В Карпаты брошены. Часть 1

На фото: Почтовая карточка
Штамп NASA DJECA
Другой информации нет


"...В Карпаты брошены судьбой суровою,
Мы далеки от бани и пивной.
Давно не мытые, давно не бритые,
Сидим в палатке, рваной и сырой..."


20 января 1971 Среда. "Здравствуй, Москва!"

Вот я и вернулась из путешествия. Дома встретили нормально, отец тоже только
недавно приехал из Николаева.

Раскрыла перед ними карту Закарпатья, показала Межгорье, где жили мы на
турбазе ПрикВО (Прикарпатского военного округа) 13 дней, Мукачево, куда нас
потом отвезли, Синевирское озеро - жемчужину Закарпатья, где нас испытывали
на прочность в походе, за который получили значки.

Отец заметил, что скоро я буду отмечать на карте те места, в которых не была.
Приятная шутка.

Приехала я 18 января вечером. Постирала шмотки, некоторые отдала в химчистку
(а штаны тренировочные так и пахли костром, походом, хвоей - даже стирать не
хотелось).

Проявила две пленочки (две еще осталось), написала письмо Коле своему Прокопу
и Надежде Сорокиной, о которых я еще буду много писать.

Еще: от души помылась в баньке, напарилась жутко, отмывала с себя грязь и в
прямом и в переносном смысле. Теперь я снова чистенькая и свеженькая (не
оторвусь от зеркала), и мне предоставляется возможность все подробно описать.

Есть путевые заметки, но они очень коротки и скрытны.
Ладно, как получится...
И писем никому (маме, правда, короткое) не писала, было неохота.

Уезжать не хотелось из Межгорья.


Скорый поезд Москва - Чоп отправился в 15:20 по московскому времени. Компания
в поезде подобралась отменная, ехали весело, чудно справили в дороге Новый
1971 год.

Познакомились сразу с Шурой (она в санаторий "Карпаты" ехала), вместе устроились.
Ребята к нам так и липли, Шура гадала им все на картах. Хохлы, в основном,
особенно интересных не было, но хорошо, весело прошла дорога.

В Новогоднюю ночь выпили. Мне тоже пришлось белого тяпнуть, в норме, конечно.
Ночку Шура занималась любовью с Сережей. Между прочим, интересный дядька
(я его дядей Сережей называла), остроумный такой.

Мы уже приготовились выпить за старый год, а тут-станция. Посадка.
Проводница проходила по вагонам, спрашивает:
- Кто сел на этой станции?
- Я сел, - дядя Сережа голос подал.
- Вы сели?
- Да, за стол...

Или смеется с нами, песни поет, потом вдруг встал и говорит:
- Пойду посмотрю, не ограбили меня часом...
А утром спросишь у него:
- Какая станция, дядь Сереж?
Он бесцеремонно и вполне серьезно ответит:
- Махачкала.
Вообще, веселый мужик. Шуре он понравился вроде бы.

А я в эту ночь дремала. Правда, я многим в вагоне понравилась. Мне даже
хотели "подкинуть" одного молодого симпатичного, Гришей зовут, но я
притворилась спящей.

Утром 1 января познакомились мы с новыми нашими попутчиками,
двумя Володями. Во Львове выходили подышать свежим воздухом,
играли в снежки, так здорово. Зайца видела живого, по полю бежал
вдоль ж.д. линии.

Играли в картишки. С ребятами хорошо играть, никогда не проиграешь,
умные черти. Один тип в нашем вагоне тоже не удержался, излил свое
мной восхищение:

- Ведь нельзя сказать, чтоб очень ты была симпатичная, но такое обаяние!
Нравишься ты мне - и все.
Жена с ним потом не разговаривала, ну а я-то тут причем?

В  Стрые меня проводили ребята, чемодан вынесли, так простились
трогательно. Я тоже смотрела на уходящий поезд, и жаль было
расставаться. До глубокой ночи моталась я по разным турбазам,
пока, наконец, не привезли в Прик-ВО. И все очень интересовались
попутчики случайные, почему же я одна?

Маленькая запись...
Вот и приехала до места. Время уже позднее, и я не уверена, что  меня здесь
как-то разместят, потому что мест нет. Сижу в холодной пустой комнате,
именуемой регистратурой, кого-то жду и настраиваюсь на то, что здесь мне
придется переночевать.

Когда шла сюда, попадались веселые, подвыпившие отдыхающие и никому
ни до кого нет дела, все празднуют Новый год.

