70 процентов

Иван сидел за кухонным столом, лениво потягивая "натуральный" кофе. Горячий и чёрный, как Бразильская ночь, он должен был восхищать и будоражить. Но на деле тот вызывал лишь глубокое разочарование и мучительную изжогу. «Это точно кофе или жжёный каучук?» Иван скривил рот и добавил в чашку очередную ложку сахара.
За окном пошёл сентябрьский дождь. Неожиданный, как прорвавшаяся соседская труба сверху, он дробно лил на головы медлительных людей. Застигнутые врасплох, те шарахались во все стороны, точно бильярдные шары. Спасались от холодных струй, прикрываясь, кто чем может: газетами, пакетами, ноутбуками, портфелями. А один находчивый папаша поднял над головой своего малолетнего сына и безмятежно пошёл в сторону детского сада.
«Что, нагрел вас метеоцентр? — злорадствовал Иван, скаля желтоватые зубы. — Те ещё шарлатаны! Они с астрологами на одной ноге. Доверился я им однажды. Шаман из ящика тогда настучал в бубен ясную погоду. Хорошо, думаю. На свидание белую рубашку напялил. Иду счастливый в предвкушении грешных плодов. На пол пути поднялся сильный ветер. Налетели свинцовые тучи и обработали меня так, что сухого места на теле не осталось. Даже в задницу затекло. Прихожу я к этой даме. С меня всё течёт. Носом шмыгаю. А она дверь открывает. Смотрит на меня. Молчит. И вдруг как заржёт. Пальцем в грудь мне тычет и ржёт, как лошадь. Я опускаю голову, смотрю, а рубашка то вся прозрачная и соски торчат. В общем плодов я тогда не вкусил. В глаз ей плюнул и ушёл. Зато зонт теперь всегда со мной. Лучше стариков и собственных суставов погоду никто не предскажет». К стеклу прилип оранжевый лист. «Тоска!»
Иван взял в руки телефон и принялся скролить новостную ленту. «Учёные: просмотр порнографии — один из способов уйти от мыслей о бессмысленности жизни». «Занимательно! — усмехнулся Иван. — Очень жизнеутверждающая новость. А я-то думаю, чего мне так хорошо. Кто возьмёт эспандер в руку, победит хандру и скуку!» 
Неожиданно его палец замер. Не веря своим глазам, он увеличил на пошарпанном экране текст.
— Да, ну, на! — Иван нервно сделал три глотка кофе и чуть не промахнулся чашкой мимо стола. — Моб..? Что!? Да не может этого быть!
Он переходил от одного ресурса к другому. Заглянул даже в те источники, которым никогда не доверял, но новость была везде одна, как под копирку. Для пущей уверенности Иван ущипнул себя за мясистую ляжку. «Больно!»
Он вскочил со стула и начал ходить взад и вперед по маленькой кухне, точно крыса, застрявшая в бетонной коробке. В кровь брызгали мелкие порции адреналина. Тело, то и дело, потряхивало. Иван что-то бормотал себе под нос, поминутно хватаясь то за сальные волосы, то за кружку с кофейным жмыхом. Затем он снова сел на стул и перепроверил информацию.
— Ну, точно! Да как же это? — он почесал небритый подбородок. — Так… До тридцати пяти… А мне сколько? Тридцать три… Вроде. Твою ж мать!
Иван подорвался с места и, перевернув стул, метнулся в соседнюю комнату. Небольшое помещение, заставленное старой лакированной мебелью, украшало два пёстрых ковра на полу и стене. Древние, пыльные, местами протёртые до дыр они казались ещё более поблёкшими из-за пасмурной погоды. «Так, где бы он мог быть?» Иван принялся потрошить шкафы, комод и сервант, вытряхивая их содержимое на пол. Затем он взялся за стол. Заглянул под диван и в него. Перевернул торшер.
— Гнилые деревяшки! Потроллить меня решили? Я вам устрою костёр инквизиции. На костыли всех пущу. Где он? — Иван стоял посреди учинённого им беспорядка и тяжело дышал. Затем он заметил коробки из-под обуви на шкафу. — Ага! Если не там, то только под хвостом у Люцифера.
Он притащил себе в помощь шаткую табуретку с облупившейся краской. Забрался на неё и начал последовательно вскрывать разноцветные коробки. Выцветшие фотографии, нитки, обрывки бумаги, одинокие носки, защитные маски, гвозди, карманная библия и другой хлам, попадавшийся ему в руки, тут же летел на ковёр.
— Всё не то! — зарычал Иван. — О, выпускная лента. — Он примерил на себя кусок красного сатина «Выпускник 2005», исписанного синей и чёрной пастой. — Кажется вчера это было. Выпускной, кафе, похмелье. А уже будто и вечность прошла. И волосы эти седые. Эх! Прекрасная была пора. Знал бы я об этом тогда… А это что? — он прочёл надпись размашистым почерком: «Ваня, козёл, пошёл ты в жопу!» — Ну-у, это Лилька, однозначно. Повёлся, каюсь. Я ж не виноват, что у тебя такие формы. Были. Видел я тебя на днях. Хорошо, что из далека. Обошел. Хотя такую массу трудно не заметить. Глобус на выгуле. А раньше, да-а… Лилька плюс водка — чудесный досуг. —  Он закрыл глаза, придавшись короткой ностальгической паузе.   
