Сигма

Глава 1.

Перламутровое небо на равные части разделяли высоковольтные провода, тянувшиеся на несколько милей от опорной вышки для электропередач. Спрятавшись за толстым стволом каштанового дерева, высокий парень с тёмными волосами раскуривал сигаретку и наблюдал за похоронами Маргарет Лоран. Положив зажигалку в карман затасканной курки, он выдохнул сигаретный дым и со скучающим выражением лица наблюдал за мужчинами, которые с помощью полотнищ опускали в яму тяжеленный гроб с Мэгги. Он вспомнил звук её голоса и содрогнулся всем телом – до чего же неприятный был голос.

 На расстоянии парень не слышал тяжёлых вздохов, прощальных слов и душераздирающих рыданий матери Маргарет. Происходящее напоминало ему просмотр замыленного фильма на широкоформатном телевизоре с выключенным звуком. От этой мысли его сухие губы растянулись в лёгкой улыбке. Подобрав трясущимися пальцами подол платья, мать Мэгги упала на землю у самого края ямы и попыталась схватиться за гроб с телом единственной дочери. Женщину тут же поднял на ноги мужчина в клетчатом пальто, и махнув парню с венком в руках, с силой оттащил её от погребальной ямы. Женщина вновь упала на землю и понуро опустила голову к коленям, испачкав в грязи платье и белую куртку.

 Венки. Цветы. Чёрная одежда. Водопад слёз.

 Парень с периодичностью выглядывал из-за ствола каштанового дерева, продолжая потягивать тлеющую сигаретку. На похоронах не было никого из одногруппников или близких подруг Мэгги, ведь в последние месяцы её жизни с экспресс-курсом на саморазрушение, от неё отдалились все, с кем она переписывалась или поддерживала тёплые дружеские отношения. Родители, друзья и некоторые знакомые девушки пытались до неё достучаться, чтобы она остановилась, взялась за голову и прекратила уже отравлять собственную жизнь. Они каждый день твердили ей одно и то же, копируя в унисон эмоции и слова друг друга. Кто бы мог подумать, что одна из лучших студенток на потоке, участница олимпиад по высшей математике и помощница капитана местной команды чирлидеров окажется в гробу из-за передозировки некачественной дизайнерской солью?

 Сводная сестра Маргарет заметила парня с тёмными волосами в затасканной куртке, осторожно выглядывающего из-за толстого ствола дерева, и тут же узнала его. Швырнув на землю рюкзак, она что-то сказала мужчине в клетчатом пальто, и сжав руки в кулаки, засеменила к каштану. Парень затушил сигарету, и накинув на голову тонкий капюшон, выгоревший на солнце, поспешил к дорожке, которая вела к выходу с кладбища.

– Мразь, это ты должен был сдохнуть! – запыхавшись, девушка остановилась у дорожки, и упёршись руками в ляжки, закричала ему в след. – Клянусь, я найду тебя, урод! Тебе ****ец!

 От громкого надрывного голоса девушки стаи птиц на дереве захлопали крыльями и поднялись в воздух. Парень облизал сухие губы и скривился от горького сигаретного вкуса на кончике языка. Он бежал, не оглядываясь, пока не добрался до скрипучих ворот на выходе с кладбища.

* * *

 После спецучреждения для подростков, оставшихся без попечения родителей, Фросту по госпрограмме выделили маленькую квартиру неподалёку от колледжа, в который его зачислили по квоте для сирот и детей из многодетных семей. Сорен Фрост более года зарабатывал хорошие деньги на собственных фотографиях интимного характера и закрытых трансляциях на видеостриминговом сервисе. На первые заработки он собрал бюджетный стационарный компьютер и приобрёл качественную веб-камеру. В какой-то момент ему наскучило развлекать озабоченных и озлобленных донатеров с разных уголков мира, но он не отыскал другого способа заработка такого же количества денег, поэтому вернулся на сервис к больной аудитории с извращенным восприятием мира и вкусом жизни. Мозги Сорена плавились от неадекватных запросов и предложений от аудитории. Растущий страх оказаться на улице, без цента в кармане, подтолкнул его к экспериментам с бюджетными наркотиками. Из-за специфического образа жизни, слухов и дурной славы ко второму курсу колледжа у парня не осталось ни друзей, ни подруг.

 Учащиеся колледжа знали, что он курил, баловался солью, имел психологические проблемы и своеобразное представление о здоровых отношениях. Один из учащихся сказал, что видел, как Фрост нюхал в туалете перед парой по молекулярной химии. Девчонки, которые пытались построить с ним любовные отношения, тонули в дешёвой наркоте и разврате, попадая на его закрытые трансляции. Одногруппники терпеть его не могли, а за глаза прозвали Самюэлем – ангелом смерти в Талмуде, ссылаясь на оккультную мифологию, которую они проходили в прошлом семестре. Директор колледжа не имел права исключить парня по квоте, отталкиваясь от сплетен подростков со скачущими гормонами. Безразмерная куртка, чёрная одежда и высокая массивная обувь подчёркивала чрезмерную худобу Сорена, и действительно делала его похожим на демоническое отродье.

 Руби никогда не слушала, что говорили её подружки и одногруппники о других учащихся и преподавателях. Помимо внешней красоты, девушка обладала чарующей харизмой, и как она обожала говорить, легко бы договорилась о чём угодно даже с самим дьяволом. Руби была доброй, слегка наивной, и нравилась большинству парней с потока, но ей быстро наскучили отношения с приторной романтикой, однотипно присыпанной блёстками, дорогими подарками, спорткарами, ресторанами, и прочими сверкающими розовыми соплями.

 На большой перемене подруги собирались за угловым столиком в студенческом кафетерии и горячо обсуждали парней, модные тенденции, новые заведения в городе, домашку, диеты, музыку, косметику, сплетни. Потягивая через пластиковые трубочки горячий шоколад, девочки болтали за обедом без умолку и не замечали с какой скоростью таяло время.
 
– Чего? – присвистнула Мэй. – Сам Сорен Фрост пялится на твои сиськи! – проглотив пережёванный кусочек курицы, она прикрыла губы ладонью, и захихикала, не отрывая глаз от девушки напротив.
– Этот тип больной на голову, да и ни в моём вкусе, – грубо ответив на её слова, Джен посмотрела на одинокий брокколи на краю тарелки и ткнула вилкой в соцветие. – Все его бывшие мертвы. Они прыгают с окон, топятся, давятся рвотой от отравления наркотой или чего похуже.
– Не будь такой букой! – нахмурив выщипанные брови, Мэй показательно отодвинула от себя тарелку с остатками курицы и закатила глаза. – Я ведь пошутила, расслабься. После отборочных соревнований по чирлидингу ты сильно изменилась. Подруга, я серьёзно, тебя словно подменили!
– Потому что я пашу на тренировках и в зале, как проклятая. Я не хочу потерять стипендию!
– Чёрт с вами! – вмешалась Руби. – Спорим, что до конца следующей недели я сделаю так, что этот парень будет ползать за мной по всему колледжу, и умолять официально стать его девушкой?
– Кто? Фрост?! – изогнув бровь, Мэй зажала зубами пластиковую трубочку и от вырвавшегося смешка чуть не выплюнула на стол горячий шоколад. – Не обижайся, но Джен права. Его бывшие того, кхе-кхе… в общем, они все мертвы. Ты ведь не хочешь пополнить коллекцию мёртвых кукол?
– Да брось, – отмахнулась Руби, макая в сырный соус хрустящий картофель фри. – Он даже сейчас под кайфом, мерзкий тип. Даже не представляю, что ему нужно сделать, чтобы я влюбилась в него.
– Я в деле! – промокнув губы салфеткой, Джен густо нанесла на них розоватый вишневый бальзам и протянула руку Руби. – Пообещай, если проебёшься или зайдёшь слишком далеко и реально влюбишься в этого фрика, то до конца семестра будешь делать домашку за нас с Мэй.
– По всем предметам? – уточнила девушка, прищурив голубые глаза.
– По высшей математике, философии и молекулярной химии. Идёт?
– Легко! – она быстро схватила Джен за протянутую руку, пока Мэй не внесла изменений в список предметов, и с улыбкой одобрительно кивнула головой. – Разбивай, Мэй!

