Азизи азиз в шаге от нас повесть

Азизи Азиз

                В ШАГЕ ОТ НАС
                1.ГРАНИЦА
Наш Сохилак – село пограничное, и расположен у подножия горы Нахчирон.  Мимо  села с шумом и грохотом протекает знаменитая река Пяндж, а вдоль по её берегу тянется до самого центра Крыши Мира – города Хорога извилистая асфальтированная дорога. По ту сторону реки – тоже горы, упирающиеся своими вершинами в небеса, только там другая страна – Афганистан.
Сколько себя помню, афганская сторона мне кажется однообразной, тихой и скучной. У них нет автомобильной дороги, только узенькая тропинка выходит из ущелья, то появляется, то пропадает между огромными валунами, ёлками и гущей разных кустов, спускается вниз по берегу реки и уходит в другое  тесное ущелье. Хотя и не видно глазу, но мы знаем, что в этом ущелье есть селения, потому что время от времени вниз и вверх по тропинке проходят мужчины и женщины, дети, молодёжь и старики верхом на ослах и пешком. Они, как обиженные, почти никогда не смотрят в нашу сторону. И мы никогда не обращаем на них внимания.  Мой дед говорит, что эта привычка осталась с советских времён.
- Когда мы были детьми, - рассказывает он, – пограничники наказывали нам, чтобы мы не смотрели в ту сторону. И в школе нас предупреждали, что в тех двух ущельях полно шпионов, чтобы мы были осторожными и, если увидим незнакомого и подозрительного человека, тут же сообщили взрослым.
По словам деда, как-то его одноклассник послал знаками и жестами привет мальчишке-афганцу. Афганец тоже помахал ему в ответ. Это хотя и случилось всего один раз, но не осталось незамеченным пограничниками. Они повезли дедушкиного  одноклассника и его родителей в райцентр и там долго допрашивали, назвали их изменниками Родины, занесли в чёрный список. Бедняги долго умоляли отпустить их; потом они написали расписку и их освободили…
До самого 1992 года продолжалось такое. А потом времена переменились – Советский Союз распался, и на головы людей свалились тяжёлые дни. Горстка ржаной муки  стала на вес золота.  Я тогда учился в пятом классе. Мы неделями не учились, и игры позабылись, потому что взрослые каждый день нас посылали в горы за грибами, орехами, дикими  яблоками, и на речку – ловить рыбу.
И граница как будто осталась без надзора. Пограничники появлялись редко, и, обычно, ни до кого им не было дела, они молча проходили мимо.
Но старая привычка у нас осталась: мы всё ещё не могли без опаски смотреть на ту сторону реки, или смотрели, как раньше, -  безразлично, не задаваясь  никакими вопросами, не выказывая никакого интереса.
В те дни, когда кругом царили голод и нужда, отовсюду доходили разные слухи. Иногда очень страшные. Говорили, что в двух ущельях по ту сторону реки собираются до зубов вооружённые боевики и готовятся к налёту. Взрослые не спали ночами и поочерёдно охраняли село, а нам – детям строго-настрого запрещали спускаться к реке и ловить рыбу.
После сказали, что это всё – сказки, - афганцы и не думают на нас нападать, наоборот, - у них вообще нет солдат, и живут они похуже нашего: каждый день там люди умирают от голода и болезней.
 И вскоре нам снова разрешили ходить на речку за рыбой…


2. НАСИМ-ГОЛОВА
Нашей радости не было предела, потому что ловить рыбу было занятием для нас новым и интересным (раньше никто не смел близко подходить к реке - границе). Мы плели из свежих ивовых веток овальные корзины, бросали их в реку, а потом каждое утро и по вечерам ходили проверять. Хотя в реке было не очень много рыбы, мы приносили домой каждый день по пять-шесть карпов, и тогда это было нашей основной пищей.
У каждой семьи было своё место для рыбной ловли, одно от другого на двести-триста шагов дальше. Чуть ниже от меня удили наши соседи Насим-Голова, Шохрух и Раджабали, а выше – Шоди, Сулаймон, Ахмад и другие ребята. После проверки корзин-сетей, обычно все расходились по домам, но я каждый раз дожидался Насима, и мы возвращались в селовместе.
Насим был старше меня на два года, он учился в седьмом классе и  часто ходил задумчивый и  немногословный, будто решал какую-то проблему. Случалось, что мы до самого дома могли не проронить ни слова, но иногда он бывал весёлым и разговорчивым, и как другие ребята, играл и шутил.  Но самым излюбленным занятием Насима было читать. Он много читал и много знал, и всегда у него с собой была какая-нибудь книжка. Он говорил и рассуждал, как взрослый. О чём его ни спроси, на всё у него находились необычные и неожиданные ответы. Иногда  он рассказывал что-нибудь из прочитанного, и это всегда было нечто интересное. Ребята дали ему прозвище «Голова», но так мы называли его только за глаза…
Однажды вечером я пошёл проверить корзину и стал свидетелем жуткого случая. Два афганца выбежали из ущелья и побежали в сторону другого ущелья. У одного в руках было ружьё, а другой размахивал руками и кричал. Я замер.  Вдруг раздался выстрел. Я еле расслышал его среди шума и грохота воды, но увидел что тот афганец, который кричал, упал. Тот, который с ружьём, подошёл к нему, удостоверился, что он мёртв, а потом закинул его на плечо и понёс в ущелье.
По правде, я сильно испугался и, даже не проверил сети, повернул обратно и побежал к большой дороге. «На той стороне началась война, - решил я. – Надо известить взрослых!»
Тут я увидел Насима, он шёл, не спеша, шагая спокойно и размеренно.
   – Насим! – окликнул я его. – Беги! На той стороне началась война!
Насим поднял руку, давая знак, чтоб я остановился. Я остановился, но мне было странно, почему он не торопится.
- Что-то случилось?  – спросил он, подойдя ближе и пристально всматриваясь в меня своими зелёными глазами.
- Там, - кивнул я в сторону Афганистана, - убили одного… Слышал выстрел?
- Нет, не слыхал, но видел, - сказал он. – Между собой воюют, - и, секунду помолчав, добавил: - В любом случае, надо быть осторожным. Но никому об этом ни слова.
   – Почему?
   – Рыбу ловить запретят.
   – А вдруг будет война? – разволновался я.
   – Не паникуй,  – беспечно махнул он рукой и спросил: – Ты в первый раз увидел, как афганцы стреляют?
   – Да. А ты?
  – До этого я дважды уже видел… Они постоянно конфликтуют. У них нет никакой власти. Каждое село – отдельная страна.
   – Как это?
   – Вот так… Каждый род, каждое племя – живёт обособленно. Пятнадцать лет как воюют.
Я не знал, что сказать.
   – Иди, - велел мне Насим, - проверь лучше свои корзины!
Он сказал это совершенно спокойно и, видя, что я не двинулся с места, повторил: 
–   Иди, иди! Я пришёл к тебе, чтобы ты не испугался и не поднял всё село на ноги. Живи себе спокойненько, как ни в чём не бывало…