Из тёплого прошлого его выдернуло ледяное настоящее. Иван бережно уложил сакральную ленточку обратно в коробку и продолжил поиски. Через минуту он наткнулся на синюю коробку с интригующей надписью «Abibas».
— Последняя инстанция. — Он дунул на сантиметровую шапку из пыли, подняв в воздух густую серую тучу. — Кхе, кхе, сука! — Закашлял Иван, снимая крышку.
— Ага! Вот ты где! — Он извлёк со дна коробки маленькую красную книжечку с двуглавой птицей на обложке. Медленно и крайне осторожно раскрыл её, будто боялся, что оттуда выпрыгнет голодный медведь.
— Так, 113… Наводчик. — Прошептал Иван. — Да разорви мне копчик. 
Не чувствуя ног, он слез с табуретки и, подавленный, вернулся обратно на кухню. Сел за стол. Аккуратно положил перед собой красную книжечку. Злобно уставился на неё, желая вытравить её взглядом из текстуры стола, как чернильное пятно из школьной тетрадки. Тщетно. Она упорно продолжала лежать на столе и раздражать глаза.   
По загривку прокатился неприятный холодок. Во рту пересохло. Он ещё раз раскрыл книжечку, в надежде увидеть там какие-нибудь изменения, но всё оставалось по-прежнему. Имя, фамилия, номер и его лицо — такое юное, подтянутое, без этих сизых мешков под глазами. Это был, однозначно, он. «Боже, как ты истоптал мне всю рожу!»   
— Как же так? — сокрушался Иван. — Получается, билет в один конец. Ну, ты, судьба та ещё циничная сволочь, хуже патологоанатома. Но я не готов. Я еще слишком молод. Да, движ хороший. Правильный. Только причём тут я? — Он встал со стула и, заложив руки за спину, снова принялся мерить шагами кухню. — Пускай этим занимаются профессионалы. Ишь, чего удумали! Обычными людьми дыры затыкать. Нет уж ребята! Без меня! Вы это затеяли, сами и расхлёбывайте. Должен? Никому я ничего не должен. Разве, что матери, которой уже нет в живых. Ну, спасибо тебе, мамуля, за это дивное кино. За крышу над головой и тачку отдельный респект.
Тут Иван кое-что вспомнил. Он схватил со стола телефон. Зашёл в «Мордограмм» и снял с аватарки пёструю закорючку. Удалил несколько компрометирующих снимков. Затем ограничил доступ к своей страничке. Повторил тоже самое в других соцсетях. А через пару минут и вовсе снёс все свои аккаунты.   
— Так-то! — Иван самодовольно швырнул гаджет на стол и одобрительно кивнул головой. — Выкуси! Нет странички, нет и писем в личку! 
Раздался пронзительный звонок в дверь. Противный и настойчивый, точно соседская дрель в воскресное утро. У Ивана потемнело в глазах. Внутри что-то оборвалось и чуть не вывалилось наружу. Парень застыл, точно мраморный истукан, такой же белый и холодный. Задержал дыхание. Боясь издать хоть малейший звук, он даже не моргал. Иван попытался проглотить сухой ком, застрявший в глотке, но тут же бросил эту затею. Потому что ему казалось, что тот громко скрежетал о стенки гортани. Мёртвая тишина.
Затем снова звонок и стук. У Ивана кольнуло в левом боку. На полусогнутых ногах, точно на желейных червячках, держась за холодную стену, он выглянул в тёмный коридор. В дверном глазке без крышки мелькнула чья-то тень. «Пялятся, черти!»
— Нет никого! — прогремел за дверью зычный мужской голос.
— Вечером приходите. — Пропищал другой, женский, крайне противный а-ля Шапокляк голосок. «Ля, ты крыса, тётя Тоня!» — А лучше всего ночью. Я видела, как он по ночам водит к себе всяких подозрительных личностей.
— Каких таких личностей? — грозно спросил мужчина.
— Разных. — Чуть понизила голос соседка, но её всё равно было слышно сквозь тонкую металлическую дверь. — Один точно был из тех, прости господи, нетрадиционных. Это я по радужным лямкам на его сумке поняла. И причёске, как у бабы. Я такую себе на свадьбу делала. А иные, точно шпионы, приходят к нему, почти на цыпочках. По сторонам озираются, словно слежки боятся. Мутно там всё, как в болоте. Точно-точно! Вот те крест! — Последние слова она практически прошипела.
Тут Иван почувствовал, как теряет связь с реальностью. Тело куском расплавленного пластилина медленно сползло по шершавой стене на пол. Он вдруг представил, как сейчас его дверь начнут пилить «болгаркой». Затем выбьют её кувалдой с петель. И десятки людей в чёрной форме и масках на лицах ворвутся в его квартиру с автоматами в руках, дубинками, бутылкой шампанского, но без цветов. Повалят его на пол. Будут избивать, мучать и унижать. А, может, и того хуже. Кошмар!