 Рыжая девушка с высветленными прядями у лица рассоединила легким ударом рукопожатие подруг, согласившись с условиями спора. Потягивая через трубочку горячий шоколад, девчонки заговорщицки переглянулись между собой и растянули губы в улыбках. До конца большой перемены осталось около десяти минут. Руби подкрасила губы вишнёвым бальзамом, поправила светлые волосы, собранные в объёмный хвост, и выбираясь из-за стола, подтянула лосины. В висках пульсировало, от липких испытывающих взглядов подруг у неё пересохло в горле. Она давно не испытывала ничего подобного, ведь парни сами подходили к ней знакомиться. Положив телефон в карман джинсовки, девушке понадобилось всё её самообладание, чтобы скрыть подступившее волнение. Девчонки вновь переглянулись между собой и скрестили пальцы на удачу. Когда Руби подошла к столику, за котором сидел Сорен Фрост, девочки захихикали и уткнулись в свои тарелки.

– Привет, я…
– Руби Браун, – разрезая пластиковым ножом котлету, Сорен даже не взглянул на неё. – Чего тебе?
– Можешь помочь мне с обработкой фотографий? – стрельнув глазами и изобразив смущённую улыбку, она села напротив и намерено коснулась коленом острого колена парня.
– Нет, – он наколол на вилку кусок котлеты и закинул его в рот. – Прошу, теперь оставь меня.
– Я ведь ничего такого не сказала, – надув губы, Руби отказывалась верить собственным ушам.
 
 Оставив одноразовый нож на тарелке с размазанной по ней котлетой, Фрост взял со стола мобильный телефон и повернул его к себе потрескавшимся экраном, чтобы посмотреть сколько времени осталось до конца перемены. Руби никогда не сталкивалась с людьми, которые открыто демонстрировали антипатию и отсутствие уважения по отношению к ней. Неужели она с такой выдающейся внешностью и харизмой способна вызвать у кого-то отвращение и неприязнь? Сорен вздохнул и встретился с ней взглядом, в котором читалась усталость, вызванная бессонной ночью.

– Да что с тобой? – с раздражением Руби слегка наклонилась к столу и смягчилась. – Я могу помочь?
– Для чего тебе нужны фотки? – откинувшись на спинку стула, он скрестил на груди руки.
– Хочу выложить тематический пост в сети, – разговор совсем не складывался, своим безучастием парень вынуждал её прибегнуть к уловке с обработкой фотографий. – Мы с подругами работаем над статьёй о молодых девушках, зарабатывающих с публикаций ню фотографий на онлифанс.
– Не беспокойся, – с сарказмом добавил Фрост, – я никому не расскажу о ваших увлечениях.
– Издевайся сколько влезет! Нужно было прислушаться к Джен, с чего это я вдруг решила, что ты сможешь помочь?! – вылезая из-за стола, она опустила глаза и захлопала объемными ресницами.
– Тише, – ему наскучило потешаться над Руби, он поставил локти у тарелки с растерзанной котлетой, и взял в руки телефон. – На выходных пришли фотки на мою почту, посмотрю, что можно сделать.
– Блеск! – она записала в заметки на телефон адрес его почты и направилась к подругам.



Глава 2.

 На следующий день после занятий подруги договорились остаться с ночёвкой у Руби. Её родители не видели в этом ничего плохого, девочкам нужно общаться и проводить время вместе внеучебных занятий, ведь с появлением семьи, карьеры, собственного жилья, кредитов и прочих забот эта возможность будет выпадать крайне редко.
 
 У Руби была любящая обеспеченная семья, щенок мопса и просторный двухэтажный дом, обставленный в современном стиле. Перед занятиями и после она всегда выходила на прогулку с щенком, перезнакомившись с большей частью собачников на квартале. Родители ни в чём не ограничивали Руби, она хорошо училась, не имела вредных привычек, ходила на танцы и была очень терпима и дружелюбна к окружающим. Отец гордился целеустремлённостью дочери, а мать не уставала повторять друзьям, что у Руби светлое будущее. Мать секретничала с ней после работы и часто советовалась на счёт дизайнерский решений по проектам заказчиков.

– Мы с Ричардом расстались, – Руби села на заправленную кровать, и переодеваясь в пижаму, посмотрела на Мэй, высыпающую кукурузные чипсы в глубокую стеклянную тарелку.
– Мне нравился этот парень, – покрутившись в компьютерном кресле, Джен пожала плечами и налила в стакан пепси. – Почему ты порвала с ним? Он обращался с тобой, как с принцессой.
– В этом-то и проблема, – складывая одежду, Руби повернулась к подруге. – Я хочу нормальных отношений, без розовых соплей на свидании, знакомства с родителями и прочей мишурой для принцесс, я ведь не героиня сериала «Притворство». Хочу, чтобы всё развивалось медленнее.
– Как с Самюэлем? – подколола её Мэй, облизывая кончики пальцев в крошках от чипсов.
– Я соврала, что мы работаем над статьёй о молодых девушках, – она пододвинулась к зеркалу и нанесла средство для снятия макияжа на ватный диск. – Не уверена, что это сработало, но…
– Какая ещё статья? Ты ведь говорила о фотках, – поставив правую ногу на пол, Джен остановила вращение кресла и округлила глаза. – Спасибо, что впутала меня в это дерьмо без моего согласия.
– Этот парень невыносим, ты бы и минуты не продержалась. Нравится тебе это или нет, но я импровизировала, как могла! Он издевался, грубил мне, а я вела себя как дура, флиртовала с ним.
– Фу! Кажется, меня сейчас стошнит, – схватившись за горло, Мэй брезгливо дёрнула плечами.
– В эти выходные надо скинуть ему фотографии. Они должны быть качественными и без какой-либо обработки. Я пыталась найти что-нибудь в интернете, но это не так просто, как кажется.
– У моего отца отличный фотоаппарат, могу пофоткать тебя после колледжа, – прожевав чипсы, Мэй облизала губы и протянула руку к стакану с пепси. – Можешь принести ещё один стакан?
– Мы работаем над статьёй о девушках, которые зарабатывают с нюдсов. Ты предлагаешь мне скинуть Сорену фотографии моего обнажённого тела? – убирая с лица остатки макияжа, Руби отложила в сторону диск, почерневший от туши и подводки, и достала из упаковки ещё один.
– Никакой спор не стоит чистоты и самоуважения. Если сделаешь снимки для Фроста, то станешь его очередной куклой. Ты понимаешь, что он может пригрозить публикацией фото, когда поймёт, что никакой статьи о девушках с онлифанс никогда не было и не будет? – Джен шумно затянулась электронной сигаретой и выпустила струйки пара через раздувшиеся ноздри. – Подруга, тебе не стоит ввязываться в эту игру. Проигрывать хреново, но иногда…
– Можешь не продолжать, – перебила её блондинка, смачивая диск в жидкости для снятия макияжа. – Ты изнуряешь себя интенсивными тренировками, репетициями перед чемпионатом и пытаешься сказать мне, что победа не самое главное? Не хочу слушать этот бред, это не честно!
– Ладно, успокойтесь. Давайте лучше посмотрим что-нибудь? – отряхнув руки, Мэй включила компьютер.
      
* * *

 В четверг на большой перемене Джен и Мэй схлестнулись в общем коридоре у шкафчиков на глазах у парней из баскетбольной команды. Разнимая девчонок, брюнет поинтересовался причиной их ссоры. Джен привело в бешенство излишнее любопытство незнакомого парня, и она со всей силы ударила Мэй пакетом, в котором лежала её капитанская форма. От удара у Мэй перед глазами замелькали пурпурные круги, и чтобы не расстелиться на полу, она вцепилась когтями в футболку парня, который стоял позади неё. Джен закинула помявшийся пакет с формой в свой шкафчик, извинилась перед баскетболистами и цокая высокими каблуками направилась в кафетерий. Её бабушка говорила, что свобода идёт на коротком поводке желаний человека, поэтому у слабохарактерных и безвольных людей она трансформируется в лень на грани саморазрушения. Она беспокоилась о Руби, но её мозг закипал от злости из-за ссоры с Мэй, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы не выплеснуть накопившийся негатив на окружающих людей.
 
