Школьный психолог

Школьный психолог

К увлеченному занятию традиционной русской культурой (устной традиции) меня подвигла и сподвигла, моя же, исключительная лень, ленность и скука.
В музыкальную школу при гимназии №587 Купчинского района в качестве учителя музыки по классу баяна и руководителя ансамбля народных инструментов я пошел служить после трехлетнего "боления" театром и трехмесячного ночного сторожения кафе "Идиот" на Мойке. Это 1996г - самое "пекло".
Человек, служивший до меня и сунувший меня, сначала временно, «слинял», не исполнив имевшихся у него обязательств по созданию инструментального ученического ансамбля в составе баянов, аккордеонов и гармоник. Руководством были приобретены инструменты. А Димочке гораздо выгоднее было ездить побираться на улице в Германии, ну и сунул он меня, не объяснив ситуацию, индивидуальных своих учеников он мне передал.

Оформился я на постоянную, год "кочумал", а потом мне и говорят: «Давай-ка, нам сделай - «прекрасно», с ансамблем-то, конкурсы и фестивали у нас тут городские-районные».

Викто’р Викто'р (педагог Димы по консерватории и преподаватель музыки данной гимназии) сказал с Ларисой (нашей зав. отделением). В Питерской музыкально-инструментальной тусовке люди известные и не последние.

"Присосался", - говорила Лариса про Виктора, когда я поинтересовался, что он тут делает (по консерватории я его конечно знал) - не его уровень. Тогда все в пятнадцати местах…

Я, естественно, тоже - не с улицы пришел. Закончил я консерваторию у Шарова Олега Михайловича.

Шаров в нашем деле - это... как Жорес Алферов для Физтеха.

"Монстр". Регалии не буду перечислять.

Я, правда, года на четыре тогда из баянизма выпал, но забыть меня еще не успели.

Порепетировал я с детишками ансамбликом и сильно-страстно затосковал. Уровень - очень низкий исполнительский, так как мы обучали всех подряд (с семи лет, что для баяна-аккордеона – рановато) со слухом и без оного, обязательное музыкальное образование при гимназии было, нам-то хорошо, конечно - с набором не было никаких проблем, но уровень... Чтобы мне выдрессировать, хоть что-то приемлемое из данного материала... проще повеситься...но худо- бедно я что-то «сляпал».

Вскоре, мы с учениками приехали в университет к Запесоцкому (зал там неплохой) на районный конкурс-фестиваль какой-то. Зима. Снегу - по колено.
Как сейчас помню, стою это я, скучаю, с тяжелейшей контрабасной балалайкой в одной руке, с, невыносимо оттягивающим кисть, баяном в чехле с ручкой в другой, по, самые эти, щиколотки в снегу, туфли и носки - мокрые.

Стою, смотрю на ночное черное небо и думаю: " Нет, так дальше не пойдет, надо что-то делать, а то так и погибнешь во цвете лет с контрабасом этим".

А стоял я в том самом месте, где устроил скандал Владимир Бортко, чуть позже. Надо сказать, абсолютно по делу он его устроил. Кстати, он являлся другом (и является) моего шефа Шарова, который снимался у него в нескольких небольших ролях в фильмах, как, по-настоящему, творческий человек, достигший всего в своем основном деле - инструментальном исполнительстве. Интересно было ему, что-то новенькое попробовать, качество творческое.
Еще один большой друг Олега Михайловича - один знаменитый виолончелист, которому не повезло жить-родиться-выступать на сцене в одно и тоже время-эпоху с Ростроповичем - уровень у них сопоставим, то есть самый высший. (Ростропович с женой у нас в гимназии в гостях побывали однажды, концертик даже наш послушали.) Так вот, мой шеф с Ролдугиным выступали в концертах из произведений современной авангардной музыки, написанных достаточно известными композиторами специально для них, в течении тридцати лет.

...Ну, это так, к слову пришлось...

...да, скандал Бортко устроил из-за того, что, когда они (он и актеры фильма "Мастер и Маргарита") приехали на встречу в Университет профсоюзов, их заставили выйти не у центрального входа, а сбоку (правила у Запесоцкого такие незыблемые) там же где и я с контрабасом мучился, там идти ближе, но снегу по колено, так же, было. Бортко, конечно же разорался, сел обратно в машину и уехал, а актеры- ничего, прошли и со зрителями встретились.
Запесоцкий - не прав! Свидетельствую мокрыми носками.

