Марина - 1

Отрывки из повести Владилена Елеонского "Пешка в чужой игре" (литературный псевдоним в издательстве Эксмо Илья Маслов).

Маслов И. Пешка в чужой игре. М.: Эксмо-пресс. 2001.

Продолжение, начало см. Данилов и другие - Пролог - 1.

                ***

  Бодров вдруг замолчал. Данилов с удивлением посмотрел в его почерневшее лицо.
 
  – Усова, Усова, – сказал он так, словно озабоченно промурлыкал. – Марина, кажется, верно?
 
  Данилов вздрогнул.
 
  – Она одноклассница моя. Бывшая, естественно.
 
  – Понятно, что бывшая. Ей можно верить?
 
  Данилов невольно напрягся. В висках застучали бешеные молоточки. Зачем он спрашивает, он никогда ничего так просто не спрашивает.
 
  – Почему вы молчите, Дмитрий? – сказал Бодров и улыбнулся.
 
  – Потому что вы знаете её лучше меня, –  тоже улыбнувшись, сказал Данилов. – Спросите у Бульдога, кто такая Маринка Усова.
 
  – Я не верю Бульдогу. Он глуп и мстителен, это слепец и грубиян, так что рёбра вы ему помяли за дело. А вам верить можно. Вы не только баранку шоферскую крутить умеете. Видите ли, Дима, когда я поставлял Усовой фрукты для реализации, она дала слабину и легла под человека Башира, Али Мамедова, продавая ему мои апельсины по заниженной цене, тем самым позволяя Мамедову наживаться на моих поставках. Правда, она старается, это похвально. Грех обижаться на такую красивую девушку, а слабости есть у всех. Вот на днях Марина предложила выгодную сделку. Речь идёт о долгосрочных поставках марокканских фруктов и орехов на солидную сумму.  Я забуду инцидент с Усовой, если вы, Дмитрий, окажете мне услугу.
 
  Бодров отвёл глаза в сторону. Простоватая внешность Данилова – бутафория, балаганная декорация. Глаза его выдают, в них пульсирует мысль, светится воля, и не вяжутся они с имиджем скомороха.
 
  Вчера полковник Ертеньев, верный человек Бодрова в оперативном аппарате МВД, сообщил, что Дмитрий Данилов работает под псевдонимом Мольберт и желает сделать стремительную карьеру на трениях между МВД и ФСБ. Он заглаживает вину перед своими кураторами из МВД за некую оплошность, которую допустил в прошлом году в Красноярске, что-то не то брякнул по поводу действий командира ракетной части. Поэтому сейчас он с удовольствием согласится выполнить любые поручения Бодрова, это позволит фиксировать сомнительные сделки «Оранжа с Востока» с военными и докладывать о махинациях в МВД. Так Мольберт загладит свою недавнюю ошибку.
 
  Кажется, это как раз то, что нужно. Полковник Голутва окончательно обнаглел, возомнил себя пупом земли и стал заламывать за доставку апельсинов прямым рейсом из Касабланки какую-то немыслимую цену. Бодров давно нашёл более вменяемых поставщиков, так что Голутву можно слить без проблем. Убить, так сказать, двух зайцев одним выстрелом. Второй заяц – милицейский крот Дмитрий Данилов. Он ласки дорого ценил, но слёз твоих он не оценит,  – так, кажется, у Лермонтова. Что ж, Дмитрий Данилов, кротам уготована одна участь  – яма, которую они рыли другим.
 
  – Спасибо за доверие, Сергей Витальевич.
 
  – Оправдаете его – я вас не забуду. Моё спасибо, Дмитрий, очень дорого стоит.
 
  Бодров коротко изложил суть дела.
 
  – Марина сказала, Дмитрий, что у военных пропадают фрукты. Транспортный самолет привёз апельсины из Африки, да военные лётчики не рассчитали и слишком много привезли. Военным ни к чему столько. Близкий Усовой полковник ВВС попросил её найти транспорт, вывезти апельсины и реализовать. Как я слышал, вы неплохо знаете армейскую, так сказать, кухню, быстро найдёте контакт с военными и правильно оформите все документы. Всё следует сделать сегодня. Срочно! КАМАЗ с прицепом–фурой готов, баки заправлены. Грузовик ждёт вас на Кольцевой дороге у платформы Востряково, однако о том, что вы действуете по моему поручению говорить Голутве не следует.
 