 В столовой девушки наотрез отказались сесть за один стол и говорить о том, что произошло между ними в коридоре. Рассчитавшись за горячий шоколад, Руби вернулась к столику, за которым сидела Джен, забрала поднос со своим обедом и присоединилась к Фросту. Он был в наушниках и тыкал в потрескавшийся экран телефона, поэтому даже не обратил внимания на подсевшую к нему блондинку. Мэй написала ей в социальной сети, что принесла фотоаппарат.

– Что со статьёй? – не поднимая головы, парень вытащил наушник из одного уха и убавил звук. 
– Что? – она перевела взгляд с влюблённой пары за соседним столиком на серое лицо Сорена.
– Ничего, – он по-варварски закинул в рот остатки плавающего в кетчупе картофеля фри, встал из-за стола, и наклонившись к неприкрытому волосами уху девушки, добавил, – ты плохая лгунья.

 Из-за чувства вины у Руби совсем пропал аппетит, и она так и не притронулась к отбивной с овощным гарниром. Раздербанив стручковую фасоль, она сделала глоток горячего шоколада и посмотрела на Джен, громко болтающую с кем-то по телефону о приближающемся чемпионате. В ответ на слова Фроста Руби молча пожала плечами, и наслаждаясь одиночеством среди знакомых людей, проводила парня взглядом. Она ни в первый раз становилась причиной ссоры между Джен и Мэй, но так и не научилась решительности при выборе одной из сторон.
 
 Джен с осуждением относилась к людям, которые выкладывали подобные видео и фотографии в сеть для привлечения спонсоров и заработка лёгких денег. Её подруга три года подрабатывала в вебкам-студии. Она раздевалась, дрочила, давила задницей фрукты, толкала в себя различные предметы и крутилась на шесте перед избалованными богатеями, откладывая заработанные деньги на дом из американской мечты. Один из постоянных зрителей уговаривал её встретиться в реальности, сходить куда-нибудь, поужинать, но девушка отказывалась. Около недели она получала шкатулки с чьими-то волосами, зубами и ногтями. Одержимый поклонник с лёгкостью отыскал студию, в которой работала девушка. После смены он изнасиловал и убил её в переулке, спрятав тело под смердящими лежаками местных бомжей. Утром с улыбкой и кровью на одежде он заявился в полицейский участок с чистосердечным признанием.

 Увидев Мэй и Руби в общем коридоре у зеркала, Джен подтянула лямки рюкзака, и цокая каблуками, зашагала к выходу. Она слилась с потоком громких суетливых студентов, и девчонки потеряли её из виду. Руби мысленно ругала себя за параллель с чемпионатом, ведь Джен доверяла ей и делилась с ней личными переживаниями и соображениями, а близких людей легче ранить неосторожными словами.
 
 Густо накрасив потрескавшиеся губы бальзамом, Руби последовала за Мэй к выходу из колледжа. Они дошли до автобусной остановки и молча сели в автобус. Бушующие эмоции от оскомины из-за ссоры с Джен легко читались на каменном лице Мэй, поэтому Руби не стала приставать к ней с расспросами и положила голову на плечо подруги, чтобы немного вздремнуть.

 Родители Руби уехали к друзьям и оставили ей голубой стикер, приклеенный на холодильник. Прочитав записку, девушка узнала почерк мамы и в предвкушении открыла холодильник, надеясь увидеть газировку, пирожные или шоколадный пуддинг. Обшарив глазами полупустые полки холодильника, она задержала взгляд на подсохшем позавчерашней пироге.

– Мама с папой вернуться поздно. Ты хочешь есть? – придерживая дверь, она прокричала с кухни Мэй, возившейся в прихожей с туго зашнурованными высокими ботинками.
– Я дотерплю до дома. Ты же знаешь, что мама обижается, когда я не ем её стряпню, – стянув с ног обувь, она прошла в зал и положила рюкзак на кофейный столик. – Я принесла парик и костюм ведьмы с прошлого Хэллоуина, вдруг пригодятся. Где будем снимать, есть какие-нибудь идеи?

 С откусанным куском холодного пирога, Руби вышла из кухни, и пережёвывая жестковатое тесто, осмотрелась по сторонам. Люди фотографируются у штор, на кожаных дорогих диванах в обнимку с пледом, на деревянном полу у камина или на ворсистых коврах из шкуры животных.

– Может, на столике? – умяв пирог, она села на диван. – Он вроде из белого мрамора.
– Окей. Наденешь костюм? – Мэй достала из рюкзака фотоаппарат и свернутый костюм.
– Блеск, – присмотревшись к одежде в её руке, с сарказмом произнесла Руби. – Если ты принесла платье, в котором танцевала в клубе с Дэвидом, то я его не надену. Я буду выглядеть как шлюха.
– Ты и должна выглядеть как шлюха! – закатив глаза, Мэй коснулась пальцами лба.
– Давай по-быстрому сделаем снимки и займёмся чем-то нормальным.

 Руби переоделась в платье, которое принесла Мэй, уложила щёточкой пушистые ресницы и заплела длинные белые волосы в две неряшливые косички. Она была выше и фигуристей Мэй, короткое хэллоуинское платье с откровенным вырезом подчёркивало её пышную грудь, и едва прикрывало ягодицы. Она подобрала к нему кружевные чулки на завязках и кулон с бериллом на длинной серебряной цепочке. Мэй взяла в руки отцовский фотоаппарат, и около двадцати минут провозившись с настройками, сделала пробный снимок. Полуобнажённая девушка с мрачноватым макияжем, объёмными ресницами, приоткрытыми губами и томным взглядом голубых глаз скользила по поверхности столика из белого мрамора и с периодичностью застывала в разнообразных позах, которые видела на снимках популярных вебкамщиц из интернета.
 
 Закончив с фотосъёмкой, Руби переоделась в пижаму и принесла с кухни горячий чай и имбирное печенье. Мэй закинула в рюкзак хэллоуинское платье и ремень от фотоаппарата, и обессиленно плюхнувшись на диван, подозвала к себе Руби. Распустив распушившиеся косички, она взяла с кресла маленькую подушку и села рядом. Девушки принялись смотреть фотографии и оживлённо обсуждать каждую из них. Напившись чая и насмеявшись до слёз, они остановились на десяти снимках. Чувство вины улетучилось, Руби выдохнула от облегчения и растянулась на диване, положив голову на тёплые ляжки Мэй. На губах блондинки появилась блуждающая улыбка от обретённой уверенности, что с отобранными фотографиями она выиграет спор.

– Что бы там не говорила Джен, я не собираюсь так просто сдаваться. Спор есть спор! 


   
Глава 3.

 Фросту всегда было плевать на условные правила и манеры в мире окружающих его людей, ему ни до чего и ни до кого не было дела. Когда Руби прислала ему в субботу обещанные фотографии, он быстро пролистал их и тут же закрыл, написав девушке, что снимки плохие и он не собирается тратить на них и крупицу своего времени.
 
 В понедельник на большой перемене в кафетерии Руби вместо горячего шоколада заказала двойной эспрессо и бейгл с красной рыбой и сыром. Эти выходные она ничего не ела и плохо спала из-за страха оказаться в списке проигравших. Грубое сообщение от Сорена добавило особую остроту к её мандражу, граничащим с нервным срывом.

 Руби безэмоционально влила в себя обжигающий эспрессо и села к Фросту за столик, на ходу кусая и пережёвывая тёплый бейгл. Он как обычно копался в телефоне и даже не обратил внимания на блондинку, одетую в чёрный топ и короткую мини-юбку, обтягивающие её тугие выраженные бёдра. Когда Руби подавилась кусочком бейгла и начала кашлять, парень с нескрываемым раздражением посмотрел на её покрасневшее лицо и нахмурил лоб.
 