Традиционная культура - передача информации от поколения к поколению. Если информация нужная, полезная - она и сохраняется веками. Ненужная не сохраняется.
Витиеватых и сложных определений традиционной культуры - множество. Изложены они таким "музыковедческим языком" - расстрелять мало. Пишут русские люди - понять ничего нельзя, типа Мехнецова. Он еще и издевался по этому поводу, когда лекции по фольклору у нас читал. А зря, его-то окружение вынудило, Блюменфельды разные, изъясняться подобным образом. А вот Путилов умудрился нормальным русским языком лично мне объяснить основополагающие законы и параметры традиционной русской культуры. А заодно и тысячам лингвистам, этнографам, этномузыкологам, фольклористам куда и зачем им двигаться. Гениальная книга, чуть ли не в каждой странице – по научному направлению.

Я стал фанатиком этого дела. Пазл у меня сложился. Написал под руководством одного из лучших специалистов фольклористов-этномузыкологов России и, по совместительству, моей тогдашней супруги, работу на соискание высшей категории - "Инструментальный ансамбль в гимназии" о внедрении элементов и подходов устной культуры, адаптация к реалиям, в общеобразовательной гимназии. Базис, то есть, подвел под свою лень - железобетонный. И далее я себя позиционировал, как ефрейтора традиционной русской культуры находящемся на передовой, в окопе, в этой жесточайшей борьбе с тем маразмом, который процветал тогда в сфере образования.
Я читал те учебники...

Короче, стал внедрять новый подход - никаких нудных многочасовых дрессировок, все - просто, весело и ненапряжно, на основе ПОКАЗА и ПОДРАЖАНИЯ. Дети, родители, начальство и я были счастливы. Результат через год я дал – отличный, награды, дипломы... главное, не нужно теперь было таскать на себе пять баянов и этот гребаный контрабас. От оркестра Андреева мы перешли к аутентичности на основе устной традиции, конечно же, не забывая о письменной.

Кугиклы, скрипка, гармошка, балалайка, рожки, и масса ударных мелких, и бубнов, и коробок, палок, и прочего.
Нетяжелый инструментарий. Да, и «мода» тогда на это была.

Лирическое отступление.
Однажды, зашел я в канцелярию перед кабинетом директора гимназии Столбовой Елены Николаевны к секретарю зачем-то, увидел, сидящего на стуле, мужчину в костюме при галстуке с невообразимо быстро бегающими глазами по сторонам - волнующийся такой субъект. Вызвал из помещения в коридор секретаршу, спросил, кто такой, она сказала, что он предлагает факультатив у нас в гимназии вести по ЕВГЕНИКЕ.
Я…!!! Решил - если и ЭТО уже будет принято, то тут же пишу заявление…
Но Столбова – была женщиной умной, Сталинской закалки - не взяла дебила, слава богу...

Школьный психолог был женщиной... Ну, как... Женщиной с кувалдой, женщиной с отбойным молотком, женщиной управляющей асфальтовым катком... Ну, тип такой... Тяжелое такое, немецкое лицо с крупными чертами... Лет тридцати... ровесница моя меня тогдашнего, можно сказать… фигура, аналогично, неуклюже тяжеловатая... По началу она продленку вела, то есть училище педагогическое за ее мощными плечами было, затем она закончила, видимо, что-то по психологии, скорее всего у того же Запесоцкого, студенты которого однажды довели меня до «белого каления», доказывая, что Университет на набережной - полное дерьмо, а их, Профсоюзный - самый-самый.

Я с данным психологом никак не соприкасался по своей деятельности, то есть взаимодействий никаких и взаимоотношений не было. Ну видел ее на педсоветах-собраниях. Лишь один момент был...
Занятия с учениками я проводил в небольшом кабинете английского языка, человек на десять учащихся. За тонкой перегородкой и дверью в стенке находился банкетный зальчик директрисы, где она регулярно с подругами-заместителями попивала коньячок по вечерам по окончании трудового дня. Под боком я у нее находился. многое слышал не для моих ушей... да...
Напротив моего кабинета находился кабинет русского и литературы, большой, но в нем была моя каморка, без окон, с музыкальными инструментами, пультами и другим, постоянно накапливающимся, барахлом. Мне приходилось, что не есть правильно, постоянно заходить за инструментами в эту каморку прямо во время урока, извиняться, но деваться некуда - такие вот, были условия. Часто и не извинялся - все привыкли. И, однажды, я в очередной раз зашел за инструментом, а этот психолог в этом классе с сорока старшеклассниками-выпускниками вела какое-то "нечто". Пока я ковырялся, то и слушал невольно, что психолог говорит. И что я подслушал?
Эта дура говорила им о том, что учителя все - бедные, несчастные, зарплата у них маленькая и к ним (то есть и ко мне убогому) нужно относиться мягче, с пониманием к их трудной жизни. Ну, как?!!
Я, понимаешь, - в окопе, миссионер-просветитель-кодировщик культурный, а тут я - убогий «лузер»! Хотел я с ней поговорить на эту тему, но все некогда было. Негативное отношение к дамочке сформировалось, однако...