Повстречался инструктор (Василь Васильевич), который и направил сюда.
Мои раздумья и записи были прерваны появлением дежурного инструктора.
- Здравствуйте! Пожалуйста простите. Давно ждете?
- Не особенно.
- Устали?
Улыбнувшись, я кивнула.
- Вы извините. У нас сейчас такой беспорядок. Наплыв внеплановых туристов,
мест нет. Мы пока отвезем вас в гостиницу привокзальную. Он забрал мои вещи
и отвез меня в гостиницу. Приятный довольно парень, зовут его Валерой.
И как он похож на нашего "конструктора" с Кавказа.

В гостинице нас поместили в одну большую комнату-казарму вместе с мужиками.
Администраторша сказала, что нам их можно не бояться, они свои, из одного
с ней села. Очень успокаивающе. Я была рада, что хоть койку дали, на которую
можно бросить свой обессиленный дальней дорогой труп.

Я уже засыпала, когда привели Луизу, Надю и Кямала. Луиза и Кямал из Баку,
а Надежда в Кузьминках живет, от меня не так уж далеко. Кямал все возмущался,
куда он попал, смешил нас своими замечаниями.

- Может здесь и бани общие?
или: - А воду они сами возят?

Судя по тому, как "мило" нас разместили, можно было ожидать самых
невероятных вещей. Никакой организации и порядка, такое безразличие
к туристам. Позже эта "анархия" явилась своеобразной прелестью нашего
отдыха, но в данный момент и до нашего устройства на базе я вместе со
всеми глубоко возмущалась таким "порядком". Жалели, что приехали сюда.

Так вот мы и познакомились и первое время вместе, вчетвером ходили
в столовую, на танцы, в поселок и т.д.

2.01.1971

Нас, наконец, поселили. Луизу - в "Снежинку", нас с Надеждой - в Трембиту,
Кямала в "Кристалл". Лыж, конечно, не было, только сани восьмиместные.

И первое наше путешествие совершили мы в Колыбу. О, Колыба! Ее не
забудешь. До чего же оригинальное заведение.

Круглая с куполообразной крышей, бревенчатая хибара. Посреди избы -
очаг, вокруг него пенечки — стульчики. Немного поодаль столики из толстых
бревен, а из бревен поменьше - стульчики. Напротив входа - лавочка. Там
покупаешь вино, закуски, сигареты, сувениры в виде тарелочек и т.д.

По стенам развешаны национальные украшения, среди которых-дед с длинной
бородой из овечьей шерсти, трубкой в зубах, в гуцульской шапочке, а в руках
у него длиннющая трембита - национальный музыкальный инструмент.
Оформлено все здорово.

В первый день пили теплое вино (первый раз в жизни) и ели вкусный шашлык.
Готовил его Кямал, наш  незаменимый юморист из Баку, который не смеется
уже два года, но мы просто помираем над его шуточками. Так вот он — большой
специалист по этим самым шашлыкам. Жена называет его "хороший идиот"
(позже я поняла ее, бедную женщину, когда узнала его ближе, а пока он мне
просто нравился), дочка у него есть маленькая, из-за которой они с женой не
разводятся, терпят друг друга.

От вина я совсем не опьянела, до чего же вкусное!
Вечером катались на санях. Кямал, конечно, свалил нас в канаву и чуть не сшиб
лбом единственное здесь дерево. Пострадали немного.

Перед отбоем ходили на танцы. Танцевала я с Луизой и Кямалом. Группу свою
мы еще не знали и держались пока вчетвером.

После танцев мы бродили с Кямалом вокруг базы, гуляли. (Я не знаю, чем он
мне так сразу понравился, ну чем? Маленький, щупленький, злой, на лыжах
не умеет кататься. Даже не хочется переписывать некоторые записи, потом
разочарование)

Вернулись в первом часу. Ничего особенного не было. Шли под ручку и много
болтали. Очень интересный человек он, по моему. Много о себе рассказывал.
Я тоже что-то разоткровенничалась. Говорили о том, что люди встречаются,
узнают друг друга, знакомятся близко, потом с трудом расстаются.

И если встретятся когда-нибудь потом, то совсем-совсем не то, хочется вернуть
старое. Бывает, конечно, и наоборот.

Кямал живет в Баку. Там нет снега и ему не приходилось так вот по снегу гулять.
Хотя в Германии, где он служил в армии, были страшные морозы, потому он
не любил зиму.

