Тамань. Пробуждение чувственности

            Сатир на поляне или пояс Лопухиной. 

  Тамань- любимое место археологов. На берегу моря большой раскоп. На поляне у раскопа паслись козы: три козочки и козел. Формально это был козел, а на самом деле- никогда   не виданное мною, удивительное   существо. Животное было метра полтора в длину. Оно было покрыто густой шерстью и распространяло вокруг себя очень сильный неприятный запах. На голове у козла красовались довольно внушительных размеров рога, лихо закрученные как причудливые морские раковины или как два мощных рога изобилия.
Все части тела животного, в том числе и те, что позволяли определить его принадлежность к особи мужского пола, были весьма выразительны и имели довольно внушительные размеры, что само по себе поражало воображение молодой неискушенной женщины. Это было некое удивительное, невиданное существо: мощное, колоритное, великолепное.  От него так и веяло всепобеждающей жизненной силой.  Живое воплощение витальности. Тут же вспомнились все Фавны и Сатиры, встреченные мною на картинах старых мастеров.
Так, невзначай, увидев на лужайке вроде бы обычного таманского козла, я поняла, какие образы питали древнегреческую мифологию. Впервые я почувствовала, что мифы древних греков, это вовсе никакие не мифы, а просто чистая правда.
Все эти мифические существа не были плодом чьей-то фантазии, а реально существовали.
Потом я еще несколько раз сталкивалась с сюжетами греческих мифов наяву, но сейчас уже не припомню, как это было, потому что это уже не производило на меня такого сильного впечатления, как в первый раз. Ведь я уже знала главное- герои мифов существуют.

Я помню море удивительного лазоревого цвета, которое открывается вдали сначала узкой полоской, а потом все шире и шире при подъезде к Тамани.
Я все думала, что это за цвет, даже начала искать его на картинах, чтобы показать на словах, какой он. Нашла пояс Лопухиной на портрете Боровиковского.
Сияющий, чуть отдающий зеленью, ослепительно -яркий голубой цвет. Это цвет отраженного в море неба.
После серой обыкновенной Москвы этот сияющий цвет, открывающегося вдали моря, поражает воображение всякий раз, сколько бы ты его не видел.            



Степь и апофеоз чувственности

Жара. Выжженная степь, и только кусты кермека радуют глаз сиреневыми букетами. Им все нипочем. Их длинный как веревка корень уходит далеко вглубь, туда, где есть вода.
Пыльная дорога. По краям высохшие колючки, и только кузнечики стрекочут и время от времени выпрыгивают под ноги. Какое это острое удовольствие- шагать по этой жаркой дороге, а потом спуститься к морю, раздеться и нырнуть в воду, и плыть как рыба в теплой воде, и ощущать всей кожей, как вода касается тебя и ласкает тело.
Апофеоз чувственности.

Ночное свечение
Ночь. Высокий отвесный обрыв.
По узкой крутой тропинке спускаемся в темноте к морю.
Раздеваемся, входим в темную воду.
Плывем, раздвигая руками темноту.
Под пальцами вспыхивают зеленоватые искры.
Таинственное ночное свечение. Это светится планктон после ясной, безветренной погоды.


Синие птицы

Едем на машине по степи.
На проводах синие птицы.
Это зимородки.
Говорят, они гнездятся здесь, живут в норах на обрывах, ловят рыбу.
Впереди на дороге, перед машиной журавль.
Он расправляет свои огромные бело- черные крылья, подпрыгивает, бежит по дороге, потом взлетает.
Чудо.

Страх

Гроза. Молнии сверкают одна за другой.
По улицам текут потоки воды.
Наш дом стоит на обрыве.
От края его отделяет пятьдесят метров огорода.
Это стихия. Стихия   во всей ее необузданности.
В большом городе гроза не страшна и не опасна.
Ты смотришь на нее из окна многоэтажки как кино по телевизору.
Здесь ты ясно ощущаешь: человек – песчинка,
перед природой он беспомощен. .
Здесь гроза, к которой ты привык в городе, становится по- настоящему страшной.
Воображение работает, и кажется, что кусок берега вместе с домом сейчас отколется и уйдет в тар- тарары,  в море,   и никто этому не удивится.