После такого неутешительного видения он минут десять просидел на тёплом ламинате, уставившись на дохлого таракана. Редкая мысль, появлявшаяся в его голове, как теннисный мячик, отскакивала от стенки черепа и снова улетала куда-то за повороты извилин, так и не развернувшись до конца. Но затёкшая нога и невычищенный кошачий лоток понемногу вернули его обратно в безумное бытие.
«Вот бы сейчас вылететь из своего тела и оказаться тысяч за двадцать километров отсюда. — Размечтался Иван. — В лесу или горах. Там, где чистый и прозрачный воздух. Прохладные ручейки. Где живые и свободные звери — не то что заарканенные люди. Да пускай даже туда, где всё гниёт. На компосте тоже хорошие овощи растут. Пронумерованные родители? Плевать! Хоть среди баранов эквинофилов. Но не это вот всё! — он иронично развёл руки в сторону. — Эх!»
Иван поднялся на ноги и с решительным видом направился в кухню. Взял в руку телефон.
— Так, билет до… — он листал расписание ближайших рейсов. — Что? 70000? Да вы там, что ополоумели все?!
Иван проверил свой счёт, на котором повисла импотентная цифра 600. «Не густо!»
— Всё! Мне крышка! — сникший он откинулся на спинку стула. — Зачем жил? Для кого? Для этих что ли? — он кивнул на телефон. — Даже детей не нажил. Ох, сейчас бы беременную жену. — Он принялся что-то мучительно вспоминать, сильно морща лоб. — Вот же ж дурак! И зачем я заставил эту дуру аборт сделать два месяца назад. Сейчас бы «аргумент» был. Детишки – мальчишки. Правда, чтобы я потом с ними делал? Не знаю. Да, горы грязных подгузников вкупе с обвислыми сиськами жены — так себе перспектива. Но от них всегда можно уйти, а от пули — нет.
Потихоньку в голове Ивана назревала одна сомнительная идея. Она околачивалась, где-то на задворках сознания, то и дело выскакивая перед глазами, как чёрт из табакерки. Сначала еле ощутимая, полупрозрачная, почти эфир. Но с каждой минутой она становилась всё чётче и яснее. Иван аж вздрогнул от такого близкого её присутствия.
— Да не, бред какой-то! — отмахнулся он от своих ужасных мыслей, как от назойливой болотной мошкары.
Но идея всё крутилась у него в голове, точно голодная кошка около ног, требуя к себе незамедлительного внимания. Иван достал из холодильника початую бутылку водки. Налил полстакана. «Для ясности ума!» — и махнул всё залпом. С разницей в минуту он опрокинул ещё стакан. Внутри приятно потеплело. Мысли размякли, как песочное печенье в горячем чае. Он немного осмелел.
— Видимо, другого выхода нет. — Иван решительно открыл шкафчик с посудой и принялся там рыться. Тусклый блик, отскочив от гладкого металла, ударил ему в глаз. — То, что надо! Подумаешь, минус один. Девять-то еще в строю останется.
Иван приготовил необходимый материал: бинт, йод, перекись водорода. Налил в стакан остатки водки. Полный вышел. До краёв. «За мир!» — выпил он до дна. В голове шумело, как на побережье океана. Страх полностью рассеялся. Осталась лишь лёгкая тревога, осадком выпавшая на дне зачуханной души.
— С богом! — промямлил он заплетающимся языком и навалился на коричневую рукоять широкого ножа…
…Прохладное утро. Сварливая ворона гоняла рыжего кота. Всклокоченная мать тащила за руку плаксивого ребёнка. «Не хочу в садик!» — упирался тот ногами в землю. Во дворе мужик в потёртых чёрных джинсах и куртке «бомбер» сдирал со стекла своего старенького мерседеса остатки пёстрой наклейки.
— Ацетон нужен. — Ворчал он себе под нос. — А-то спалюсь по силуэту. Здорова, сосед! — Крикнул он Ивану, когда тот открывал двери своей машины. — Чего с рукой?
— Да, так! — нехотя отвечал Иван. — Салат с мясом нарезал... Отвлёкся… А у тебя, что случилось?
— А, это? — сосед поднял кверху загипсованную правую руку. — Смех, да и только! Малого своего неудачно поймал. Слон, мать его. На шкаф залез, паразит. Крикнул: «Лови, батя!» Ну, я и словил закрытый перелом. Гы-гы-гы! — выдавил он из себя немного неестественного смеха.
— Действительно, смешно. — Иван тоже притворно улыбнулся.
Так они стояли какое-то время и глупо улыбались друг другу, не веря ни единому слову. Но оба всё прекрасно понимали. Потому что жизнь их, пусть и не такая доблестная и храбрая, но всё же была единственной и вроде как бесценной. По крайней мере, до тех пор, пока не возникнет надобность удобрить соседские поля.