Марина - 2

Продолжение, начало Марина - 1.

  Входная дверь квартиры не заперта на замок. Он просто толкнул её, и она открылась.
 
  – Марина!
 
  Тишина. Данилов быстро прошёл по комнатам. Маринки нет. В спальне на разобранной, сильно измятой постели в беспорядке разбросано женское белье. Только свидания в постели сейчас не хватает.

  Он заглянул в ванную комнату.
 
  – Ого, вот ты даёшь! Напугала, понимаешь. В морской пене здесь, значит, Афродита, и ничего тебя не волнует. Входная дверь не заперта, пусть, бог с ней. Кто–то громко зовёт – подождет, так?
 
  Маринка блаженно нежилась в ванне, отвернув голову к стене. Разговаривать с ним она, как видно, не желала или считала такой разговор выше своего достоинства, заметно отросшего за время знакомства с полковником Голутвой.
 
  Войти в ванную как–то неудобно. Дима прикрыл дверь, оставив щель для разговора.
 
  – Эй, упрямица, ты королева, ага? Как бы не так!
 
  Стоя у порога за прикрытой дверью, он коротко рассказал ей о том, что случилось на Киевской трассе. Он был уверен, что она не вытерпит и с диким криком «Что?» выпрыгнет из пены, не дослушав до конца, но нет. Она хладнокровно дослушала. Ах, Маринка! Интересная ты мадемуазель.
 
  Вокруг Маринки–картинки в пахнущей парфюмом розовой воде лопаются белоснежные пузырьки. Она молча слушает его, предусмотрительно подложив под голову удобную поролоновую подушечку. Блаженно смотрит в потолок, вытянув изящные ступни так, что они, выглянув из мыльной пены, упираются бледно–розовыми пяточками в кафель. Маринка явно не желает прерывать блаженство из–за сумбурного Димкиного рассказа. Хотя рассказ этот, между прочим, повествует об очередном сногсшибательном крушении её планов.

  – Марина! – Наконец, не выдержал Данилов. – Ты понимаешь, что я не шучу? Все апельсины сгорели! В прямом смысле. Ты слышишь меня или нет?
 
  Ноль эмоций. Гм, вот стервоза! Характерец.
 
  – Да в конце концов!
 
  Потеряв всякое терпение, он распахнул дверь, перешагнул через порог и наклонился. Говорят, от ужаса волосы встают дыбом. Может быть, так не бывает, только Данилов впервые в жизни ощутил, как волосы на голове зашевелились змеями Медузы Горгоны, и ведь картинка–то вроде бы совсем нестрашная. Можно даже сказать – весёлая, а человека нет, и именно от этого мозг не воспринимает, отказывается верить.
 
  Марина, приоткрыв малиновые губы, завороженно смотрела вверх прозрачными как озера глазами. Будто увидела на потолке ванной странные знаки.  Совсем как живая. Если бы не пугающее восковым цветом лицо. Знак судьбы, от которого цепенеет сердце. Вот и окончилась жизнь, а она казалась такой длинной.
 
  Он осторожно тронул ее за плечо, надеясь, как видно, на чудо.

  – Марина, Маринка, Мариночка.
 
  Нет, чуда не произошло. Маринкина голова безвольно скатилась с подушечки и ткнулась в мыльную воду.
 
  Дрожащими руками он попытался положить голову на прежнее место, но голова не слушалась. Черты лица у Марины исказились. Теперь она смотрела вверх не задумчиво, а ехидно.
 
  – А, да что же это такое!
 
  Он отбросил подушечку в сторону и кое–как прислонил голову к стене. Сумасшествие какое–то. Ему все казалось, что Маринка сейчас вскинет голову и расхохочется: «Эх, Данилов, ничего–то ты не понял, а ещё мужик называешься!»
 
  Если бы  так случилось, он бы схватил её на руки. Мокрую, мыльную, теплую и живую. Носил бы на руках, радостно кружась по комнатам: «Маринка, Мариночка, прости меня дурака ненормального – я поверил, что тебя можно убить. Разве тебя можно убить? Веселая, задорная, бесшабашная девочка! Ругай меня, говори, что хочешь, только не молчи».
 
