леса тут тихие

          Осенняя тайга. Пора, когда небесное светило будто убыстряет свой небесный полет. Норовит тотчас нырнуть за окаймленный утесами алый горизонт. Скатывается по горным снегам отяжелевший смоговый туман. Туман укрывает от наваливающегося полуночного холода зверей и деревьев. Чернеют сумерки, наступает звездный час бледнолицей Луны.

          В один из таких дней егерь Еремей не дождался гостей из города. Хотя заранее условились на сегодня. Однако, городские шибко припозднились. Может, что стряслось с ними в пути? Дорога долгая. Нет, думает егерь, они не могли заблудиться, приезжали в том году. Встретился им на узкой лесной тропе хозяин тайги? Исключено. За отсутствием на ближнем округе свежих следов последних. Однако, велик хозяин тайги, напраслину на него грех возводить, небось укладывается на хвойном ложе в своей дальней берлоге. Или в сумеречной тени извилистая тропа спряталась в высокой траве? Не верится. Чай, поломался ненароком машина охотников? Вот эта догадка весьма существенная. Вестимо, проселочная дорога шибко натыкана «сюрпризами». Коли так, не смертельно, они в машине переночуют. Ничего с ними не случится.

         Вареная в собственном соку жирная сохатина, однако - сь, изрядно остынет за ночь. Но… Знаете ли, что таежное в собственном соку мясо «вчерашним» не бывает? Решено. Еремей пойдет в сторону развилки с утра пораньше, с первыми лучами. Теперь густой, аж ложка столбом, чай с молоком и спать! Тут некстати ему вспомнилось, как в тот приезд гости вечером с плескающей в кружке огненной водицей допоздна балагурили. Что потом… Позже Еремею пришлось крайним слогом «приземлить» необузданные фантазии впавших прям в расхраброе детство больших гостей. Просил егерь, гости как – никак, чтобы вели себя в тайге подобающе. Вестимо, от всевидящего ока Бога тайги твой худой язык ни за каким валежником не спрячется. Тут не их каменный город с везде натыканными «немигающими глазками».
      
        Видавший в своем веку уйму ухабов и колдобин уазик рычит нещадно. Нынче его «звездный» час. Охотники предпочли его оседлать, а не того хваленого «иностранца». Пассажиров трое, охотников выходного дня. Они достаточно упитанные, серьезной стати и ошалевшие от предвкушения грома пальбы и достойных их трофеев. Надобно полагать, охотники с толком подготовились к выезду. На сколько им позволили личные связи и денежные возможности. В куче с ассортиментом столичного охотничьего магазина. Уж там на любой каприз. Яки они охотники, коли в их душах не проснется дух извечного охотничьего азарта «соперничества». Кто кожаный чехол нового охотничьего ружья нетерпеливо теребит подушечками пальцев. А кто нарочито хлестко налево – направо шуршит модной нынче «милитари» экипировкой. 

          Надобно быть честным рассказчиком, потому скажу без обиняков - стыка разветвления охотничьей тропы от проселочной дороги путники не проскочили. Да и не возможно. Там, чуток поодаль на холмике, одиноко горбится приметный сухостой. На ветру трепещут нанизанные в веревочку из конского хвоста тоненькие лоскутки – салама. Здесь уазик «отдышится». Дальше – на своих двоих по таежной тропе километров этак семь, по ложбинам, да по сопкам.

             Во всю ширь уазиковской души залихватски распахиваются дверца. Засидевшийся народ глухарем вываливается на хрустящий воздух. Не мешкая попусту, старшой дает долгожданную вводную – «накрыть поляну». По мановению на капоте машины врастают кружки, консервы, разная домашняя снедь. Только «огненная вода», из сверх бережности, опасливо прислоняется к колесу. А кругом полдень.

       Спич старшого недолгий. Миг – и «по двести» уходят туда, куда и должно. Приятным, оттого счастливым, теплом наполняют нутро путников. За тайгу и зверей, за удачу - тосты витиеваты, словно горностая следы. Аппетит волчий, вестимо, после третьего… Все бы хорошо, но во взлете широкой души, никому в голову так и не пришла мысль о том, что надобно бы наперво развести огонь! Накормить хозяина тайги Байанай и просит благословения… Возможно, подумали они провести сей ритуал на конечной точке – у Еремея. Не расслышали трескучего скрипа сухостоя на меже.  Кажись, скоро потемнеет…

      Бывавшие в тайге подтвердят - густеющее месиво темноты склонно напугать и не пугливых. Коль не верите, на миг закройте свои глаза и представьте себе… Вдруг ниоткуда рождаются зловещие черно - синие спруты теней - летяг, они длиннохвостой лисицей распластаются прям на твоих глазах. Вихрясь, многопудовым слоем садятся на людей и зверей. А беличье глазенки словно светлячки порхают меж деревьев… Безмолвно, в унисон уставшему ветру, сплетается тугая мгла. Человеку, оказавшемуся в этот час в тайге, кажется, что он воочию видит завораживающий хоровод леших и иной лесной нечисти.

