Неведомая сила. - Книга первая

Ранее данный текст был выложен по частям. Сейчас - только целиком здесь!


===============================================

НЕВЕДОМАЯ СИЛА
(повесть)


Эпиграф

О Музы, к вам я обращусь с воззваньем!
О благородный разум, гений свой
Запечатлей моим повествованьем!

Алигьери Данте,
Божественная комедия


 
    Часть 1

   

   

    Будто колдовство. Она еще не подняла головы, не взглянула на вошедшего к ней в лавку мужчину, не оторвалась от прочтения книги, как незнакомец замер в трепетном ожидании, увидев прекрасную и юную особу. Он видел ее впервые, но его сердце билось сильнее, дыхание перехватывало и во рту пересыхало, мужчина чувствовал, что его одолевает жар: кровь приливала к голове, щеки становились пунцовыми.

    Юная особа слышала, будто легкий ветерок пробрался в ее обитель, но все еще не поднимала головы, дочитывая последнюю песнь первой части «Божественной комедии» Алигьери Данте. Она никак не могла оставить персонажа в одиночестве в одном из кругов ада. И вот, дочитывая последние строки:

    «Он – впереди, а я ему вослед,
    Пока моих очей не озарила
    Краса небес в зияющий просвет;

    И здесь мы вышли вновь узреть светила»,

она подняла голову, увидела посетителя – молодого мужчину, завороженно смотревшего на нее, – улыбнулась:

    — Здравия вам, добрый путник, выбирайте товар!

    Она привстала с табуретки, отложив книгу в сторону, убрала руки за спину и стоя смотрела на него. Незнакомец был средних лет, высокий, широкоплечий, голова его была покрыта шапкой из войлока, а контур лица опоясывала борода, на теле была светлая рубаха, подвязанная поясом, на ногах – порты, голень закрывали онучи, а на стопах были лапти. Мужчина оглядел юную особу и еще более восхитился ее красотой. Хотя она была вполне обычной леди, ничем непримечательной и непривлекательной, одетой в обычную и однотонную запону, укрепленную в плечах и без украшений, – ее волосы были убраны в прическу, напоминающую нераскрывшийся бутон розы, круглое личико в своей пронзительной улыбке излучало свет, а ее большие карие глаза завораживали путника еще более, что он не мог оторвать от нее взгляда – будто колдовскими чарами юная красавица в миг овладела его душой и сердцем. Она чувствовала на себе его этот взгляд и то, как посетитель был околдован ею, но не понимала сего действа. Она ждала, пока незнакомец оттает.

    Девушка работала в посудной лавке, где ее семья торговала в том числе глиняной посудой, в основном ложками, чашками и кувшинами, но встречались горшки, а также большие глиняные чаны. Гончарное дело было родовым делом их семьи, почти искусством. Отец девушки погиб в последнем военном походе, а до этого он всю жизнь вместе со своей супругой, матерью этой прекрасной юной особы, занимался гончарным делом и торговлей своей продукции. Их лавка существовала уже много лет, и ее знали все местные жители, как и всех жителей знали юная леди и ее мать, а этого мужчину, принесенного в их поселение самим ветром, юная красавица видела впервые. Вероятно, он был путником. Сейчас мужчина зашел к ним в лавку, и юная красавица была рада новому гостю, а возможно, и новому знакомству. Вид у него был добрый, располагающий к доверию. Мужчина огляделся, потом заговорил:

    — Доброго дня, сударыня, позвольте мне две чашки, две ложки и один чан, если он у вас есть.

    — Чашки и ложки выбирайте, а чан у нас остался только один, я его сейчас вам принесу.

    Юная принцесса – так незнакомец окрестил ее для себя – ушла в комнату, за ширму, но вскоре вернулась, вороча большой чан по земле.

    — Позвольте, он такой большой… позвольте мне вам помочь! – мужчина немедленно кинулся к своей принцессе, чтобы помочь ей дотащить этот чан.

    — Позвольте узнать, как же вы его донесете, или у вас телега?

    — Мы с женой поселились здесь рядом, поворот сразу за большим дубом, а далее еще один дом, и потом будет наша скромная обитель.

    — В таком случае, вам все равно придется сходить дважды: сначала с чаном, потом с чашками и ложками, или я могу вам помочь со вторым.

    — Я готов приходить сюда каждый день и… – у незнакомца вновь перехватило дыхание. — И не стоит беспокойства!

    Юная принцесса рассмеялась, после чего сказала, сколько монет он должен ей выложить за посуду. Мужчина достал из кармана рубахи горстку монет, потом со звоном высыпал ее на дощечку для приема валюты.

    — Вы  приходите еще, у нас есть прекрасные кувшины!

    Мужчина взглянул на нее перед уходом: от юной особы будто исходило сияние яркой утренней звезды или Венеры. Он не мог оторвать от нее взгляда. Будто колдовство…

    Афина – так звали его жену – встретила Марка нежным поцелуем, когда он поставил глиняный чан возле двери. Следующей ходкой он принес чашки и ложки. Афина была рада, что он догадался их купить, ведь они не взяли с собой никакой посуды.

    — Возможно, нам понадобится еще кувшин. Какие прелестные изделия, какое качество! – восхищалась Афина.

    — Это я приобрел в посудной лавке, что невдалеке от нашего дома. Как я понял, эта семья занимается гончарным делом всю свою жизнь.

    — Это и видно, какой чан!

    Посудные изделия действительно были великолепны. Чан был глиняный, а чашки и ложки – из бука. Марк снял башмаки и прошел в дом. Они недавно переехали, еще не успели разложить все вещи, телега стояла во дворе, покрытая тканевым тентом, который Афина соткала сама. Она была большая искусница. В этом поселении не собиралась сидеть без дела.

    Афина была настоящей русской красавицей. Высокая, стройная с рыжей косой до самого пояса. Кровь с молоком! На ней был яркий красный сарафан, подпоясанный узорным поясом, под ним – белая рубаха с изящными узорами, на голове была повязка, а из обуви были традиционные ступни.

    Лошадь была привязана. Их верный конь, белогривый, отдыхал (грива у него действительно была белая, хотя сам он весь был черным). Марк подошел к нему, рассказал о своем походе в посудную лавку. Только с конем он мог поделиться таким сокровенным чувством, которое испытал, ведь как бы он рассказал о нем своей Афине, которую безумно любил и которая безумно любила его?

    Конь ничего не ответил, и Марк похлопал его по спине, потом ушел в дом.

    Через несколько дней пришло время Марку выходить на работу. Он был привлечен в одну бригаду, которая занималась строительно-восстановительными работами мостов через реку. После недавней войны многие поселения в округе были разрушены, главным образом – мосты и переправы через реки, а также кузнецы. Кузнецы восстановили в первую очередь, сейчас восстанавливали мосты и переправы. Бригады рабочих и строителей направляли из одного поселения в другое, люди постоянно переезжали – им казалось, что так и не наступит день, когда они обустроят домашний очаг в одном месте, чтобы больше не скитаться.

    — Мой милый и храбрый спутник жизни, пусть боги тебя берегут и не дадут силам покинуть твое тело и душу! – Афина всегда благословляла своего мужа, когда тот уходил из дома на работы, ведь его труд был очень тяжелым, забирающим все силы.

    — Аминь!

    Марк поцеловал Афину в губы. Их поцелуй был страстный, и им так не хотелось расставаться. Марк ушел по дороге, уводящей из поселения в поле, за которым был длинный спуск к реке. Афина смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

    Марк прошел большой дуб и повернул на главную улицу поселения, где как раз проходил мимо той самой посудной лавки, в которой он был вчера. Утром, когда он проснулся, то совершенно не помнил ни о посудной лавке, ни о той юной принцессе, которая в ней обитала. А сейчас, проходя мимо,  вспомнил и будто снова ощутил некое колдовство: его сердце сильнее забилось, шаг замедлился, и Марк остановился против входа в посудную лавку, посмотрел на эту небольшую хижину. Он долго не решался в нее войти, но все же вошел. Марк ожидал там увидеть ту самую принцессу, но ее там не было, его встретила женщина средних лет или немного более старшего возраста и поприветствовала его. Марк ответил на приветствие, но было видно, что мужчина растерялся. Он оглядел все полки, после чего спросил про кувшины. Они были, он долго выбирал, но так и не выбрал, сказал, что непременно зайдет в другой раз, а сейчас ему пора на восстановительные работы.

    — Здоровья вам, добрый молодец, благодаря вам наше поселение вскоре вновь расцветет! – женщина пожелала ему хорошего дня.

    Марк вышел из посудной лавки и направился в сторону поля. Его мысли занимал один вопрос: «Где сейчас была та принцесса, и почему ее не было сегодня?». Он и не заметил, как дошел до места, где ожидали его соратники. Они встретили Марка и объяснили предстоящий фронт работ. Однако никто из них пока не мог приступить к делу – все ждали привоза древесины.

    — Говорят, рабочих не хватает, кто болеет, а кто на войне сгинул! – начал объяснять ситуацию их главный, который руководил процессом строительно-восстановительных работ.

    — Так, может, привоза и не будет, что мы тут тогда делаем, а? – жаловались одни.

    — Да-да, пусть сначала привезут! – поддерживали их другие.

    Марк молчал, будто внимательно всех слушал, но его мысли занимала та незнакомка. Он не мог понять, почему она так врезалась ему в душу, почему ее образ не уходит прочь? Может, она колдунья? Или обладает особыми чарами, чтобы очаровывать мужчин? Кто же она – белица или акудница? Загадка.

    Вдалеке показались телеги, сопровождаемые стражниками. Сейчас, в это смутное время, все перевозки были под угрозой – коли война и закончилась, но набеги иноверцев все еще продолжались.

    — Везут!

    Древесину привезли, можно было приступать к работе. Марк сосредоточился на своем деле и на некоторое время мысли о незнакомке отступили.

    Афина решила прогуляться по поселению, чтобы внимательно изучить его, ведь нужно было знать, что и где находится: где рынок, а где кузница. Но самое главное – это где сидит глава поселения и даст ли он ей разрешение на торговлю платьями, которые она будет ткать сама. Еще ей нужно было подобрать поставщика, но она не знала никого в округе.

    Прогуливаясь по улицам, изучая местное расположение, она видела, что многие дома были повреждены: одни завалены или разбиты, а у других обрушены крыши. Вероятно, во время войны в них попали ядрами из пушек.

    Местные жители были, тем не менее, весьма приветливы и общительны: чужаков примечали сразу, но не сторонились, здоровались и могли перекинуться парой словечек:

    — Доброго вам утра, сударыня!

    — И вам доброго утра, пусть боги не оставят вас!

    — Благодарствую. Вы ведь не здешняя? – спросила Афину другая женщина, вероятно, купчиха; она была хороша собой, походка ее была уверенная, а голос громким и твердым.

    — Верно. Мы с мужем переехали сюда недавно, он мосты восстанавливает.

    — Очень благородное дело! Нам это сейчас очень нужно. Без этого наше поселение пропадет! Ведь не только с юга мы можем ожидать поставок, но и с севера, с востока, а там все мосты обрушены. Галеры сейчас все на охранном рейде, не хватает кораблей для торговых сообщений!..

    — А вы торгуете?

