. Она подвела меня к иконе, зажгла от горящей над ней лампадки тоненькую свечку, ловко вставила её в лунку большого напольного подсвечника и прочитала молитву. Мы еще немного постояли и помолчали.

Выходя из церкви, я спросил ее:
- Как ты думаешь, а в монастырь мама могла уйти?

Катюша вдруг энергично откинула назад косу и сказала скороговорочкой, взяв низкую ноту грудного голоса своей мамы:
- Она после службы сразу уходила, никогда не исповедовалась и не причащалась.

Домой я решил вернуться по проспекту Вернадского. Я шел быстрым шагом и думал о маминой скрытности. Она никогда не рассказывала мне о своей работе с детьми, театральной студии и о спектакле.

Продолжение следует...