3.МАЛЬЧИК-АФГАНЕЦ
В эти самые чрезвычайно опасные дни я и этот малчуган-афганец как-то внезапно, невольно и неожиданно стали приятелами. Если не считать бедного дедушкиного одноклассника, то с полной уверенностью можно сказать, что за последние сорок, а то и пятьдесят лет из нашего села я был первым, кто в то время не боясь посмотрел в сторону Афганистана специально. Да, я нарушил давнюю привычку «быть обиженным» и завёл себе друга с той стороны реки.  Конечно же, это было опасно, но мы все знали, что пограничников сейчас мало, и граница осталась без бдительного наблюдения.
Мы «встретились» однажды в полдень. Вообще-то, я его и раньше видел два-три раза. Он сидел на большом валуне  и смотрел в нашу сторону, как будто любовался природой. В этом не было ничего подозрительного, ничего преступного. Пусть смотрит, думал я про себя, смотрит он на наш благоустроенный край, зелёные сады и скверы, асфальтированную дорогу, наконец, на нас – своих сверстников, и завидует! Так я думал и гордился, и каждый раз старался выглядеть в его глазах весёлым и беспечным, ловким и быстрым, и таким возвращался домой.
Однако на этот раз его поведение очень привлекло моё внимание: он сидел, обняв колени, а в руках у него была верёвка. К концу верёвки было привязано что-то на вид тяжёлое и твёрдое, что было на весу и колебалось у его ног. Эта верёвка напоминала мне игрушку моего детства: мы привязывали к такой верёвке камешек или железку и бросали в воздух; чья верёвка взлетала выше, тот побеждал и радовался больше других.
Вдруг мне показалось: мальчишка-афганец хочет закинуть свою игрушку в мою сторону, потому что он пристально посмотрел на меня и стал демонстративно раскачивать  верёвку.
Мальчишка был примерно моего возраста и тощий, лицо его выглядело смуглым, загоревшим, волосы кудрявые, отросшие, и одет он был в нечто похожее на лоскут, которым обёртываются в бане. Поскольку между нами было небольшое расстояние, мне были хорошо видны даже заплатки на его одежде.
Сначала я старался казаться безразличным. Отвязал верёвку от ёлки и вытянул корзину из воды. В ней барахталось несколько рыбин. Я обрадовался и, как удачливый охотник, гордо посмотрел в сторону афганца: «Посмотри, как мне сегодня повезло!».
Афганец уже поднялся и раскачивал верёвку ещё демонстративней.
   «Чего ты хочешь?» – беззвучно, но недовольно и зло спросил я его. Вообще, говорить громко было бесполезно, потому что грохот реки забивал всё ущелье. Потом переложив рыбы в ведро, снова закинул корзину в воду, а верёвку привязал к стволу ёлки и хотел уже быстрее бежать домой, чтобы показать всем свой улов и порадовать, но снова посмотрел на своего нового приятеля. Между нами без слов, только взглядами и жестами произошёл следующий разговор:
   «Ты кто?»
   «Ты сам-то кто?»
   «Чего ты хочешь?»
   «А тебе что надо?»
   «Как тебя зовут?»
   «А тебя как зовут?..»
Я раздумал идти домой, потому что мне показалось, что мой новоявленный приятель решился на что-то неожиданное и важное. Мысли и домыслы заворошились в моей голове. Может, он хочет перебраться на нашу сторону? Это очень опасно. Ведь перейти реку совершенно невозможно, это даже взрослый человек не сможет сделать. Что же это за верёвка у него в руке?
С этими мыслями я сел чуть дальше от воды, развязал узелок с едой, который  захватил из дому, чтобы позавтракать. Моей едой была жареная пшеница и полпиалки сушёных тутовых ягод.
Эта картина немного обеспокоила мальчишку. Он вытянул шею и так внимательно стал всматриваться, будто хотел узнать, что я ем, или пересчитать тутовые ягоды.  А потом торопливо спустился к берегу и даже ступил одной ногой в воду, поднял верёвку и стал крутить над головой, крутил её, крутил, а потом  - раз и отпустил. Верёвка поднялась в воздух, пролетела над моей головой и упала в четырёх-пяти шагах от меня.
   «Что это?» – жестами спросил его я.
      «Открой и прочитай!» - тоже жестами ответил он.
На бумажке, в которую был завёрнут камень, персидскими буквами было написановсего одно предложение. Только я не мог прочитать это письмо. Положив записку в карман, я знаками дал знать мальчишке, чтобы он не беспокоился, я прочитаю его письмецо. Но он несколько раз подвёл руку ко рту, желая что-то сказать. Я не понял его и пожал плечами. В конце концов, он отчаялся, погрустнел, повернулся и медленно ушёл…

4.ПИСЬМО ОТТУДА
По-персидски у нас мог читать только дед. Но его не было дома, вернулся он только к обеду. Мама сварила рыбу в воде (уже месяц как в доме не было масла).
   – Ты парень от Бога с достатком! – похвалил меня дед за дастарханом. – Пусть твой дом всегда будет полной чашей!
После обеда я показал деду записку и сказал:
   – Это мне дал один мальчишка-афганец.
Дед внимательно просмотрел  написанное, а потом вдруг изменился в лице: сдвинул брови и, глядя прямо в глаза, спросил:
   – Где ты увиделся с афганцем?
   – У реки.
   – Он перешёл реку и подошёл к тебе? – ещё больше встревожился дед.
   – Нет, он бросил мне её.
Дед недоверчиво посмотрел на меня.
   – Вот эта лёгкая бумажонка перелетела через реку?
Тогда я рассказал деду всё, как было. Он выслушал меня, а потом спросил:
   – Там была только эта записка или ты ещё что-нибудь получил от него?
   – Только записка.
   – А вдруг он подбросил тебе наркотик?!
   – Что такое наркотик? – удивился я.
   – Опий, анаша…
Я тут же поклялся.
   – Не клянись. Пока не потребуют, не клянись, – предупредил дед и продолжил: – Послушай, что он написал: «Дай мне кусочек лепёшки, приятель.» Видно, он очень голоден. Но у нас нет хлеба.
Дед сказал правду: хлеба у нас не было. И я не знал, что мне делать, что сказать, да я и не думал давать мальчишке-афганцу хлеб. Ведь мы сами голодали. Признаюсь, я не очень сочувствовал своему сверстнику, живущему по ту сторону границы…
Дедушка вдруг встал пошёл к порогу, открыл дверь, надел калоши и строго-настрого мне наказал:
   – Ты мне эти игры впредь не повторяй! Понял? Я пойду, проведаю твою тётю с детьми и приду, - и всё ещё стоя на пороге сказал: - Ты ещё не знаешь, какие там страсти творятся. Пятнадцать лет продолжается война. Ни тебе школы, ни образования, ни воспитания. Кто этот твой приятель и что из себя представляет, - одному Богу известно. Чтоб  я больше не слышал, что ты ходишь к реке!
Но через два дня дед был вынужден снова отправить меня за рыбой, потому что из пяти его внуков только я был мальчишкой и только я умел ловить рыбу. Он снова предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не общался с афганцами.
   – Мало ли к чему они могут тебя склонить. Смотри мне, парень, не натвори чего-нибудь, чтобы нам не пришлось за тебя краснеть! – с тревогой в голосе сказал дед.
Я дал слово, и дал его твёрдо.