– Иди к подруге, – он указал пальцем на стол, за которым сидела Мэй.
– Почему ты отказался от обработки снимков? – она прокашлялась и прочистила горло.
– Ты специально обрезала лицо, чтобы никто не узнал тебя? – он усмехнулся, и театрально положил руки на сердце. – Меня тронуло, давно не видел настолько паршивых снимков!
– Не хочу, чтобы парни при мастурбации представляли меня в платье со снимков, – с бейглом в руке съязвила Руби. – Тебе не понять! Никто из присутствующих здесь не фантазирует о таком…
– Я знаю парня, который поможет с фотками. Приходи ко мне после занятий, придумаем что-нибудь, – перебив её, он шмыгнул забившимся носом и попытался съесть что-нибудь с тарелки.

 На итальянском Мэй села рядом с Руби. На все вопросы подруги блондинка мотала, либо кивала головой. Она злилась на Джен, Сорена, саму себя и из последних сил цеплялась за шаткую реальность, чтобы не вырубиться до начала пары. Мэй предложила прогуляться до библиотеки. Девушки выскользнули из кабинета по итальянскому языку за считанные секунды до появления преподавателя. Не попавшись на глаза заведующему кафедрой, они поднялись по винтовой лестнице, оставили позади несколько коридоров и с лёгкостью добрались до нужного места. Подруги отметились в журнале посещений, спрятались за последними стеллажами с допотопными книгами и Руби около сорока минут спала сидя, положив голову на плечо Мэй.

 После занятий Сорен ждал блондинку на парковке в грязной разваливающейся тачке. Он переключал музыку, откинувшись на пассажирское сиденье слева от парня с короткими жёлтыми волосами. Руби приобняла на прощание Мэй, сняла рюкзак, и перекинув лямки через предплечье, с брезгливостью села на край заднего потрескавшегося сиденья автомобиля и задремала.

 Проносящиеся мимо небоскрёбы со сверкающими магазинами, дорогие автомобили, громкая музыка, неоновые вывески, рекламные щиты и оживлённая магистраль, расползающаяся на центральную часть города остались позади. Парень с жёлтыми волосами выехал на шоссе, и сбросив скорость, свернул на узкую заснеженную дорогу. Руби проснулась, и собирая в высокий хвост разлохматившиеся волосы, в полном непонимании смотрела на мелькающие в окне деревья, кустарники, старые разваливающиеся дома и свору псов, бросившихся с лаем под колёса тачки.

– Где мы? – она потянулась, и ощущая волнение, спросонья потёрла припухшие глаза.
– У меня дома нет задника и навороченного фотика, поэтому мы едем к Чаку, – высунув в окно руку, Сорен швырнул в псов какой-то мусор и закурил сигаретку. – Хочешь нарядиться Джой?
– Можешь звать меня Руина. Парни прозвали меня так из-за тачки, как видишь, она очень старая. Не уверен, что из тебя получится Джой. У персонажа Аны Де Армас миловидные испанские черты лица, но ничего, наденем на тебя парик, подкрасим, переоденем во что-нибудь подходящее и используем хромакей, – парень с жёлтыми волосами проехал через розовые облезлые ворота и остановился у жутковатого деревянного домика с крыльцом, освещённым газовой лампой.

 В доме пахло старостью и сыростью, повсюду валялись шмотки и страницы из журналов прошлых годов. Руина проводил Руби в комнату, оборудованную под фотостудию, и принёс ей бутылку холодного пива. От этого места у девушки засосало под ложечкой, и она отказалась от предложенного алкоголя. Сорен включил музыку и принёс из другой комнаты платье и купальник для нового образа Руби. Она пощупала пальцами тонкую синтетическую ткань купальника и посмотрела размер на коротком платье с вышивкой из белого бисера.

– Я это не надену, – перекинув шмотки через плечо Фроста, она остановилась у стеллажа с ремешками, линзами, штативами для фотоаппарата и прочим оборудованием для фотосъёмки.
– Окей. Собери волосы под сетку и разденься, – отпив из бутылки, Чак вложил в её ладонь сетку с растянутой резинкой и вернулся к компьютеру. – Если передумала, не трать моё время и вали.

 Руби опустила глаза на сетку и застыла соляным столпом. Она никогда не раздевалась перед незнакомыми людьми и с трудом представляла себя голой на фоне экрана в ослепляющих вспышках фотоаппарата в руках Руины. Сорен оборвал её мысли громкой пивной отрыжкой.

– Мы живём в зазеркалье, этот мир разительно отличается от мира, к которому привыкли такие люди, как ты. Здесь нет невинности, чистоты, стыда, любви и добра, – он наклонил голову и в улыбке обнажил зубы. – Я не могу не согласиться с Руиной, если передумала, то лучше вали.

 Каждая минута разговора с этими парнями подкармливала внутренних демонов Руби. Она всерьёз начала сомневаться в справедливости, искренности, добродетельности, бескорыстности и словах дорогих ей людей. Джен была права – никакой спор не стоит самоуважения и чистоты.

– Ты уснула? – Фрост потряс её за плечо.
– Нет, – спрятав в сетку длинные волосы, она подошла к Чаку. – Что дальше?
– Сорен, притащи какой-нибудь парик и два софтбокса из моей комнаты.

 Расчистив фотозону и установив софтбоксы в определённых местах, Чак провозился с освещением, а Сорен помог Руби надеть парик с длинными пепельными волосами и на ней же обстриг его, как у голографической Джой из фильма «Blade Runner 2049». Руби спросила есть ли у него травка, чтобы немного расслабиться и успокоиться перед фотосъёмкой.

 Последний раз она курила её с Джен перед выступлением в школьном спектакле. На последней репетиции у Руби сильно потели ладони, она перепутала все слова из реплик, ощущая себя посмешищем. Джен утешила её и предложила покурить перед началом выступления, чтобы ослабить чувство тревоги. Руби вышла на сцену с закапанными глазами, и под кайфом с наслаждением погрузилась в каждое действие, диалог и декорацию сцены, как будто она впервые примеряла на себя эту роль. Тогда многие из зрителей подошли к ней после спектакля и отметили её превосходную игру и полную отдачу искусству. Они с Джен долго ещё посмеивались над этим, парадируя комплименты в её адрес от коллег по сцене и вымышленных людей.

– Есть меф, – он непринуждённо пожал плечами и добавил, – но только за деньги.
– Сейчас, – пошарив в карманах джемпера, она вытащила мелочь и две мятых бумажки, – сойдёт?
– Держи, – он взял деньги и вложил в её руку маленький зиплок с коричневатым порошком.
– Разве таким количеством накуришься? – она с усмешкой потрясла пакетик перед лицом парня.
– Можешь занюхать или втереть в дёсны, – вытерев нос рукавом, он зашмыгал и поправил чёлку пепельного парика на её голове. – Ты почувствуешь прилив энергии и погрузишься в нирвану.

 Отлучившись в ванную комнату, Руби высыпала порошок на крышку мыльницы, и закрыв за собой дверь, села на борт ванны в серых потёках грязи. Мерцающий свет лампы действовал на нервы и удваивал напряжение. Девушка наклонилась к пластмассовой крышке и шумно стянула ноздрями полоску из коричневого порошка. Защёлкнув крышку на мыльнице, Руби почувствовала сильное жжение в носу, и шмыгая, принялась подкрашивать светлые брови. Через пять минут пришёл Фрост. Он дождался, когда она закончит с макияжем, и за руку отвёл её обратно к Руине. Руби лихорадило от накрывающей волнами эйфории и прилива бодрости, словно она выпила несколько кружек двойного эспрессо или проспала в библиотеке еще пару часов. Шмыгая носом, она сняла с себя одежду и пригладила наэлектризовавшиеся волосы на синтетическом парике.

– Просто сядь и прижми к себя колени, – Чак навёл на обнажённую Руби объектив фотоаппарата.
– Сделай хорошие снимки, а не убожество, которое сделала её подруга, – потягивая пиво, Сорен наблюдал за работой Чака и томными глазами девчонки, закрывающимися от экстаза.

 Съёмка длилась не более получаса, и всё это время Сорен стоял за спиной приятеля и разглядывал неприкрытое тело Руби. Он не испытывал к ней никакого сексуального влечения, но у него появилась отличная идея на счёт следующей трансляции для своей небольшой аудитории.
 