Мне тоже зима надоела, когда я была на сборах на Урале -42 градуса.
Все отмерзает, нет сил привыкнуть. А здесь, какая чудная здесь зима — мягкая,
безветренная, приятная, можно без шапки ходить, а в солнечную погоду и
позагорать можно чудово.

3.01.1971

Утром. Сплю и вдруг-свист, крики, музыка и пение. Девчонки не сказали о
необычности побудки. Здорово придумано. Как приятно слушать по утрам такие
серенады.

...Ой, Маричко, чечери, чечери, чечери,
Расчеши мне кучери, кучери, кучери.

Я вскочила на зарядку в первый и последний раз. Организованной зарядки,
естественно, не было, кроме того, в последующие сутки я приходила домой
глубокой ночью и вставать в 8 часов совершенно не хотелось.

После исполнения песен грезили около часу и в столовую приходили уже в
третью смену. Был даже случай, когда я явилась минуты за 4 до подъема.
Тут уж какая зарядка! Но об этом я еще напишу.

Итак, 3 января после завтрака экскурсия по поселку Межгорье с инструктором
Николаем Николаевичем Прокопом. Побывали на службе в католической
и православной церквах. Очень понравилось, так бы стояла и слушала сие
мелодичное пение. Кстати, спросила у Мишеньки (сам ламец, хорошенький
такой, тоже инструктор), чем католическая церковь от православной
отличается. Он ответил: "Я - православный. Вино пьешь, девочек любишь -
значит православный".

Погода в этот день испортилась всерьез. Такой дождь лил весь день, до
ниточки промокли. А у печки не скоро высушишься. Да, в казармах, где мы
жили, печки растапливали нам каждое утро, и весь день мы углем поддерживали
в печурке огонь, чтобы ночью не замерзнуть. Вообще-то с печкой кажется уютнее.

К вечеру подморозило. Снова катались на санках, сбили пьяного милиционера,
драка такая была! Кямал с Витькой дрались и местные, которых мы сбили. Я в
таком ужасе бегала, страшно вспомнить.

После этого случая санки у нас отобрали и выдали долгожданные лыжи.

4.01.1971 Понедельник.

После обеда катались мы с девчонками на "Медвежатнике". Я пока съезжала
без поворотов.

Вечером сидели всей компанией в Колыбе. Я много пила, и в мозгу создалась
иллюзия опьянения. Накурились мы с Надькой. Местные сигареты "Орбита"
нам понравились и мы безоговорочно к ним пристрастились, часто покупали.

Из Колыбы я шла и шаталась. Девчонки смеялись. Кямал вызвался меня немножко
проветрить. Бродили мы с ним за корпусами, я курила. Остановились. Он распахнул
пальто и притянул меня к себе. Я почувствовала прикосновение его щеки к своему
лицу, его руки быстро расстегнули молнию на куртке, пробираясь под олимпийку,
маечку, к самому телу.

И пошли такие страстные объятия и поцелуи, что у меня слов не хватает для
письменного их выражения. Тем более, что я ничего не чувствую сейчас к этому
человеку, разве что отвращение.

Целовал он, конечно, хорошо - страстно, долго и сладко, лапал  до предела. Я ему
не позволила дотронуться до голой груди, он обнимал за спину. Ему было приятно,
мне тогда — тоже.

Он жаловался на свою жену, говорил, что не видел ласки, говорил еще, что я не
такая как все, что я ему нравлюсь очень.

Я твердила только: "Не надо, Кямал, ну я прошу тебя, не надо. Господи, ну что ты
делаешь? А он мне: "Наташенька, ну что ты? Я знаю, что ты не обидишься на меня,
нет?"
- Нет.
- Тебе ведь приятно со мной?
- Ой, какая я нехорошая. Не надо же, пусти...
- Ты лучше всех, глупенькая, ну жизнь узнаешь, подумаешь.

Вот в таком духе примерно. Бог меня наказал. С этими идиотскими поцелуями
уронила шапку свою в канализационный колодец. Дома мать меня спрашивает,
где шапку потеряла, а я, не помню, мол, черт ее знает, вместе с варежками пропала
куда-то.

Ой, мамочка миленькая, если бы ты могла знать все это, у тебя бы пропал дар речи.
Девчонки, конечно, догадались, что просто шапку потерять нельзя.

На этом интимности с Кямалом кончились. Я заставила его себя полюбить, и он
начал надоедать. Мне бросались в глаза все его недостатки, а тут еще Коля бросил
мне вызов.

