глава 14

    Вскоре Надежда Бондаренко вернулась на ферму живой и невредимой. Председатель колхоза быть рядом с коровами ей не разрешил. Не стал брать греха на душу. Труд доярки, труд не лёгкий, - рано вставать, таскать бидоны с молоком, раздавать корма скотине, убирать навоз. А она только, только что встала на ноги. И был неровен час, что такая работа могла подорвать в конец её здоровье.
    Для неё нашлось занятие полегче. Поручили приглядывать за молочными телятами. Эта работа не требовала большой физической силы. Надежда с радостью приняла  телят  в своё подчинение. А  думала, что она теперь из  колхозной жизни выпала, и путь на ферму будет ей заказан.
    Летом, когда телята окрепли, и могли самостоятельно щипать травку, она их передала пастухам. Но опять же, без работы не осталась. Пополнила ряды  рабочих на баштанах*.
    Сюда с визами зачастил Николой Шевченко. Вроде бы по делу. Вроде бы без корысти. А сам туда, - где Надежда. Хоть краем глаза, да поглядеть. К этому времени Надежда вернулась в своё обычное русло. В работе было за ней не угнаться. Она приобрела второе дыхание. Стала ещё красивее, чем была. В ней опять воскресла тяга к жизни. Всё это в совокупности позволило бывшему мужу забыть вчерашний день, и зажить новой жизнью.  Казалось бы, с момента  их расставания много воды утекло, и к прошлому нет уже возврата, а сердцу не прикажешь, - вновь решило окунуться в омут прежней  любви.
    Мимо Надежды это не могло пройти не незамеченным. Она видела. что её бывший муж горел желанием прежде всего быть у нё на виду. Да всё не решался к ней подойти.
    Но так долго продолжаться не могло. Николай всё-таки нашёл возможность с ней встретиться с глазу на глаз. Подстерёг её у тополиной посадки в тот момент, когда она шла вечером с поля домой. Слез с коня. Встал поперёк. Сказал: 
   -Знаю, тебе тяжело. И мне не легко. Мочи нет так жить. Хоть что со мной делай, а не прогоняй. Не могу я тебя забыть.
   -А как же Дарья?
   -Не люба она мне. Так живём, коптим свет. А толку нет!
   -Меня любишь по прежнему?
   -Да, голубка моя!
    Надежда схватилась за сердце. Сладостно радостная боль стрелой вонзилось в него.
   -Так бери меня на руки и неси!
    Домой Надежда вернулась за полночь. На её кровати спал сын Вовка. Ему исполнилось полтора года. Рядом, обняв его рукой спала дочь Александра. Она днём приглядывала за малышом. Мать поправилась, и она теперь снова перебралась в дом деда Никифора. Но брата на ночь глядя не бросила. Осталась с ним.
    Надежда не стала будить детей. Не стала тревожить их сон.  Сын  занял  её  место  на  кровати. Место  сына было в люльке.  Она расположилась в горнице на лавке.
    Осенью ей доверили охранять ток.
    Урожай выдался не ахти какой. Едва хватало осилить план и сдать государству надлежащее количество зерна. Лето было сухим. Без дождей. И те крохи, что оставались на току, не предвкушали изобилие. Было понятно, - колхоз оказался на грани.  Он не в силах уже был покрыть потребности колхозников. Большой голод не ожидался. На баштаны план не налагался. Кое какие средства можно было выручить от их реализации. Можно ещё было как-то свести концы с концами. Но остаться без зерна, - означало, вольно или невольно, но надо было затягивать пояса потуже, и у ходить в зиму с тем немногим, что уродило на собственных огородах.
    Год пролетел в пустую. В умах людей назревала смута. Обещания остались обещаниями
    Люди начали потихоньку воровать. Тащить всё, что попадалось под руку.
    Не устояла и Галина Черноиван. Ей надоела тыквенная каша и суп из гороха.
Под покровом ночи пробралась на ток. Нагребла полмешка зерна. За этим занятием её застала Надежда Бондаренко.
    Галина застыла на месте преступления, как вкопанная. Выронила из рук мешок с зерном. Не ожидала она такого поворота. Думала, что Надежда  будет сидеть в будке. И побоится её покидать. Ночь же всё-таки.  А нет! Не тут-то было.
   -Глазам своим не верю! - вглядываясь в темноту сказала Надежда. Она ожидала здесь встретить кого угодно, только не сводную сестру.  - Ты ли это. Галина?
   -Ну, я.
   -И как ты дошла до этого? Чего тебе не хватает? У деда Никифора, вроде достаток в доме. Всё есть.
   -Всё, да не всё. Хлеба давно не пекли.
   -И, что из этого? У меня тоже одни щи. Но я же не ворую колхозное зерно. Обходимся как-то.
   -Так я тебе и поверила! - огрызнулась Галина.
   -Это твоё дело. Думай, что хочешь. Воровкой я ни когда не была, и не буду.
   -Побожись!
   -Божится я не стану Достаточно моего слова. Это ты у нас  набожная. Вроде на ночь молитвы читаешь. За упокой своей души молишься. И на тебе, сподобилась на воровство. А это грех!
   -Да какой это грех. Все так делают. Твоя сменщица, Варвара Лапушина, сама домой в кармане зерно таскает. И людям не запрещает.
   -А я не дам!
   -Так и не дашь?
   -Не дам! И давай вытряхивай зерно из мешка! И не пяль свои глазища на меня. А  не то...
   -Сдашь меня?
   -А ты забыла, что делали во время войны с такими людишками, как ты? За один колосок могли осудить на десять лет.
   -Но сейчас не война. - ответила Галина, - А живём беднее бедного.
   -С поля ещё не весь урожай свезли. В снопах он. К зиме, я думаю,  колхоз  всё  же  рассчитается  с  долгами. Кое что и нам достанется.
   -Вот именно, - кое что. А проще дудки. Я же вижу, что нашему колхозу приходит крах.
   -Так зачем последнее воровать? Совесть у тебя есть?
   -А у тебя самой-то совесть есть? - выпалила Галина, - Украла среди бела дня законного мужа у Дашки Шелест. И думаешь, что это хорошо? Всё так, как и надо?
   -Тебе-то от этого, какой прок?
   -Ни какого.  Гуляй себе и дальше. Бесстыдница!  Но  как возьму, да расскажу всему селу, какая ты есть на самом деле. Что тогда запоёшь?
   -Не расскажешь. Отец мой  на моей стороне. Выгонит тебя  в зашей из дома. Куда тогда пойдёшь? И что ты тогда сама запоешь?
    Галина вернула зерно на законное место. Свернула пустой мешок в рулон. Сунула его под мышку.
   -Ну, так я пойду?
   -Иди.
    Надежда Галину не сдала. Отпустила с миром. Не стала  с ней сводить счёты. Но сводная сестра с той поры затаила на неё обиду. Их и раньше мир не брал. Всё не могли подружиться. А теперь и подавно.