Один билет до Сочи

Заправка «Скарус», вместе с последними на этой бесконечной трассе фонарями, неспешно таяла в зеркале заднего вида. Белоснежный, намытый перед дальним перегоном, тягач Скания G400 простился с самым большим за Полярным Кругом городом и начал неторопливо наматывать на спидометр первые километры, вперёд, вдоль Баренцева моря, на север, и дальше – на запад, через Норвегию по самой кромке материка.

Забравшись на сопку, он глянул на сверкающую за Кольским заливом, словно под крылом самолёта, уютную панораму городских огней, и покатил вниз в черноту полярного вечера.

Он любил выезжать в ночь. И так не сильно загруженная, федеральная трасса Р-21, совсем пустела, и можно было ехать долго-долго, никого не встретив, будто ты остался один на планете. До самой границы лишь горстка разбросанных по побережью закрытых военных городков, подобных песчинкам в бесконечности Царственной Тундры, такой пронзительно-прекрасной в искрящейся отражениями миллионов звезд мантии нетронутого снега.

После спуска – знакомый поворот, за ним долгий подъём. Сцепление, пониженная передача. Тягач вздохнул и послушно потянул свою ношу вперёд. Рваные стены разрезанной дорогой сопки отступили в стороны.

Вдруг, резкий порыв ветра сорвал с вершины снежную шапку и швырнул под колёса:  «Погода меняется…» – Словно в ответ на его мысли в воздухе замелькали первые снежинки. Фары выхватили на обочине одинокую фигуру и заскользили дальше. Он резко нажал на тормоз и вздохнул:  «В такое время  кто подберёт?..»

Включил «аварийку», перегнулся через кабину, дёрнул ручку и крикнул в темноту: – Эй!

Женщина, укутанная в широкий вязаный шарф, забралась по ступеням, стряхнула снег и захлопнула дверь. Серое дорогое пальто, стройная, в высоких, по последней моде, тёмно-синих сапогах, прядь каштановых волос…

Свет в кабине погас, он включил передачу, и тягач привычно потащил навстречу дорогу.

«Наверно, в город ездила и на автобус опоздала. А муж на службе и забрать некому…»

– Домой? – казалось, вопрос просто повис в воздухе…

– Домой?... – едва слышно повторила она, не отрываясь от дороги…

«Да, скорей всего так и есть… Ладно, в любом случае, до ближайшей развилки километров сто – ехать не близко…» - кивнул своим мыслям и прибавил газ.
Они ехали молча. «Странное дело… Вроде два человека в одной кабине, в метре друг от друга…, но каждый внутри себя, как за стеной, словно за тысячи вёрст… Да и Бог с ним… Так даже лучше… Всё равно, о чём с ними разговаривать?..». Он блуждал в своих мыслях, она, почти не мигая, смотрела куда-то перед собой… Лишь его любимая «Золотая подборка классики джаза» невидимым полотном объединяла пространство.

Снег всё гуще. «Фары слепнут…» - он переключил дальний свет на ближний. Ветер потянул через дорогу длинные дымно-текучие языки перемётов.

«Похоже, низовая метель будет… Чёрт!.. Говорил им – прогноз плохой – лучше день переждать, а они: «График, график…», провалиться бы ему… Да что уж теперь…»

Он включил радио на нужной волне, и через пару мелодий зазвучал автоинформатор «Колавтодора». «Так и есть…» - боковые дороги впереди закрывались одна за другой «из-за неблагоприятных погодных условий». «Лишь бы Перевал проскочить – а там, глядишь, вообще другая погода…».

Снег за лобовым стеклом превратился в сплошную летящую на них стену. Они ехали медленно, почти наощупь, едва различая правую кромку дороги.

Десять минут, двадцать, тридцать?.. Время остановилось, лишь гул мотора и миллионы снежных точек, как несущиеся навстречу звёзды в сериале «Стар Трэк»…

Залепленный дорожный указатель, промелькнувший в складках снежного потока, подсказал, что они почти одолели Перевал. «Ещё немного, маленькая автостоянка перед смотровой площадкой и последний извилистый подъём в самые облака, а там уже спуск, на ту сторону, где может, и снега никакого нет…»

– Остан;вите у смотровой площадки? – он вздрогнул, взглянул на неё и кивнул.
 
«Что за ерунда?!.. Что там может быть нужно ночью, да ещё в такую погоду?.. Может ждёт её кто-то?.. Странно, конечно… Но всякое бывает… Теперь не пропустить бы – в этом «молоке» и дороги-то не видно, не то что указателей…»

Тормоз в пол – снежный поток выплюнул прямо им под колёса стоящую поперёк дороги полицейскую машину с едва различимым в буране красно-синим проблесковым маячком. Грузный полицейский с красным лицом, залепленным мокрым снегом, сунул голову в кабину и прокричал: – Дорога закрыта! Сворачивай на стоянку! Прямо за мной давай – я проведу… - соскочил с подножки и пошёл в сторону, согнувшись против ветра и размахивая светящимся жезлом, указывающим путь в пустоте. Тягач осторожно съехал с трассы на засыпанную пока ещё неглубоким снегом парковку перед смотровой площадкой. На огромном плакате едва виднелся уже привычный рекламный слоган: «Перевал Счастливый – Незабываемые Впечатления!», а улыбающихся молодожёнов у парапета над бездной и вовсе скрыл огромный сугроб. «…Да уж, «счастливый»…» - он поморщился. «Раньше-то перевал называли «Смертельный» или «Чёрный» - здесь по дороге через каждые десять метров венок висит – уж больно извилисто – не разгонишься в подъём, а по льду – груз стаскивает, да пропасть по бокам… «Счастливый» - это кому повезёт… Всего пару лет назад сюда начали возить туристов, смотровую площадку построили, а как название благозвучное придумали – так и молодожёны потянулись… - всем счастья хочется…»

– Приехали… Вот и смотровая площадка Ваша…

– Спасибо… - она медлила. Потом, будто решившись, толкнула дверь и исчезла в буране.

