Чудеса случаются

Тамара Петровна, увесистая барышня пятидесяти с лишним лет, шла по заснеженной февралём улице и жмурила глаза: «Только бы не смотреть! Только бы не смотреть!» «Осторожнее, женщина!», – услышала она возмущённый бас, впечатавшись в чей-то намокший от растаявших снежинок пуховик. Открыв глаза, она увидела высокого бородатого богатыря в чёрной зимней куртке, делавшей мужчину ещё более могучим. Из-под очков в круглой оправе грозно сверкали карие глаза.  «Вы что, совсем не видите, куда идёте?» – бас зазвучал ещё более раздражённо. «Совсем не вижу», – честно призналась Тамара Петровна и тут же забыла о богатыре, так как её глаза уткнулись в Него. Всё-таки посмотрела!

Женщина почти бегом пробежала опасный участок, стараясь глядеть только вперёд, но в уме стоял этот мельком выхваченный образ, который мучил её уже две недели. Когда она впервые увидела его, он показался ей ничем особо не примечательным: ну, стоит себе и стоит. На следующий день она зачем-то стала его разглядывать, и тут случилось неожиданное: в душе всколыхнулись давно забытые желания и мечты. Придя после работы домой, Тамара Петровна весь вечер проплакала. «Куда тебя понесло? Ты ведь уже почти пенсионерка! Хоть бы людей не смешила!» – говорила она себе, но это почему-то не помогало. Ночью она снилась себе юной, стройной и воздушной, гуляющей по городу мечты.

Утром она шла на работу с опухшим лицом. Женщина старалась думать о до, говорах, приказах и прочей рабочей рутине, наполняющей жизнь делопроизводителя, но приблизившись к заветному месту, она напряглась. Он стоял там! И смотрел. Смотрел на неё. То ли нахально, то ли с вызовом, то ли с ухмылкой, то ли с сочувствием. Они на миг встретились глазами, и Тамара Петровна стремительно скрылась в дверях учреждения, где она за множеством бумаг коротала свои будни, а временами и субботы.

Каждый день он провожал её взглядом, когда она шла мимо. Женщина пыталась убедить себя, что в нём нет ничего привлекательного, но он манил её к себе и всем своим обликом рассказывал ей о неосуществлённых мечтах юности. «Я всегда была такой трусихой! – жаловалась Тамара Петровна своей подруге по телефону. – Сейчас, глядя на него, я понимаю, что я упустила свою молодость. Я упустила свою жизнь! Теперь кому я нужна? Одинокая старая дева, бывавшая только пару раз в столице». Подруга, уже нянчившая внуков, только сочувственно вздыхала в ответ и даже не пыталась говорить избитую фразу: «У тебя ещё всё впереди! Жизнь продолжается!» – потому что было понятно: впереди Тамару Петровну ждёт только пенсия.

А он всё смотрел. И каждый день взгляд у него был разный. Иногда, казалось, он говорил: «Что ты раскисла, как квашеная капуста? Возьми себя в руки! Или ты уже совсем забыла, что значит быть женщиной?» «Да, забыла», – горестно вздыхала Тамара Петровна и уныло плелась по своим делам.  А иногда он явно заигрывал, задорно подмигивая: «Ну что, повеселимся? Тряхнём стариной? Чудеса случаются!» И тогда шаг женщины становился бодрый и быстрый. Она выпячивала вперёд свою шикарную грудь пятого размера, утянутую в деловой пиджак и тёмно-бордовый пуховик, игривым движением руки в дырявой перчатке поправляла серую вязанную шапку с большим помпоном и закидывала за плечо большую вишнёвую сумку из кожзама, который местами изрядно потрескался.

За эти две недели Он успел стал навязчивой идеей, и всё чаще во снах она видела, как нежно прижимает его к себе.

«Время пришло! Я должна подойти и дотронуться до него!» – решила она в тот день, когда налетела на бородатого богатыря. Однако её обуял такой страх, что она предпочла просто пробежать мимо, зажмурив глаза. Был конец рабочего дня, сумерки только-только начали окрашивать здания в золотисто-розовый цвет. Дома Тамару Петровну ждало одиночество и телевизор. А там всё ещё стоял он. И смотрел.
Завернув в какую-то кафешку, которых, к счастью развелось довольно много, страдалица выпила три чашки капучино с двумя кусками торта. «Идти домой или вернуться?» – неустанно крутилось в её голове. «Уже давно пора сделать и забыть!» – вдруг услышала она знакомый бас. Подняв глаза, она увидела того самого бородача, который, разговаривая по телефону, расплачивался на барной стойке. «Теперь меня ещё и этот преследует!» – недовольно фыркнула Тамара Петровна, быстро оделась и решительным шагом направилась в сторону опасного участка.