    — Да, из Ваала перевожу ткани. Но сейчас в нашем поселении некому ткать. Мирья, наша портниха от бога, в войну погибла. На ее дом обрушилось одно или два ядра из пушки! Все погибли. Вся семья!

    — Упокой господь их души!

    — Не знаю, хорошая ли будет для вас весть, но я как раз занимаюсь с тканями, могу ткать одежду и другие полотна. Я бы очень хотела этим здесь заниматься, но мне ничего неизвестно, кто может помочь мне с этим. Не знаете, глава поселения сможет поспособствовать мне в этом деле?

    — Дорогая! Вас и вашего мужа нам послали сами боги! – женщина воздела свой взор и руки к небу, воздавая хвальбу.

    — Так вы мне поможете? А я могла бы быть полезна вам и здешним обитателям, смотрю все здесь приветливые.

    — О, это верно! Вы бы нам очень помогли! Вы же, наверное, заметили, что все ходят практически в одинаковой одежде, да и та уже поизносилась! Пойдемте со мной, я отведу вас к Робу, он наш голова! Он поможет!

    Женщину, встретившуюся Афине, звали Норой. Она отвела ее к Робу, и тот выписал новой жительнице их поселения разрешение на производство и торговлю одеждой и другими полотнами из тканей. Однако наказал, чтобы все ткани она приобретала лично у Норы, ведь только Норе он доверяет этот вопрос. Вид на проживание глава поселения новым поселенцам выписал, но просил, чтобы Марк, как освободится, сегодня в конце дня, но еще до захода солнца, постарался к нему заглянуть, или завтра на рассвете перед работой, если не успеет этим днем.

    — Храни вас бог! Конечно, я ему передам ваше повеление, и он непременно, как только освободится, зайдет к вам! – пообещала Афина.

    Афина в добром расположении духа вернулась в дом, пригласив в гости Нору. Женщины проболтали практически до самого вечера. Афина и позабыла послать гонца с известием для мужа, но он вернулся еще до захода солнца.

    — Любимый! – встретила она мужа нежным поцелуем.

    Ее муж вернулся, он улыбался, но улыбка была легкая – было видно, как он устал.

    — У нас гости, милый.

    Афина представила ему Нору, а Норе – своего мужа. Также она рассказала о своем походе к главе поселения. Солнце еще не зашло за горизонт, но уже было низко. Афина просила мужа сходить к главе. Она сказала, что пойдет с ним, покажет дорогу. Их поход был удачным. Нора ушла к себе в дом.

    Работал Марк по сменам. Смены определялись так: три дня работы – два дня отдыха, потом три ночи работы – два дня отдыха. Потом все повторялось. Работа была круглосуточной, как и рубка леса, подготовка древесины. Плотницкие работы, которыми занимался Марк, были важной частью всего процесса, и он выполнял их достойно, с полной отдачей сил. Домой приходил усталый, но объятия любимой жены помогали ему расслабиться, восстановить силы. Иногда ему мог помочь специальный целебный отвар, который готовила Афина и которому ее научила в свое время ее матушка.

    Каждый раз, засыпая в объятиях жены, Марк грезил только счастьем с Афиной. Он, как и его жена, мечтал о детях, но боги не были к ним благосклонны в этом вопросе, однако молодые не отчаивались, ведь время еще у них было, хотя сил с каждым годом становилось меньше.

    Утром Марк вновь отправился на работы. Маршрут его был все тем же. Проходя мимо посудной лавки, он вдруг вновь почувствовал некие колдовские чары и остановился, вновь поддался их велению и вошел внутрь. В это утро его встретила та самая принцесса, образ которой запечатлелся в его сознании, в его душе, в первые же мгновения, как только он увидел ее. И сейчас сердце Марка забилось сильнее, он плохо контролировал себя и никак не мог отвести своего взгляда от этой незнакомки. Колдовская незнакомка в этот раз сразу встретила его, отложив свою книгу. Она была рада видеть утреннего гостя и улыбнулась ему.

    — Желаете что-нибудь?

    Марк растерялся. Ведь он шел из дома. Что ему нужно было с собой? У него все было в его узелке. Жена собрала ему еды и дала чашку с ложкой. Сказать, что он зашел просто так, поздороваться, Марк не осмелился, потому чудил:

    — Мне чашку и ложку.

    — Пожалуйста, выбирайте!

    Он выбрал, указав на первый комплект, что встретился его взгляду. Потом он вновь посмотрел на юную леди.

    — Скажите, вы ведь сейчас к реке отправляетесь? Мост восстанавливаете?

    Марк осторожно кивнул.

    — Тяжелый у вас труд!

    — Привычно.

    У Марка с собой была только одна монета. Этого не хватало, нужно было еще три монеты.

    — Занесете потом, я вам верю! – отдала ему товар юная принцесса.

    — Обязательно!

    Марк ушел. Пройдя поселение и оказавшись в поле, он вдруг понял, зачем ему еще одна чашка и ложка? Что он будет с ними делать? Пока он шел через поле, его догнали и окружили какие-то мальчишки, но среди этой детворы были и девчонки. Только все они были одеты одинаково, и вся одежда у них была сильно изношена. Сами дети были все в грязи, хотя погода стояла теплая и река была поблизости.

    — Что вы! Что вы? – не понимал игры ребят Марк.

    Дети бегали вокруг него, веселились, потом убежали. Только, пройдя еще немного, Марк заметил, что чашки и ложки, которые он утром приобрел в лавке, с ним уже нет.

    — Спасибо вам, дети! – тихо произнес Марк.

    Это был будто знак небес. Теперь настроение Марка улучшилось, однако потом он вспомнил, что должен три монеты той необычной незнакомке, которая оказала ему такое доверие и отпустила товар без полной оплаты.

    К концу дня они возвели начальный каркас. Их главный был доволен, и Марк осмелился попросить ранних выплат. Это было допустимо за хорошую работу, и Лев Поморыч – так звали их главного – удовлетворил его просьбу. Он выдал ему двадцать монет, но предупредил, что следующая выплата будет только в конце следующей недели, когда они закончат каркас через реку.

    Возвращался домой Марк уже при закате солнца, вдалеке вновь показалась утренняя ребятня. Марк сильнее зажал в руке три монеты, которые приготовил для той незнакомки из посудной лавки. Он понимал, что ребятня вновь хочет его ограбить.

    Дети вновь окружили его, носились, играли, смеялись, но Марк держал кулак зажатым. Однако забыл про внешний карман своего узелка, в который и положил оставшиеся с выдачи монеты.

    Ребятня разбежалась, а Марк довольный, что три монеты, зажатые в кулаке, остались при нем, пошел дальше. Поселение уже было на горизонте, уличные факелы уже горели, так что сбиться с пути Марку было трудно. Он хотел зайти в лавку, но она уже была закрыта, так как солнце уже зашло за горизонт, но Марк знал, что утром он обязательно зайдет и отдаст эти три монеты.

    — Афина! Афина! – Марк хотел порадовать жену, что ему выдали раннюю выплату за хорошую работу, он снял узелок, но монет не обнаружил, кроме тех, что зажал в кулаке.

    Он рассказал жене про ту ребятню, которая налетела на него на обратном пути, однако не объяснил, почему три монеты у него остались зажаты в кулаке. Афина огорчилась, она не ожидала, что в этом поселении будет процветать детское воровство.

    — Ну пусть будут эти три. Конечно, ткани на них много не возьмешь, но, может, Нора выдаст мне в долг?

    Марк передал эти три монеты жене, а сам лег спать в тяжелом раздумье. Тревога была у него на душе. Он не знал, чем ему расплатиться в посудной лавке. Завтра ему опять идти на работу, последний день перед двумя выходными. Значит, жена снова положит ему чашку и ложку. Чашка и ложка будут точно такими же, а значит, он может просто вернуть товар, коли не может его оплатить. С этой мыслью он и уснул.

    Следующим утром, подходя ко входу посудной лавки, Марк уже не чувствовал тех колдовских чар, которые ощущал в прошедшие дни. Вероятно, их заглушало чувство вины. В это утро незнакомка была не одна, но была за прилавком со своей матушкой. Ее он уже тоже видел во второй день, когда заходил. Женщина отошла в сторону и дала возможность своей дочери обслужить путника. Некоторое время они стояли и смотрели друг другу в глаза, будто общались без слов.

    Марк протянул ей чашку и ложку. Они были чистыми, поэтому вопроса не возникло бы об их использовании, однако, незнакомка удивилась возврату товара, но Марк объяснил ситуацию. Он сказал, что пока не в силах оплатить товар, что нужно будет еще ждать, а ему будет неудобно перед ней.

    — Вы берите, берите! Не надо возврата! Не надо! – незнакомка настаивала на покупке.

    Марку пришлось подчиниться. Он ушел побежденный. Чувство вины за свою глупость перед незнакомкой было велико, и не оставалось места для прежнего колдовства. Так ему казалось.

    Теперь Марк всякий раз, когда ходил через поле, высматривал ту детвору, но нигде не видел ребят. Однажды, как ему показалось, он увидел одного мальчугана, который более всех кружился перед ним. Он был самым низкорослым, самым младшим в ребяческой банде, но и самым активным. Это было поутру, когда он с женой вышел за овсом для лошади.

    — Вон один из них! – указал Марк на широкий дуб, за которым, как ему показалось, прятался тот мальчишка.

    Афина присмотрелась и заметила, что кто-то выглядывает из-за толстенного дерева. Они шли неспеша, но как только приблизились к дубу, то бегом окружили его с двух сторон и поймали мальчугана. В этот раз мальчишка оказался не таким проворным.

    Марк держал его за ноги, а Афина – за руки. Они боялись, что мальчик будет кричать, но он не кричал, а только вырывался. Марк уложил его на землю и посмотрел ему в глаза – мальчуган успокоился и тоже посмотрел ему в глаза. Марк вдруг почувствовал, что этот мальчишка не вор, но ведь он точно тогда был с теми ребятами. Что же это?

    — Это он? – спросила Афина.

    Марк молчал, потом осторожно кивнул.

    — Мы не причиним тебе вреда. Ты понимаешь меня?

    Мальчишка посмотрел ему в глаза и только через некоторое время кивнул. Марк ослабил хват, Афина все еще держала мальчишку за руки.

    — Ты не бойся нас, мы не будем требовать у тебя обратно те монеты! – сказал Марк, но Афина не очень понимала своего мужа, ведь у них был долг перед купчихой за ткани.

    — Ты голоден? У тебя есть дом? Семья?

    Как только Марк отпустил мальчишку, он вырвался из рук Афины и побежал прочь. Марк и Афина смотрели ему вслед.

    — Он перехитрил тебя! – вознегодовала на мужа Афина.

    — И пусть! – махнул он рукой. – Думаю, он еще появится. Надо узнать, откуда он. Из какой семьи.

    — Зачем?

    — А ты ничего не почувствовала? Я смотрел ему в глаза…

    Афина задумалась. Сейчас она чувствовала только сожаление о том, что они не смогли вернуть своих монет. Но это ли главное было сейчас? Этот мальчик был перед ними таким беззащитным, таким невинным…

    — До дому! До дому! – слышалось издалека. – До дому! Всем до дому! – всадник проскакал по всем улочкам поселения и предупредил жителей, чтобы они спрятались у себя в домах.