5.НАШ ОТВЕТ НА ЗАПИСКУ
Но чем больше что-то запрещают и держат в секрете, тем больше оно привлекает, притягивает к себе. Придя к берегу, я тут же посмотрел на валун по ту сторону границы. Мальчишки-афганца не видно. Река громыхала, ударяясь о камни…
Сердце мне подсказывало, что он скоро появится, сядет на валун и с надеждой посмотрит на меня. Вдруг сзади меня кто-то окликнул:
- Содир…
Услышав своё имя, я вздрогнул и оглянулся. Это был Насим. Он как всегда был с книжкой в руках.
  – Не бойся, - сказал Насим и спросил: - Сколько рыб наловил?
   – Я только что пришёл. Ещё не проверил корзину.
Без причины Насим никогда бы ко мне подошёл, поэтому я удивлённо и вопрошающе посмотрел на него. И он не стал тянуть, а сразу же перешёл к делу:
   – Я тебе скажу кое-что, только ты – никому, хорошо?
Он устремил подозрительный взгляд мне прямо в глаза, и как будто пожалел, прикусил вдруг губу, почесал затылок и многозначительно посмотрел на тот берег.
- Хорошо, - сказал я ему. – А что?
Насим несколько секунд помолчал, видно ещё раздумывал открыть мне секрет или нет. Даже отступил назад, как будто собираясь уйти. Но снова посмотрел на меня и вынул из кармана бумажку, развернул её и протянул мне. На бумажке было написано что-то по-персидски, и я тут же «прочитал»: «Дай мне кусочек лепёшки, приятель.».
   – Когда ты научился читать по-арабски? – удивился Насим.
   – Давно уже, - пошутил я и чтобы он больше не задавал мне об этом вопросов, спросил: - Кто это написал?
Насим кивнул в сторону границы.
   – Мальчишка-афганец.
   – Когда?
   – Вчера.
   – Как ты с ним познакомился?
   – Мы не знакомы, он привязал к верёвке и бросил.
   – Чего он хочет?
Насим в ответ рассмеялся.
   – Ты же прочитал: хлеба просит.
   – Ах, да. Я забыл… Ну, и дал ты ему хлеба?
   – Сейчас передам. Я принёс кусок лепёшки…
   – У вас есть хлеб?
   – Я свою долю принёс.
   – Как ты ему передашь, ты ведь можешь утонуть…
   – Я ему так же передам, как он переслал записку, – сказал Насим.
Конечно же, я не сказал Насиму, что такую же записку я получил два дня назад и получил от деда взбучку. Но то, что сказал мне дед, я выдал Насиму от своего имени.
Насим внимательно выслушал меня, а потом сказал:
   – Мальчишка попросил у нас хлеба. Дадим ему. А если у него какие-то дурные намерения, больше в его сторону и не посмотрим.
   – А вдруг взрослые узнают? – забеспокоился я.
   – Никто не узнает, –  твёрдо ответил Насим. – Это секрет, мы никому об этом рта не раскроем.
Насимвстал и вдруг воскликнул:
– А вот и он сам!
Я посмотрел на тот берег и увидел мальчишку на валуне. Значит, мы за разговором не заметили, как он пришёл. Он смотрел в нашу сторону, как будто ждал и верил, что мы принесли хлеб и сейчас дадим ему.
Насим обрадованно поднял руку в знак приветствия.  Мальчишка тут же поднялся с камня и помахал нам рукой в ответ. Тогда Насим достал из-за пазухи платочек, развернул его и показал нашему новому приятелю кусок лепёшки, а потом снова завернул в платочек и завязал уголки в узелок. Затем достал ещё из кармана брюк верёвку и привязал узелок к одному её концу. Потом, взяв узелок в правую руку, поднял его надголовой и стал крутить верёвку, как лопасти вертолёта, и забросил на тот берег.   Хлеб упал двумя-тремя шагами дальше от берега.
Мальчишка-афганец с необычайной ловкостью спрыгнул с валуна вниз и, подбежав к платочку, быстро развернул его. Увидев хлеб, он тут же откусил немного, а потом поклонился нам, как бы говоря «спасибо», и побежал в сторону селения.
– Он понёс лепёшку братишкам и сестрёнкам, –  уверенно сказал Насим. – Хорошее мы сделали дело…
   – Откуда ты знаешь? – не поверил я.
   – Если бы он просил для себя, он бы съел его здесь.
   – Он ведь откусил его здесь, – возразил ему я.
   – Чтобы успокоить голод, откусил, – сказалНасим.
   – Что теперь будет? – снова спросил я.
   – Как «что будет»? – удивился Насим.
   – Что дальше делать будем?
   – Никому ничего не скажем. Посмотрим, что наш приятель дальше делать будет, - ответил Насим.

6. ЕЩЁ ОДНА ОШИБКА
Хотя делиться хлебом с голодным дело благое, но в моих ушах постоянно звучал голос деда: «Смотри, не опозорь нас!..», и глубоко в сердце закралось недоброе предчувствие, что иногда делало меня рассеянным. Вместе с тем, я чувствовал какую-то радость и удовлетворение, и эти чувства преобладали над чувством страха и тревоги. А всё потому, что я не одинок, и это дело мы совершили вместе. Нас двое, и второй – человек разумный, рассудительный, мудрый, а именно Насим. А ещё отец Насима работает в хукумате  города Хорога. Насим знает, что происходит в мире, и не допустит, чтобы из-за него пострадал его отец… Да, Насим знает, что делать и что говорить. Если б мы поступали неправильно, он бы вообще не смотрел на тот берег.
Я уже пожалел, что показал и дал прочитать деду письмецо мальчишки-афганца. «Надо было немного повременить…», – думал я про себя.
Вообще, я побаивался деда. Он сорок пять лет назад в войне против фашистов пострадал от взрыва мины. У него в голове и на шее в нескольких местах до сих пор сохранились осколки и давали о себе знать. Дед даже из-за  пустяка взрывался, нервничал, ругался и даже терял сознание. Когда он терял самообладание, не считался ни с малым, ни с большим: мог ударить всем, что попадётся под руку. Поэтому не только в нашей семье, но и все в селении от старого до малого, относились к нему почтительно, с осторожностью. Слово деда для всех и везде было всегда законом!

На другой день я признался Насиму, что наш приятель-афганец сначала отправил письмецо мне, и дед знает об этом.
   – Вот почему ты, когда взял у меня записку, прочитал её  так быстро и без ошибок! – засмеялся Насим. – По правде, я обратил внимание, что ты даже и не посмотрел на бумажку как следует, но не придал этому значения. Ты, оказывается, уже был знаком с таким письмом.
   – Да, Насим, дед прочитал мне письмо нашего друга.
   – Не бойся, – успокоил меня Насим, - мы будем осторожными. Времена изменились, пограничники заняты другими делами… Вообще-то, делиться с кем-нибудь хлебом не преступление. Преступлением будет то, если мы получим с той стороны коноплю или гашиш и скроем это.
Я поинтересовался у Насима, какими делами сейчас заняты пограничники. Он ответил коротко:
   – Прежние пограничники ушли. В Таджикистане создаётся новый состав пограничников. А для этого понадобится два-три года…
Тогда я не очень представлял себе, что такое конопля или гашиш, я никогда и не видел их. Знал только, что конопля ядовитая и может убить человека.
Я подумал, а вдруг через нас начнут переправлять сюда такой яд, и поэтому мне совсем не хотелось связываться с этим мальчишкой.  Но, признаюсь, после того как мы переслали им хлеб, Афганистан, его жители и особенно дети стали казаться нам необычными, интересными. Раньше мы привыкли не только не смотреть в их сторону, но даже думать не думали, что за страна там за границей, какие люди там живут. Наш новый приятель вдруг притянул все наши мысли к себе, и мы с Насимом несколько раз говорили об Афганистане.
Как-то к слову я спросил Насима:
   – Если наш друг окажется хорошим и пригласит нас в гости, пойдём?
   – А вот это, Содир, неправильно, – строго сказал Насим. – Мы с тобой ещё не знаем, кто он и чем занимается, а ты уже собрался перейти на ту сторону. Неправильно!
   – Я не думал перебираться в Афганистан, – возразил я и торопливо добавил: - Я просто спросил.
   – Думай, прежде чем говорить, – наставительно сказал Насим. – Видно, что ты уже  готов перейти туда. Если уж появилась такая мысль, то в один прекрасный день тебе захочется её  осуществить, – а потом спросил: – Ты знаешь, что на той стороне идёт война?
   – Знаю.
– Прав твой дед, у детей-афганцев на той стороне нет школы, они не учатся. Ты это знаешь?
   – Да…
   – Если так, то почему ты мечтаешь перейти к ним?
Я и не думал, что Насим так серьёзно воспримет мои слова, и совсем растерялся. К счастью, он ещё немного понаставлял меня и сменил тему.
   – Если надо будет, мы спросим у нашего приятеля, как его дела. Но ты не торопись, – сказал он и спросил: – А ты знаешь, что нам привезут целую машину муки?
– Когда?
– Сегодня.
– Кто сказал?
– Мой папа…
Я облегчённо вздохнул…

