Как я тонул

     После успешного окончания 1-го класса меня отправили в пионерский лагерь в первую смену. Где-то неподалеку от хутора Красный десант и маминого профилактория. Худшего летнего месяца у меня ни до, ни после не было.

     Если лагерь пионерский, так и посылайте в него пионеров. Зачем же пихать туда октябрят-первоклашек. Всех восьмилеток определили в первый отряд. Младше, слабее и бесправнее нас никого не было. Куда ни сунься – пошел вон, шмакодявка! Тычки, насмешки, издевательства. Распорядок стандартный: подъем в 7 утра по команде, какая-то зарядка без пробежки, прохладно, ветерок с залива, пока всех построят закоцубнуть можно. Умываться – строем, в столовую – строем, купаться – строем, и будь, как все. Лежи – жди свистка. По свистку снимай трусы – беги в холодную воду, изображай бурную радость. Нырять нельзя, за веревку нельзя, из воды нельзя – жди свистка. Стесняешься снять трусы – лишаешься купания (ну и ладно, я этой грязной воды и дома наемся). Вожатые? Ни лица, ни имени – видно так мне с ними было интересно.

     Что ещё хорошего? Столовско-детсадовские щи-супы, сизо-жидкое пюре, котлеты из сала и сухарей – не съедал и половины. А на выходе из столовой нас шмонали дежурные, выворачивая из-под маек куски хлеба. Попадались хорошие дежурные и тогда через час, на киносеансе под открытым небом, было чем заглушить возникающий после ужина голод. И не было ничего вкуснее этих посыпанных солью двух кусочков-корочек хлеба.

     Наверно, для кого-то те серые булочки с киселем или черствый пряник с эрзац-кофе (какао) были лакомством, возможность маршировать с горном и барабаном, два раза в неделю смотреть бесплатно кино, брязгаться пять минут в мутной воде Таганрогского залива – праздником, но не для меня. На этом первый этап летнего отдыха закончился. Я очень серьёзно попросил маму не посылать меня больше в пионерские лагеря.
     Она слово сдержала.

     Освободившись из «концпионерлагеря» я снова зажил вольной пацанячьей жизнью. Главным развлечением в жару было, конечно, купание и загорание, когда нас отпускали «на море». Эта мутная вода от Пушкинской набережной до горизонта была и осталась для нас, таганрогских пацанов, морем.

     Получив согласие родителей и строгое напутствие: – Утонешь, домой не приходи! – и – Чтоб через два (три) часа были дома! – мы в сопровождении Толика Борисова и Павки Попова, многоголосой стайкой с резиновым мячом, кругом или заклеенной автомобильной камерой врывались на Ленинскую. Чтобы соблюсти наказ приходилось как-то сориентироваться во времени. Ручных часов ни у кого из нас ещё не было.

     На фонарном столбе между магазином «Мясо» (в котором главными продуктами были котлеты-полуфабрикаты по 1 руб. 10 коп. и пирожки с ливером по 40 коп. или с печенкой по 60 коп. – в старых ценах до 1961 г.) и школой №16 висели большие круглые часы. Иногда, к Первому Мая, Седьмому Ноября или очередным выборам они оживали и показывали московское время с плюс-минус 5-минутной погрешностью. Но чаще стрелки неподвижно обвисали на «полшестого».
     Таких общественно-бесполезных часов хватало по обе стороны улицы Ленина и даже замечены на трамвайной остановке на Фрунзе. После проката комедийного фильма о становлении советской власти на Одесщине, таганрожцы шутили, что эти часы показывают время последней кражи зелёного фургона.

     Рассчитывать на эти «офонаревшие» уличные хронометры не приходилось – мы перебегали на противоположную сторону и от «Щелки» или «Золотого ключика» вдвоём-втроём атаковали прохожих вопросом: – Скажите, скоко время!
     Кто-то отвечал на ходу, кто-то, останавливаясь, поправлял: – Нужно говорить: – Скажите, пожалуйста, который час, – и мы дружно кричали: – Скажите, пожалуйста, который час, скоко время.

     Потом, осмелев, придумали проводить опрос по одному (кто быстрее узнает время) и сравнивали ответы. Мы не догадывались, что взрослые округляют показания часов и удивлялись большому разбросу в ответах. Тогда мы переформатировали вопрос: – Скажите, пожалуйста, точное время.
     Так опросы (с пользой) стали традиционной забавой по знакомой дороге к морю, если не удавалось «раскошелить» родителей. Мелочь в кармане – это газировка, развесное мороженое в вафельных стаканчиках или семечки, с которыми не замечаешь ни зноя от расплавленного асфальта, ни времени.

     Облепив Солнечные часы на площадке перед спуском, мы вычисляли астрономическое время (если не был выломан треугольник, дающий тень на каменный циферблат), спорили о поправке и уточняли полученные дорожные показатели. Спуск по ступенькам тоже не всегда проходил чинно-благородно. Самые шустрые сбегали вниз на два-три пролёта и ловили мяч или круг, выскользнувший (выпущенный) как бы ненароком из рук, замедлившихся сверху.

     Прыгучие предметы, отскакивая в разные стороны на вечно выщербленных ступенях, пролетали мимо рук ловящих, и тогда лестница оглашалась криками: – Берегись – и визгом: – Держите, ловите, помогите!
     Все спускающиеся-поднимающиеся поневоле, кто со смехом, кто ворча и прикрывая детей, принимали участие в этом бесплатном аттракционе.