И снова чувственность…

Теплый летний вечер.
Уже опускаются сумерки.
Я иду по улице.
На мне тонкое шифоновое платье.
Теплый воздух обнимает тело, складки платья касаются ног, развиваются, колышутся от ветра.
Я чувствую, как это приятно- это тепло и это колыхание легкой материи.
Я понимаю, что шифон придуман специально для таких теплых южных вечеров.
Яркое и очень чувственное удовольствие: юг, вечер, легкое шифоновое платье.
 
Помидоры
У нашей хозяйки помидорные грядки.
Помидоры живут на них своей овощной жизнью.
Они рождаются, созревают, падают, гниют и умирают.
Хозяйке некогда их собирать.
Мы с дочкой просим разрешения собрать для себя помидоры.
Хозяйка разрешает.
Мы собираем эти мелкие, неказистые помидоры и едим их.
Они не такие красивые как на рынке, но зато они только что с грядки.
А мы только что приехали из Москвы, и помидоры нам в диковинку.
Мы едим эти дикие помидоры и понимаем, что помидоры- это фрукты.
Они сладкие.
Все красивые помидоры, купленные нами по дороге мы переводим на борщи, а едим только эти, с грядки.
Потому что они - фрукты.

                Сережа, который... или испорченные выходные

Летом мы повадились ездить в Тамань. Тамань нам показали друзья. В молодости они работали там в археологической экспедиции.
Друзья привезли нас в Тамань, провели по окрестностям, все показали и рассказали.
Благодаря этим рассказам Тамань предстала передо мной мифической страной, древнегреческой провинцией, таинственным местом, где обитают нимфы, бродят по бескрайним подсолнечниковым полям кентавры и сатиры прячутся в оливковых рощах.
Одного такого сатира я видела своими глазами. После этой встречи я поняла, что все мифы Древней Греции- это вовсе никакие не мифы, а просто чистая правда.Но это отдельная история, после расскажу.
Мы приехали в Тамань и поселились у нашей постоянной хозяйки. Хозяйку звали Валентина Николаевна. Они с мужем всю жизнь проработала в Якутии, а выйдя на пенсию, перебрались поближе к теплу и выбрали Тамань.
Валентину Николаевну я очень любила, потому что она была женщиной непререкаемого оптимизма, с хорошим чувством юмора, относилась к своим постояльцам как к родным и даже позволяла пожить в своих собственных комнатах, а не в маленьких , неудобных сарайчиках, как это обычно практиковалось местными жителями. Частных гостиниц тогда еще не было.
И так, мы поселились у Валентины Николаевны .Однажды утром, когда мои еще спали, я выйдя на крыльцо, услышала :
«Валентина Николаевна, вам постояльцы не нужны,- говорил мужской голос -а то я Сережу привез, который вы радовались , когда он уезжал.»
Этого Сережу я знала.
И голос узнала. Голос принадлежал Мише- молодому мужчине из Ростова. Миша так же как и мы постоянно гостил у нашей хозяйки.
А история с Сережей произошла прошлым летом, и сводилась к следующему.
Ростовские регулярно проводили в Тамани выходные. Они приезжали отдохнуть и искупаться на два дня, ведь от Ростова и ехать -то всего ничего, каких – нибудь пол-дня, не то, что нам из Москвы -двое суток.
Миша гостил у Валентины Николаевны регулярно. Он приезжал искупаться в море и выпить. А так как пить одному скучно и неправильно, а сильно пьющие другие постояльцы не всегда могут очутиться под рукой, то для того, чтобы гарантированно хорошо отдохнуть,  Миша взял с собой знакомого Сережу. Этот Сережа был уже не молодой мужчина, старше Миши.
Приехали они тогда как раз на праздник Таманской лозы.
Таманская лоза – это такой ежегодный праздник , на который в Тамань съезжаются представители всех винодельческих хозяйств Краснодарского края.
Праздник- это отдельная песня. Хозяйства привозят и продают свои виноградные вина. Причем продают не только в бутылках, но и на разлив по пять рублей стакан, а вино при этом хорошее, настоящее, а не какая- нибудь бурда.