  – Я не совсем понимаю, Сергей Витальевич. В самом деле, я шесть лет крутил баранку КАМАЗа в армии, однако неужели не нашлось водителя?
 
  – Понимаете ли, Дмитрий, всё не так просто, буду с вами предельно откровенен. Дело опасное. Кто этот полковник ВВС, мы не знаем,  проверять его некогда. Какой-то Голутва, мне, например, эта фамилия ни о чём не говорит, а вам?
 
  – Впервые слышу.
 
  – Вот видите. Может, он взял и слил информацию о дешёвых апельсинах из Марокко еще кому-нибудь, вполне возможно. За вознаграждение, естественно. Апельсины на кругленькую сумму почти даром, многие облизнутся. Тогда держись, придётся отбиваться. Я мог бы подключить к этому делу «Скорпион», однако Могульский после истории с Мамедовым меня не поймёт, если я снова заикнусь ему об Усовой. Так что не в службу, а в дружбу.
 
  Дима поднялся. Он всё понял. Бодров явно сгущает краски. Военным нет смысла сливать информацию ещё кому-нибудь. Им всего лишь надо, чтобы Маринка, используя свои связи, побыстрее вывезла и реализовала пропадающие апельсины.
 
  – Не беспокойтесь, Сергей Витальевич. Я так понимаю, апельсины следует привезти на склад номер один, верно?
 
  – Приятно, что вы схватываете всё практически на лету.
 
  – Пропуск на территорию аэродрома?
 
  – Апельсины находятся на территории воинской части недалеко от Кубинки. Пропуск выписан на ваше имя, вот, держите. С таким пропуском досматривать КАМАЗ на контрольно-пропускном пункте военные не станут. Вот ключи от машины. Будьте предельно внимательны. Если обнаружится косяк со стороны Голутвы, пейджер в кабине грузовика, подадите сигнал. Я пошлю на помощь своих ребят, только не отклоняйтесь от маршрута, его схему также найдёте в кабине КАМАЗа. Дело щекотливое, поэтому ещё раз прошу, пожалуйста, пока не говорите о нём никому, договорились? Усовой больше не звоните, её телефон прослушивают люди Башира. Он мне как брат, однако в данном случае требуется полная конфиденциальность.
 
  – Я сделаю всё так, как вы просите, Сергей Витальевич.
 
  – Удачи!

  Данилов широко улыбнулся. кивнул и вышел. Бодров встал и, хрустнув суставами, потянулся.
 
  – Так, так, так.
 
  Из боковой двери, замаскированной под стенд с выставленными для обозрения засушенными экзотическими растениями Азии и Африки, бесшумно вышел долговязый, плечистый парень в джинсовом костюме. Его косой подбородок был заметно изуродован ожогом, а неудачно зажившая кожа бугрилась розовыми ящерицами шрамов.
 
  Парень сел в кресло и по-хозяйски небрежно закинул ногу на ногу.
 
  – Думаю, он ничего не заподозрил.
 
  Бодров достал из бара бутылку и разлил французский коньяк по стопкам.
 
  – Вот и хорошо. Фишки на кону, игра началась. Выпьем, Игорь, за настоящую  удачу, нашу Фортуну, а не Мольберта, его художества нам теперь известны, и больше они не пройдут.
 
  – Сергей Витальевич, Усова, купив шубу на украденные у вас деньги, совсем сдурела, она замыслила руками Башира убрать вас. Он поощряет её желания, обещал помочь открыть собственный бутик в Новых Черёмушках.
 
  – Откуда удалось узнать?
 
  – Она несколько дней в сумочке наш «жучок» носила.
 
  – Лишнее подтверждение тому, что нам следует спешить.
 
  Они выпили. Игорь стал рассказывать, как вчера отвалил батюшке в одной милой церквушке под Москвой пару тысяч зеленых рублей, чтобы он на каждой службе до конца своих дней боженьку молил: «За доброе здравие раба Божия Сергия и раба Божия Игоря».
 
  – Подожди, Игорь, ты что – верующий?
 
  – Да какой я верующий! Отец Алексей на малой родине Усовой в Бурцево теперь поделится нужной информацией, если у этой белокурой дурочки вдруг объявятся мстители.
 