    Дело в том, что к их поселению приближались иноверцы, много конных воинов. Марк взял за руку Афину, и они ушли в дом. Они также перевели на задний двор коня и привязали его там, а телегу спрятали за деревьями.

    Те, кто работал сейчас в смене на речке, первыми подверглись нападению иноверцев. Пятеро стражников, что охраняли смену рабочих, были убиты, потом также были убиты несколько рабочих. Спаслось только трое, главный был тяжело ранен. Лекарей в поселении оставалось только двое. Теперь они оба занимались ранеными – расположили их в лазарете, но больше мест не было. Иноверцы сделали почетный круг по окрестностям и направились в само поселение. Они взяли с собой горящие факелы, которые кидали в разные дома, мимо которых они проскакали. В том числе один из факелов попал в посудную лавку.



    Часть 2

    Факел влетел в открытое окно посудной лавки и попал на полку с глиняными горшками – горшки слетели на пол и раскололись, а факел остался поджигать дерево. Мария, та прекрасная юная принцесса, до этого момента завороженно читавшая «Божественную комедию», отбросила в сторону книгу, как только факел влетел в окно. Раздался такой грохот, что сердце у нее налилось кровью, но она не растерялась, а ринулась из-за прилавка прямиком к полке с горящим факелом. Она схватила его за ручку и вышвырнула на улицу. Уже потом подумала, что могла кого-то задеть. Выглянула в окно – факел валялся в дорожной пыли и догорал.

    Она вернулась в лавку, чтобы оценить ущерб. Ее матушка тоже была здесь, в посудной лавке, и как только услышала шум, выбежала из кладовой, чтобы узнать, в чем дело. Мария подняла горшки. Один был с трещиной, другие два раскололись на две и три части соответственно. Она показала это своей матушке. Потом выглянула на улицу, чтобы оценить обстановку там.

    По главным дорогам неслись конные воины, разбрасывая в дома факелы. Жителей поселения, которые попадались им под руку, мечом лишали головы. Мария вернулась в лавку, закрыв дверь на щеколду, повернулась к матушке и с ужасом произнесла:

    — Иноверцы!..

    Матушка прижала свою дочь Марию к груди, сказала, что им сейчас нужно спрятаться. Однако, они не успели закрыть оконные ставни, как в их дверь постучали. Иноверцы видели, что в лавке есть торговцы и требовали отворить им дверь, иначе они ее выломают. Мария хотела отворить дверь, но матушка не пускала ее. Дверь вскоре выломали.

    В лавку вошли двое рослых мужиков. Один – с кинжалом, другой – с мечом. Первый оглядел все полки, потом снес всю посуду на пол. Второй увидел Марию и был очарован ею, сказал:

    — Она поедет с нами. Хану понравится мой подарок!

    Он схватил Машу за руку и потянул за собой. Матушка Клава пыталась удержать дочь, просила не забирать ее кровинушку, но иноверцы оттолкнули ее, а после пригрозили сжечь ее посудную лавку, если она побежит за ними и будет звать на помощь. Тем не менее Клавдия все равно выбежала на улицу и пыталась догнать иноверцев, но они сели на лошадь и вскоре покинули поселение.

    Когда нашествие прекратилось, словно буря прошла, поселяне стали выходить из домов и оценивать убытки. В основном пострадали торговцы, чьи лавки были вдоль главной дороги, что проходила через все поселение. Пострадали и кузнецы, и здание главы поселения. Сам глава был цел и невредим, его стражники не покидали его владений.

    Марк и Афина выглянули на улицу. Из-за деревьев по разным сторонам поселения поднимался черный дым. Многие дома были под властью пламени. Люди пытались наносить из колодца воды, но не успевали – пламя разгоралось все сильнее. Многим требовалась помощь. Марк проверил коня – тот был в порядке, только беспокоился: глаза коня были широко

    распахнуты, уши дергались рывками, рот был напряжен, а ноздри расширены, также он бил ногами по земле. Голова у коня была высоко поднята, а хвост отведен назад.

    Марк подошел к нему и поговорил немного, успокоил, потом вернулся к Афине – она была на переднем дворе и осматривала округу. Соседние дома, как и их дом тоже, не пострадали. Она перекрестилась и воздала хвалу небесам.

    Марк подошел к жене и обнял ее.

    — Какой ужас! Опять нашествие иноверцев! Когда же они оставят нас в покое? Ведь война уже кончилась! – переживала Афина, слезы текли у нее из глаз.

    — Все образуется.

    — Но как?

    Марк немного подумал, потом вдруг понял вполне очевидную мысль и произнес ее:

    — Поселение нужно защитить. Нужно построить вокруг стену, крепость, башни, поставить стражников. Это поможет отражать подобные набеги. И до войны не доведет!

    Афина еще сильнее прижалась к его груди.

    — Так! Хватит нам стоять в стороне. Поселение пострадало, мы теперь тоже его часть. Людям нужна наша помощь!

    Афина была согласна с мужем. Они поспешили на главную дорогу, проходившую через все поселение. Вдоль нее разрушений было более всего. Отрубленные головы тех жителей, что пытались оказать сопротивление иноверцам, все еще валялись в пыли вдоль дороги. Это повергало в ужас. Афина едва могла это видеть. Она старалась не смотреть, идти следом за мужем, держа его за руку.

    Марк увидел, что посудная лавка также пострадала, дверь была выбита.

    — Смотри, давай сначала зайдем в эту лавку!..

    Марк поспешил туда. Афина за ним. Когда они вошли, то увидели женщину, которая сидела на полу, вокруг нее была битая посуда, а сама женщина утопала в слезах и собственном горе.

    — Что случилось?

    Марк и Афина подняли женщину с пола и усадили на уцелевший табурет. Она все еще плакала, не могла связно все объяснить. Только одно поняли Марк и Афина – ее дочь забрали иноверцы, верно будут пытать ее душу и тело.

    Афина огляделась, нашла стакан воды и подала женщине. Та не могла пить, но один глоток все же сделала. Ей было тяжело дышать, но на улице еще не осела пыль после конницы, поэтому ей лучше было оставаться внутри помещения.

    — Они здесь все разбили?! Эти нелюди! – негодовал Марк. — Кто забрал ее? Вы их видели? Вы сможете рассказать, как они выглядели?

    Будто он собирался за ними вслед. У него был его верный конь, но у него также была жена, которую он не имел права оставить в опасности. Поселение еще не было защищено.

    Марк и Афина помогли Клавдии навести порядок в ее посудной лавке, но ущерба было не избежать. Марк починил дверь, поставил более надежную щеколду, а ставни окон порекомендовал пока держать закрытыми, как и саму посудную лавку.

    — Мы не оставим вас в беде! – обещал Марк.

    — Конечно, мы всегда будем рядом. Сделаем все, что в наших силах! – обещала Афина.

    — Спасибо вам, храни вас бог! Но как же сейчас моя Мария?!

    У Марка сердце разрывалось на части. Он готов был бежать вслед за иноверцами, но не знал направления, да и не мог оставить свою супругу, свою Афину. От этого ему становилось еще тяжелее на сердце. Словно удав, который бы медленно затягивался на его шее, Марк чувствовал, что ему становится тяжело дышать. И свежий воздух после осевшей пыли не мог улучшить его состояния.

    На следующий день глава поселения собрал на площади собрание, где он выслушал все жалобы жителей, их пожелания, после чего высказался сам, что он мыслит относительно защиты поселения. Жители требовали, чтобы он защитил их.

    — Дорогие поселяне, мы едины, и только в единстве наша сила! Только объединившись, мы сможем одолеть врага!..

    — У-у-у! Роба! Где были твои стражники, когда они моему сыну отрубили голову? Роба! – слышалось из толпы.

    — У-у-у! – поддерживали тех другие.

    — Мы должны сплотиться! – стоял на своем глава поселения.

    Роба стоял на пьедестале, а народ толпился внизу, что и желудю не было места упасть. Толпа все более была недовольна выступлением главы поселения, требовала защиты или отрубить главе голову! В какой-то момент к главе поселения поднялся Марк и попросил дать ему слово. Роба позволил. Марк рассказал, что пришло время защищать поселение нам самим, что защита от Правителя, конечно, придет, но сейчас он защищает границы их княжества, что не менее важно, а мы должны помочь ему, а значит, самим защитить свои границы – построить стену и превратить это поселение в настоящую крепость с башнями!

    Народ поддержал идею Марка. Главе поселения также пришлось принять идею своего нового поселенца, которому он и поручил возглавить данное мероприятие.

    Было принято решение строить первую стену из дерева, из бревен. Это было наиболее быстро. От внезапных набегов, подобных последнему, такая стена вполне могла защитить. Следующим шагом планировалось обложить бревенчатую стену камнем, только это была уже более трудная задача, ибо каменоломня находилась в сорока верстах от их поселения, к тому же необходимо было переплавляться через реку, а в их поселении на ходу была только одна галера.

    Строительство велось круглые сутки. Работали все: и мужчины, и женщины, и дети. Даже та ребятня, которая в свое время ограбила Марка, помогала в строительстве стены. Марк узнал одного мальчугана, как раз того, который прятался от них с Афиной за деревом. Сейчас он помогал Марку – приносил гвозди, бечевку, подавал инструмент и прочий материал, который мог удержать в руках. Марк был ему благодарен, и за время строительства стены они с Афиной очень привязались к мальчику.

    По углам крепости были выстроены башни. На каждой башне помещалось по восемь лучников, также и вдоль каждой из четырех стен с интервалом в десять аршин. По запросу главы поселения Правитель прислал им недостающее количество лучников, однако предупредил, что их поселение, хотя и представляется важным блокпостом, но является не единственным, то, если потребуется, посланные к ним лучники, должны будут отправиться на новое место назначения.

    Через несколько месяцев поселение превратилось в полноценную крепость.



    Часть 3

    Всадник, захвативший Марию в посудной лавке, усадил ее на лошадь впереди себя, одной рукой он держал девушку, а другой держался за верховую узду. Они уже миновали поселение, держались чуть впереди от остальных всадников. Мария резво сопротивлялась, она старалась вырваться из прочного хвата своего похитителя, но ей это не удавалось. Тогда она предприняла отчаянную попытку – стала бить лошади по голове, по глазам. Лошадь испугалась нападения, остановилась, встала на дыбы и сбросила своих наездников. Опытный всадник успел сгруппироваться, в полете он ослабил хват, и Мария сумела вырваться, но упала на землю навзничь, ударившись затылком, и потеряла сознание.

    Лошадь этого наездника от большого испуга убежала прочь, а сам он остался цел и невредим. Он подошел к девушке и осмотрел ее. Она была жива, но без сознания. Так ее личико казалось ему еще прекраснее, и он не мог оторвать от нее взгляда.

    Другие всадники вскоре подоспели к пострадавшим. Однако, переживать не пришлось. Они советовали соратнику бросить девушку здесь и забыть о ней, но Агзам не согласился с ними. Он сказал, что понесет ее на руках до самой границы, если это потребуется. Сейчас татарский воин не отходил от этой красавицы.

    — Разобьем временный лагерь, а лошадь с повозкой мы раздобудем!

    — Иншаллах!