7. МУКУ ПРИВЕЗЛИ!
Правду говорил Насим, хоть я и не признался ему и вовсе не хотел переходить на ту сторону границы, но мне представлялось, что там удивительно интересно; что люди там все ходят с автоматами, даже у детей пистолеты и ружья; с утра до вечера они стреляют; никто у них не знает, что такое школа; про радио, телевизоры и телефоны и не слышали; и машины они видели только на дорогах по эту сторону реки…
Конечно, на эти мысли меня навело знакомство с этим мальчишкой-афганцем, но однажды я, глубоко погрузившись в размышления, понял, что на самом деле я, пусть издалека, но один разок хотел бы заглянуть в ущелье по ту сторону границы. Эта мысль меня испугала: а вдруг я впаду в соблазн и захочу уйти туда?!
Вечером я рассказал Насиму о своих переживаниях. Но опасался, что Насим меня станет упрекать и осуждать. Но он только коротко посоветовал:
   – Как только тебе в голову будет приходить эта мысль, повтори двадцать один раз: «Нет! Там опасно! Я не пойду туда!».
   – Почему двадцать один раз?
   – Если повторять одно и то же много раз, всё сбудется.
Я так и сделал, и не знаю, говорил Насим-Голова всерьёз или шутил, но дурная мысль улетучилась.
На другой день никто не пошёл удить рыбу, потому что нам привезли из Душанбе продукты. Каждой семье досталось по два мешка муки, по несколько килограммов масла и понемного сахара. Теперь нужды в рыболовстве  стало меньше. 
В тот день в селение пришла неожиданная весть: дети должны идти в школу учиться. Эту новость я услышал от отца.
   – А что теперь учебный год будет начинаться летом? – удивился я.
   – Нет, – сказал отец. – Впредь государство будет посылать нам муку и масло. А ты учись.
   – Но ведь сейчас июль! – возразил я, напомнив ему про летние каникулы.
   – Вы зимой почти не учились, - строго сказал он. – Вы каждый день будете учиться по два-три часа и заполните пробел. Понял?
   – Понял…
Утром я пошёл в школу. У нас было два урока: литература и математика. После уроков меня нашёл Насим и сказал:
   – Возьми свою корзину, пойдём удить рыбу.
Я согласился, и через час мы уже были на берегу реки. И наш приятель афганец тоже был на месте. Он сидел на валуне. Увидев нас, он вскочил, спустился ниже к реке и что-то сказал. Голос его был еле слышен. Конечно, он и сам это понимал, поэтому, не дожидаясь ответа, вынул из-за пазухи верёвку и наш узелок, покрутил над головой и забросил в нашу сторону. 
Мы вместе побежали к узелку. Развязав его, мы удивились: мальчишка послал нам два ряда нанизанного на нитку жемчуга.
   – Это он расплатился за хлеб, – сказал Насим.
   – Какой хлеб? – спросил я.
   – Тот, что мы послали ему несколько дней назад, – ответил Насим. – Но это много. Если б мы ему дали две лепёшки, другое дело.
   – Ладно, дадим, – сказал я, – не останемся перед ним в долгу, нам же муку привезли.
   – Да, у нас есть хлеб, но не делать же нам на нём бизнес, приятель, - не согласился Насим. 
Насим посмотрел на афганца. Тотвсё ещё стоял на месте, и не отрывал с нас глаз. Определённо, ждал ответа.
   – Вернём ему бусы, - не спрашивая меня, решил Насим, привязал их к концу верёвки и, раскрутив над головой, отправил обратно. Потом жестами и знаками объяснил, что жемчуг нам не нужен, а хлеб – это подарок.

8. ВТОРОЕ ПИСЬМО АФГАНЦА
Мальчишка, взяв бусы, удивился. Он, видно, не мог поверить, что поднёс их близко к глазам, внимательно рассматривая, ненадолго задумался, и снова бросил их нам.
Мы не могли с этим согласиться: снова вернули бусы их хозяину. Тогда мальчишка попросил нас жестом подождать его и побежал домой.
   Мы остались ждать. Мальчишка быстро вернулся с письмом и отправил его нам обычным способом. В письме он писал: «С именем Бога милостивого и милосердного. Меня зовут Фарход. Эти жемчужные бусы для вас двоих передала моя мама. Она болеет. Если вы передадите ещё хлеба, я понесу его маме».
Насим прочитал письмо и задумался. В следующий миг он спросил:
- У тебя есть с собой карандаш и бумага?
– Нет.
   – Подожди здесь, – попросил он. – Я сейчас принесу ручку с бумагой и хлеба принесу.
   – А если узнают? – забеспокоился я.
   – Кто?
   – У вас дома… отец или мама…
   – Не узнают, – ответил Насим и, повернувшись к афганцу, поднял руку, мол, подожди немного, а сам побежал в селение.
Фарход тоже пошёл домой, наверное, вспомнил что-то важное, и вскоре вернулся. Насим пришёл через полчаса. Он принёс с собой пол-лепёшки, завёрнутой в платок, и листок бумаги, на котором было что-то написано.
   – Что ты написал? – спросил я его.
   – Я написал, что каждый день он будет получать по половине лепёшки.
   – А что если мы не сможем ему давать хлеб каждый день? – засомневался я.
   – Рыбы дадим, - ответил Насим. – Дадим по рыбе, самой большой из улова.
Я согласился, но меня удивило, почему афганцы сами не ловят рыбу. На этот вопрос Насим пожал плечами и сказал:
   – Может, не знают или не умеют. Вообще, до этого года пограничники не разрешали подходить близко к реке ни нам, ни им.
Фарход, увидев Насима, встал с валуна и подошёл к берегу. Мы быстро отправили ему лепёшку и записку. Он развязал платок, прочитал записку и от радости запрыгал. А потом, как в прошлый раз, откусил немного хлеба, с благодарностью  поклонился и побежал в своё селение.
После того как Фарход пропал из виду, Насим спросил:
–  Содир, а ну-ка, подумай, что мы ещё можем ему передать?
Долго думать не было времени.
   – Сладости какие-нибудь, – предположил я.
   – Где ты возьмёшь сладости? – удивился моему ответу Насим. – У нас их нет.
   – У нас же есть сахар-песок, – напомнил я ему. – Каждой семье дали по несколько килограммов.
   – Верно! Дадим ему сахар, – обрадовался Насим и попросил: – Завтра принеси пиалку сахара, и я принесу.
На другой день мы принесли Фарходу сахар, но ещё не успели передать его, как он нам отправил нечто, чего мы никак не ожидали. Развязав маленький узелок, мы поразились: в нём был серебряный  браслет, весь расписанный красивыми узорами.  То, что он серебряный, мне сказал Насим, а то я сам не могу различать металлы, любой металл, если он жёлтого цвета, для меня – золото,   а простой свинец – серебро…
Насим взял браслет, долго раглядывал его, а потом с уверенностью сказал:
   – Это браслет его матери…
   – Вернём? – спросил я.
   – Конечно! – сказал Насим, завязал его в платочек и бросил Фарходу.
Но Фарход не стал развязывать узелок, торопливо поднял с земли и бросил в нашу сторону. На этот раз он промахнулся: узелок высоко взлетел и, не долетев до берега, упал в реку. Красивый драгоценный серебряный браслет унесло водой.
   Мы на мгновение застыли на месте.
   – Этот браслет стоил несколько мешков муки, – с сожалением сказал Насим. – Нехорошо получилось.
Фарход опустился на землю и закрыл руками лицо. Мы поняли, что он плачет. Нам стало жалко его.
   – Не плачь! – сказал я ему, хотя знал, что он из-за шума бурной реки меня не услышит.  – Больше не приноси нам таких подарков!
      – Фарход боится, что мы впредь не будем приносить ему хлеб, – предположил Насим и, сев на землю, достал карандаш и листок бумаги, и что-то стал писать.
   – Что ты пишешь? – спросил я.
– Его надо успокоить, не то он принесёт всё, что у него есть дома, чтобы нам отдать. Напишу, чтобы он не говорил матери, что браслет упал в воду. Наоборот, пусть скажет, что нам от них ничего не надо.
Насим написал письмо, и мы отправили его Фарходу, а потом передали хлеб. Фарход по своему обыкновению поклонился нам и ушёл домой. Было непонятно, он успокоился или нет.

