Глава 2. Хранители источника

         
Глава 1 - В произведениях не вошедших в сборники, на самом верху.

               
                Глава 2. Хранители источника

           Уже в сумерках мы подошли к задворкам села, уютно дремавшего под сизым одеялом дыма. Убаюканного трубным мычанием коров и ленивым лаем собак. Впрочем, едва ли пройдя и пару кварталов, мы скоро убедились в обманчивости деревенской идиллии, ловя на себе настороженные взгляды сельчан. И остановка у ржавой колонки, где мы решили заправиться водой, чуть не стоила нам слишком дорого. Едва ли половина ёмкостей была наполнена, когда из-за ближайшего дома вынырнули шаромыжного вида парни, своими наглыми физиономиями и палками в руках не предвещая ничего хорошего.


            Как-то вмиг почувствовав себя неуютно, мы суетливо начали паковать булькающие фляжки и успокоительно нащупывать среди вещей перочинные ножички и стеклянные поллитровки. Выстроившись дугой у нас на пути, чёртова дюжина местного разлива, пытливо разглядывала нас, нехорошо зыркая глазами и демонстративно сплёвывая себе под ноги. Когда, через минуту, самый шестеристый и вихлявый пацан всё же приблизился к нам на расстояние возможного удара.


          - Ну и шо, клоуны, шо вы тут забыли у нашей колонки? Вас шо, кто-то звал сюда, а?! – прошипел с дегенератской ухмылкой посыльный. - Вам шо там, своей воды мало? Вот ты, очкастый, - он ткнул пальцем в одного из нас, - ты чё сюда припёрся? А хошь, я тебе очки протру?

          - Но, но, без рук! – возмутился Карандашов, отмахнувшись от вихлявого.

          - Да охолонь, ты, Щербатый, - перебил его коренастый детина, видимо бывший за главаря, - оставь фрайера в покое. Гляди, он от страха аж затрясся весь, - и сурово добавил, - короче, городские, слушай сюда. Вода здесь не халявная, а денег стоит. Усекли?

            - А ты, значит, главный хранитель источника, так что ли? – поинтересовался Лапшин.

            - Ну вроде того…

            - А не пошёл ли ты к чёрту, - ответил Лапшин и с последним словом нанёс «хранителю» молниеносный удар в челюсть, уложив в траву слишком уж приблизившегося оппонента.

           - Атас! Наших бьют! – дискантом завопил щербатый, выстреливая кулаком в лицо Карандашова. Когда в ту же секунду, я еле успел пригнуться, перекинув через себя озверевшего аборигена. Мелькнул у самого носа чей-то кулак, чем-то болезненным ткнуло в бок, и звонко хлестанула по уху чья-то тяжёлая оплеуха. Как-то вмиг ошалев и стараясь держаться на ногах, я изо всех сил наносил удары, не задумываясь, метя в голову, шею, живот и пах. Замечая в происходящем вокруг побоище мелькающие кулаки, перекошенные лица и мечущиеся тела, и в то же время, слыша звуки тупых ударов и вопли дерущихся.


         И неизвестно, сколько бы ещё продолжалось это кулачное побоище, пока чей-то пронзительный свист не прошил шум отчаянной борьбы.

        - Менты!! – заорало где-то рядом, и как по мановению волшебной палочки, вся бьющаяся рать бросилась врассыпную.