Привозят на продажу овощи, фрукты, гигантские арбузы по метру в длину и по полметра в диаметре.
Вы не поверите, но такие арбузы действительно существуют. Поднять их невозможно.
Начинается ярмарка. Повсюду жарят шашлык. В воздухе витает запах вкусной еды. Люди едят, пьют, гуляют, иногда даже пляшут.
Отовсюду разносится музыка. При звуках этой музыки во мне просыпается моя отчаянная украинская прабабушка-любительница погулять на свадьбах. Мне хочется сказать: «Эх», отвести в сторону правую руку, топнуть ногой и пойти в пляс, пристукивая каблуками. И только моя природная застенчивость и городская зажатость останавливают меня от этого шага. Вот где я особенно остро ощущаю свою природу и свои украинские корни.
Народ у нас вообще очень зажатый и закомплексованный.Однажды я наблюдала, как на сцене, где играла музыка, танцевали только три человека: женщина, сильно подвыпивший мужчина и одна смелая бабушка. Остальные стояли и смотрели, а выйти боялись. Стеснялась вместе со всеми и я, а так хотелось потанцевать. Ужасно, когда люди так зажаты и так отчаянно не могут быть самими собой.
На празднике   выступают казачьи ансамбли. Девушки в разноцветных атласных сарафанах поют хорошо поставленными голосами и танцуют тоже очень здорово. Эти девушки в сарафанах очень нравятся моему мужу.
Однако, мы отвлеклись от наших героев Миши и Сережи. Попали они на праздник, а значит, изрядно выпили. А тут еще в это время стояла ужасная жара, градусов под сорок, и жизнь стала возможной только в море. То есть, пока ты сидишь в воде, тебе хорошо и жить можно, но как только выходишь на сушу, начинается умирание от жары.
Принимая во внимание все эти обстоятельства, а также немолодой возраст Сережи, неудивительно, что к вечеру ему стало плохо. У него поднялась температура, и ему было худо. Даже врача вызывали. Солнечный удар плюс большое количество спиртного с местных винзаводов.
К утру, правда, Сережа оклемался. Днем он уже ходил по двору и спрашивал Валентину Николаевну: "Валентина Николаевна, как Вы думаете, можно мне немножечко выпить?»
 «Что ты, Сережа», -говорила Валентина Николаевна- поберегись, помнишь, как тебе вчера было плохо»
Сережа загрустил. Оставшиеся выходные были явно испорчены. Причем катастрофически испорчены. Даже не испорчены, а и того хуже- вовсе потеряны. Ну кто же едет в Тамань, чтобы не пить. К тому же, он еще и подводил Мишу.
На следующий день Сережа все- таки решил не подводить друга дальше, и они опять начали пить вместе со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот поэтому, видно, Валентина Николаевна и радовалась, когда Сережа уезжал. Жалко ей было непутевого Сережу.
А Миша в тот раз еще привез с собой и женщину для утех. Видно он решил тогда отдохнуть по полной программе. Женщину звали Оксана. Это была гарная украинская дивчина, молодая и миловидная.
Приехали они в субботу. А утром воскресенья я уже слышала, как у меня под окнами ходили и разговаривали Миша с Оксаной. Оксана что- то канючила, кажется, просила у Миши прощения, а Миша грубо обрывал ее: «Уйди от меня, уйди!»
Кажется, Оксана чем- то ущемила Мишино самолюбие, что- то не так сказала. Но мне показалось, что Миша просто был не в духе по каким- то своим внутренним мотивам, поэтому попросту срывал зло на красивой Оксане. А она была ни в чем не виновата.
Потом муж рассказывал, что Миша предлагал ему забрать эту Оксану себе, но муж почему - то отказался. Он у меня верный.
Ну, а у меня в голове так и засела навсегда нелепая фраза про Сережу,
" который
 вы радовались, когда он уезжал». Засела, наверное, в виду своего удивительного стилистического построения.
Зато эта дурацкая фраза послужила поводом, зацепкой рассказать о Тамани. А она-Тамань того стоит.