Позывной Старпёр

ПОЗЫВНОЙ «СТАРПЁР»




Военком встретил Некутузова радушно, достал из сейфа початую бутылку армянского, отточенным движением наполнил стопки.

– Давно не виделись, Александр Васильевич, очень рад вас видеть! Ну, как говорится, – за встречу!

– Это всегда успеется… Сначала о деле, товарищ полковник.

– Что случилось, командир?

Военком поставил поднятую стопку с коньяком на стол, блеск в его глазах угас: ему на смену пришла озабоченность.

– Что случилось?.. Это ты у меня спрашиваешь, что случилось?.. Кому, как не тебе, Володя, военкому, знать, что случилось!..

– Ваша правда, – кивнул военком.

– Пойми, комиссар, не могу я равнодушно слушать сводки о ходе «спецоперации», сидя перед телевизором! Надоело «фильтровать» всякие сплетни вокруг неё, как сейчас говорят, – «фейки». Тьфу! Совсем заср… засорили русский язык!

– Не только язык, но и мозги тоже, – вставил военком. – Другое выросло поколение… Поколение Пепси.

– Ты поколение не трогай, не обобщай! Лично я верю в нашу молодёжь, хотя она и разная… Всё в наших руках: как воспитаем – такая она, молодёжь наша, и будет. Не надо только клювом щёлкать!.. Но я не об этом, ты только не перебивай, выслушай.

Некутузов запнулся, с прищуром посмотрел в глаза собеседнику, взял стопку с коньяком:

– Нет, тут без ста грамм не обойдёшься… За нашу прекрасную молодёжь, Володя!
Военком поддержал. Помолчали.

– Я вот о чём… Вернёмся к нашему разговору. Сижу вот я, старпёр, у телевизора, смотрю войну «в прямом эфире», а внук мой, Лёшка, так он сейчас там – на передовой! Полгода как военное училище окончил… Сын мой, Юрка –Лёшкин отец, майором три года назад в запас ушёл, мобилизован в сентябре, – тоже там! А я…

Некутузов залпом осушил вторую стопку – не пропадать же коньяку – и с мольбой в голосе выпалил:

– Мобилизуйте меня, товарищ полковник, Христом Богом молю! Не могу я так больше!..

От этих слов военком аж подпрыгнул на стуле. Успоко-ившись, произнёс с улыбкой:

– Слышали, наверное, такую шутку: «Если вас, отставников, мобилизовать, то вы и до Берлина дойдёте. А такого приказа пока не было!»

– Я серьёзно, товарищ полковник.

– Да вы что, Александр Васильевич! Сколько вам лет?! Я же вас ещё по Чечне помню: вы тогда батальоном командовали, а я – ротой в вашем батальоне. Мы, офицеры, вас «батей» звали… Я до сих пор к вам отношусь, как к отцу. Помню, что вас не только на Кавказе но и в Афгане зацепило… Какая мобилизация? О чём вы?

– Конечно, ты прав, полковник, – Некутузов продолжал обращаться к военкому подчёркнуто официально: по воинскому званию, – с батальоном, ротой и даже, наверное, со взводом пехоты я уже не справлюсь. Дело не только в возрасте и здоровье – тактика современного боя другая. Но вот поддержать ребят морально, помочь сохранить в бою десяток-другой молодых жизней, уверен, смогу! Мобилизуй меня рядовым. Я бы в снайперы пошёл! Дед мой в Великую Отечественную снайпером был, погиб в мае 1942-го под Харьковом. Барвенково… Слышал о таком?

– Эх, Александр Васильевич, – вздохнул военком, если честно, – я бы и сам давно уже там был! Медики сильно возражают!

– Знаю, знаю, Володя, о твоих подвигах в Сирии… И про твою контузию, и про осколок, застрявший под правой лопаткой, тоже знаю… М-мда… Афган, Чечня, Сирия… Теперь вот, кто бы мог подумать, Украина… А налей-ка под «третий тост»: нам с тобой есть кого вспомнить.

Недолгое молчание после «третьего тоста» прервал Некутузов:

– Слушай, комиссар, есть идея! Говоришь, не можешь меня мобилизовать? Оформляй добровольцем! Дай лист бумаги – я рапорт напишу. Только ты уж постарайся, чтобы всё получилось. Я на тебя надеюсь…

Военком позвонил через неделю.

– Здравия желаю, Александр Васильевич, – раздался знакомый голос в телефонной трубке. – Не передумали? Тогда жду в удобное для вас время. Но, – военком замялся, подбирая слова, – Александр Васильевич, дорогой, вы же не чужой для меня человек… Может, подумаете ещё?..


Всю эту неделю по телевизору рассказывали об «испугавшейся» артистической элите, устремившейся за кордон, показывали автомобильную пробку у «Верхнего Ларса» на границе России с Грузией, созданную бегущими от объявленной частичной мобилизации, генерал Конашенков информировал об успешной перегруппировке российских войск в зоне боевых действий… А за стенкой громко ругались соседи.