  Бодров напомнил своему верному подручному, что исполнители не должны ничего знать о сути операции. Они – слепые орудия в руках Бодрова.

                ***

  КАМАЗ хорошо держит дорогу. Скорость – под девяносто. Лунными вспышками проносятся мимо неоновые фонари.
 
  Мокрое от недавней весенней мороси вечернее Киевское шоссе торжественно сверкает перед глазами. Данилов привычно подправляет руль и спокойно созерцает бешено стелющийся под колеса пепельный асфальт. Через сорок минут – МКАД.

  Маринка связи с мужчинами налаживать умеет. Без проблем. Этот её новый любовник, офицер ВВС по фамилии Голутва, интересный, конечно. С тоненькими мушкетерскими усиками. Сколько ему, сорок, наверное, есть, да и то вряд ли, а уже полковник. Где она его успела подцепить, просто поразительно, хотя со дня того памятного свидания в октябре прошло достаточно много времени, на дворе, слава богу, март месяц. Больше Данилов с Мариной  наедине не виделся.

  В тот день она, красиво принимая ванну после того, как всё произошло так неожиданно и спонтанно, сказала ему:

  – Не смущайся и не бойся, твоей ненаглядной Кате я ничего не скажу. Человек, Дима, отличается от животного одной лишь странностью. Утолив телесное желание, он корит себя за жадную торопливость, неосмотрительную беспорядочность и ненужные излишества. А в остальном я не вижу практически никаких различий.
 
  Связи связями, однако Ленка, Маринкина подруга, так и не прислала вызов из Германии. Марина особо не расстроилась.
 
  Личная жизнь неожиданно волшебным образом захватила её и уезжать из страны она теперь совсем не желает. Такие дела намечаются! Она смеётся и заверяет, что азербайджанцы теперь её просто обожают, – обходят за версту.

  Военные продали высококачественные дефицитные апельсины по смешной цене, теперь их надо реализовать по цене серьёзной, и это только начало, будут ещё поставки, много поставок, канал проверен и налаживается.

  Маринка получит свой процент от сделки. Шустрая она все–таки и бесшабашная.

  Данилов посмотрел на часы. Время – 21.35.

  Военные продержали его у себя почти до девяти вечера, то не было на месте одного начальника, то другого. В общем, бюрократическая тоска.
 
  В довершение ко всему никак не могли найти свободных солдат для погрузки. Утомили прилично, несмотря на то, что симпатичная девушка в форме лейтенанта ВВС с выправкой балерины старательно поила его кофе в приемной Голутвы, пока тянулась нескончаемая организационная неразбериха.
 
  Дома он теперь появится в первом часу ночи, не раньше. КАМАЗ следует срочно разгрузить на складе Бодрова. Так приказал Сергей Витальевич. Склад не так далеко от кольцевой дороги, но до него ещё около часа ходкой езды – сорок минут до кольцевой и двадцать минут по проселочным дорогам.
 
  Данилов стал думать о Кате. Сегодня она была грустная. Плохо себя чувствовала. Просила его побыть с ней, отпроситься у Могульского. Не получилось. Могульский отпустил, а Бодров втайне от Могульского привлёк.
 
  Он позвонил ей и сказал, что товарищ по армии просит помощи, надо ехать за город, поэтому сегодня домой приедет поздно. Пришлось врать, потому что Бодров попросил.
 
  Катя, кажется, немного обиделась. Катя, Катенька, всё будет хорошо!
 
  КАМАЗ вдруг стремительно обогнала на большой скорости темно-бордовая ВАЗ-2109. Легковая машина проскочила вперёд метров триста и резко остановилась. Из автомобиля не спеша вылезли трое милиционеров. Похоже, что омоновцы. Один из них выразительно махнул автоматом, требуя остановиться. Данилов сбавил скорость.

  Сейчас начнется клоунада, но прицепиться им будет непросто. Он не  дальнобойщик из Молдавии или Белоруссии. Документы на товар в порядке. Хорошие, крутые документы.

  Данилов плавно притопил педаль тормоза. КАМАЗ нехотя сбавил резвый ход и, тяжко вздохнув, замер на обочине.

  Три подвижных, нагловатых омоновца заставили открыть фуру. Якобы к Данилову подсели подозрительные лица, выходцы из кавказского региона.

  – Пожалуйста, смотрите.
 