         С этого места, каюсь, рассказ на нервах одного из участников злоключений изложу осторожным слогом… Но, уверяю, должно, в жизни все произошло в разы страшней. Наши герои сворачивают «поляну», берут рюкзаки да ружья, дальше -  след в след. Узкая глубокая тропа, аккурат под торбаза, явно не для косолапящего низинного человека. Спотыкаются, с грохотом падают. Скоро тропа натыкается в чернеющую в черноте ночи пустоту… Неожиданно заскрипели позади людей странные звуки. Злобное, нарастающее уханье… Переглянулись друг на друга – никто вроде не гонится за ними. Умом понимают, теперь уж куда деваться, овеянные живым страхом, они продолжают опасный путь. А неприятные ощущения уже впиваются клещами в самое логово их потаенных кровоточащих нервов, то холодеющих, то заливающих парами кипятка.

 Вдруг… Это что… Некто многоглазое и многорукое настигает путников. Из темноты ледяным факелом глядит на них. То срывает шапки с голов, то тянет назад за вороненые стволы ружей. Бегом! А проклятая тропа слишком узка… Все норовит «утопить»… Оо - уу, черт… Бегут без оглядки. Туда, где белеет, растворяясь на ветру, молочное пятно. Тут некстати из - за валежника выскакивает аа-гро-мадный, в сером обличии, зверек! Воздух тотчас раскалывается громом сухих сучков. Троица вмиг рассыпается. Каждый только и твердит шепотом - шайтан, только не меня… Не помнят они, сколько бегали по округу, кричали «спасайте». Дивно, но горе охотники на этом же пятачке сталкиваются лбами! Запаренные, ошалевшие от страха, не сразу признав друг друга, бросаются кулаками бутузит один другого. Оскал до ушей, дурной огонь искрит в глазах… Боль всегда есть боль, умеет привести в чувство. Хором поскулили, узнавая друг друга. Но где рюкзаки? Где ружья? 
 
        Чуть светает… Водитель, молодой парень, один стоит на тропе. Парень никак не берет в толк, куда это все подевались. Ведь в начале шли кучно… Ау - уу, он кричит, зовет путников. Тайга запечатана ягельной тишиной, криком не пробить брешь. Никого. Что делать? Парень теряется. На его счастье, вдруг в его голове оживают те самые слова бабушки. Когда –то привозили родители его к бабушке на летние каникулы.  …будто в нос ударил травяной запах бабушкиного двора… Бабушка часто повторяла, словно молитву - если однажды окажешься один на один перед неведомой бедой в тайге, не дай страху проникнуть в твое сердце. Запомни – нужно просто сесть на землю. И на миг закрыть глаза. И очень постараться услышать себя! Ты у нас полукровка, другого народа кровь на половину. Но, верь всем телом, что бог тайги Байанай не оставит тебя одного! Байанай благосклонен детям своим! Тогда внутри тебя проснутся гены далеких прадедов, живших и навсегда оставшихся в тайге. Не бойся, когда увидишь их тень! И не суетись, дедовы гены подскажут, как тебе поступить… 

         Еремей издалека заметил лоскуток белой ткани в кустах. Кто – то оставил знак! В чем дело? Получается, с этой точки путники вышли из тропы. Разбрелись по тайге? Испугались чего? По разуму – они здесь должны были дожидаться утра. На крики егеря из чащобы выходит молодой парень, хорошо, что он не успел далеко уйти. Это он привязал кусочек ткани на кустике. Парень вкратце рассказал Еремею об их злоключениях ночью. Опять двадцать пять!  Заблудились! Еремей догадался, тихо спросил – на развилке кормили огонь? Нет? 

        Замечено, заблудившийся всегда идет замкнутым кругом. Он ежеминутно оборачивается назад, как правило, через левое плечо, потому шаг правой ноги на порядок шире получается. Если они разбрелись в одно время, то в одно время все должны оказаться на искомом месте, рассуждал егерь. Только прошли досадной малости расстояние, вот они, горемычные, сидят гурьбой на траве, аж шелохнуться боятся. Еще добрых три часа егерь с парнем искали по лесу рюкзаки и ружья охотников. Пошли хором на заимку? Нет. Осознавшие свою вину в проявленном крайнем неуважении к хозяину тайги, горе – охотники предпочли вообще вернуться обратно в город. Еремей счел благоразумным сие решение гостей. Без сожаления проводил городских до автомашины.

      Когда неудачливые охотники утонули в привычном нутре уазика, егерь Еремей обратился к молодому парню за рулем: - Ты, это, молодец. Не растерялся, не побежал невесть куда. А остался на тропе дожидаться утра. Получается, смог разум сохранить. Поверь, нынче в твоих жилах проснулась таежная кровь! Вот что, парень, ты приезжай ко мне снова… Только не с ними… Помни, тайга не прощает, но всегда ждет тех, кто с уважением…