Предмет её навязчивых мыслей по-прежнему стоял там, заманивая покупателей в маленький сувенирный магазин. Остановившись напротив витрины, женщина посмотрела на своё отражение: на неё глядела невысокая голубоглазая дама пышных размеров в бесформенном китайском пуховом пальто, купленном летом на распродаже, в довольно забавной шапке, больше по стилю подходящей подросткам, из-под которой выбилась прядь плохо прокрашенных рыжих волос. «Ну и чудище! – вздохнула дама. – А и ладно, пусть! Всё равно сегодня он будет моим!»
Она решительно вошла в магазин, и подойдя к продавцу, указала на витрину.

Через полчаса женщина сидела дома, заворожённо любуясь на него: механического голубя в большом французском берете. Он сидел на подставке, на которой кроме него красовалась Эйфелева башня, почему-то выкрашенная в розовый цвет. Повернув в спине голубя маленький ключик, Тамара Петровна стала свидетелем чуда: птица замахала крыльями и сделала круг по комнате. В инструкции было написано, что это почтовый голубь Пьер, в клюв которого можно вставлять письма и посылать в соседнюю комнату. «Это может послужить отличной забавой как для детей, так и для взрослых», – обещала инструкция. Но у Тамары Петровны была однокомнатная квартира, доставшаяся ей ещё от родителей, и письма ей было посылать некому.
Зато сам Пьер теперь был рядом.

Гладя его переливающиеся пёрышки, женщина тихо плакала. Перед ней на столе лежали открытки с видами Парижа и несколько путеводителей и книг о Франции тридцатилетней давности. Много лет она мечтала побывать там, увидеть своими глазами известные достопримечательности, походить по Монмартру и Лувру. Шли годы. Евро подскочил в цене, сгорел собор Нотрдам, из-за санкций выезд в страны Евросоюза стал проблематичным. Наблюдая за этими изменениями, Тамара Петровна всё глубже закапывала свою неисполнившуюся мечту. Она бы совсем забыла о ней, если бы не этот механический голубь в берете.

Через месяц неутомимый делопроизводитель неожиданно для себя пошла на курсы французского языка и прекратила работать по выходным. Она впервые в жизни позволила себе сходить в хорошую парикмахерскую, чтобы покрасить волосы в благородный каштановый цвет и сделать французский маникюр. Утро она теперь начинала с круассанов и песен Шарля Азнавура.

А ещё через два месяца она сделала немыслимое: оформила себе загранпаспорт, взяла отпуск на неделю за свой счёт и… купила тур в Париж!

Как она добиралась до Москвы, она не помнила. Кто-то, чьё лицо она тут же забыла, помог ей сесть на Аэроэкспресс, чтобы доехать до аэропорта. С трудом расставшись с чемоданом, в котором сидел голубь Пьер, Тамара Петровна на трясущихся от страха и волнения ногах прошла в зал ожидания. Когда подали самолёт, она в таком же тумане взошла на борт и, усевшись в кресло, зажмурила глаза, чтобы остановить головокружение.

«Вам плохо? – услышала она знакомый бас. – Вы вся бледная». Бородатый богатырь в синем деловом костюме сидел рядом с ней, распространяя вокруг себя запах какого-то дорого одеколона. «Я впервые на самолёте лечу», – промямлила Тамара Петровна, испытывая жгучую благодарность Вселенной за это в одну секунду ставшее родным лицо. «Понимаю, – добродушно улыбнулся мужчина. – Меня Пьер зовут. Ой, простите, так меня зовут французские коллеги. А по-русски Пётр Сергеевич». «Тамара. Петровна», - улыбнулась в ответ дама, кокетливым движением поправив уложенные на затылке в объёмный пучок волосы.

Пётр Сергеевич оказался историком, специализирующемся на французском Средневековье, и отличным знатоком французской литературы. Он летел в Париж на научную конференцию, где ему предстояло сделать доклад на тему особенностей быта бретонских крестьян в эпоху Возрождения.

Целую неделю  Пётр Сергеевич и Тамара Петровна гуляли по вечернему Парижу. Он говорил, а она слушала. Приходя в гостиницу, счастливая женщина смотрела на голубя Пьера, который подмигивал ей: «Чудеса случаются!»

Он и до сих пор подмигивает, принося ей из соседней комнаты письма от мужа, написанные на старофранцузском языке.