    Мария все еще была без сознания. Она лежала в шатре, а от нее ни на шаг не отходил ее похититель – татарский всадник по имени Агзам. Он и любовался ею, и в тоже время хотел избавиться от сей ноши. Душа его наполнялась противоречиями. Пока она лежала, казалось, беззащитная, он расправил ее волосы, длинные до плеч. Предварительно он осмотрел ее на наличие ран, но крови нигде не было, а значит, открытых ран тоже, однако кровь могла скапливаться внутри, что не могло не тревожить мужчину, ведь он хотел доставить ее своему Хану в полном здравии.

    Но чего на самом деле хотел Агзам, глядя на эту юную принцессу? Он и сам не знал. Душа его была взволнована встречей с ней. Он знал, что любую красавицу, какую он найдет в своем походе на неверных, он доставит в услужение своему Повелителю – Великому Узбек-хану. Однако теперь с каждым дуновением ветра в его душу входило сомнение – он хотел уберечь эту юную особу и от своего Хана, своего Повелителя, чтобы наслаждаться ей самому. Нет, он не посмел бы дотронуться до нее – настолько сильно его сердце полюбило эту незнакомку.

    Будто колдовство. Агзам прилег подле «спящей красавицы» и смотрел в ткань шатра, колеблющуюся от полевого ветра. Ему все было безразлично. Сейчас их остановка была вынужденной, но именно эта остановка пробудила в нем новое желание – сбежать! Сбежать со своей спутницей, чтобы не разлучаться с ней никогда. Эта мысль, словно туман, постепенно обволакивала его разум, и если бы не его верные соратники, внезапно вошедшие в шатер, то еще через несколько мгновений его разум был бы затуманен полностью и он не поколебался бы ни на мгновение – и сбежал!

    — Агзам-ага! Лошадь и повозка доставлены. Мы можем продолжать наш путь.

    Агзам встрепенулся. Туман вдруг рассеялся, и он вышел из шатра, проверил лошадь и повозку, потом приказал перенести девушку туда.

    Сам Агзам взял себе другую лошадь и сопровождал повозку с волшебной незнакомкой поодаль от нее.

    Их путь был долгим – всадники возвращались в столицу Золотой Орды, в Сарай-Бату. Все те дни и ночи, что они были в пути, Мария не приходила в себя. Однако ее кровоподтек в затылочной части головы постепенно рассосался. Когда всадники привезли девушку во дворец султана, она пришла в сознание.

    Самое удивительное путешествие, которое только может испытать человек за свой короткий век жизни, – это путешествие внутрь самого себя, в глубины своей души, своей памяти, своего подсознания. Пребывая во сне каждую ночь, мы ненадолго оказываемся в подобном путешествии. Но ночь коротка, а сны слишком слабы, чтобы полностью овладеть нашим разумом, – некоторые из них, наиболее яркие, эмоциональные или необычные, мы помним, другие улетучиваются, словно дорожная пыль. Говорят, что сон – это маленькая смерть, пробуждаясь от которой, мы будто рождаемся заново. Но, что тогда такое – бессознательное состояние? Это и не сон, и не явь – это провал, но куда? В какой круг ада?

    Мария, когда упала с лошади и потеряла сознание, отправилась в такое путешествие. Сначала она, подобно Данте в «Божественной комедии», оказалась в сумрачном лесу, унылом и пугающем. Она слышала крики, доносящиеся с разных сторон, чувствовала дыхание некоего зверя, возможно, волка, что вселяло в нее жуткий страх, ибо волков она боялась с самого детства. Она лежала на земле, окутанная листвой и тонкими ветками деревьев, будто ее так плохо похоронили, бросили, оставив на растерзание волкам. Она отбросила от себя листву и ветки, встала с земли и отряхнулась.

    Она чувствовала, будто позади нее дыхание зверя. Мария резко обернулась – вокруг густой лес и темнота. Она обратила свой взор к небу, но и там не было света, не было ни одной звезды – небо затянули грозовые тучи, собирался дождь. Верхушки деревьев раскачивал ветер, струи холодного воздуха доходили и до Марии, касаясь ее, будто маня вслед за собой.

    Она подчинилась этим потокам и пошла по их зову. Она шла, пробираясь через густую чащу леса. Сейчас она помнила только об одном: ее матушка была в опасности, как и все поселение, а значит, она должна была вернуться домой, как можно скорее. Продираясь сквозь ветки деревьев, она разодрала руки в кровь, но не чувствовала боли, однако кисти ее рук были в крови.

    Выйдя из леса, она остановилась. Впереди было поле, целиком засеянное колосьями, но эти колосья были худые и темные, как сама ночь. Мария окинула взглядом поле, но не разглядела горизонта – казалось, что оно было бескрайним! Но где же ее дом? В каком направлении ей идти? Кто забросил ее в такой лес? Эти всадники? Зачем они это сделали, сотворили с ней такое?

    Мария не могла стоять на месте, ведь ее родные были в опасности! Она побежала через поле, полагая, чем быстрее будет бежать, тем скорее это поле закончится. Чем более углублялась она в это поле, тем выше становились колосья, будто поглощая ее со всех сторон, словно лес из колосьев вырастал вокруг нее. Мария остановилась – колосья согнулись, и она могла видеть, что поле все еще бескрайнее. Ветер гнул эти колосья и обвивал холодными струями все тело Маши. Ее сердце наливалось кровью, а душа будто холодела.

    Мария обратила свой взор к небесам, распростерла руки к небу и взмолилась:

    «Отче наш, сущий на Небесах,

    да святится имя Твое, да придет Царствие Твое…»

    Она повторяла молитву от Матфея, которую знала с детства, глаза ее были закрыты, и Мария начинала успокаиваться. Ветер стих, холод отступил, и тогда она открыла глаза. Тучи на небе рассеялись, и свет луны, звезд и целых созвездий осветил ее круглое личико. На лице появилась блаженная улыбка, а на душе чувствовался покой. Она перевела взгляд на поле – прежние колосья уже не казались ей такими пугающими. Она видела, что они все иссохли, что жизнь покинула их, будто время подошло, но откуда-то знала, что вскоре на этом же месте их сменят другие, молодые колосья.

    Мария шла через поле уже без мысли о его крае. Вскоре поле закончилось и впереди показались огни от факелов. Мария не сомневалась, что это было ее поселение. Ее Душа радовалось, ведь Мария знала, что скоро воссоединится со своей матушкой и жизнь продолжится дальше – тучи в ее жизни также рассеются, как рассеялись только что тучи на ночном небе.

    Пока она шла навстречу мелькающим на горизонте огонькам, словно из ниоткуда налетел ветер, огоньки погасли, и струи холодного воздуха вновь стали обволакивать ее тело и душу. Мария снова испугалась, вновь стала чувствовать дыхание зверя за спиной. Обернулась – позади нее стояла огромная волчица. Она показывала клыки, взгляд ее был суров и неотвратим. Казалось, еще мгновение, и она разорвет ее на части. Маша хотела кричать, но поняла, что не может издать и звука.

    Мария пятилась, будто отступая в направлении, где было ее поселение, – волчица медленно наступала на нее, готовясь к нападению.

    В этот момент Мария позабыла все слова молитвы, ее сердце билось так часто и сильно, что казалось, вырвется из груди и само вступит в бой со зверем. Мария упала на землю навзничь, и в одно мгновение волчица оказалась над ней: ее клыки были, словно бивни у мамонта, ее дыхание было, словно жар адского пламени. Волчица нависла над ней, и казалось, что в один миг поглотит ее в своем чудовищном чреве. Мария все еще не могла издать и звука, в то время как ее душа неистово кричала. Чтобы спастись, Мария посмела вцепиться мертвой хваткой своими руками в шею волчицы – та была огромная и плотная, словно ствол дуба, но страх придавал Марии сил, и она не отпускала зверя. Руки ее были в крови, но она продолжала ими цепко держать за шею, будто это шея самого дьявола.

    Вдруг волчица произнесла: «Кого ты душишь? Ведь я – это ты!». Словно раскаты грома по небу, эти слова пронеслись по всему телу Маши, и от испуга она расцепила руки. Зверь растворился, и она снова оказалась в поле среди тощих, длинных, сухих и безжизненных колосьев. Она лежала на земле, взирая на ночное небо, из глаз ее текли слезы. Она не понимала, кошмарный ли сон ей снится или, быть может, она умерла, и теперь у нее один путь – в Чистилище. Мария чувствовала, что силы с каждой минутой покидают ее, глаза медленно закрываются и весь сумрак этой ночи окутывает ее. Мария ощущала, будто земля уходит у нее из-под ног, открыла глаза и увидела его – своего похитителя, безудержного всадника Агзама-агу. Она очнулась.

    — Я умерла? – вдруг спросила Мария.

    — Ты ожила. Машаллах!

    Мария была еще слаба. У нее пересохло во рту, а вокруг нее столпилось много мужчин и женщин. Вдалеке были слышны раскаты грома.



    Часть 4

    Несколько суток Мария провела в лазарете, пока не восстановила силы. За ней ухаживали, ее лечили и кормили. Ее ложе расположили в отдельной небольшой юрте, у входа в которую поставили надежную охрану. Во главе этой охраны стоял Агзам-ага.

    Эти дни Мария очень тосковала по своей матушке и по родным краям, переживала за поселение, в котором родилась и выросла. Она боялась, что поселение полностью разграбили, а многих жителей убили, некоторых крестьян, как и ее, могли взять в рабство. Она понимала, что теперь ей предстоит жизнь в услужении жестокому Узбек-хану. В их поселении о нем ходили особенно страшные легенды. Теперь Мария молилась только об одном: чтобы Господь уберег от бед ее матушку и их поселение, а ей дал возможность еще раз увидеться со своей семьей. Конечно, отца уже не было в живых, и она верила, что он сейчас в Раю, отчего каждую ночь надеялась увидеть его во сне, поговорить с ним, но он не являлся ей. Вероятно, для этого еще не пришло время, или не было на то воли Всевышнего.

    Когда Мария окрепла, ее привели в подобающий вид: помыли, переодели и должным образом уложили волосы в прическу. После этого ее похититель Агзам-ага проводил сударыню, теперь рабыню великого Узбек-хана, в покои к Повелителю. Сейчас он находился в своей юрте, отдельно стоявшей от дворца на переднем дворе. Охрана была увеличена вдвое по приказу хана на основе донесения Агзама-аги. Он сказал, что иноверка обладает особыми чарами, может околдовать. Тем не менее султан все же пожелал видеть юную особу. Подобное представление новой рабыни даже больше возбуждало в нем к ней интерес.

    Марию ввели в юрту к Узбек-хану. Охрана находилась как снаружи юрты, так и внутри нее. Однако хан повелел всей охране расположиться только снаружи, а его оставить с его рабыней наедине.

    Хан приблизился к рабыне. Мария стояла и смотрела ему прямо в глаза. Предварительно ее предупреждали, как ей следует вести себя перед Повелителем, но она не считала нужным слушать кого-либо – она слушала только свое сердце. Она всем своим видом показывала иноверцу, самому жестокому на всей земле, что не боится его, хотя сердце ее билось очень часто, а колени дрожали, что ноги подкашивались. Тем не менее Мария стоически противостояла грозному взгляду теперь и ее Повелителя.