  Нет, Марина по-прежнему пугающе неподвижна. Её голова безжизненно свесилась на мокрое, посиневшее плечо. Глаза потускнели и сжались в щелочки. Так натурально не сыграешь. А он все не верит, невозможно поверить.
 
  Данилов осторожно приложил пальцы к её шее. Шея холодная, пульса нет.
 
  Страшно подумать, но Марина мертва. В голове не укладывается, а он её  предупреждал!..
 
  Кому-то она серьёзно помешала, а была такая радостная. Он разговаривал с ней по телефону вчера вечером. Она щебетала, что Голутва – классный, и она за ним, как за каменной стеной.

  Данилов внимательно осмотрел тело. Никаких следов насилия! Может быть, она переборщила со снотворным?
 
  Внезапно в коридоре послышался какой–то странный шорох, и Данилов вздрогнул. В проеме двери ванной вдруг медленно высветился молодой пухлолицый человек в шикарном приталенном бордовом финском плаще.
 
  – Приплыли, – ухмыляясь, развязно сказал он.
 
  Совсем молодой еще, но с гонором. Что за кадр?
 
  – С тобой вместе? – с холодной улыбкой сказал в ответ Данилов.

  Влажные от пива пухлые губы незнакомца смешно отвисли.
 
  – Чо? Масть не сечешь? Бывает. Выкупал девочку в ванночке, получил удовольствие, я все понимаю.
 
  – Слушай меня внимательно, юноша, – спокойно сказал Данилов, и, как тигр перед прыжком, бесшумно, незаметно и мягко отступил назад. – Сейчас ты ответишь мне на один маленький вопрос.
 
  – Неужели? – Парень противно осклабился и, тоже чуть отступив назад, быстро выдернул из–за пазухи пистолет.
 
  – Спрячь пушку.
 
  – А на х...
 
  Данилов ударил только один раз. Ногой. В прыжке. В челюсть. Натянутым нервом, в который он превратился, осознав, наконец, что Маринки больше нет.
 
  Вся ярость, как с наконечника иглы, ушла в эти язвительно раздвинутые на фоне стены, изрыгающие матерщину влажные, пухлые губы и дурные, насмешливые, утопающие в мерзких веснушках зеленые глаза.
 
  Ху–ху–у! Удар, и вместо глаз – вытянувшийся к потолку губастый, жалко разинутый рот с довольно впечатляющими крысиными зубками.
Парень, подавившись грязным ругательством, вломился затылком в стену коридора и медленно сполз вниз, оставляя на красивых немецких Маринкиных обоях алую вертикальную полосу. Будто сдуру нарисовал на стене знак беды. Своим окровавленным черепом. Пустым и круглым. Как барабан.

  Это аут. Возможно, с тяжелым сотрясением мозга. Если он есть у этого юного дуралея. Надо обыскать его. Надо найти хоть какую–то зацепку, и как можно быстрее. Долго оставаться здесь нельзя.
 
  Он вырвал пистолет из слабеющей руки  и обернулся. Кажется, Маринка в ванной, прикрыв ресницы, искоса смотрит на него. С укоризной.
 
  – Марина, я найду их, слышишь? Верь мне.
 
  Данилов рванул сорочку под плащом парня и вместе с отодранным карманом выудил на свет пурпурную книжицу с золотистым гербом. Открыл. Ага, лейтенант милиции Морозов Виктор Сергеевич, оперуполномоченный уголовного розыска 105 отделения милиции города Москвы.
 
  – Тьфу ты, вот ещё незадача!
 
  Данилов бросил пистолет на пол, а удостоверение – на грудь Морозову, вывалился из залитой кровью Маринкиной квартиры и вздохнул только на улице. Судорожно и осатанело. Как в диком ознобе от экзотической тропической лихорадки.
 
  Не чувствуя ног, прыгнул в свою потрёпанную Вольво – подарок Могульского. Рванул под арку дома, быстро вырулил на Ленинский проспект и влился в нескончаемый поток машин.
 
  Калейдоскоп жутких событий прошедшего дня понёсся перед глазами. Куда теперь ехать, он не представлял совершенно.

11 марта 2001 года

Продолжение см. Гвардии полковник Голутва.