Грипп и наука торговать

     Не помню, кто встречал меня в первые месяцы из школы, но когда днём кто-то из взрослых был дома, я проходил науку разогревания обеда на маленькой эл. плитке с открытой спиралью (примусом мы к этому времени уже не пользовались, а у соседей ещё шумели на кухне керогазы). Научился варить кашу, кисель из концентрата, поджарить яичницу, сварить пару яиц, отварить сардельку, сосиску, две-три картофелины и сделать пюре.

     На каком-то из предновогодних утренников я заразился гриппом и проболел все каникулы и ещё 18 дней не ходил в школу. Впервые после давнёшней детской кори, тяжело и долго, с высокой температурой, пролежал в постели. Порошков тройчатки с димедролом наелся на всю жизнь. Температура была такая, что в полусне-полубреду я видел яркие цветные картины двух огромных полушарий с очертаниями неземных материков и океанов и причудливыми переливами разноцветья. Материки и океаны перетекали друг в друга и взрывались, выбрасывая протуберанцы, как на цветном фото в журнале «Огонёк».

     Есть не мог ничего. Спасла меня ряженка с запеченным каймаком, частного изготовления, которую в стаканах и полулитровых банках (на обмен банки) продавали тетки на базаре.

     Но зато, ни один вирус гриппа ко мне больше не приставал. Такой выработал иммунитет. А бабушка после этого случая стала готовить в духовке свою ряженку.

     В школе появился 29 января и почти сразу (с маминой помощью) стал отличником. Читал я грамотно, складывая слова в предложения, считал правильно и быстро, с письмом не стало лучше, но я старался. Таких способных в классе оказалось двое – я и Жолобова Таня. Она была самая маленькая среди девчонок, я тоже где-то в последней пятёрке среди пацанов. У Тани к тому же была врождённая срощенность пальцев на руках, и на нескольких пальцах было не три, а две фаланги. Были заметны следы хирургического вмешательства по разделению пальцев. Такие руки я видел во дворе у дочери тёти Ксении-большой, поэтому они не вызывали у меня негативных эмоций, в отличие от некоторых одноклассников. Я просто удивлялся (про себя) как Таня умудряется держать карандаш, ручку и писать ровнее, чем я.

     Проблема была с внешне здоровыми, но совершенно не готовыми к обучению детьми и с некоторыми «уважаемыми» родителями. Кто-то пристроил в наш класс мальчика с нормальными мозгами, но с протезами ниже колен на обеих ногах и заячьей губой. Кто-то физически здоровую девочку, но без мозгов. Кто-то несчастного ребёнка с непроходящими прыщами и угрями, или с недержанием мочи.
И всех нужно было одинаково выучить, опросить, выставить текущие и четвертные оценки, и перевести в следующий класс. А маленький народец в массе был очень жесток и нетерпим к иным и слабым…

     С весны 1959 года, если дома никого не было, я после уроков, ехал четыре остановки на трамвае до Гоголевского и поднимался с тяжёлым портфелем до Нового рынка в большой Гастроном №1, где мама работала продавцом в хлебном отделе. Там в застекленной выгородке-конторке замзава Василия Васильевича Ко(а)нторовича я обедал (тем, что было у мамы), делал уроки и после 16 часов шёл домой. К этому времени дома уже была бабушка Шура.

     Убедившись в моей благонадёжности «Вась-Вась» разрешал мне иногда, сидя под прилавком (за которым меня не было видно покупателям), помогать маме сортировать купюры по номиналу, для ускорения счета дневной выручки. Ещё, при большом наплыве покупателей и отсутствии начальства, я надевал белую куртку, мне она по длине была как халат, подворачивал рукава и отпускал покупателям хлеб-кирпич, франзольки и саечки. Франзолька (французская булка) за 90 копеек из белой муки, с заострёнными концами, подрумяненная, душистая, с хрустящим гребешком через весь верх – для тех, кто побогаче.
     Сайка за 60 копеек из серого теста, по форме и размеру как толстый кабачок – для простого народа. Сначала робко, потом всё бойчее отпускал товар под расчёт и со сдачей. Покупатели одобрительно относились к такому помощнику и спрашивали: – Сестре помогаешь? -  И очень удивлялись, узнав, что маме, так невзросло она выглядела. Если монеты заканчивались мы с мамой давали на сдачу десятикопеечные коробки спичек, пока не наступала пауза в наплыве покупателей. Мама шла в кассу и меняла бумажные купюры на несколько «колбасок» с монетами разного достоинства, потому что отдельные покупатели недовольно бурчали, мол, дома спичек уже некуда девать. Кондитерский отдел, гастрономия и бакалея работали через кассу, а хлебный и соки-воды за наличку.
     Здесь и развивались навыки быстрого устного счёта при расчёте сдачи.

     В конце мая на итоговом собрании родители, мои и Тани, получили благодарственные письма за своих отличников, а мы на итоговом фото – места по правую и левую руку от первой учительницы, и по книжке рассказов Бонч-Бруевича «Наш Ильич» с памятной надписью от «Глафирушки» – Глафиры Михайловны Госсар.