9. ДРУГИЕ ПОДАРКИ
Наша с Насимом и Фарходом переписка и передача подарков продолжалась около двух недель. Мы передавали, в основном, хлеб, и получали от Фархода с его матерью благословенье и приветствия.
Однажды вечером Насим пришёл к нам домой. Он был радостным, даже очень взволнованным.
   – У вас дома есть какая-нибудь книжка? – спросил он.
   – Какая именно нужна?
   – Красочная детская книжка. Например, сказка  про сороконожку.
   – Есть.
   – У меня тоже есть, только она потрёпанная.
   – А зачем тебе? – поинтересовался я.
   – Дадим Фарходу, – сказал Насим. – Пусть посмотрит, почитает.
   – Фарход не может читать наши книжки,  – возразил я. – У нас алфавит другой.
   – Выход есть, – сказал Насим.  – Мы перепишем сказку арабскими буквами.
Мне понравилось  предложение Насима, я зашёл в дом и принёс Насиму книжку «Сороконожка».
Через два дня Насим переписал сказку арабскими буквами.  Под каждой строчкой в книжке он вписал простым карандашом персидский текст «Сороконожки».
Мы отправились к реке.
   – А что если Фарход не умеет читать? - забеспокоился я.
   – Умеет, ну, а если он неграмотный, будет картинки рассматривать, - ответил Насим.
И вправду, Фарход взял нашу книжку и обрадовался, он поднял руку над головой и большим пальцем показал знак: «Здорово!».  Потом взобрался на валун и принялся читать.
Фарход прислал ещё одно письмо. Мы у него спросили, есть ли у него братья и сёстры, чем занимаются родители, попросили написать о его селении.
Ответ мы получили на другой день. «У меня две сестрёнки. Отец на войне, редко приезжает домой. Вот уже шесть месяцев от него нет вестей. Мама делает бусы. Я работаю у Мирзо Сохиба подёнщиком. Мы живём впроголодь, нам нечего надеть».
   – Ну, что ж, отправим ему одежду, –  предложил Насим.
   – Откуда мы её возьмём? – озадачился я. – Кто нам может дать одежду?
   – У нас же есть старые брюки и рубашки, - сказал Насим. – Отправим по одной паре брюк, по рубашке. Кто догадается?
Насим даже не раздумывал, снял с себя рубашку, совсем не старую, алого цвета, и отправил на тот берег.
   – И ты отдай свою рубаху! – велел он мне.
- А что я маме скажу? – засомневался я.
- Скажешь, что водой унесло, - посоветовал Насим.
В самом деле, у нас было по пять-шесть новых и старых рубашек и брюк, и, отдав одну рубашку нуждающемуся, голыми не остались бы. Поэтому желание делать добро взяло верх, и я снял рубаху и бросил её Фарходу.
Фарход настолько поразился нашему поступку, что, взяв наши рубахи, с минуту не знал, что с ними делать. Мы снова и снова жестами и знаками давали ему понять, чтобы он надел какую-нибудь из них. Наконец он снял с себя лунги , надел рубаху Насима, а мою аккуратно сложил и приложил руку к груди в знак благодарности. Потом мы попрощались с ним и пошли домой…

10. ЧТО ТАКОЕ «ШАКАР»  ?
Наша переписка и взаимоотношения с Фарходом были настолько занимательными, что мы совсем забыли про опасения и осторожность. Насим каждый раз придумывал что-нибудь новое, и радости Фархода не было границ.
Однажды Насим спросил у него, чем болеет его мама. 
   – Узнаем, чем болеет его мама, – объяснил мне Насим, – передадим им лекарство.
Фарход в ответ написал так: «У моей мамы болезнь «шакар».
Мы удивились: нам никогда не приходилось слышать про болезнь с таким названием.
   – Разве бывает болезнь сахарного песка? – спросил у меня Насим и, не дожидаясь ответа, сказал: – Пойдём!
   – Куда?
   – Спросим у тёти Санам, что это за болезнь.
Мы попрощались с Фарходом. Насим пошёл проверить свою корзину. Я тоже, достал из воды свою корзину-сеть, взял улов и вернулся в селение. Как и договорились, мы встретились с Насимом через час у сельского медпункта.
Тётя Санам, врач медпункта, добрая и приветливая, встретила нас радушно и спросила:
   – С чем пришли, ребята?
   – Тётушка, – начал Насим, –  бывает такая болезнь: сахарный песок?
   – Сахарный диабет афганцы называют «шакар», – сказала тётя Санам. – А почему вы спрашиваете?
   – В книге прочитал,  – ответил Насим и, поблагодарив, направился к двери.
Но тётя Санам остановила его:
– А в какой книге ты это прочитал?
–  В книге «Замок Фреда» Вилиса Лациса.
Больше вопросов не последовало. Было понятно, что имя такого писателя и название такой книги тётя Санам слышала впервые.
      Мы вышли из медпункта. Но Насим повернул обратно:
– Мы не спросили, чем лечат такую болезнь, –  сказал он.
Мы снова зашли к врачу:
   – Тётя Санам, – обратился к ней Насим, – а какие лекарства принимают те, кто болеют такой болезнью?
   – О, есть тысяча разных лекарств! –  явно преувеличила тётя Санам.  – Но больного прежде следует обследовать. Болезнь бывает разной степени, в каждом случае необходимо назначать соответствующее лекарство. Если больной наобум будет лечиться, чем придётся, последствия могут быть необратимыми. Например, есть такой препарат, называется метморфин. Одному – приносит пользу, а другому – вредит. Необходима крайняя осторожность! –  и потом подчеркнула: – А самое главное, страдающему сахарным диабетом, или, как говорят афганцы, болезнью «шакар», нельзя употреблять сладкое!
При этих словах мы с Насимом вздрогнули.  Врач заметила это.
   – Что случилось? Чего вы испугались? – встревожилась она.
   – Да так, – ответил Насим. – Болезнь, оказывается, страшная.
   – Но излечимая, – успокаивала нас тётя Санам. – Больной, если будет соблюдать диету, быстро поправится.
Боясь, что тётя Санам ещё станет нас расспрашивать и секрет наш может раскрыться, мы попрощались и ушли…
   – Зря пришли, - сказал Насим, когда мы вышли на дорогу и направились обратно к реке. – Тётя Санам что-то заподозрила. Надо быть осторожней. Врачи умные и дотошные, быстренько доложат пограничникам или сообщат в милицию. У них работа такая, обязаны сообщить.  Ещё бы пару вопросов задала, и мы б не знали, как нам выкрутиться.
   Мы очень хотели помочь Фарходу, чтобы его мама вылечилась. Но, вспомнив предупреждение тёти Санам, побоялись: а вдруг метформин повредит матери Фархода, и ей станет хуже прежнего?! Поэтому мы решили не искать лекарства и не посылать его им…
Несмотря на это, на другой день мы отправили нашему приятелю записку. Мы написали, что если врач осмотрит его маму и выпишет лекарство, мы достанем его.  В ответ Фарход написал: «У нас нет врачей. Врач приезжает из центра вулусволи  два-три раза в год. Когда придёт и выпишет лекарство, я вам сообщу. Спасибо!».