     Собравшись внизу, мы дружно переходили через жел-дор пути, ведущие в Порт, и располагались на ступеньках, специально сделанных среди неотесанных плит, полого идущих к воде, около площадок с будкой смотрителя-кассира каждой из трёх лодочных станций.

     За 100 рублей или паспорт в залог (за прокат лодки – 10 руб.) смотритель выдавал два весла и отмыкал от мостика лодку для самостоятельной прогулки 2-4 человек в течение часа. В вечернее время услуга пользовалась большой популярностью у парочек, не страдающих «морской болезнью», но страждущих уединения.

     Плавать я ещё не умел. Редкие, короткие попытки отца научить меня не увенчались успехом. Воды моё худое тело выталкивало так мало, что Архимед был бессилен – быстро устав пенить воду руками и ногами, я медленно, но уверенно начинал погружаться под воду. Поэтому в моем распоряжении была узкая – 1,5-2 метра полоска воды, где можно было стоять на дне с торчащей над водой головой. А удаляться от берега на несколько метров удавалось на автомобильной камере.

     Как-то раз подошла моя очередь владеть этим плавсредством, я погреб на глубину но, заигравшись, соскользнул с мокрого круга и тут же ушел под воду, не успев, как следует, вдохнуть воздуха. Какой-то опыт ныряния и сидения под водой «на время» уже был, так что я подождал, пока ноги коснулись дна, и, оттолкнувшись, поднялся над водой. Глотнул воздуха и обнаружил камеру рядом, но вне досягаемости руки. Ни камеру к себе, ни себя к камере приблизить не удалось, а неведомая сила опять повлекла меня на дно.

     Вторая попытка только отогнала камеру от меня ещё на полметра. После третьего погружения я запаниковал. Все были рядом, но никто не замечал моей беды, и хоть было стыдно, я готов уже был звать на помощь, но тут мои глаза увидел Толик. Он мгновенно все понял и молча подтолкнул в мою сторону предательски-скользкую камеру.

     Я вцепился в неё намертво, восстановил дыхание и самообладание, и не отпускал, пока не нащупал ногами дно. На берегу, сделав вид, что клацаю зубами от холода, пришел в себя, согрелся и на следующем купании начал приставать ко всем, с просьбой научить меня плавать. И все делал правильно, но отставал ото всех, потому что очень быстро появлялась усталость в мышцах и суставах.
     С завистью смотрел на Саньку Борисова, который мог долго торчать в воде поплавком почти по пояс, с поднятыми руками, резко двигая под водой ногами. Я так долго не выдерживал.

     Позже, когда велосипед помог накачать мышцы ног, а шелковица – рук, дело пошло на лад, но и сегодня долго и уверенно держаться на воде без ласт не могу.

     Из воды мы выходили (нас выгоняли) с посиневшими губами и лязгающими от замерзания зубами, мелко дрожащими пупырчатой «гусиной» кожей. Пляжных полотенец и подстилок у нас не было, мы плюхались на свободную, кажущуюся нам чистой, поверхность ступеньки, бетонного склона, асфальта дорожки – перекатываясь с живота на спину, впитывая тепло и оставляя мокрые отпечатки.

     Время исхода мы контролировали тем же способом у окружающих нас отдыхающих. А подъём разнообразили, споря, кто дольше просидел под водой или считая ступени. Лестницу постоянно реконструировали, меняя размеры площадок, и у нас получалось то 106, то 108 и даже 111 ступеней в одном сезоне. Исчезали боковые статуи львов, греческих неодетых героев, появлялись девушки с веслом в трико и вазоны для цветов.

     Это лето было богато событиями и открытиями. Толик Борисов привел своего брата Саньку и меня с Юркой в детско-юношескую городскую библиотеку им. Горького (ул. Фрунзе, 59. До этого – католический костёл), и нас записали в читальный зал (откуда часто выгоняли за слишком эмоциональные просмотры «Веселых картинок») и в абонсекцию с 1-го по 4-й класс.
     Сам Толик перешел в секцию 5-8 классов. Он был на «хорошем счету», и по его рекомендации нам позже стали выдавать книги Фенимора Купера и Майн Рида из новых поступлений (так сказать – «по блату»).
     Он же впервые повел нас на лекцию «О Солнце и звездах» в планетарий при Краеведческом музее. Лекции были платные – 1 рубль (цена большого стакана семечек или билета в кино на детский сеанс), осмотр экспонатов музея – 50 коп. Начало лекции в 10-00, а музей открывался в 9-00 и тем, кто купил билет в планетарий, можно было гулять по залам музея до лекции бесплатно. А так как окрестной детворы набиралось много, то нас часто сопровождал по залам экскурсовод, рассказывая о новых экспозициях и заодно приглядывая за нами. Потом в полутемном зале планетария, на полукруглом куполе мы знакомились с доисторическими ящерами, первобытными людьми, древними цивилизациями, созвездиями и планетами Вселенной.

     Все узнанное долго и бурно обсуждалось во дворе, в библиотеке спрашивали книги по теме, часами мы стояли поздним вечером, задрав головы, ища знакомые созвездия – никогда этой радости общего познания не заменит быстрый, но безликий интернет.