    Узбек-хан приблизился к ней на расстояние вытянутой руки. Он тоже не отводил от нее своего взгляда, его привлекали ее глаза и невидимая аура. Несмотря на то, что она не сделала поклона и не склонила перед ним головы, а продолжала гордо и властно смотреть ему прямо в глаза, хан улыбнулся ей и произнес:

    — Эй, луноликая! Твой взгляд успокаивает мое воинственное сердце. Твоя смелость и твое безрассудство заставляют преклонится пред тобою. Однажды весь мир падет к твоим ногам.

    Голос его был необычайно нежным и ласковым. От него не исходило никакой угрозы, и только мысль о том, что одно его повеление может как разжечь войну, так и прекратить ее, заставляла дрожать от страха, как дрожат листья на кронах деревьев от майского шторма и первой грозы.

    Мария вдруг почувствовала, что земля вновь уходит у нее из-под ног – она падала, потому как ее сознание помутилось и словно пелена нашла на глаза.

    Хан успел подхватить рабыню и удержать в своих объятиях. Она все еще была в сознании, хотя и на полпути между Адом и Раем, готовая принять свою участь. Повелитель всех пустошей и морей от самых северных границ и до южных, великий Узбек-хан, Правитель Золотой Орды, сын Торгула, десятого сына Менгу-Тимура, взял на руки свою звездной красоты рабыню, и положил в кровать, а сам просто сидел рядом и любовался ею.

    — Я теперь ваша пленница?

    — Рабыня.

    — Это одно и тоже. Я не свободна и принадлежу вам?

    — Ты принадлежишь мне по праву!

    — По какому? Я вижу вас впервые. Вы меня тоже. Ваши всадники совершили набег на наше поселение, разграбили наших торговцев, посудную лавку, в которой работали мы с матушкой, разгромили. Меня похитили, увезли к вам против моей воли. И где же здесь ваше право? Где ваша справедливость? Неужели ваш бог повелел сотворить такое?

    Мария говорила так уверенно и эмоционально, все также глядя Повелителю в глаза, что он не мог не проникнуться к ней уважением. Еще ни одна рабыня не позволяла себе даже взглянуть на него, не то, чтобы дерзить и сомневаться в праведности его воли. А эта рабыня – не рабыня, словно колдунья, не ведьма, но с чарами, которые неведомы никому.

    — Можешь идти, ты свободна!

    Узбек-хан встал с кровати и провел рукой по воздуху в направлении выхода. Мария не могла поверить своим глазам и ушам. Не могло быть правдой то, чтобы владыка всех иноверцев так легко отпустил ее, свою рабыню, даже не насладившись ею.

    Мария не спеша встала с кровати, не отводя взгляда от своего врага – именно врага, потому что считала его виновным в той войне, которую Русь ведет с Ордой уже на протяжении длительного времени. Мария осторожно прошла вдоль юрты до самого выхода, пятясь спиной, потому что не собиралась отводить взгляда с хана Узбека.

    Повелитель позволил ей выйти из юрты, охране приказал не задерживать ее. Потом он подозвал к себе своего верного воина Агзама-агу и повелел ему приглядеть за этой рабыней, а потом доложить ему, куда она направится и что будет делать.

    Мария вышла из юрты, прошла мимо стражи, опасаясь, что ее в любой момент могут схватить. Она остановилась. Перед ней возвышался величественный храм. Это была мечеть, самая главная мечеть в Сарай-бату. Ее купола, возвышаясь к небу, казалось, повторяли перст Всевышнего. Ее душа не могла не восхититься такой красотой.

    На улице было людно. Люди в простых и разных одеяниях проходили мимо нее, каждый по своим делам. Дороги расходились по разным направлениям, но потом вновь сходились. Вдоль дорог стояли лавки, а за ними лавочники, шла торговля. Мария прошла эти ряды, после чего вышла на площадь, вероятно, главную площадь города, где как раз перед ней возвышалась та величественная мечеть, которая, казалось, уходила к самому небу, повторяя его форму. На площади стоял фонтан. Это поразило Марию более всего. Она никогда подобного не видела.

    — Искусственный водопад… Господи-Исусе! – перекрестилась она. – О подобном слышала, но видеть не видела и никогда не разумела подобного, чтобы человек управлял движением воды, ведь это дело Господа-Вседержителя! Какой грех, какой грех!

    Не даром говорят, что запретный плод сладок: Мария осторожно приблизилась к фонтану. Был день, и лучи солнца переливались в струящейся воде, вырывающейся из матушки-земли к небу и возвращающейся обратно. Мария подошла вплотную к фонтану, и брызги воды легким дождем охватывали ее, лаская ее нежное личико. Ей было приятно, словно рука Господа прикоснулась к ее щеке. Вдруг она одумалась – со страху отшатнулась назад, упала. Добрый господин помог ей подняться, справился о ее здоровье, но она едва понимала его слова – он говорил по-татарски. Она знала язык иноверцев только от отца, который прошел не один военный поход и имел обучение грамоте, но давно не практиковалась, что правила языка уже позабыла.

    Пройдя площадь с фонтаном, она увидела подобие кузнецам, но заходить в них не стала, прошла мимо. В одном из зданий она успела увидеть несколько пушек, но ворота закрыли, что более она не смогла разглядеть. Однако этого ей уже было достаточно, чтобы вспомнить о недавнем набеге на ее поселение. Ведь во время войны, еще в прошлом году, многие ее знакомые пострадали именно при обстреле из пушек. Никто не знал, откуда у татар есть знания и средства для изготовления такого дьявольского орудия, не иначе сам дьявол помогал им. Однако теперь она видела своими глазами, что такие пушки стоят в отдельных зданиях, ожидая своего выхода.

    Она продвигалась далее, пыталась понять, где выход из города. Вдалеке по левую сторону она видела высокую каменную стену. Вероятно, если двигаться вдоль нее, то она приведет к воротам, а далее – на свободу. Мария должна была попробовать найти выход, ведь как иначе она выбралась бы на свободу. Вероятно, хан думал, что она не найдет дороги и сама вернется к нему, тогда он вновь имел бы уже на нее право.

    Мария не могла этого допустить. Она шла вперед. Людей было много, и она постоянно с кем-либо сталкивалась, однако никто не грубил ей в ответ, напротив, многие извинялись и старались не смотреть на нее. Здесь так было принято, что чужой женщиной любоваться запрещено, особенно, если та с непокрытой головой.

    Далее Марии открывались новые чудеса, такие как мельница, канализация и даже водопровод. Все же она смогла вспомнить несколько слов и наречий, связать их в предложение, и один из местных объяснил ей, как здесь, в этом городе, столице Золотой Орды, устроена жизнь: город был очень богат, многолюден, в нем имелись церкви разных конфессий, не только исламской, были фонтаны, общественные бани, канализация и водопровод. Большая польза для города была в том, что он располагался вдоль бурной и полноводной реки, поэтому воды было у них в достатке, но Хан повелел также беречь природное достояние и расходовать экономно. Также в городе были школы и сцены для представлений перед горожанами, что проводились для отдыха. В школах работали лучшие умы их империи, собирая все знания воедино. Знания записывались в книги, которые хранились в специальном месте – библиотеке. Мария была потрясена, услышав о таком. Ей казалось, что жестокие иноверцы всегда обогащаются за счет других, поэтому и ведут войны, да делают набеги на небольшие поселения, особенно окраинные, как ее поселение, в котором она родилась и выросла.

    Теперь же получалось, что войны были необходимы для расширения территорий и распространения ислама, как единственно верной религии. Однако в тот факт, что Золотая Орда несла миру просвещение, Марии верилось с трудом, но игнорировать увиденное ей также было трудно.

    Вскоре Мария дошла до ворот. Днем они были открыты, но вход в город и выход из него через эти ворота охранялись стражниками. Мария остановилась. Она не знала, разрешат ли ей выйти, поэтому присматривалась. Некоторые люди спокойно покидали территорию города, и тогда она решила пройти вместе с очередной группой торговцев, которые выходили на свободу. Ей это удалось. Никто не смел ее задерживать, даже никто из стражников не смотрел ей в глаза. Тем не менее,     вероятно, войти обратно ей будет уже не так просто, ведь город все-таки под охраной.

    Мария прошла через ворота Сарай-бату и оказалась на свободе. Она остановилась и сделала глубокий вдох. Свежестью наполнилась ее душа, и настроение сразу стало лучше. Она посмотрела вдаль – впереди было бескрайнее поле. В нем росли колосья. Вдруг Мария вспомнила свой сон. Или не сон это был, а пророческое видение? Неужели этот день и час видела она? Вдруг по телу пробежала дрожь. Мария обернулась – позади нее был город, окруженный каменной стеной, настоящая неприступная крепость!

    Мария пошла через поле. Она понимала, что ее поселение далеко, но в каком именно направлении, она не знала. Однако надеялась дойти до ближайшего селения, где все и узнать.

    Она шла долго, поле казалось бескрайним, словно океан. Солнце уже садилось за горизонт, и нужно было найти или организовать себе ночлег. Вокруг было только поле и колосья. Она прилегла в них, сделав из нескольких пучков себе небольшое место для ночлега. Она лежала на земле, подстелив пучки колоса под спину, смотрела в небо и улыбалась, ведь очень скоро она вновь увидит свою матушку, вернется в родные края.



    Часть 5

    Если бы Мария вышла через другие ворота города, то перед ее глазами открылся бы вид на реку, вдоль которой и располагался Сарай-Бату. Однако, она вышла через северные ворота и двигалась к верховью реки, но в стороне от нее. Путь ее был труден, но утром она вышла к какой-то деревушке.

    Мария была рада, что безлюдное поле закончилось, и скорее побежала в эту деревню. Дома в ней были деревянные с покатыми крышами. Люди мерно носили воду из колодца, обрабатывали землю. Здесь, по-видимому, все активно занимались земледелием, а на окраине деревни стояла еще мельница.

    Жители этой деревни были не особо разговорчивы, но увидев девушку в одеянии татарской рабыни, засуетились. Многие подумали, что она сама сбежала, так что ожидали вскорости всадников. С Марией особенно никто не разговаривал. Она пыталась узнать, далеко ли находится ее поселение, но ее плохо понимали, впрочем, не старались даже прислушиваться.

    Мария была голодна, и все же нашелся добрый татарин, который угостил путницу пищей, позволил переночевать у него в сенях, да потом еще дал с собой узелок в дорогу. Мария была ему благодарна, следующим утром она двинулась дальше в путь.

    Дорога все больше отнимала у нее сил. Солнце было в зените, стояла жара. Мария часто останавливалась, чтобы отдохнуть, искала тень деревьев, но кругом была только степь. Вдалеке ей казалось, проплывали дома, но сил идти до них у нее уже не было. В какой-то момент она снова потеряла сознание – случился тепловой удар.

    Агзам, следовавший за ней весь путь, помог ей – взял на руки и донес до ближайшего селения, где попросил укрыться от палящего солнца.

    Когда Мария пришла в себя, она увидела перед собой своего похитителя, но уже не испугалась его, она была рада, что не одна. Он сказал, что присматривал за ней весь путь, поэтому смог помочь в трудную минуту.

    — Спасибо, как тебя зовут, мой стражник?

    — Агзам-ага. – ответил он.

    — Ага… какое странное имя. Меня Марией зовут. – ответила Маша, но говорить ей было еще тяжело, она еще полностью не пришла в себя.