  В набитом коробками с апельсинами длинном просторном фургоне, они, естественно, никого не нашли. В свете неонового фонаря Данилов заметил, как неприятно дернулся изуродованный шрамом лиловый бугристый подбородок у одного из милиционеров, судя по лычкам сержанта – старшего в группе.
 
  Хмыкнув, сержант не успокоился и, ни слова не говоря, полез к Данилову в кабину. Его напарники, как статуи, стояли поодаль. С автоматами наизготовку.
 
  – А это что? – Сержант извлек на белый свет АКМ со складным прикладом. – Боевое оружие? Под вашим водительским креслом, между прочим.
 
  – Да вы что! – Данилов округлил глаза. – Упаси бог, у меня нет никакого оружия.
 
  – Стоять, не двигаться! – Сержант спрыгнул на асфальт и вдруг сунул Данилову под нос пакетик, туго набитый белым порошком. – Наркотики?
 
  – Да какие, на хрен, наркотики, парни, это уже слишком! – Данилов разозлился не на шутку.
 
  – Заткни пасть, пень!
 
  Омоновец привычно двинул ботинком в промежность очередной жертве. Дмитрий упал на колени. Сзади его огрели по спине. Чем–то свинцово тяжелым. Удар получился сильным и неожиданным. Сознание со всего маху со звоном булькнулось в забытье. Как пустое ведро в болотную жижу. Черную, вязкую и мерзкую.

  В себя пришел в салоне «девятки». Сидит на заднем сиденье. С двух сторон его крепко обжимают объемистые, плотные тела милиционеров. Слева – крепыш с бычьим профилем. Справа – бутуз с гладкими, как оладьи, сломанными ушами.
 
  Автомобиль медленно ползет по обочине.
 
  – Шутишь, сержант, а зря. У тебя будут неприятности.
 
  – Очнулся, дятел. Хорошо.
 
  – Не кидайся жаргончиком. Ты в форме, не к лицу тебе.
 
  – Учить будешь, хо-хо, теперь понятно, кто ты.
 
  – Кто?
 
  Его немилосердно ткнули в бок острым дулом автомата.
 
  – Сейчас всё расскажешь.
 
  – Что я должен сказать?
 
  – Свой агентурный псевдоним и фамилию хозяина.
 
  – Какой, какой псевдоним? Товарищ сержант, я даже слов таких не знаю.
   
  Сержант живо обернулся, он сидел за рулём, и вдруг больно схватил Данилова за нос крепкими и длинными пальцами, будто проволокой опутал.

  – А вот так, может, вспомнишь. Слоненок! Сейчас загундишь взахлёб своим хоботом. Про ФСБ и способы конспирации, сучонок, места встреч, фамилии кураторов и тех, кого ты успел подставить.
 
  – Ба–арни, – жалко загундосил Данилов. – Б–больно!
 
  Из его глаз покатились крупные слезы. Действительно, больно невыносимо. Это уже не смешно.
 
  – Давай, слонёнок, труби повинную. Зачем приехал в Москву, зачем столкнул Бодрова с Баширом, зачем убил Али Мамедова. Я тебя внимательно слушаю.
 
  Боль невыносимая! Терпеть просто нет сил.
 
  – Не молчи, говори, легче станет.
 
  – Ф–се. Б–буду... Б–бусти.
   
  Сержант, удовлетворенно гоготнув, отпустил, наконец, нос. Его напарники мелко–мелко тряслись от смеха. Для них это развлечение. Что–то вроде циркового представления. С говорящими попугаями и важно расхаживающими на задних лапах забавными собачками в профессорских очках, нацепленных на волосатую морду.
 
  Руки и ноги свободны. Это главное. Медлить нельзя. Самый удобный момент.
 
  Данилов с самым, что ни на есть жалким, покорным выражением лица сгреб в кулак промежность того, что слева. Коротко развернувшись, в мгновение ока выбил локтем передние зубы бутузу, сидевшему справа. Легко выбил. Словно делал это сто раз на дню. Страшно булькнув, бутуз закашлялся кровавой пеной и отвалился вбок.

  Сидевший слева крепыш успел только вскрикнуть. Отпустив его промежность, Данилов коротким движением предплечья вверх впечатал левый кулак в широкую, как у быка, переносицу бойца. Омоновец беззвучно завалился лбом на спинку переднего сиденья.