 Захлопнув крышку объектива, Чак подал Руби одежду и аккуратно стянул с её головы пепельный парик. Он сказал, что на обработку фотографий уйдёт около часа, и если она никуда не спешит, то может подождать здесь. Она понятия не имела в каком районе она находится, и как добраться до ближайшей автобусной остановки, поэтому согласилась подождать. Натянув на себя одежду, она подошла к Фросту и спросила, когда он собирается пойти до остановки.

– Я остаюсь, – открыв следующую бутылку пива, он положил крышку на сабвуфер. – Ты тоже можешь остаться, если хочешь. Чак рано встаёт, он подбросит нас до колледжа.

 Она отзвонилась родителям и соврала, что останется с ночёвкой у новенькой, чтобы подготовиться к контрольной работе по итальянскому языку. Чак потягивал пиво, и уставившись в монитор, под негромкую расслабляющую музыку ретушировал отобранные фотографии.

– В какой руке? – с лёгкой улыбкой спросил Фрост, пряча за спиной руки, сжатые в кулаки.
– Не знаю, пусть будет в левой, – коснувшись левого плеча парня, Руби неловко поджала губы.

 Сорен разжал кулак и у него на ладони оказался пакетик с грязноватым коричневатым порошком, но у девушки больше не было денег. Она отдала ему всю мелочь, что осталась от сегодняшнего обеда в кафетерии. Отец бы гордился бережливостью дочери, если бы никто из присутствующих не рассказал бы ему, на что она потратила оставшиеся деньги.

– Хочешь ещё? – он взял её за запястье и повёл за собой.

 Руби услышала щелчок пластмассового выключателя и по нервирующему мерцающему свету и старой кафельной плитке узнала эту убогую комнату. Сорен сел на бортик ванны и закатал рукав. Она только сейчас заметила на желтоватой от налёта раковине подсохшие капли крови и упаковки со шприцами. Рука парня выглядела обычно, девушка не увидела на ней явных признаков раздражения, сыпи или синяков, которые наглядно демонстрировали в большинстве фильмах или сериалов. Рассмеявшись в побледневшее лицо Руби, он опустил рукав и насыпал немного порошка на скидочную карту супермаркета, которую таскал с собой в кармане куртки.
 
 Они потеряли счёт времени, и нанюхавшись в сопли, сидели прижавшись к друг другу на грязном вязанном коврике ванной комнаты. У Руби пропало чувство голода и расширились зрачки. Она наслаждалась необыкновенным блаженством и с трудом концентрировалась на хаотично переключающихся мыслях. Уставившись на собственные руки, она пыталась посчитать на пальцах сколько времени прошло с первой дорожки. Сорен достал сигаретку и принялся искать в карманах зажигалку. Руби показалось, что по её ноге ползёт какое-то насекомое. Она вскочила на ноги и упала на штору, пожелтевшую от старости и въевшегося сигаретного дыма. Парень продолжал прощупывать задние карманы джинсов, не отрывая расширенных чёрных зрачков от металлического карниза, выскользнувшего из выемок на старом кафеле.

 На утро Руби проснулась под полиэтиленовой шторкой в ванной в собственной блевотине на одежде и с куском недоеденной пиццы в правой руке. Швырнув засохшую пиццу в потолок и позвав парней по именам, она беспомощно перекинула ногу через бортик ванны и вновь отключилась. В прерывающемся сне она увидела своё падение в пропасть из мерцающей мириады звёзд, лица близких людей, уплывающих вдаль, и ускоряющийся кинетический маятник. Она видела идентичный маятник в кабинете директора. Волны эйфории сменили судороги, сильная лихорадка и жажда. Широко распахнув глаза, она скинула с себя шторку и выкарабкалась из ванны, расстелившись на холодном пыльном кафеле. Из порезов на пальцах и глубоких ссадинах на запястьях сочилась кровь. Одной рукой Руби схватилась за раскалывающуюся голову, а второй – дотянулась до дверной ручки. В эту же секунду дверь в ванную комнату открылась, и её рука скользнула по воздуху, щёлкнув по кроссовку Руины.

– Я помню, как отвёз тебя в колледж, – перешагнув через девушку и слегка пошатываясь, парень подошёл к раковине, умыл лицо и взял шприц. – Я не спал всю ночь и туго соображаю. Тебе надо вернуться на начало улицы, там остановка. Клянусь, я отвозил вас обоих в колледж.
– Мне страшно, – она переползла через порожек и вляпалась рукой в какую-то жидкость. – Ты видел мой телефон? Мне кто-то звонил? Мой отец с ума сойдёт, если ему позвонят из колледжа.

 Оставляя за собой кровавые следы, она в слезах доползла до комнаты, оборудованной под фотостудию. Руина оставил шприц в ванной, и поспешил к Руби, чтобы уложить её на диван.

– Впервые? – осмотрев её подёргивающиеся руки, он отошёл к компьютерному столу, и взяв с него открытую бутылку с пивом, повернулся лицом к девушке. – Я не буду колоться и присмотрю за тобой до возвращения Сорена. Он вроде должен забрать какие-то шмотки, или это было вчера?

* * *

 Телефон Руби разрядился от входящих звонков, сообщений и текстовых оповещений с социальных сетей. В тот вечер безостановочно рыдая на старом потёртом диване от неподдельного ужаса, она более часа билась в судорогах и лихорадке. Руина предложил ей поправить здоровье дорожкой. Всю жизнь её мотивировали, подгоняли, учили быть «лучшей», а она рвала жилы, чтобы оправдать чужие ожидания. Трещина, и сила воли девушки ошмётками разлетелась в дребезги, уступив образовавшуюся пустоту гедонизму.

 Следующие два дня она просыпалась, обещая себе протрезветь, очистить организм, позвонить родителям или подругам, но стоило краскам поблекнуть, а эмоциям притупиться, она стягивала ноздрями очередную порцию коричневатого порошка. Подкармливая демонов и преодолевая с помощью наркотика внутренние страхи, она научилась принимать себя такой, какой стала. Её мобильный телефон так и лежал выключенным на полу у зелёного экрана.



Глава 4.

 Руина никогда не просил у неё денег за джанк, ему нравилось разговаривать с ней о новых направлениях в музыке и киноиндустрии. Под кайфом они смеялись, пили пиво и оживлённо обсуждали обработанные фотографии, на которых Руби изображала голографическую Джой.

 Она пристрастилась к сигаретам и дешёвому бутылочному пиву, усиливающему эффект наркотика. Её грязная одежда и распущенные светлые волосы вобрали в себя запах дома, провонявшего сигаретным дымом, сыростью, старостью, дизайнерской солью и недоеденной пищей, но её это нисколько не волновало. Под кайфом она чесалась до крови, танцевала и энергично ёрзала по старому дивану, вырывая из него маленькие кусочки наполнителя.

 Сорен приехал поздно. Он привёз чистую одежду, пачку сигарет и немного еды из студенческого кафетерия. Руби выхватила из его рук картонную коробочку с остывшей лапшой, села на диван, и поджав под себя ноги, принялась уплетать лапшу руками. Её бунтующий желудок перестал урчать от голода, а к бледным щекам прилил розовый румянец. Вытирая салфеткой с покрасневших губ жгучий соус, она прислушалась к приглушённым голосам парней. Они закрылись от неё в ванной и нюхали соль. Дрожащими руками девушка смяла пустую коробочку из-под лапши, и перекинув её через диван, выбежала в коридор. Расчесав пальцами спутавшиеся грязные волосы, она подошла к двери в ванную, и подождав, несколько раз подёргала за ручку.

– Откройте! – поколотив руками по двери, и услышав смех Сорена, она вновь дёрнула за ручку.