Он сделал громче музыку. Закурил, разглядывая уголёк сигареты и срезая в железную коробочку пепел, словно обтачивая карандаш.

Десять минут… Ещё десять…

«Что там с ней?.. Наверно, нашла, кого искала, иначе вернулась бы уже давно… Не моё дело… Но всё-таки… буран… Буран!..» - беспокойно поёрзал в кресле, чертыхнулся, натянул потёртую куртку-пилот, сапоги и спрыгнул в снег. Ветер хлестанул по лицу пригоршней колючих игл. «Где-то должны быть ступеньки, а там и площадка…». Сплёвывая снег, он взобрался наверх и медленно пошёл вперёд. «Ещё шагов десять-пятнадцать и парапет». Ухватился за перила и двинулся вдоль, вглядываясь в снежный поток. «Вот дурак! Наверное, сидит она с мужем в машине, смеётся и новости рассказывает… А я тут…». Ещё шаг – и он наткнулся на неё – пальто, шарф до самых глаз, сумочка – всё в мокром снегу.

– Да Вы что?! Замёрзнете! – потянул за рукав, но побелевшие пальцы не разжимались. «Ладно, разберёмся…» - один за другим, он отцепил их от парапета, взвалил её на плечо и шатаясь пошёл обратно сквозь ревущий снег. Наткнулся на колесо тягача, нащупал дверь кабины, дёрнул ручку. «Надо же, какая лёгкая…» - подсадил на сидение, потом на спальное место, развязал пояс, стянул с неё пальто и сапоги. Достал из ящика «неприкосновенный запас» - пол-литровую бутылку спирта «на чёрный день», открыл, плеснул на ладонь и начал растирать ей лицо, шею, руки. Она застонала, попыталась вырваться, но он снова и снова тёр озябшие кисти с обеих сторон, пока они, наконец, не начали розоветь. Потом укутал пледом и налил в походную кружку-непроливайку крепкий горячий кофе из огромного потёртого термоса:

– Пей!..

Она понемногу согревалась. Ноги больше не тряслись, и обжигающий кофе разливался теплом по всему телу.

Он молча курил в форточку. Кружка опустела. Она долго смотрела на его спину и вдруг протянула руки и крепко обняла за шею. Он дёрнулся, но пьянящая каштаново-вьющаяся волна укутала его лицо, словно плотной гардиной отрезав от него весь мир, и влажные чуть солёные губы завладели им так неотвратимо-нежно, что он сдался сразу, без мыслей, всем своим существом рванувшись навстречу, и пил, пил взахлёб из её источника, как запылённый путник, нашедший, наконец, свой оазис…

Всё ещё тяжело дыша, он уткнулся лицом ей в живот, впитывая кожей живой уютно-тонкий аромат её тела, будто вдруг вернувшись в тот забытый, светлый, пахнущий яблочным пирогом, давно опустевший родительский дом… Он плакал. Просто.., отпустив всё.., разрешив себе.., не стесняясь… Вдруг сел, схватив её руку:

– Слушай, в моей жизни всякое было… Но всё это в прошлом… - он непроизвольно коснулся шрама от неумело выведенной татуировки на основании безымянного пальца. – Я давно думал, если встречу кого-то, уеду с Севера – намёрзся…, - может в Сочи?.. Дом поставлю, сад посажу, и чтобы море недалеко… Поехали. Я крепкий, всё умею – не пропадём. И тебя в обиду не дам. Никому… Поехали?..

Она приложила пальцы к его губам и крепко прижала к себе. Он замолчал и закрыл глаза. Тихая джазовая мелодия закружила его в порывах бурана, унося всё выше, выше…

Он проснулся, как от толчка. Резко. Музыка негромко играла. Шуршал вентилятор печки. Снежный поток полоскал ослепшую кабину. Её не было. Он протёр глаза. «Сколько прошло времени? Минута? Час?.. Может и не было никого?.. Но этот аромат…». Шальная мысль резанула где-то слева. Рванул куртку и прямо в шоферских шлёпках выпрыгнул в снег.

Буран редел, но резкие порывы ветра обжигали щёки ледяной крошкой. Вот и лестница. За ней – площадка и парапет. Никого. Только ветер, и снег, и пустота… Как-будто почудилось – что-то тёмное на решётке ограждения в паре метров. Сумочка. Её сумочка. Внутри раскрытый почтовый конверт без адреса… Два обручальных кольца… И письмо… Повернувшись спиной к ветру, он начал читать. Ровный мужской почерк. Обычные слова…

«Чёрт!.. Не может быть… Из-за такой ерунды…».

Он орал. Беззвучно. Вглядываясь бессмысленно, до рези, в снежную пропасть. Долго. Долго…

Железная рука стиснула было ему горло, но отпустила. Расправил письмо, убрал в конверт, повесил сумочку обратно и шатаясь, вернулся в машину. Первый грейдер, сверкая оранжевым маячком, двинулся вверх, расчищая дорогу к перевалу. Он просигналил, резко нажал на газ и ринулся за ним первым, сбрасывая на ухабах обрывки снежных пут и нотки никому не нужного джаза…

* * *

– Пожалуйста, один билет… до Сочи… на сегодня. – Молодая женщина в сером пальто отошла от кассы маленького сонного вокзала. Задержавшись перед огромным плакатом «Посетите Перевал Счастливый!», она выглянула в окно, где сквозь прореху в облаках соскочил на площадь первый солнечный луч…