Не секрет, что в домах старой советской постройки отличная звукопроводимость. Вот и сейчас отчётливо доносились голоса:

– А вот им – шиш! Во-от так-кой шиш! – возбуждённо кричал мужчина. – Мне уже пятьдесят семь, меня не мо-билизуют!.. А сына я им не отдам!

.
– А что тут думать? Уже иду! – ответил Некутузов и положил трубку.

Он не заметил, как тихо подошла к нему жена, его Наташа, и аккуратно поставила к ногам укомплектованный на этот случай армейский вещмешок. Она знала: уж если её Сашка что-то решил – спорить и отговаривать бесполезно!

Женщина молча смотрела в глаза мужу, тот тепло вглядывался в каждую морщинку у её глаз – они давно научились понимать друг друга без слов. Наконец, он нежно обнял её и чмокнул по-мальчишески в нос, как всегда делал при расставании.

– Ну, я пошёл! Ты тут без меня не балуй! Я скоро.

Подхватив привычным движением вещмешок на плечо, Некутузов вышел за дверь. На лестничной клетке столкнулся с разгорячённым соседом, продолжавшим наставлять свою жену через полуоткрытую дверь:

– Никому не открывай, ничего не подписывай, на звон-ки не отвечай! А лучше отключи телефон совсем!

– Но, Гришань… – попыталась возразить женщина.

– Никаких «но»! Я сказал: сына им не отдам!..

– Что за шум, а драки нет, Григорий? – попытался шут-кой утихомирить соседа Некутузов.

– А вот им! – перед лицом Александра Васильевича возникла выразительная фигура из трёх пальцев негодовавшего соседа. – Я не хочу, чтобы моего сына забрали, а через неделю привезли в гробу! Это моя позиция!

– Постой, постой… Кажется, я всё понял. А где Васька? Что с ним?

– Не знаю!.. Не скажу!.. Не отдам!.. Такая у меня…

– Такая у тебя позиция, – договорил за Гришаню Некутузов, – успокойся. Ты же – грамотный, интеллигентный человек, в университете преподаёшь, должен понимать, что сын твой уже взрослый, прошлой осенью из армии вернулся. Я не ошибаюсь? Вполне зрелый мужчина,  способен сам принимать решения. И в этой ситуации разберётся.

– Не отдам сына! Такая моя позиция!

– А позиция твоя, Григорий, дрянь! Не позиция, а визг базарной бабы! Прости за резкость. Ты боишься, что сын погибнет. А кто этого не боится? Только дурак не боится! Но выслушай меня, старика: смерть приходит к каждому из нас в свой день и свой час – ни раньше, ни позже… Важно, чтобы она не была позорной. Только трус умирает при каждой опасности. Подумай над этим, найди время…


.
На передовой его все уважительно звали дедом, удивлялись тому, что он выбрал себе неблагозвучный позывной «Старпёр», а «дед» отшучивался: «Зато запоминается хорошо! На войне, молодёжь, без юмора нельзя: он выжить помогает».

Выбирая однажды огневую позицию, Некутузов обнаружил мраморную табличку с мемориального захоронения. Братская могила была разрушена, а табличка с двенадцатью именами погибших чудом уцелела.

Не веря своим глазам, протёр рукавом табличку, несколько раз провёл пальцем по каждой высеченной в мраморе букве: «Старший сержант Александр Иванович НЕКУТУЗОВ, погиб 19 мая 1942 года».

– Ну, здравствуй, дед! Вот и встретились, – прошептал он, приходя в себя. – Теперь я тоже здесь. Это наша земля и мы её отстоим, обещаю! Не зря ведь меня назвали в твою честь…

.
Вернулся Некутузов домой скоро. Как обещал жене.

Вдова отрешённо сидела у изголовья гроба. Чёрные одежды подчёркивали бледность измождённого лица, в глазах – ни слезинки. Многолетняя гарнизонная жизнь приучила офицерскую жену сдерживать эмоции.

От пышных проводов она отказалась. Но все, полагающиеся по уставу, воинские почести были отданы.

Военком рассказал о боевых заслугах своего бывшего командира, об обстоятельствах гибели.

– Бой был тяжёлый. Противник атаковал превосходящими силами. Александр Васильевич находился на своей снайперской позиции, когда понял, что группа пехоты, в метрах ста слева, может попасть в окружение. Он вызвал подкрепление и поспешил на помощь. Десять человек во главе с лейтенантом продолжали обороняться. Вскоре подошли основные силы. Враг, беспорядочно отстреливаясь, стал отступать. В какой-то момент лейтенант неосмотрительно подставился под автоматную очередь. Александр Васильевич успел грудью закрыть офицера. «Твой час ещё не настал, Лёшка…», – были его последние слова…

.
На кладбище были все соседи. Был и Григорий с сыном.
Когда прогремел ружейный салют, Васька отправился прямиком в военкомат.

09.12.2022