 Притаившись, она остервенело чесала шею, и упорно цеплялась остатками разума за поблекнувшую реальность, пытаясь не сойти с ума. Они шуршали зиплоком, смеялись, стучали карточками по раковине, о чём-то болтали и шумно втягивали ноздрями порошок. Свернувшись калачиком у двери, она лихорадочно обхватила руками колени, чтобы не выблевать на пол лапшу. Она чувствовала себя использованной и брошенной, с трудом сдерживая слёзы, она вытерла рукавами кофты вспотевшее лицо и вернулась в комнату, оборудованную под фотостудию. Её мозг сжался до пересушенной изюмины, в висках пульсировало, кровоточащие царапины по всему телу ныли от боли, а во рту появился привкус ацетона. Ноги подкосились, блондинка скользнула рукой по краю компьютерного стола и расстелилась на полу, утянув за шнур неоновую настольную лампу. К горлу подступила тошнота, девушка из последних сил перевернулась на живот и приподнялась на ладонях, чтобы не захлебнуться в собственной рвоте.

– Почему я не знал, что после мефа такой мрачный отходняк? – обращаясь к Сорену, Руина наклонился к Руби и поднял её на руки. – Какая лёгкая! Надеюсь, она не наблевала на мой диван.
– Ты двадцать четыре на семь пьёшь и долбишь, – шмыгнув, Фрост подошёл к дивану и провёл ладонями по сиденьям и подлокотникам. – Тут ничего нет, может она в твой цветок наблевала?
– Да пошёл ты! – опустив Руби в компьютерное кресло, Руина зажал сигарету в уголке рта, прошёл к подоконнику и медленно наклонил горшок с кактусом. – Ничего нет. Кстати, надо полить его.

 Руина забрал у Сорена зажигалку и вышел из комнаты с пустой бутылкой из-под пива, чтобы набрать в неё воды для кактуса. Сорен смачно высморкался в бумажные салфетки, оставшиеся от лапши, и принёс с кухни массивный старый табурет. Он расстегнул верхние пуговицы кофты, и придвинув табурет к компьютерному столу, рывком повернул к себе кресло с Руби. От холодного пота её одежда прилипла к телу, из полураскрытых губ на бледном лице тянулась струйка слюны, её зрачки сузились, обезумивший взгляд кричал о безысходности.

– Хочешь? – он наклонился к ней со скидочной картой. – Давай подурачимся на трансляции.

 Руина переступил через порожек комнаты и чуть не выронил из рук скользкую бутылку, наполненную водой по самое горлышко. Не решаясь двинуться с места и наблюдая за Руби, наклонившуюся над скидочной картой с дизайнерской солью, он испытывал смесь отвращения.

– Хочешь, чтобы она сдохла?
– Наоборот, я не хочу, чтобы она сдохла в прямом эфире, – повернувшись к нему, Фрост протянул руку. – Верни зажигалку. Заебали смолы от этих чёртовых сигарет, но я и дня не протяну без них!
– А после эфира пусть дохнет? – он стряхнул оцепенение и достал из кармана рубашки зажигалку.

 На трансляциях Сорен предпочитал импровизировать или использовал краткие тезисы, поскольку грамотно подготовленная и написанная речь при чтении не производила на аудиторию ожидаемого впечатления. Покуривая сигаретку, Сорен одобрил несколько запросов с подпиской на его закрытый аккаунт и подключил к компьютеру Руины веб-камеру.

– Эй, а помнишь, как мы объебались, а дома ничего не было из еды? – поливая кактус, Руина вытер кровь из точки на сгибе руки рукавом рубашки и добавил, – ты предложил пожарить кактус.
– Ты поранился? – Руби вытерла нос, и оттолкнувшись рукой от стола, повернула кресло к Руине.
– Он промазал. Теперь будет синяк, – стуча по клавиатуре, Сорен провёл руками по лицу.      

 На трансляции они общались с аудиторией, курили, выпуская облака сигаретного дыма в веб-камеру, валялись на полу, переодевались, нюхали под столом соль, танцевали под кислотные миксы и комментировали треш-видео от подписчиков. Донат за сбитую фишками бутылку с задницы Руби, обтянутую мини-юбкой, перескочил указанную Сореном сумму. Раскладывая диван, парни обсуждали какую-то ерунду, заглушая выкриками и непринуждённым смехом, долбящую из сабвуфера музыку. Руби покачивалась в компьютерном кресле, почёсывая лицо, и с улыбкой бегло читала сообщения из чата. Она придвинулась к столу, и сфокусировав глаза на одном нике, непроизвольно содрогнулась и чуть не подавилась слюной. Ник принадлежал её бывшему парню. Он сам придумал его и регистрировался под этим ником во всех социальных сетях и стриминговых сервисах. От эмоционального всплеска эффект порошка слегка притупился, от осознания в каком свете она выставила себя перед Ричардом, Руби готова была исчезнуть, слиться со стенами, провалиться сквозь землю. Она закрыла лицо исцарапанными руками и сквозь пальцы продолжала пялиться на ник бывшего в чате трансляции. Сорен запустил в девушку грязной толстовкой, валявшейся у дивана, и подтянув разболтавшийся ремень на джинсах, подошёл к компьютеру. Он поблагодарил пятёрку лучших донатеров, попрощался со зрителями и завершил трансляцию. Руби убрала руки от побледневшего лица, поднялась с кресла и с отсутствующим взглядом растянулась на разложенном диване. Она перевернулась на живот и принялась расковыривать затянувшиеся на запястьях царапины от отвращения к самой себе.

– Тебя отпустило? – убавив музыку с помощью пульта, Руина дотронулся до плеча девушки.
– Эй, а ты не такая мерзкая, как другие девчонки из колледжа, – запрыгнув на диван, Сорен закурил и сел рядом с Руби. – На стримах они визжали, перетирали кости бывшим парням, корчили из себя безмозглых размалёванных кукол Братц, а после вешались на меня и на Чака.
– У меня никого не было. Я всегда разрывала отношения, чтобы избежать близости. Ты даже не представляешь, какого это, врать в глаза лучшим подругам и притворяться кем-то другим. Не хочу, чтобы какой-нибудь парень обсуждал меня со своими друзьями, смеялся надо мной. Подобные мысли душат и вызывают злобу. Вдруг мне настолько не понравится секс, что только всё усложнит?
– Ты ****ец какая странная! – он пододвинулся ближе и положил её голову к себе на колени.
– Может быть, – почувствовав непривычное тепло внизу живота, она оттолкнулась от дивана и села подальше от парней, поджав под себя ноги. – Если меня отчислят из колледжа, мне нужно будет побеспокоится о других вещах, искать работу, жильё, но сейчас я не хочу об этом думать.
– Почему-то, когда что-то хочешь, жизнь тебе этого не даёт, а когда тебе это больше не нужно, она швыряет тебе это в лицо. Я общался кое с кем, у неё было много парней. Как она сказала, я ничем не удивил и не зацепил её, – выпустив дым через нос и уставившись в точку, Фрост усмехнулся. – Я забил. Она захотела попробовать. Вот только мне уже это было не нужно.
– Лучше расскажи, что было дальше, – вмешался Чак, вытянув на диване ноги.
– Мы что-то праздновали. Когда все начали расходиться по домам, она пришла ко мне в комнату вместе с подругой. Меня рубило. Они залезли ко мне под одеяло, сказали, замёрзли, – он на секунду остановился и посмотрел на приятеля, подложившего под голову руку. –  Я хорошо помню выражение её лица, когда я трахал её подругу, а она лежала рядом и смотрела на меня.
– Она разговаривала по телефону и не заметила открытый канализационный люк. Копы нашли её через неделю. От холода тело окочурилось, и Кристине Доплер доставали буквально по частям, –произнёс Руина, меланхолично разглядывая жёлтые разводы на низком сероватом потолке.
– Я видела её несколько раз в студенческом кафетерии. Она общалась с Мэй.
– Она была закомплексованной шлюхой, – стряхнув на пол пепел, Сорен растёр его носком.

 Отрывая заусенец на большом пальце, Руби подняла голову и заметила за окном свет автомобильных фар. Она вскочила с дивана, подошла к подоконнику и присела на корточки, спрятав макушку за горшок с кактусом. Из-за темноты, снега и ослепляющего света фар, трудно было разглядеть марку автомобиля и человека на водительском сиденье. Руина поставил на паузу музыку, и расправив рукава рубашки, выключил в комнате свет. Сорен бросил сигарету в пустую бутылку из-под пива, осторожно подошёл к блондинке, и схватившись за пыльный подоконник, опустился на корточки. Человек заглушил двигатель, вышел из автомобиля, и достал из кармана пуховика мобильный телефон. Поёжившись от холода, он с помощью брелка заблокировал двери автомобиля, и не обращая внимания на лай бродячих псов, засеменил по присыпанной снегом дорожке, которая вела к розовым облезлым воротам. 