11. ЗАДЕРЖАНИЕ
   Мы, думая, что «нет больше ни границы, ни пограничников», как говорится, просчитались. Даже смышлёный и умный  Насим, оказывается, может ошибиться.
Как-то утром мы пошли к реке проверить сети. Воздух был прозрачно-чистым. Река Пяндж, как всегда, бушевала.
   – Сначала проверим твой улов, - предложил Насим. – Передадим Фарходу хлеб, а потом пойдём к моей корзине.
Мы отвязали верёвку от ствола ёлки, вытащили из воды корзину. В корзине несколько больших и маленьких рыбин метались из стороны в сторону.
   – Сегодня только я передам Фарходу рыбу, – сказал я Насиму. – Смотри! – и пересчитав рыб, воскликнул: - Целых двенадцать!
Вскоре появился Фарход. Он приложил руки к груди и отправил нам своё «послание» - его подарком было нечто круглое, похожее на уголёк . В записке он пояснил: «Это – мумиё. От боли в костях». 
Мы приняли гостинец.  Настал наш черёд. Насим привязал к верёвке рыбу и отправил на тот берег. Но Фарход не пошёл к рыбе, даже с места не двинулся, застыв, он с ужасом посмотрел на нас.  По его взгляду мы поняли, что за нашими спинами что-то происходит и поспешно оглянулись. В двадцати-тридцати шагах от нас из гущи кустов к нам шли двое незнакомцев. По их форме и автоматам мы поняли, что это пограничники. Мы перепугались насмерть и замерли.
   – Как они здесь оказались? Их же не было?! – невольно произнёс я.
   – Пришли пораньше и спрятались тут, – ответил Насим.
Голос Насима дрожал, он был бледный, а в глазах – страх.
   – Здравствуйте, ребята! – поприветствовал нас пограничник, который подошёл к нам раньше своего напарника. – Давайте познакомимся. Я – старший лейтенант Музаффаров.
   – Сержант Камолов!– представился второй пограничник.
Мы тоже назвались.
– Ребята, вы задержаны при нарушении правопорядка, установленного на границе Республики Таджикистан! – сказал Музаффаров и, взяв из рук Насима узелок с мумиё, спросил: - Это тебе дал мальчишка-афганец, верно?
        – Да, – коротко ответил Насим.
Пограничник понюхал мумиё, передал сержанту, а потом снова обратился к нам:
– Пройдёмте!
Спорить было бесполезно. Мы подчинились.
Когда мы вышли на дорогу, из-за поворота выехала «Волга» и остановилась около нас.
   – Садитесь! – приказал Музаффаров.
Мы сели в машину.
– Вот эти? – спросил у Музаффарова пожилой лысый водитель, кивнув на нас.
– Так точно, товарищ полковник! – ответил лейтенант.
Больше никто не произнёс ни слова. Сержант Камолов сел за руль, а полковник обошёл машину и сел на переднее сиденье.
Примерно через час мы приехали в райцентр, и машина остановилась напротив белого двухэтажного здания. Пограничники повели нас в это здание. В это время Насим незаметно шепнул в ухо:
– Не бойся… Говори правду…
Полковник приказал Музаффарову:
– Того, что постарше, ко мне! Другого – в подвал!
Лейтенат повёл Насима на второй этаж. Сержант повёл меня поперёд себя в подвал, завёл в открытую дверь, а потом закрыл и запер её на замок.
До этого момента я от страха и растерянности был как без чувств, и не осознавал всего того ужаса, который свалился на наши головы, но, когда оказался в тёмной и тесной комнатке, сразу как очнулся. Я понял, что мы с Насимом совершили преступление. Что теперь будет? – задавал я сам себе вопрос, и мне в голову полезли всякие страшные мысли. Пограничники, точно, уже сообщили домой. Всё селение, наверняка, в курсе, в какую беду мы попали. Дедушка… Отец… А мама, что с ней случилось, когда она узнала про меня? Бедная мама!.. Мы опозорены. Теперь ребята подумают, что мы предатели, изменники Родины, скажут, что мы выдали государственную тайну…
Но больше всего я боялся деда. Он был прав, когда предупреждал меня: не свзяывайся с мальчишкой-афганцем, это к добру не приведёт. Хуже того было то, что он мне говорил: «Смотри, не заставляй нас краснеть за тебя!», - а я опозорил его. Теперь дед не сможет выйти на люди; куда бы он ни пошёл, на него будут пальцем указывать: «Внук деда Расула Родину продал!..»
В камере было маленькое окошко с затемненным стеклом. По одну сторону стены стояли табуретка и деревянная кровать. Было сыро и пахло чем-то незнакомым и неприятным. Я сел на кровать, на сердце вдруг стало тяжело, и я в голос заревел…