    Агзам-ага в этот раз был одет не в доспехи, а в обыденное одеяние представителя своего народа. Тем не менее Мария сразу узнала его, ведь его лицо хорошо врезалось ей в память: широколицый с узкими глазами, с усами, но без бороды, смуглая кожа, грозный и суровый взгляд – все это отпечаталось в сознании Марии.

    Село, в котором они остановились, также было татарским. В сотню верст Мария уже ушла от столицы Золотой Орды и не собиралась поворачивать назад. Агзам обещал, что будет сопровождать ее весь путь к дому, ведь он знал дорогу. Мария не понимала, почему он сейчас помогает ей, но принимала его помощь – для нее сейчас было важным вернуться в родные края к матушке.

    Отдохнув и набравшись сил, следующим утром Агзам и Мария продолжили путь. В дороге им встретились разбойники, которые окружили путников, когда те встали на отдых на одной из опушек леса. Нападавших было четверо. У двоих из них были кинжалы, а двое других нападали с мечом. Агзам доблестно защищал себя и свою спутницу, проявил себя отважным воином, но получил ранение в плечо и бок живота. Однако бандиты были повержены: одного из них он обезоружил, отобрав его меч, потом отрубил тому голову, другого зарезал в живот, а оставшиеся двое убежали, испугавшись такой же участи. После отчаянной битвы Агзаму требовалось лечение. У него с собой в узелке были необходимые мази для заживления ран, но сначала их необходимо было промыть водой. Вода была последней, но Мария приняла решение: она промыла раны своему защитнику.

    Поблизости была еловая посадка. Мария нарубила веток и собрала палок, чтобы соорудить им ночлег. Также она отыскала поблизости воду, потом собрала ягод и приготовила скромный ужин для себя и своего спутника.

    Агзам чувствовал заботу юной красавицы и все более влюблялся в нее. Ему было приказано следовать за ней весь путь, но делал он это более не по приказу хана, а по велению своего сердца, и Мария чувствовала это. Она чувствовала сильные, а также искренние чувства своего похитителя, но теперь – защитника.

    Ночь прошла неспокойно. Сначала у Агзама поднялся жар, но Мария мочила тряпку водой и прикладывала ее ко лбу и рукам – постепенно к утру жар спал, после чего Мария тоже смогла уснуть. Они лежали отдельно, но рядом друг с другом, каждый на своем ложе из еловых веток, прикрытые также ветками.

    Весь следующий день Агзам пролежал – его ранам нужно было зажить, немного затянуться, иначе в дороге они стали бы кровоточить. Мария заботилась о нем: мазала раны, искала пропитание – воду, грибы и ягоды, и она не чувствовала усталости, только если приятную усталость. Этим вечером Агзам показал ей, как разводить костер, после чего они могли вокруг него немного отогреться, ведь после жарких дней наступили холодные ночи – погода резко изменила свое настроение.

    Следующую ночь они спали, прижавшись друг к другу, на месте догоревшего костра – так было теплее. Под ними была прогретая земля, сверху они были укрыты еловыми ветками и сами лежали, прижавшись друг к другу. Потребовалась еще неделя, чтобы раны Агзама затянулись, оставив вместо себя свежие шрамы, и они смогли продолжить путь.

    Прошла еще неделя пути. Ступни, в которых была Мария, стерлись, и у них отвалилась подошва, что идти в них стало никак невозможно. Агзам был обут в национальную татарскую обувь – ичиги, да и размер ноги отличался от размера ноги Марии, поэтому он не мог отдать ей свою обувь. Однако, пока стопы юной принцессы были уставшими, он нес красавицу на руках, не ощущая тяжести сей ноши. Для него Мария была легка, как тростинка, но в тоже время крепка, как камень. Он очень любил ее и уважал за ее твердый и решительный характер. Между тем сказал ей, что хану тоже она приглянулась именно из-за своей силы, и только поэтому он отпустил ее – потому что ощутил глубокое уважение.

    Вскоре они вышли за пределы владений Золотой Орды, и степные пейзажи с редкими лесными посадками сменились равнинами, а потом – лесными массивами и цветочными полями, окаймленными как большими реками, так и маленькими речушками.

    Их путь был славным: были трудности, менялась погода, встречались поселения и деревни, разные люди, другие путники. Иногда их подвозили до ближайшей деревни на повозке местные жители. Мария и Агзам уже позабыли, что знают друг друга лишь более месяца – каждому из них казалось, что они знакомы с самого раннего детства и понимают друг друга, словно родные души. За это время в пути Агзам и Мария крепко сдружились, стали друг другу опорой и в один прекрасный момент сблизились не только духовно. Был вечер, солнце уже заходило за горизонт, Мария закончила разведение костра и села рядом с Агзамом. Он обнял ее, и они вместе смотрели вдаль, любуясь закатом, последними лучами солнца. Свой очередной временный лагерь они разбили на опушке леса, на возвышенности, так что впереди открывался чудесный вид: склон, за ним васильковое поле и огибающая его речка.

    Агзам перевел свой взор на Марию и процитировал строки поэта Руми:

    — Когда с тобой я, не уснуть всю ночь. И без тебя мне тоже не до сна…

    И не закончив строк стиха Агзам и Мария слились в страстном поцелуе. Это ночь была для них – луна и звезды были свидетелями их создавшегося союза, слияния души и тела. Их близость была желанной и для каждого из них неповторимой.

    — Раньше я боялась тебя и других иноверцев. – вдруг одним вечером, также сидя у костра, начала разговор Мария.

    — А что тебя в нас пугало? Война и кровь?

    — Ведь это все не ваше, правда?

    — Воины сходятся в битве на поле брани. Иногда после войны мы забираем, что причитается нашему войску за победу – золото, серебро и другие ценные вещи.

    — А зачем забираете людей? Зачем забрали меня?

    — Иногда красивых девушек мы забираем с собой в подарок нашему Повелителю, в его гарем. Иногда мы так пополняем наши ряды дешевой рабочей силы.

    — Но ведь я не такая красивая… я обычная…

    Агзам улыбнулся.

    — Ты прекрасная и волшебная! Ты королева всех королев! Красавица всех красавиц!..

    Мария играючи толкнула Агзама в плечо и рассмеялась, потом сказала:

    — Ты меня взял, потому что сразу полюбил! С первого взгляда!

    Агзам смотрел ей в глаза, и слова были не нужны.

    — А ты? С какого взгляда меня полюбила?

    Мария задумалась. Она и сама не поняла, как в ней произошла такая перемена, почему вдруг она любит его, иноверца? Она встала, выпрямилась во весь рост, Агзам тоже встал, потом Мария, глядя ему в глаза, произнесла:

    — Отныне твоя вера – это моя вера, отныне твой бог – это мой бог, отныне твоя жизнь – это моя жизнь!

    — Ты хочешь обрести нашу веру?

    Агзам научил Марию клятве, после чего сказал, что теперь у нее будет другое имя.

    — Теперь тебя зовут Тансылу, что означает «Красивый рассвет»!

    — Какое странное, но удивительное имя. – не сопротивлялась Мария велениям своего и его сердец.

    — Тансылу! Моя Тансылу!.. – Агзам поцеловал возлюбленную в губы, после чего сказал, что Аллах сочетал их браком на небесах и теперь никто, даже смерть, не сможет разлучить их, ибо их души всегда найдут друг друга в любом из миров. Эту ночь они тоже провели в объятиях друг друга.

    Прошла еще неделя пути. На одной из переправ через реку Тансылу оступилась и упала с моста в воду. Агзам прыгнул вслед за ней. Течение было сильным, но Агзаму удалось схватить возлюбленную и удержать ее над водой. И как оказалось, Мария плохо держалась на воде – плавала, но получалось это занятие у нее ужасно плохо, поэтому она всегда старалась держаться ближе к берегу, если была в воде, и не заходить, где глубоко.

    Течение было сильным, но река оказалась не такой широкой: место переправы было узким, поэтому Агзаму достаточно быстро удалось подплыть к берегу.

    Он вытащил Тансылу на берег, положил ее на спину, голову повернул на бок, освободил рот от воды. Практически сразу она пришла в себя.

    — Ты снова спас меня, мой рыцарь. – Мария улыбалась своей неповторимой ангельской улыбкой.

    Они сделали привал, нужно было обсохнуть. Узелок с едой и вещами тоже упал в реку, и его унесло течением, так что последний участок пути им предстояло идти из последних сил. Благо, они были уже близко. Им оставались сутки пути.

    — Аллах милостив к нам, он поможет!

    — А ваш бог такой же добрый, как и у христиан?

    Агзам рассмеялся, потом объяснил своей спутнице:

    — Вот ты все говоришь: «Ваш бог, наш бог…», а правда в том, что хоть религий много, а бог один! Вседержитель!

    — Но зачем же тогда по-разному в него верить? – удивлялась Мария.

    — Каждый верит, как умеет. Вот ты как веришь? Что изменилось в твоей вере, когда ты стала мусульманкой? Ты увидела, что и бог твой изменился?

    Мария задумалась.

    — Но ведь что-то же все равно изменилось? Что-то уже по-другому… – пыталась она понять, какие перемены произошли в ее душе, но ничего не приходило ей на ум.

    — У тебя изменилось имя, по сути, и только! – подсказал ей Агзам.

    — Но ведь не в имени дело! – Марию и радовала, и тревожила ее перемена, она пыталась разобраться в себе.

    — Именно. Это необходимо для обозначения самого перехода. Ты прежде была Мария, но захотела перейти в нашу веру, принять нашу религию, стало быть, и звать тебя следует иначе, по нашим обычаям.

    Мария пыталась осознать перемену в себе.

    — Но что еще изменилось, кроме имени? Я не понимаю…

    — Ты полюбила меня, а я полюбил тебя. Теперь у нас свой собственный мир и бог!

    Мария улыбнулась, такой бог ей нравился – бог любви! Она обняла своего рыцаря и крепко поцеловала. Потом они продолжили путь.

    Вскоре они вышли к полю, за которым возвышалась крепость. Это было то место, где раньше располагалось их поселение. Мария удивилась такой перемене. Видимо, изменения произошли не только в ее жизни. Хорошо это было или плохо, она не знала, но чувствовала тревогу на сердце. Ее сердце забилось чаще, она старалась глубже дышать, чтобы насытить кровь кислородом, но успокоиться ей не удавалось.

    Вдруг позади послышался гул, по земле пробежала легкая дрожь. Агзам сосредоточился. Они с Марией огляделись по сторонам и увидели, что вдалеке, откуда они пришли, на горизонте поднимаются клубы пыли. Их настигала многочисленная конница, вероятно, хан отдал приказ пойти на захват этих земель.

    Агзам понял, что это были татары, он знал, что скоро прольется много крови. Мария также испугалась, но не за себя – за Агзама, а также и за жизнь своей матушки. Ведь теперь кто ее пощадит?

    Агзам огляделся по сторонам и увидел, что они успеют добежать до крепости, но что им делать потом? Как остановить кровопролитие? Мария и Агзам были полны решимости выступить против обеих сторон, ведь для них теперь уже не было ни чужих, ни своих – все были равны, все были людьми!

    Войско стремительно приближалось к крепости. Агзам и Мария тоже, они все еще были впереди, конница еще не настигла их.