– Ты сказал, что замок на входной двери сломан. Прошу, скажи, что ты починил его, – обращаясь к приятелю, Сорен отполз от окна и на четвереньках принялся собирать свои вещи в рюкзак.

 Он вытащил из карманов мятую пачку сигарет, жвачку, скидочную карту, ключи, какие-то бумажки, презервативы, деньги, и в спешке закидывал всё это в пустой рюкзак, не заметив, как обронил зиплок с порошком. Вытирая со лба холодный пот и почёсывая кожу над ключицей, Руби поползла следом за парнем и подобрала пакетик, спрятав его в переднем кармане юбки. Они вздрогнули, когда услышали оглушительный удар входной двери об стену. Руина выбежал в коридор, столкнувшись лицом к лицу с мужчиной в пуховике, и получил кулаком под дых.

– Где моя дочь? – мужчина встряхнул за воротник рубашки, опустившегося на колени парня.

 Руби узнала голос отца, но в нём не было и капли любви и тепла, к которым она привыкла. Вцепившись ногтями в подлокотник кресла, девушка вырвалась из объятий Сорена и посмотрела сквозь дверной проём на фигуру в тёмном коридоре. Резко обернувшись назад, она приложила палец к губам и толкнула парня в темноту под компьютерном столом. Мужчина отпустил Чака, и напоследок отвесив ему пинка по рёбрам, крепко выругался под нос. Он прошёл в комнату и увидел Руби, сжимающую в окровавленных пальцах розочку из пивной бутылки.             

– Не подходи! – она попятилась к окну, и споткнувшись об ножку софтбокса, расстелилась на полу.



Глава 5.

 Кристине Доплер никого не любила по-настоящему, она паразитировала на любви в сердцах окружающих людей, питаясь чувствами поклонников и расцветая лишь на короткое мгновение. Она медленно возвращалась к своей истиной натуре. Крис считала себя потомственной ведьмой, хотя и не пыталась приложить усилий, чтобы обнаружить какие-либо таланты или выучить основные постулаты и проклятия из таинственной книги, доставшейся ей от прабабушки.

 На праздновании Хэллоуина Фрост не признался Кристине в своих чувствах и у неё на глазах трахнул её лучшую подругу. Доплер изрядно нажралась, и прихватив с собой открытую бутылку шампанского, покинула вечеринку. Через день она вышла в прямой эфир, и поливая грязью бывшую подругу, предложила аудитории выбрать для неё проклятие из книги прабабки. Она кривлялась перед камерой телефона, хлопала пустыми серыми глазами, надувала вкаченные губы и демонстративно листала книгу, не осторожничая с высказываниями о случившемся на вечеринке. Кристине не отличалась особой сообразительностью. Пробежавшись по страницам вводной главы, посвящённой условиям сделки, она пролистала до содержания и наугад выбрала проклятие. Какая разница? Девушка была уверена, что с практической точки зрения это вряд ли сработает.

 Она выучила четверостишье на латыни с помощью стандартного переводчика от Google, нажимая на кнопку «прослушать» и записывая транскрипцию каждого слова в заметки на телефон. Она проговаривала слова по слогам, яростно жестикулируя руками, и в перерывах от затянувшейся зубрёжки, сквозь зубы отвечала на вопросы аудитории. Разрядив телефон до десяти процентов, она попрощалась с оставшимися зрителями и с вымученной улыбкой завершила трансляцию.

 Кристине провозилась с четверостишьем до четырёх утра и провела ритуал, описанный в книге, привязав проклятие к Сорену Фросту. Разумеется, она не простила бывшую подругу, потому что так и не научилась за всю свою жизнь прощать людей и легко отпускать подобные ситуации, но тошнотворные мысли о поступке Сорена выворачивали её душу наизнанку и глушили калейдоскоп из разнообразных эмоций, которые она испытывала к другим людям. К тому же в примечании к проклятию было сказано, что данный ритуал сработает только на лицо противоположного пола от владельца книги. Она никогда не верила в магию, с детства её любимыми забавами была игра в спектакль одного актёра. Ритуал помог ей скоротать время и отвлечь мысли от предательства единственной подруги. С помощью прямого эфира она убедила окружающих, что у неё всё в полном порядке. Она редко искала прямого решения своих проблем, разыгрывая на публику спектакль и строя из себя жертву, что даже сама начинала верить в реальность отыгранных ролей.

– Молю, Асмодей, забери душу каждой сучки, которая захочет трахнуться с Сореном Фростом.

 Если бы Доплер прочла до конца вводную главу книги, то она была бы в курсе, что перед привязкой проклятия к предмету или человеку необходимо защитить собственную душу от демона, приводившего в исполнение выбранное проклятие. Книга прабабки делилась на четыре крупных раздела с разными по сложности ритуалами и привязанных к ним исполнителей: от безобидных теней до демонов высшего ранга. Кристине не то, чтобы не любила читать, но предпочитала сразу пролистывать книгу до интригующих напряжённых моментов.

 Жуткий потусторонний голос, который она слышала на протяжении следующих дней сводил её с ума, хотя она пыталась заглушить его громкой музыкой и пустой болтовнёй в студенческом кафетерии. Демон обращался к ней по имени, в красках описывая её мучительную смерть. Девушка пыталась утопить, сжечь, выкинуть, разорвать книгу, но каждый раз она возвращалась к ней, а демон щёлкал зубами в приступах сардонического смеха. Она видела его рожу, когда смотрела в пудреницу, списывая это на алкоголь, смешанный с антидепрессантами и недостаток сна. Она чувствовала прикосновение его пальцев, когда забиралась в свою постель. Демон ухмылялся, путал её мысли, мешал ей спать, и безустанно нашёптывал о приближающемся дне её смерти. 

 На последнем прямом эфире Кристине пьяная в дрова сидела на подоконнике и болтала что-то о демонах высшего ранга, мистических ритуалах, проклятиях и жутком голосе в её голове, но никто из аудитории не придал её словам большого значения, ведь она была хорошей актрисой.

* * *

 Мужчина тащил дочь волоком за спутанные волосы по поблёскивающему чистому снегу, ступая по заметённой дорожке к припаркованному автомобилю. Руби орала во всю глотку, махала руками, царапая ему пальцы, и била ногами по снегу, обжигающему её неприкрытую кожу.

 Родители обзвонили всех её знакомых, они искали её у подруг и одногруппников, в парках, торговых центрах и заведениях, которые она посещала с друзьями. Мать написала её преподавателю по танцам, чтобы узнать, когда они с Руби виделись в последний раз. Каждый вечер отец девушки после работы кружил по городу на автомобиле, и содрогался от мысли, увидеть посиневшее тело дочери где-нибудь в переулке или в снежных сугробах. Соседи и друзья семьи тоже присоединилась к поискам Руби и расспрашивали местных пьяниц, попрошаек, наркоманов – не видели ли они девушку с фотографии. Мэй сказала матери Руби, что видела, как та садилась в старый автомобиль к парню с короткими жёлтыми волосами, но без номера и модели машины этой информации было недостаточно. Как оказалось, никто из близких подруг и понятия не имел, что представляет из себя новая жизнь Руби. На все вопросы мистера Брауна Джен и Мэй с опущенными глазами в пол пожимали плечами, разводили руками и копировали слова друг друга. Джен была одержима подготовкой к чемпионату и подсчитыванием энергетической ценности продуктов для поддержания веса, а Мэй устроилась фотографом на полставки в агентство, которым руководил её отец. Сосредоточенные на собственных жизнях подружи опасались, что из-за пропажи Руби им придется отложить личные дела и подключиться к поискам. Они потратили ровно один день на расклейку листовок с фотографией пропавшей подруги по кампусу и на автобусных остановках неподалёку от главного корпуса, а затем вновь вернулись к ежедневное суете, сосредоточившись на собственных задачах.