Итак, к чему я это все....

Приблизительно, через год после моего «подслушивания», сижу в своем классе и занимаюсь с семилетним первоклассником-аккордеонистом. (Индивидуальные занятия мы проводили по европейским лекалам академического направления.) Процесс очень затратный, важный, так, как расслабиться нельзя ни на секунду в течении сорока минут, иначе – «криворукий» будет, локоть, кисть - следить надо, маленькие они еще для такого сложного инструмента, хотя есть способные и в столь юном возрасте.
Своей очереди ожидает Славочка - уже шестого года обучения музыке, тринадцатилетний, ушлый и умный парнишка. То зайдет, то выйдет и где-то «шляется минут по пятнадцать. Мне абсолютно некогда думать ни о чем, кроме деточки-первоклашки. Слава за час раза три зашел-вышел.
Зашел, сел. Я продолжаю с дитенком.
В класс, без стука, врывается эта психологиня. Ни "здравствуйте", ни "извините" я не услышал. С порога, в лоб - мне вопрос, смотрит напряженно мне в глаза, очень энергичная:

- Вы не могли бы за своими учениками следить, когда они у вас на занятиях! - и пристально смотрит на Славку.

Я - в растерянности некоторой от такой наглости и не понимаю, чем я провинился и, главное, с какой стати этот, никак с моей деятельностью не связанный человек, предъявляет какие-то непонятные претензии. - О чем, речь-то?
Спрашиваю:

- В чем дело? - а сам уже "закипать" начинаю.

""Комсомолка" она что ли, - думаю, - "видать «побесился» мой ученичок в коридоре, пока ждал-выходил, но она мне - не начальник, чтобы говорить вообще что-либо, не коллега".

Времени у меня нет совсем с ней полемизировать, но терплю.


Она - опять за свое:

- Он же у вас сейчас на уроке, вам надо как-то контролировать его поведение! - и снова пристально смотрит на Славу. Я должен о чем-то догадаться с ее точки зрения. А я, вот, блин, не могу. Причину-то она не говорит.

- Покиньте помещение, - говорю, ну надоела, некогда мне.

-Что-о?!

- Помещение покиньте, - говорю, уже громче и злее.

Психолог помещение покидает, начинает горестно рыдать в голос:

  - У-а-а-а-а-а-а-а!!!
 
И бежит, в соплях, жаловаться на меня директрисе за стенку.

Слава стойко молчит, как партизан, не отвечая на мой вопрос "что случилось".

Я продолжил урок.

Но, не тут-то было.
Прислали человека от директора.
Отпустил первоклассника.
Пришел в канцелярию.
Там все -  в шоке, - секретарь, педагоги какие-то, в канцелярии все время кто-то, да болтался.

Узнал от секретаря следующее.

Мой ученичок, пока «слонялся» по коридорам гимназии, ожидая своей очереди ко мне, "слямзил" телефон мобильный у этой психологини, оставила она его ненадолго без присмотра, сбегал быстро на улицу, что-то назвонил-напосылал с ее телефона, прибежал обратно, положил на место, в сумку, и пошел ко мне. Но его «застукали» как-то, с поличным.

То есть, я, оказывается, должен был догадаться об этом всем!

Обязан я, оказывается, был, с точки зрения психолога школьного! А я вот, .. …. …. , не догадался.

Просветили, наконец-то.

Тогда-то я и понял, почему она молчала у меня в классе. Потому, что Слава сидел. Не могла она при нем прямо обвинить его же в воровстве. Откуда мне было знать, если оба они молчали. Ей надо было вызвать меня в коридор и сообщить о краже. И никакого эксцесса не было бы. Вместо этого она «поперла как танк», одни эмоции, ну и получила.

Зашел я к директрисе, все объяснил, пообещал провести со Славиком воспитательную работу. Директор меня слегка пожурила. Незлобно посмеялись мы с ней над этой...

Когда я вернулся в класс, дал Славе - таких "шенкелей"… минут десять я его "песочил".
Позже несколько, поговорил с его мамой о наметившихся неправильных тенденциях, ведущих прямиком в тюрьму. Какое-то время Славик был "шелковый".

Через день встретил при входе, центральном, эту идиотку.
Улыбаясь напряженно, по-американски - психолог же, она поинтересовалась у меня:

- Извиниться не хотите?

- Нет, - ответил я ей с усмешечкой, но без напряжения.

Разбежались.

Так я с ней и не поговорил, некогда было постоянно, все бегом-бегом, а надо бы.