12. ДОПРОС
Прошло около часу. Вдруг послышался скрежет ключа в замке и дверь открылась.
   – Выходи, парень! – приказал сержант Камолов.
Голос его был сухим и решительным.
Я второпях вышел в коридор и пошёл впереди сержанта. Он повёл меня на второй этаж и около одной из дверей приказал остановиться. На двери было написано: «Начальник полковник  А. Саидакрамов».  Камолов вошёл и, тут же вышел.
– Входи! – велел он мне.
Я вошёл. Саидакрамов был тем самым лысым полковником, который вместе с Музаффаровым и Камоловым пришли тогда арестовать нас с Насимом.
Теперь он был в военной форме и что-то писал, сидя за столом.
   – Садись! – сказал он,  отложив ручку, и указал мне на стул у двери.
Я сел, думая про себя, что сейчас он начнёт угрожать мне, ругать и устрашать меня. Однако, хотя лицо полковника и казалось серьёзным и строгим, в его глазах не было злобы и презрения. Я облегчённо вздохнул и вспомнил последнее напутствие Насима: «Не бойся… Говори только правду…».  Я дал себе слово: не говорить ни слова лжи.
Потом между мной и полковником состоялся такой разговор:
   – Как тебя зовут?
   – Содир.
   – Фамилия?
   – Рахимзода.
   – В каком классе учишься?
   – В пятом.
   – Как зовут твоего приятеля-афганца?
   – Фарход.
   – Когда вы познакомились?
   – Примерно месяц назад.
   – Как вы познакомились?
Я подробно рассказал ему всю нашу историю с самого начала до последнего момента. Полковник внимательно выслушал меня, не разу не перебив. Поскольку он ни разу на меня не повысил голоса и не угрожал, я успокоился. Потом допрос продолжился.
   – До знакомства с афганцем ты знал о законах и правилах поведения на границе? – спросил полковник?
   – Да, дед говорил мне. И отец тоже. В школе тоже учили.
   – Тогда почему вы всё-таки стали общаться с ним, получали от него что-то, ему передавали?
   – Фарход  просил хлеба…
   – Вы получили от него только бусы и браслет?
   – Да, только браслет унесло водой. Мы ещё и записки получали.
   – А где те записки?
   – Мы их в реку бросали.
   – Почему?
   – Чтобы кто-нибудь другой их не прочитал…
   – Что ещё вы от него получали? Вспомни, как следует.
   – Больше ничего…
   – Фарход предлагал прислать вам опий, чтобы вы его продали?
   – Нет! – твёрдо и уверенно ответил я. – Насим мне каждый раз говорил, что если он нам хоть раз такое предложит, мы сообщим об этом вам.
Саидакрамов поднял трубку и стал набирать номер. Тут я принялся его умолять.
   – Дяденька, – проговорил я со слезами в голосе, –  только нам домой об этом не сообщайте. Дедушка меня забьёт насмерть…
   – Жаль! – сказал полковник. – Раньше об этом надо было думать и каяться. Про ваши с Насимом поступки уже всем известно. Твои дедушка и отец скоро будут здесь. И родителей Насима мы пригласили…
Вдруг меня оглушило, я ничего не слышал, в глазах потемнело, голова закружилась…

                13. В БОЛЬНИЦЕ
Открыв глаза, я увидел, что лежу в просторной белой комнате на кровати. Посреди комнаты на стуле сидит девушка в белом халате с толстой тетрадкой в руках и что-то в неё записывает. Напротив  стоит ещё одна кровать, пустая.
   – Это что? Больница? – спросил я у девушки, приподняв голову, и попытался встать.
   – Не двигайся, –  предупредила меня девушка и, положив ручу и тетрадь на тумбочку, торопливо подошла ко мне и улыбнулась. – Да, ты в больнице.
   – Я заболел? – опять спросил я у медсестры.
   – Да, – сказала она. – Ты немного занемог, братишка, – и показала взглядом на стеклянный сосуд, который  висел у меня над головой на какой-то вешалке. – Когда лекарство докапает  и закончится, тебе можно будет встать.
Теперь я понял, что в меня вводят лекарство. Сосуд над моим изголовьем был полным больше чем наполовину.
   – У тебя что-нибудь болит? – поинтересовалась медсестра.
   – Нет, – сказал я.
   – А голова?
   – И голова тоже.
   – Хорошо, – сказала медсестра и вышла.
Прошло две-три минуты, и в палату вошёл пожилой врач в очках, лет примерно пятидесяти.
   – Ну, здравствуй, мужичок!  – взяв стул, он поставил его ближе к моей кровати, сел, проверил мой пульс. – Хорошо, – подытожил он. – Та-а-ак, как тебя зовут?
Я назвался.
   – Да,Содир, Содирджон! Ладно… Давай знакомиться. Я главврач этой больницы – Назаров. Как учёба?
   – Нормально…
Тут я вспомнил обо всём, что произошло, и спросил:
   – Дядя, а кто из наших приходил?
   – Вчера приходили дед и отец, – ответил врач. – Сказать им, чтоб пришли?
   – Нет, – отказался я и снова спросил: – А где Насим, дяденька?
   – Насима отпустили, он ушёл домой. Ничего страшного, оказывается не произошло. Зря шум подняли. Поправишься, и тебя отпустят домой.
   – А Насима не судили?
   – А за что его должны судить? Вы же не совершали никакого преступления. Напротив, из Афганистана пришёл человек и объявил вам благодарность.
   – Благодарность? – не поверил я.
   – Да, сказал вам спасибо и ушёл. А по-другому и быть не могло. Ведь вы помогали бедному мальчику, делали доброе дело.
Врач положил мне руку на лоб и, успокоившись, велел:
   – А теперь поспи, смелый львёнок. Приди в себя, наберись сил. Как придёшь в себя, тебя выпишут.
Потом он встал и ещё раз меня подбодрил: « Не беспокойся, я ещё навещу тебя», - и ушёл.
После слов врача, на душе мне стало так радостно, что я почувствовал себя героем. И Насим в моих глазах стал героем. Оказывается, мы делали доброе дело. А разве  не так? Мы делились хлебом с голодным, дали ему одежду, хотели послать его больной матери лекарство… У нас были добрые намерения. А за наше добро мы ничего не брали. Вообще, это всё Насим. Если б не он, я бы ничего не сделал, даже бы и не попытался: мальчишка-афганецне стал на меня надеяться и ушёл. Потом уже пришёл Насим и предложил послать ему хотя бы хлеба. У Насима тоже не было дурных намерений, если б были, он бы за месяц хотя бы раз об этом проговорился бы…
От этих мыслей и рассуждений мне стало хорошо, и я спросил у медсестры:
   – Апа , а врач говорил правду?
   – А что он говорил? – неожиданно для меня удивилась она.
   – Что нам объявили благодарность?
   – «Нам», то есть кому? – с ещё большим удивлением спросила она.
   – Мне и Насиму…
   – Кто объявил благодарность?
   – Со стороны Афганистана…
Медсестра широко раскрыла глаза, и кровь в моих жилах будто остановилась.
   – Из Афганистана? – спросила она. – С какого Афганистана?
   – Из государства Афганистан, – я поднял свободную руку  и махнул в сторону соседней страны.
   – Нет, – ничего не понимая, ответила медсестра,  – я не в курсе…Какая благодарность? За что?
Я не знал, что ей сказать, потому что понял: она совершенно ничего не знает о том, что с нами случилось, и я засомневался, что врач мне говорил правду.  На душе снова помрачнело, мне стало плохо. Медсестра, видно, догадалась, что поднесла руку к моему лбу и взволнованно спросила:
   – Что с тобой? Что случилось?
Я хотел ответить ей, рассказать историю и снова спросить, правду говорил врач или нет, только в палате вдруг быстро стало темнеть…
Я почувствовал, что медсестра побежала к двери…

