и о погоде, товарищи

     Бунташные кумыки, поднося кунацкий кумыс обретенному на пересохшем берегу Арала брату Канату, таили подспудно заднюю мыслишку приобщить шедшего оптимистической тряской нервов найденыша если хотя бы не к обиде за державу, пошедшую прахом в очередной геополитицкой катастрофе, случающейся тута традиционно приблизительно каждые десять лет, то к способствованию донести народную правду до любого неравнодушного, кто не пожалеет своего личного времени на ознакомление с внушающей тревогу ситуацией с кумыками, все же восставшими в наименованный позднейшими исследователями бунташным век смены вех, парадигмов и прочей х...ни, обычно скромно прячущейся в учебниках по обществоведению, но всеобщее оскотинивание, поразившее обитающих тута при крайнем из стратегов, восседающем в Кремле, конечно, диктовало свою твердую волю : продолжать окучивать и так скорбные рассудком умы потребителей стремительно несущейся из радиоточек, с экранов, с бумажных листов бестолковой ахинеей, не имеющей отношения ни к чему, о чем скорбящим стоило бы задуматься.
     - На хлеб цена ? - выспрашивали у Каната кумыки, наивно не осознавая, что найденный вовсе не был никаким Канатом, а являлся фактически Верещагиным, советским тараканистым усачом, великим, разумеется, как и все тута, стоящим твердо, как свая, в музее хоккейной славы имени Вторяка, о коем я расскажу, если не забуду, чуть ниже ( см. ниже, курсив мой ). - На овес - цена ?
    Итак, Вторяк. Знающие или опытнейшие, что, в принципе, одно и то же, в курсах, что был ( давно ) Третьяк, даже Онопко существовал на пагубу людям, скакали по святой брусчатке физкультурники и прочие оглоеды, тыча штыками винтовок в воображаемых противников миролюбия аборигенов, короче, ну его на х...й, ваш поганый Совок, граждане бандиты.
    - У нас сейчас новейшая история России, - сумрачно заметил Кошкильды, расталкивая кумыков вместившим мудрость отцов пузом, от дедов предрасположенным отрастать у любого, имеющего право, - Верещагин. Га ! - закричал Кошкильды, улавливая скользнувшее по лицевым мышцам найденного смущение. - Думал, не поймем мы, что ты говно ? Мечтал, наверное, ввести в заблуждение ? Таил, думаю, коварные и зловещие замыслы проникнуть и выведать тайну кумыцкой души ?
    Верещагин беспомощно шевелил усами, хорошо понимая, что помер товарищ Сухов по старости и выслуге лет, басмач оказался грузинским евреем и даже казавшийся чуркой бешеным Спартак Мишулин тоже не мог похвастаться пятой графой краснообложечного паспорта, ставшего со временем более правильного цвета, но утратившего колоски в пользу старорежимного мутационного символа совсем другой Империи, с какого - то перепугу тупо украденного у выдававших принцесс куда угодно и за кого угодно ромеев местными, что никогда отчего - то не приходило в головы иных племенами зятьев базилевсов или василевсов, не суть, как с библиотекой или йогуртом.
     Тайна кумыцкой души. Поэма. Бля.
     - Не лезьте в спор кумык между собою,
     Исчадья жалкия Европы !
     Мы полны волей злою
     От подбородка и до жопы,
     Мы шапки чорны носим на затылках,
     Мы пьем вино и ездим на рыбалку,
     Предпочитая божью ложку вместо вилки,
     И экскаватор заменил копалку.
     Здесь ( тута ) высоко развитье,
     Уклады экономик, домны и домкраты.
     Фашизм, ребьята, но не челобитье,
     Мы браты и анальны акробаты.
     - Понял чего ? - веско усмехаясь произнес Кошкильды, напирая пузом на угодившего впросак Верещагина.
     - Вы все говно, - догадался Верещагин, радостно убегая на берег Арала, что не есть отроги Памира. Прошло семьсот лет и три года.
     - Верещагин ! - раздался неистовый и беспощадный клич на берегах Арала, куда выперли живой массой ополченцы во главе с Прилепиным или Бабченкой, по х...й. - Уходи с баркаса !
     - Он сам из - под меня ушел, - оправдывался Верещагин, показывая недрожащей рукой на ржавый остов баркаса, еле виднеющийся под толщей бархана. - А вы чего тута, правду ищете ?
     - Нашли уже, - сурово сморкнулся в кулак Прилепин или Бабченко, по х...й. - В книжке писателя Шитова обнаружили, он там прямо пишет, что воры в законе Лапа и Кусок служили в армии Рокоссовского.
     Верещагин, коего не взяли на роль Левченки волюнтаризмом сценаристов Вайнеров, хотел было уточнить наименование Лапы, Куска, Прилепина и Бабченки, но пробегавшая мимо самка шакала кашлянула на американском, и вновь ставший братом Канатом Верещагин мудро промолчал, вполне целесообразно полагая, что говенный Болливуд для нутряного потребления рядом не стоит с маленьким Дамиеном, Робертом Патриком и даже фуфельной зеленоглазкой Изабеллой Скорупко, запомнившейся зрителю хотя бы сиськами. Так выпьем, граждане бандиты, за сиськи, а глаза, как, впрочем, и волосы могут быть любой расцветки, главное, ребьята, сердцем не стареть.