        - За мной! Быстро! – возопил как ненормальный Лапшин, кинувшись по направлению ближайших огородов, за которыми так заманчиво чернели спасительные камыши. Хватая испиханные баулы, и на ходу утирая кровавые сопли, вся наша избитая, но не сломленная рать, уже неслась по указанному направлению. Прихрамывая, всхлипывая и нервно ругаясь, мы быстрее, чем на пять с плюсом, преодолели полосу препятствий, оставив за собой вонючую канаву, изгородь из жердей и обжигающую крапиву, и с великой радостью вломились в плотную стену камышей. Ещё какое-то время, чертыхаясь и матерясь, продирались по хрустящим и хлещущим в лицо зарослям, пока не зачавкало под ногами и не стало ясно, что дальнейшее продвижение не возможно. В конце концов, разведав сухое место, мы расселись на корточках, теряя друг друга из виду в совсем уже сгустившейся темноте. Где-то вдалеке заполошенно лаяли собаки, отвратительно воняло засохшей тиной и хотелось домой, а над головой незнакомо синело вечернее небо. Кто-то пустил по кругу поллитровку.


            - Ну, ты видел, как я его уделал, - не мог успокоиться один из нас. - Одним ударом уложил.

           - Да ладно врать то, я же видел, как рыжий тебя отметелил, - отозвался другой.

           - Комары заели, сволочи, - возмущался третий. И правда, по мере нашего успокоения, всё  ощутимей жгли полчища несносных тварей: облепляя руки, прокусывая футболки и залезая в глаза.
 
          - Давай, что ли закурим, братва, - предложил я, раскупоривая пачку сигарет и раздав по одной в протянутые руки. И вскоре то тут, то там, замерцали рубиновые светлячки, рождая спасительный дымок и успокаивая нервы.

          - Ну вот, блин, и набрали водички, - сокрушённо промямлил Карандашов, дрожащими пальцами выгибая исковерканные очки.

           - Лёха, ну ладно причитать-то, - отозвался из темноты Колов, - до свадьбы заживёт.

          - Да, тебе хорошо рассуждать. Вон, не одной царапины. А может ну его ребята, может по домам?

         - Да успокойся ты, малахольный, - где-то зло сплюнул Лапшин, - и без тебя тошно. Сейчас вот отдохнём малёхо и дальше двинем. Тут уже немного осталось.

        - А менты, а хулиганы, - не унимался Карандашов, - это же ужас какой-то.

        - А были ли те менты? – задумчиво произнёс Лапшин. - Кто-нибудь, хотя бы одного, видел? – гробовое молчание было лучшим ответом на мучивший не только его одного вопрос.

        - То-то же. По ходу бандюки сами себе свистнули и разбежались, всего-то и делов. Так что докуриваем и топаем дальше.


         Когда выбрались из трескучих зарослей, то тихая, всё охватившая синей безмятежностью ночь, словно заворожила нас своими чарами. Пробираясь по задворкам села, огородами и замусоренными выгонами старались не шуметь. Молча снося препятствия: спотыкаясь ли о незаметные бугры, цепляясь ли штанинами за изгороди и чертополох, или поскальзываясь на коровьих лепёшках, всё безмолвно терпели, стремясь поскорее разминуться с негостеприимным местом. И действительно, ни одна собака не тявкнула, пока мы лазутчиками крались вдоль села, на добрых два километра раскинувшимся вдоль реки. И только проведя нас через заброшенную ферму и какие-то полуразвалившиеся склады, мой друг Лапшин, а тогда молчаливо признанный всеми авторитет, наконец, вывел нас на асфальтовую дорогу.


          За приступившим справа обрывом безмолвно катила свои воды река. Жёлтая горбушка луны всплыла над ломаной линией крыш на противоположном берегу, окутав пространство мистической теплотой и негой, и ночной покой казался чем-то невероятным после недавней стычки, ещё напоминавшей о себе горящими ушибами и ссадинами. Словно завороженные лунным сиянием шли мы к поджидающей нас переправе, не смея крикнуть или рассмеяться громче птицы, поющей где-то поблизости, и в то же время усталость, будто разлитая в жёлтой прохладе ночи уже путалась у нас в ногах. Впрочем, к часу ночи, когда лунный диск вовсю сиял в тихой бездне, а дорога упёрлась в блещущую огнями водокачку, мы, наконец, решительно свернули к посеребрённой внизу реке.
                Виталий Сирин