    Часть 6

    Как только последняя доска была прибита, Роба послал к Князю гонца с добрым известием о том, что их окраинное поселение превратилось в неприступную крепость. Конечно, они выстроили мощную стену с толстыми воротами, но стена была бревенчатой и составляла лишь двойной слой вместо положенных пяти. Однако времени на возведение сооружения было мало, к тому же останавливать восстановление моста никто не посмел – мост через реку был стратегически важным объектом, а потому должен был быть построен одновременно с защитной стеной. Выход на мост со стороны их поселения также был под круглосуточной охраной, насчитывающей сорок стражников и лучников. По завершении строительства стены глава поселения объявил о правилах, которые ввел для всеобщей безопасности. Глашатай на площади зачитал его приказ:

    — Люди! Слушайте и не говорите потом, что не слышали! Зачитывается приказ нашего достопочтенного головы города, господина Робы. Каждый новый день перед заходом солнца ворота нашего поселения, ныне крепости, должны закрываться. У ворот в светлое время должно находится не менее десяти стражников, не менее пяти лучников и не менее двух конных воинов. В темное время у ворот крепости как с ее внутренней, так и с внешней стороны, должно находиться в два раза более охраны, нежели в светлое время. На каждой башне и при свете, и в ночи должно находиться по шесть лучников, по одному стражнику и по одному смотрителю. Жителям нашего поселения после

    захода солнца запрещается передвигаться по улицам, тем более покидать поселение – все должны находиться в своих домах, все торговые лавки должны быть закрыты. В дневное время покидать поселение разрешается только рабочим бригадам! Поселяне могут покидать крепость только с письменного позволения его головы – достопочтенного Робы!

    Глашатай еще несколько раз зачитал приказ. На площади собралось достаточно людей, поэтому он не сомневался, что данный приказ будет известен здесь всем и каждому. После оглашения приказ вступил в силу.

    Марк был назначен старшим смотрителем их крепости, на него возлагалась обязанность по проведению мероприятий, связанных с защитой крепости как в мирное, так и в военное или смутное время. Сейчас время было смутное, ибо в любой день и любую ночь иноверцы могли совершить набег на их поселение.

    Князь вскоре прислал свой ответ главе окраинного поселения-крепости Робе на его извещение. Он поблагодарил его за преданность и верную службу, а также наказал, чтобы ни один иноверец не прошел мимо владений их поселения-крепости, а обязательно был схвачен и взят в плен. Если какой набег мог бы совершится иноверцами в сторону их княжества, то этот набег или иные действия, угрожающие спокойствию их населения, должны быть немедленно пресечены любыми способами, а о произошедшем должно быть немедленно доложено в столичное княжество.

    Роба написал ответ, в котором выразил благодарность за оказанное ему князем доверие, а также выразил заверение в том, что ни одна птица не пролетит мимо их крепости без должного на то позволения.

    Князь был очень доволен выслугой главы этого окраинного поселения и приказал премировать его, как только тот предоставит ему голову хотя бы одного иноверца. Роба обещал, что выполнит сие поручение в скорейшем времени, что головы не одного, а тысяч иноверцев будут брошены к ногам Правителя.

    Агзам и Тансылу приближались к поселению. Их уже заметил дозорный одной из башен, лучники, а также стража у ворот. Поскольку солнце еще было высоко, ворота оставались открытыми, но стража вышла вперед, чтобы остановить чужаков.

    — Там! – указала Мария на горизонт. – Татарская конница, закройте ворота! Скорее!

    Мария задыхалась, ей нужно было отдышаться. Один из стражников послал гонца к старшему смотрителю Марку, чтобы известить его о возможном набеге.

    — Кто вы? Вы татары? Гонцы Золотой Орды? – строго вопрошал Марию один из стражников, другой держал в поле зрения ее спутника, Агзама.

    — Я из этого поселения… неважно, теперь я с ним. – Мария указала на Агзама, потом добавила. – Он татарский воин, но мы с ним пришли с миром.

    — Это понятно. Вы гонцы? Вас прислали известить о начале новой войны? – строго вопрошал стражник.

    Мария не понимала, почему никто ее не понимает и где те люди, которых она знала. Где ее матушка. Мария попыталась пройти внутрь крепости, но ее не пустили.

    — Вам запрещено заходить на территорию данного поселения, так как вы иноверцы, чужаки!

    — Я хочу увидеть свою матушку, я не ино… – Мария чуть было не сказала, что она «своя», что она христианка, но правда была также и в том, что она уже приняла ислам, а стало быть, для жителей своего прежнего поселения была иноверкой.

    Только в этот момент Мария поняла, что еще изменилось в тот миг, когда она перешла в другую религию и обрела новый мир с Агзамом – для мира прежнего она перестала существовать, ведь Марии больше не было – была Тансылу.

    Гонец вернулся к стражникам у ворот и что-то сказал одному из них. Их разговора слышно не было. Стражникам было приказано перевести крепость в боевое положение, а гонцов- иноверцев – взять в плен.

    Агзам защищал свою спутницу, он всей душой переживал за ее судьбу. Ведь теперь, считая ее иноверкой или того хуже – предательницей, ее могли казнить. Агзам вступил в бой со стражниками, но в этот раз выиграть битву ему не удалось, Мария, она же Тансылу, пыталась оттащить его в сторону, чтобы у них была возможность сбежать, но ее схватили и увели в крепость. Она окликнула Агзама, чтобы попрощаться с ним. Он перевел на нее свой взгляд, отвлекся во время боя и был поражен кинжалом в самое сердце. Тансылу видела его погибель и не могла сдержать эмоций. Она кричала, вырывалась, била стражников в лицо и грудь, одному из них даже расцарапала лицо и ранила глаза. Словно волчица, она показывала свои клыки жителям своего же в прошлом поселения. Мария – уже не Мария, а Тансылу, была теперь перед ними. Ее связали и провезли по центральной улице поселения, волоча по земле, чтобы все видели, какую участь она получила за предательство. После этой позорной пытки ее доставили в темницу.

    Вскоре, после того как ворота крепости затворились, на горизонте показалась многочисленная армия татарских всадников. Татарская армия, состоящая из шестисот шестидесяти шести воинов (Узбек-хан намеренно выбрал такое количество) остановилась перед крепостью и построилась в несколько рядов. Первые ее ряды составляла конница со старшими офицерами: лошади, как и всадники были в доспехах. Вторые ряды – пешие латники, а замыкали армию несколько пушек, спрятанных в небольших оврагах и замаскированных ветками. Дозорные охватывали своим взглядом почти всю приблизившуюся к крепости татарскую армию, но не видели пушек.

    На небе собирались грозовые тучи, резко потемнело – предстояла сильная гроза. На земле собиралось войско – предстояла сильная и кровавая битва. Однако, прежде от каждой стороны вышли переговорщики. Со стороны татар это был их военачальник по имени Фаиз. Со стороны крестьян – старший смотритель Марк.

    Они вышли вперед друг к другу, но остановились на некотором расстоянии так, чтобы могли слышать друг друга, но не могли достать друг до друга мечом.

    — Что вам нужно? – начал Марк.

    — Мы хотим, чтобы вы все склонили голову перед нашим Повелителем Узбек-ханом! Он единственный Повелитель на этой земле! После этого вы заслужите его прощение, если будете платить дань в нашу казну, а также предоставлять рабочую силу для нужд Золотой Орды, государства великого!

    — Этому не бывать, и Узбек-хан знает об этом! – уверенно заявил Марк.

    — Конечно, иначе зачем он послал такое сильное войско к вашим землям! Но мы даем вам последний шанс!

    — Уходите, иначе вы будете повержены, а ваши головы будут брошены к ногам великого князя, Правителя земель русских!

    Фаиз состроил надменную улыбку, после чего молча вернулся к своему войску, тем самым он дал время и Марку вернуться в крепость.

    Тем временем Тансылу пребывала в темнице. Она не знала, что происходит снаружи, началась ли уже война, или мирные переговоры враждующих сторон удались? О, если бы она могла выйти и все сказать сама! Но чтобы она сказала? Она бы рассказала о своей любви, ведь только в этом и есть правда, и смысл жизни каждого раба божия на земле. С этим, по ее мнению, согласились бы обе стороны конфликта.

    Вскоре она услышала отдаленные голоса, топот лошадей, женские крики и звон колесниц. Из глаз Тансылу потекли слезы. Она представила, что крепость уже пала или падет в ближайшее время, а ее матушку обязательно убьют, как и многих других жителей поселения, никого не пощадят. Ее же собственная жизнь ей была уже не дорога, она скорее хотела только одного – умереть, чтобы в мире ином воссоединиться со своим возлюбленным, с Агзамом.

    Как только Марк вернулся на свой дозорный пост в передней башне, он дал отмашку лучникам начать атаку. Фаиз был к этому готов, потому приказал своим воинам сперва занять оборонительную позицию – прикрыться щитами.

    Прошла первая атака лучников из нескольких серий выстрелов подряд. Некоторые лошади получили ранения, взбунтовались. Некоторые воины также были ранены, но большая часть татарского войска уцелела, и тогда Фаиз отдал приказ для пушек – те начали огонь с дальних позиций. Ядра пушек летели в стены, попадали в саму крепость, в башни, некоторые ядра перелетали через стену и попадали в крыши домов. В башню, где находился Марк, еще не попало ни одного ядра. Он был огорчен тем, что не предвидел пушечной атаки. Никто из дозорных не видел пушек, так как те располагались позади татарского войска и были на дальних позициях. Однако количество ядер было ограничено. В этот раз Узбек-хан пришел с малочисленной армией, ведь он не знал о построенной крепости. Тем не менее пушки сделали свое дело, и ворота были сбиты.

    После этого Фаиз отдал команду идти в атаку. Раненые отошли в сторону, а остальная часть войска двинулась на крепость, на ворота, а также на стену. Пока одни пробивали ворота, другие карабкались по бревнам, чтобы влезть на стену.

    У лучников еще оставались стрелы, и они, как могли, держали оборону. Натиск, производимый на стену, удавалось сдерживать, однако ворота были пробиты, а стражники убиты. Татарское войско превосходило по численности линию защиты небольшого поселения. Однако жители не стали отсиживаться в своих домах, вышли все: мужчины, женщины и дети. Все вышли на защиту поселения, отстаивая права на жизнь.

    Увидев, что иноверцы уже внутри поселения, Марк приказал всем спуститься со стен и башен вниз, чтобы прогнать или убить иноверцев. Сам он также принял активное участие в этой борьбе, но был вооружен только кинжалом.

    Его жена Афина была дома, вместе с ними уже некоторое время жил тот озорной мальчуган, и она не хотела, чтобы он участвовал в сражении, хотя малец рвался в бой. Афина все-таки не смогла удержать его дома, а потому бросилась его защищать, выйдя на улицу. У нее не было оружия, как и у их мальчугана. Она подняла с земли толстую палку, потом, вспомнив, что в сарае стоят грабли, бросилась туда, а палку отдала мальчику. Она сказала, чтобы он держался за ее спиной и не отходил от нее ни на шаг, сама она шла впереди.

    Конницы татарской армии проносились по главным улицам поселения, а по узким улочкам продвигалась пешая армия, разгоняя местных жителей и указывая им на выход, чтобы те покинули родное поселение и сдали покорно его на милость хану. Однако крестьяне стояли насмерть. Многие были убиты.  Силы выровнялись по численности, когда жители вышли из домов защищать родное гнездо. Каждый из крестьян вооружился тем, что у него было под рукой: от палки и ложки до ножа или топора.