                14. БЛАГОДАРНОСТЬ
Когда я очнулся, опять увидел медсестру, она стояла надо мной.
   –  Наконец-то, он открыл глаза! – радостно воскликнула она.
   – Эх, Содирбек, Содирбек! – услышал я вдруг своё имя.
Это был врач Назаров. Он сидел на стуле рядом с моей кроватью и с улыбкой глядел на меня.
   – Ты подумал, что я тебе солгал? – обиженно проговорил он и обратился к медсестре: – Насибахон, принеси-ка сюда благодарственное письмо.
Медсестра чуть ли не бегом вышла и быстро вернулась с белым листом бумаги в руках. Назаров взял у Насибахон письмо и показал его мне. Там персидскими буквами было что-то написано. Я даже увидел печать.
   – Можешь прочитать? – спросил Назаров. – Или мне самому?
   – Можно, я прочитаю? – услышал я знакомый голос с соседней койки.
Это был голос Насима.
   – Насим?! – крикнул я, не веря своим ушам.
   –Да, я, я! – засмеялся он в ответ и, встав с койки, подошёл ко мне.
   Назаров передал бумагу Насиму. Громко, торжественно и с гордостью Насим прочитал следующее:
   – «Афганская сторона выражает благодарность и возносит молитву сыну братского таджикского народа Насиму и его другу Содиру за бескорыстную и гуманную  помощь гражданину Афганистана, потерявшему кормильца, погибшего на фронте, и его больной матери. Этот Мост Дружбы, который будет скоро построен в честь добрососедских и братских отношений Таджикистана и Афганистана,  уже установлен над рекой Пяндж по инициативе, усердию и почину этих двух отважных и доброжелательных мальчиков на границе между двумя нашими странами!..»
   – Вот так, слышал? Теперь ты поверил? – спросил Назаров.
Конечно же, поверил. Больше того, я обрадовался, когда увидел Насима.
   – Ты тоже заболел? – спросил я его.
   – Нет, – ответил мне он. – Я сказал, что без Содира не вернусь в Сохилак. Мы ждём тебя. 
   – А где мой дед? – спросил я его.
   –  Твой дед пошёл дать благословение, – ответил, вместо Насима, Назаров.
   – Куда?
   – На строительство Моста Дружбы!
   – Какого моста? – не понял я.
И Назаров рассказал такую историю:
   – В тот день, когда тебя и Насима задержали пограничники, из Душанбе, от правительства Таджикистана пришло письмо в областной центр. В письме было написано, что между селом Сохилак Республики Таджикистан и селом Сохилак Афганистана должно начаться строительство моста. Пусть люди обеих стран общаются, ведут торговлю, знакомятся и дружат! Двумя днями позже из Афганистана прибыли представители. Был заключён договор… Тут пограничники рассказывают о твоей с Насимом дружбе с афганским мальчиком. Среди них был генерал пограничников Назирзода, прибывший из столицы. Он услышал об этом случае, встретился с Насимом, побеседовал с ним, узнал суть дела и приказал освободить вас. Сегодня в вашем селении Сохилак праздник. И старый и малый вышли посмотреть церемонию открытия строительства Моста Дружбы. И дедушка твой туда приглашён, чтобы прочитать молитву и благословить строительство.  И ещё одна добрая весть…
Но доктор не успел закончить свою речь: в палату вошёл молодой человек:
– Доктор, –  обратился он к Назарову, – гости пришли. Разрешите им войти
– Пожалуйста, пусть заходят, – сказал Назаров.
Парень вышел и вернулся с полковником Саидакрамовым, лепйтенантом Музаффаровым и сержантом Камоловым.
Саидакрамов был в добром расположении духа, он, улыбаясь, поздоровался со всеми, пожал руки Насиму и Назарову, подошёл ко мне и сказал:
   – Ты и Насим опередили всех нас и положили начало Мосту Дружбы. Поздравляю!
Потом пожал мне руку.
   – Приношу свои извинения, –  сказал он, а потом, обратившись к врачу, добавил: – Мы спешим. Через полчаса нам нужно быть в Сохилаке.
   – Счастливого пути! – встал с места доктор Назаров.
Я тоже хотел встать. Но врач не разрешил:
   – Лежи, сынок! Ты и Насим пойдёте туда завтра.

                15. МОСТ ДРУЖБЫ
На другой день меня с Насимом отпустили домой. За нами приехали наши папы. Они тоже рассказали нам о начале строительства моста.
 – Через год, в эти самые дни мост будет открыт, – сказал отец Насима. – Кстати, ваш друг Фарход сейчас в нашем селе, ждёт вас. Его мать перевели через реку и положили в Хорогскую больницу на лечение.
– А что, село, в котором живёт Фарход, тоже называется Сохилак? – спросил я его.
На этот вопрос ответил мой отец:
   – Да, Сохилак. Сорок лет я не знал, что на том берегу тоже есть село с таким названием. Удивительное было время, интересная жизнь!..
На полпути вода в нашей машине закипела. Папа Насима открыл капот. Мой папа взял ведро и спустился к реке Пяндж за водой. 
   – Тебя били? – спросил я, улучив момент, у Насима.
   – Нет, – ответил он. – А за что бить?! Мы не сказали неправды. Пограничники такие проницательные и умные, ты слово не успеешь сказать, а они уже знают, ты правду скажешь или солжёшь. 
   – А что у тебя спрашивали?
   – Всякое спрашивали…– сказал он и задумался, а потом добавил: - Нам повезло, дружище. Если б не строительство Моста Дружбы, нам бы не поздоровилось.
   – Как бы не поздоровилось?
   – Нас бы судили, самое малое: отправили б в какую-нибудь спецшколу на перевоспитание.
   – А что такое «спецшкола»?
   – Тюрьма… Для трудновоспитуемых детей, там перевоспитывают малолетних воров, хулиганов.
По моей спине пробежал холодок.
Тут я услышал голос папы, он позвал нас садиться в машину. По пути к машине, Насим ещё сказал:
– В любом случае, граница не место для вольностей и игр…, – и потом повторил: – Нам с тобой повезло…

                16. ЭПИЛОГ
   С тех пор прошло два года. Уже построили Мост Дружбы. По нему то и дело проходят люди: кто на машине, кто пешком, немало и тех, кто верхом на лошади или осле. Но неделю назад произошло такое, что всех удивило.
Однажды утром мой друг Фарход пришёл вместе со своим дедом Назиром к нам в гости. Мы – Фарход, Насим и я после завтрака пошли за рыбой и вернулись почти к обеду. Дед с гостем сидели в тени абрикосового дерева на топчане и пили чай.
    – Идите-ка сюда, – позвал нас мой дед, когда мы вошли во двор. 
Мы втроём подошли. Дед Назир выглядел счастливым, но глаза моего деда были в слезах.
   – Послушайте, – сказал нам дед, – вы помните, когда вы первый раз рассказали про Фархода, как я был недоволен и предупреждал вас. Теперь я беру свои слова обратно, и прошу простить меня. Ох, чего только в мире не происходит! – а потом посмотрел на меня и добавил: – Вы с Фарходом, оказывается, родственники.
   – Как? – не поверил я.
   – Я и вот этот дедушка, – мой дед взглядом показал на деда Назира,  – двоюродные братья…
   – Двоюродные братья?..
   – Да, - подтвердил дед Назир. – Уму непостижимо. Семьдесят лет назад мы тоже жили здесь, в вашем Сохилаке. Потом наш отец забрал нас и перешёл на тот берег Пянджа. Случилось так, что в те дни закрыли границу и судьба нас разлучила… Благодарение Богу, что сегодня мы снова встретились…
   Мы с Фарходом от радости обнялись. Глядя на нас, два старика расплакались. Насим с раскрытым ртом смотрел на нас. Он выглядел довольным, но мне показалось, что он нам немного завидует…

Перевод с таджикского НОРИ