  Сержант успел лишь обернуться и широко раскрыть глаза. Пальцы задержанного вошли ему в горло. Как плотницкие клещи, стремительно выцарапывающие гвоздь из плотной, неподатливой доски. Только вместо гвоздя – нежный кадык.
 
  – Кто вас послал, – громким змеиным шепотом сказал Данилов, – говори, я не шучу.

  В ответ – только жалкое шипение. Сержант, вылупив глаза, не мог произнести ни слова. «Девятка» стала медленно выезжать на встречную полосу.
 
  – На тормоз нажми, пожалуйста, только плавно.
   
  – Гы...ы...
 
  Автомобиль как призрак медленно пересекал шоссе, нарушая все писаные и неписаные правила дорожного движения. Навстречу, быстро увеличиваясь в размерах, несся груженный МАЗ.
 
  Данилов ничего не успел сделать. Самосвал раздраженно мигнул фарами, дико засигналил и чудом обошёл «девятку», в свою очередь, выехав на встречную полосу.
 
  Данилов, продолжая держать горло сержанта в своих уже ничего не чувствующих пальцах, сумел–таки бросить сержанта вправо на свободное сиденье пассажира. Схватил руль левой рукой и повернул его влево. «Девятка», клюнув носом, въехала в кювет и заглохла.
 
  Он выпихнул ногой наружу сидевшего слева, отпустил сержанта, выскочил сам, схватил автомат влипшего в кюветную грязь и залитого собственной кровью из носа бычка, распахнул дверь водителя и скомандовал корчившемуся в салоне от боли сержанту.
 
  – Выходи!
 
  Сержант нехотя повиновался. Измочаленный, с перекошенным ртом, он исподлобья глянул на Данилова.
 
  Дмитрию показалось, что он где–то видел этот взгляд, брошенный вот так, искоса и исподлобья.
 
  Сунув сержанту в живот ствол автомата, он спокойно объяснил, что если тот будет упрямиться, несчастный случай ему и его бестолковым напарникам обеспечен. Авария. Ехали, ехали, вдруг взяли и выехали на встречную полосу, затем съехали в кювет. А в кювете, к несчастью, старое, обшарпанное бетонное кольцо.
 
  Вон оно стоит. Все. Сгоревшая «девятка» и три обугленных трупа, но сержант в ответ рассмеялся ему в лицо.
 
   Противно ухмыляясь, он начал говорить про какие–то варианты. Самый надежный из всех – явка с повинной. По взрывчатке, которую Данилов вывез от военных. Выбора нет. Жизнь Данилова с этой минуты ничегошеньки не стоит.
   
  Дмитрий на секунду опешил. Взрывчатка! Сержант смотрел на него уже не ухмыляясь. Так смотрят на несмышленого мальчугана, заигравшегося и по неосторожности угодившего в открытый канализационный люк.
 
  Сержант вдруг дернулся и ловко вывернулся из–под дула автомата. В следующую секунду разящий удар коленом в живот заставил его присесть у колеса Лады. Данилов хотел двинуть ему еще разок, для науки, но...
 
  – Руфи фа колофу, фука! – неожиданно прошепелявило сзади.
 
  Это толстый омоновец с гладкими, как оладьи, ушами наставил дуло своего автомата в затылок Данилову. Выбитые зубы заметно изменили его дикцию.
 
  – Что-что?
 
  – Ш–ши–ф–во! Скофина.
 
  – Понял.
 
  Дима бросил автомат в грязь и медленно заложил руки за голову, ожидая страшный удар в спину. Надо, чтобы почки на секунду сделались чугунными.
 
  В этот момент совершенно неожиданно сильно мигнула нестерпимо яркая вспышка. Оглушительно и грозно громыхнул мощный взрыв.
 
  На месте Диминого КАМАЗа, застывшего на шоссе в ста метрах от «девятки», вверх, в черное небо, взметнулся пугающий столб огня. Жаркая тугая волна, шутя, бросила Данилова и омоновцев далеко в кювет.

  Когда ошарашенные, оглушенные, помятые милиционеры поднялись, задержанного нигде не было видно. Движение на шоссе остановилось. Машинам не давал проехать жаркий рваный огненный шар, в который так неожиданно превратился КАМАЗ, ещё минуту назад мирно дремавший на обочине.

11 марта 2001 года

Продолжение см. Марина - 2.