    Единственный, кто не вышел сражаться за родное поселение, был его глава – Роба. Он заперся в своем доме и молился, чтобы иноверцы до него не добрались.

    Ночь была длинной и мучительной, луна была кровавой. Ночью полил дождь, чтобы смыть кровь и впитать ее в землю, но крови было настолько много, что дождем она уже не смывалась.

    Под утро сражение закончилось. В тяжелой и отчаянной борьбе жители отстояли родное поселение, перебив всех вражеских воинов. В живых остался только один всадник, который успел ускакать прочь, чтобы известить о случившемся своему хану. Фаиза же Марк взял в плен, чтобы предать его суду и предоставить его голову Князю земель русских.

    Более пяти сотен горожан были убиты в этой борьбе. Остальные были в разной степени ранены. Афина и мальчик остались в живых, но получили многочисленные ранения, ушибы и ссадины. Марк также был тяжело ранен. В поселении остался только один лекарь, несколько учителей и пятеро торговцев, и еще несколько простых горожан старшего возраста. Клавдия, матушка Марии, также была жива. Единственным, кто не имел ни одной царапины, был Роба. Но более никто не выжил. Поселение практически полностью было разгромлено. Его требовалось фактически отстраивать заново. Но более делать это было некому.

    Поутру, подсчитав потери, а также оценив текущее положение дел, Марк выступил с речью. Его слушали все оставшиеся в живых поселяне – это двадцать три человека. Роба настолько боялся суда и презрения, что все еще оставался у себя дома, но вдруг выглянул в окно, его увидели и тут же все поняли: пока крестьяне погибали, защищая свой родной дом, их голова так расхрабрился, что от трусости закрылся в своем доме.

    Люди требовали справедливости, а это означало – казни для предателей.

    Первым казнили Робу, как труса, который подверг поселение смертельной опасности и не вышел на его защиту, когда враг подошел к их воротам. Следующим казнили Фаиза, а его голову с гонцом отправили Правителю столичного княжества. Потом народ вспомнил и о той девушке, которую бросили в темницу. Ее считали иноверкой – никому до нее не было дела. Марк еще не видел ее, как и оставшиеся в живых местные жители.

    Марк попросил, чтобы ее привели на площадь для всеобщего суда. Когда девушку вывели из темницы, у Марка вдруг сильнее забилось сердце. Он еще не видел ее, но вдруг что-то почувствовал: вновь то самое чувство, которое захватило его тогда в посудной лавке. Он уже давно не испытывал его, забыл о нем, а сейчас оно возникло вновь.

    Тансылу, в прошлом Марию, привели на площадь, и тогда Марк смог разглядеть девушку. Он узнал в ней Марию, но не мог поверить своим глазам. Она была одета как татарская рабыня, но одежда ее была изрядно поношена и истрепана, ноги были босые, а глаза печальные, но искренние. Да, это была Мария, ведь он хорошо запомнил ее взгляд, ее глаза – сейчас она ими все также смотрела на него, но только не ее душа. Мария была без сил, но более без сил была ее душа, а не тело.

    Марк был крайне удивлен видеть ее, он ничего не понимал. Он уже думал, что больше никогда в жизни ее не увидит. Она стояла перед ним, внизу толпились люди, выжившие – все они сильно устали, многие были сильно ранены, им требовался отдых, и никто не хотел затягивать с вынесением приговора, потому в один голос кричали:

    — Отрубить ей голову! Отрубить голову!

    Марк недвижно стоял и смотрел на Марию. Вдруг он опомнился:

    — Мария, это ведь ты?

    — Да. Но теперь меня зовут Тансылу. Я приняла ислам.

    Марк еще более был удивлен. Он слышал ее слова, но не хотел их слышать. Он видел ее, но и не хотел ее видеть. Ведь он понимал, что ждет Марию.

    — Казнить! Отрубить ей голову! – кричал народ, все были в нетерпении, жена Марка Афина тоже, только она не кричала, а только крепче прижимала к своей груди мальчонку.

    Марк все смотрел на Марию, он не мог поверить, что перед ним стоит именно она. Но как? Как это возможно? Почему она приняла ислам? Ее заставили? Насильно? Он так и спросил ее об этом:

    — Тебя принудили? Ты ведь прежняя Мария?

    — Нет. Я приняла ислам по своему желанию, по любви! И я уже не прежняя – другая! Нет больше Марии, но есть Тансылу!

    Среди людей, которые требовали казни этой девушки, была и Клавдия, единственная из толпы, кто желала своей дочери жизни. Она кричала о помиловании, но крики других горожан перекрывали ее материнский крик. Однако она собрала все силы своей души, чтобы выкрикнуть одно единственное слово, и это слово долетело до ушей Марии:

    — Доченька!

    Мария оглянулась в толпу и увидела свою матушку – словно мечом в сердце, что испытали сейчас мать и дочь.

    Марк тоже увидел Клавдию и не мог допустить, чтобы народ принял решение о казни. Он поднял руку вверх, что означало дать тишину. Когда все умолкли, но были слышны только рыдания матери и дочери, Марк изрек:

    — Это не иноверка! Это наша Мария, дочь Клавдии из семьи гончар. Вы все ее прекрасно знаете и должны помнить. При прошлом набеге татар ее похитили и насильно обратили в ислам. Но она сбежала, она вернулась к своей матушке и к нам. Эта прежняя Мария, посмотрите на нее – она христианская мученица!

    Народ на мгновение смолк, потом все стали перешептываться – мнения разделились. Теперь уже не было единодушного решения казнить иноверку. Для помилования требовалось только последнее слово Марии. Она должна была подтвердить слова Марка и после покаяться в грехе, что посмела признать другого бога, кроме Иисуса Христа.

    Марк дал Марии слово. Народ примолк в ожидании.

    Мария окинула взглядом толпу, потом посмотрела на матушку и улыбнулась ей, мысленно попрощалась и перевела взгляд на Марка – смотрела ему в глаза с такой же ангельской улыбкой, как и при первой с ним встрече, и Марк вдруг тоже вспомнил ту их первую встречу.

    После этого Мария обратила свой взор в толпу и сказала следующие слова:

    — Я полюбила. Мой возлюбленный был татарским воином, похитившим меня. Сначала я его ненавидела и боялась, а потом полюбила. И после этого я обрела новый с ним мир, мир любви! Это удивительный мир, где бог – это любовь, и разве я могу теперь отречься от Него? Что это? Отречься от любви? Возможно ли это?

    Кроме Марка и ее матушки, никто более не понял смысла ее слов. Народ возмутился и окрестил ее предательницей. Вновь единогласно затребовал казнить иноверку и отрубить ей голову.

    Марк и хотел бы исправить это положение, но уже не мог ничего поделать, к тому же сама Мария смотрела на него, а из глаз ее текли слезы, будто молила только об одном – о смерти. Марк посмотрел на народ, увидел свою жену Афину с мальчонкой, встретился с ней взглядом, после чего взял меч, а Мария заняла положение для казни, уложив голову на специальный пень на постаменте.

    Марк занес меч над ее шеей, но все еще не решался опустить его вниз – выжидал и надеялся, что Всевышний подаст ему знак, он обратил свой взор в небо – ни облачка!

    Потоки холодного воздуха легким ветерком обвивали шею Марка и Марии, затягивая на них своеобразный узел.

    Мария вдруг вспомнила тот свой сон, который увидела, когда упала с лошади. Теперь его толкование ей было ясно: она прошла сквозь лес и туман, нашла свою любовь, и теперь один лишь миг отделял ее от своего возлюбленного. Что может быть желаннее? В этот миг она вдруг ощутила удивительное успокоение, будто не на казни она находится вовсе, а только перед закрытой дверью, отворив которую, шагнет в обитель любви.

    Марк ровным усилием опустил меч вниз – голова Марии покатилась по земле в сторону людской толпы…

    От звона колокольчика, привязанного к входной двери, Мария очнулась. Она уснула, но обеденный перерыв закончился. От неожиданности пробуждения, она выронила книгу, которую читала, «Божественную комедию» Алигьери Данте. Она сидела за прилавком, но уснула. Мария выпрямилась, сидя на стуле. Одна ее щека отразила последствия ее глубокого дневного сна.

    — Боже, вот это я дала храпака! – едва слышно произнесла она сама себе, чтобы вошедший посетитель не разобрал ее слов; Мария также успела взять мобильник, чтобы посмотреть на нем, который час – времени было половина третьего, самый разгар трудового дня.

    В магазин керамической посуды вошел потенциальный покупатель. Это был молодой мужчина средних лет, но выглядел моложе своего возраста. Он зашел в этот магазин впервые.

    Когда мужчина подошел ближе, то Марии он будто бы показался знакомым – он был высокого роста, широкоплечий, волосы густые, контур его лица опоясывала борода. На нем были синие джинсы, на ногах черные туфли, а на теле – темных тонов футболка с большим рисунком волка во всю грудь. Вид волка не производил отпугивающего впечатления, даже наоборот – чем-то привлекал внимание. Мария не могла вспомнить, где бы видела этого мужчину, однако она могла на отсечение отдать голову, если бы раньше он уже заходил к ней в магазин.

    Пока мужчина оглядывал товар на полках, Мария поприветствовала его:

    — Здравствуйте, добрый человек, выбирайте товар! У нас вы найдете все, что вам нужно!

    Мария встала, убрав руки за спину, мельком взглянула на книжку, которая валялась под ногами на полу, но потом вернула взгляд к посетителю. На ее лице сияла ее ангельская искренняя и чистая улыбка, мужчина тоже улыбнулся ей и ответил:

    — Мне бы чайный набор на шесть персон. Мы с женой

    недавно переехали в этот город, теперь вот обживаемся тут.

    Мария показала, где располагаются образцы сервизов, потом сказала, что может подсказать с выбором. Мужчина был не против ее помощи и внимания.

    — Кстати, днем самый лучший сон и чудесные, даже волшебные сновидения! – с улыбкой заметил мужчина, попутно разглядывая на витрине сервиз.

    Мария слегка засмущалась, потом призналась, что день сегодня «тихий», то есть с самого утра он первый посетитель, вот после обеда она и задремала, пока читала книгу. Незнакомец поинтересовался репертуаром и был приятно удивлен, когда услышал, что юная леди читает классику.

    — В наше время это большая редкость, и как вам книга?

    — Я еще не дочитала. Рано делать выводы.

    Мужчина выбрал сервиз и оплатил его наличными. Кроме бумажных купюр, он также насыпал ей мелочи, от которой, по его словам, ему хорошо было бы избавиться. Под звон монет Мария вдруг вспомнила свой послеобеденный сон.

    Когда молодой человек ушел, Мария произнесла вслух, широко раскрыв глаза:

    — Будто колдовство…

    Несколько недель спустя

    Закончив с «Божественной комедией» Алигьери Данте, Мария перенеслась в мир грез повести-феерии Александра Грина «Алые паруса», и уже с первых строк:

    «Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был наконец покинуть эту службу…»

ее душа, подобно душе Ассоль, неслась вслед за несбыточной мечтой.




ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...



> Послесловие автора: http://proza.ru/2025/01/10/2006
> Вторая книга: на редактуре...