 Когда Ричард увидел Руби на закрытой трансляции у Сорена Фроста, он сразу же связался с её отцом. Он в деталях описал мистеру Брауну потрёпанный внешний вид его дочери и комнату, в которой проводилась трансляция. Мистер Браун взял с Ричарда обещание, что он никому не расскажет, в каком месте и состоянии он видел Руби. Однако, то что попало в интернет не исчезает бесследно. Все эти видео, картинки, провокационные мемы, порнография, стримы, личные фотографии, скрины переписок распространяются по всемирной паутине словно паразитирующая инфекция и они застревают, оставаясь там навсегда.

 Отец затолкал Руби на заднее сиденье автомобиля и захлопнул за ней дверь. Он смотрел на неопрятную измученную девушку сквозь покрывшееся испариной стекло автомобиля и с большим трудом узнавал в ней собственную дочь. Скинув с головы капюшон, он сел за руль, отряхнул с обуви снег и заблокировал задние двери автомобиля. Руби со слезами на щеках в припадке от отходняка ползала по пассажирским сиденьям и отчаянно дёргала за дверные ручки. Своим леденящим криком она расщепляла тишину на тысячи осколков эха. От её стонов и криков мистер Брауна не находил себе места. Его отцовское сердце сжималось и обливалось кровью.

 Мокрый снег валил хлопьями, облепляя проезжающие автомобили, деревья, дома, остановки и дорожные указатели. Мистер Браун смотрел прямо перед собой и целиком сосредоточился на петляющей заснеженной дороге. Из-за плохой видимости он старался сохранять хладнокровие и не обращать внимания на хриплые беспрерывные вопли дочери.

 Мистер Браун оставил машину в гараже и на руках занёс в дом выбившуюся из сил дочь. Всё это время миссис Браун просидела в гостевой комнате, пытаясь сосредоточиться на любимом сериале. Её душили собственные мысли, поэтому она совершенно не понимала того, что происходило на широкоформатном экране телевизора. Увидев дочь на руках мужа, она разрыдалась от счастья и почувствовала облегчение. Она отмыла её от грязи, переодела в чистую одежду и обработала многочисленные ранки на руках и шее дочери. После мистер Браун отнёс девушку в её комнату и закрыл дверь на ключ, чтобы она не сбежала из дома в приступе ломки.

 Руби проснулась после обеда из-за тупой боли в суставах и сухости во рту. Она в мокром поту лихорадочно оглядывалась по сторонам, не понимая, как она оказалась в своей комнате. Её воспоминания путались, казались бесформенными и размытыми. Она пыталась их склеить, собрать в определенной последовательности, но они рассыпались и ускользали от неё. Уперевшись локтями в подушку, она приподняла верхнюю часть туловища и посмотрела на пластиковую корзину с грязными вещами, в которой лежали её топ и джинсовая юбка. Она представила лицо Сорена, когда он добрался до дома, открыл рюкзак и не нашёл пакетик с коричневатым порошком. Откинув назад копну волос, она рассмеялась и на отходняке свернулась калачиком от ломоты под рёбрами.

 Через щель между плотными шторами в комнату пробивалась полоска тусклого дневного света. Обнимая колени, девушка некоторое время неподвижно лежала под мокрым покрывалом в позе эмбриона и сквозь зубы судорожно вдыхала и выдыхала воздух. Когда у неё застучали зубы от усилившейся ломоты в суставах, а в голове вихрем закрутились мрачные мысли, она сползла с постели на пол, потянув за собой прилипшее к бёдрам покрывало. Она задыхалась от давления поплывшего разума на отходняке, представляя у потолка ненасытных дементоров, вытягивающих из неё капли оставшейся надежды и тёплых воспоминаний. Будь рядом Руина или Сорен, они давно предложили бы ей поправить здоровье дорожкой порошка. Она хныкала и ёрзала по прохладному полу, пока не доползла до корзины с грязным бельём. Она горкой складывала вещи из корзины у письменного стола, пока не добралась до джинсовой юбки. Пошарив в маленьком кармане, Руби нашла смятый прозрачный пакет с солью и высыпав содержимое на обратную сторону ладони, с наслаждением стянула всё до последней крупицы.

 Через некоторое время её сознание прояснилось. Она медленно поднялась на ноги и подошла к двери, прислушиваясь к царапающим звукам из коридора. Подёргав за ручку, она шмыгнула носом и принялась колотить по полотнищу двери, поочерёдно выкрикивая имена родителей. К царапающим звукам добавился громкий лай, её мопс тыкался носом в щель под дверью и пытался протолкнуть в неё лапы. Руби выпустила из вспотевших пальцев ручку и решительно направилась к зашторенному окну. Она забралась на письменный стол и шагнула с него на подоконник с завядшими розами от Ричарда. Поморщившись, она отодвинула в сторону вазу с букетом, открыла окно и выскользнула из комнаты на покатую крышу. Прижимая к груди трясущиеся руки, она поёжилась от холодного воздуха и спустилась немного ниже. Скользнув взглядом по голым деревьям, кустарникам, ограде с высокими пиками и следу шин у гаража от родительской машины, девушка слегка расслабилась. Она споткнулась о торчащую черепицу и кубарем покатилась вниз. Размахивая руками, она пыталась за что-нибудь ухватиться, в кровь стирая кожу на пальцах о жёсткое покрытие крыши. Оказавшись в воздухе, она округлила глаза и почувствовала, как острые пики ограждения прошли где-то в области её позвоночника.

 На следующий день Сорен сел за ноутбук, зашёл на страницу Руби и увидел закреплённую запись с датой, временем и местом проведения её похорон. Он ненавидел кликбейты и розыгрыши, поэтому решил пробежаться по комментариям под записью и чуть не подавился пивом. Щёлкнув бутылкой по поверхности стола, он захлопнул ноутбук и несколько минут сидел в компьютерном кресле, уставившись в стену напротив с оторванным клочком обоев.

 Повернув голову к окну, из которого было видно кусок белого зимнего неба и закрытую индустриальную зону с кирпичными постройками, он поднялся с кресла и закурил. Вдохнув порцию никотина, Сорен закашлял и вытер слёзы, собравшиеся в уголках глаз. Он никому не рассказывал о кошмаре, в котором он оказался после смерти Кристине Доплер. Жуткий скрипучий голос искажал его собственные мысли, выворачивал реальность наизнанку, мешал спать, есть, заниматься учёбой и прочими обыденными делами, и только соль в сочетании с алкоголем заглушали эту тварь. Демон обращался к нему по имени, и словно заевшая пластинка граммофона, повторял одно и то же слово «следующая, следующая, следующая». Сорен устал, ему не хватало сна, сбалансированного питания, витаминов, общения со сверстниками, тепла от близости, эмоций и потока собственных мыслей, принадлежащих ему и никому другому.

 Он представлял собой сгусток тягучего дёгтя, медленно растворяющийся в бочке с концентрированной щёлочью. Отчаяние прожевало и проглотило его с головой, спутав реальность с дурными снами. Парень достал из кармана мобильный телефон и положил его перед собой. В тёмном потрескавшемся экране он увидел в отражении поверх своего лица жуткую искривлённую рожу. Демон раскрыл пасть, защёлкал иглообразными зубами и медленно пригладил его грязные взлохмаченные волосы. Сорен почувствовал прикосновение его длинных сухих пальцев, и задержав дыхание, словно собирался нырнуть под воду, зажмурил глаза.

– Что бы не случилось, я всегда буду рядом.
– Ты всего лишь голос в моей голове.

 Он открыл глаза, достал из разбитой шкатулки пакетик с коричневатым порошком и высыпал его на заляпанную поверхность стола. Разбив порошок на небольшие дорожки с помощью скидочной карты, он наклонился и замер в ожидании острых комментариев демона.

– Эта игра может продолжаться до бесконечности, а эта грязь в конечном счёте прикончит тебя.
– Тогда сегодня тебе чертовски повезло. Я решил сдолбить всё, что у меня осталось, – он вытряхнул содержимое шкатулки на стол и посмотрел в тёмный экран телефона. – Ты слышал?