5.01.1971 Вторник.

10 час. 30 мин. - сбор у регистратуры. Учебно-тренировочные занятия на склоне
"Солнечная поляна". Изучали повороты полуплугом. Колю попросили прокатиться
красиво.
- Я не умею красиво кататься, - улыбнулся он.
Но все же прокатился. По его следу пролетел какой-то парень, а за ним и я.
Не упала. Он обратил на меня внимание. Плуг на не раскатанной лыжне плохо
получался, вообще-то говоря.

Двинули на "Медвежатник". Там полуплуг у меня ничего получался вроде бы.
Кямал в этот день сломал лыжу. И после обеда мы подошли к Коле узнать о цене
и можно ли склеить или не стоит.

Он объяснил. А когда отошли наши к своему столику, он обратился ко мне: "А у
тебя все в порядке?"
- У меня все нормально. Крепления не соскакивают пока.
- Ты хорошо стоишь на лыжах.
- Да я занималась раньше, только беговыми. А на слаломных-в первый раз.

Я улыбалась, непринужденно болтала, в общем, понравилась я ему.
Как бы полушутя спросил: "Ты-прелесть. Да я влюблюсь в тебя, можно?"
- Можно, - засмеялась я.
Я вспомнила о Кямале. А, подумаешь, у него жена, какого черта еще ему надо!
Подумаешь, целовалась - пьяная была. А между тем, назавтра у нас намечалась
вечеринка в честь Рождества Христова.

6.01.1971 Среда.

Утром после завтрака построились, взвалили лыжи на плечи и потопали на
"Медвежатник". Первый раз прокатилась я плугом. Коля мне крикнул:

- А теперь с приставочкой попробуй.
- Как это? - растерялась я.
- Не знаешь что ли?
- Нет.
Обьяснил теоретически.
- Коль, ну ты мне покажи, - попросила я.
(Сначала я его на "вы" называла, но он сказал, что не любит, когда его так
величают). Изобразил, все путем. Потихоньку начала пробовать. Еще у одного
парня из нашей группы получалось неплохо, и мы с ним действовали
по методу: "Тренируйся, бабка" Коля поправлял, учил.

То слишком резко делаю поворот, то вес тела не переносится на ногу,
к которой вторая приставляется. Подъехал Василь Василич (Попрыгунчик
наш очаровательный), показал упражненьице с поворотиком.

Начали отрабатывать. Сначала я никак не могла сообразить, какую ногу куда
и в какой момент, потом разобралась в сути. Стало получаться. Пробовала с
самого верха.

Внизу стояли инструктора. Один из них, проследив за мной, крикнул Коле:
"Коль, это ты научил девушку на лыжах кататься?"
Я радостно подумала: "Значит, ничего смотрится"
Неудачно оперлась на палку, палка согнулась. Подьехал Коля, выпрямил,
улыбнулся: "За такую работу с тебя два поцелуя!"
Вообще, девчонки рассказывали, что эти поцелуи у него в ходу, как
в Москве-пятерка.

Катание наше близилось к концу, пожаловал Кямал. Я еще не видела и не
представляла, что можно так не уметь кататься на лыжах. С маленьких
горочек совершенно не умел спускаться.
Я подъехала к Коле и попросила его научить Кямала с гор съезжать.
Он недовольно буркнул: "И что ты связалась с этим Кямалом?"
Я растерялась: "Да так, вместе приехали, подружились..."

Попробовала я его научить спускаться с гор, но он такой упрямый
оказался, не слушает меня, все по-своему делает, это меня раздражало.
После обеда Коля попросил погладить ему брюки, ведь его тоже
пригласили к нам на вечеринку.

Кямал достал вина и баранины, осталось только шашлыков нажарить
и подкупить закуски еще.

По дороге в столовую я встретила Колю и попросила ремешок вставить
к палке.
- Ладно. Приходи. Сделаю. А ты мне брюки погладишь. Идет?
- Ага, - кивнула я.
Мимо проходил инструктор все тот же (забыла, вернее, не знаю, как его
зовут, пусть "Х". Он все время вслух шуточки отпускал)
- Коль, это твоя любовь?
- Нет, это моя лучшая слаломистка.
- Ой, не болтай, - улыбнулась я.

После обеда я чудно покаталась на лыжах, отрабатывая поворотики.
В седьмом часу вернулась, привела себя в божеский вид. И тут Коля
меня позвал. Вышла в коридор, он стоит с брюками.

- Погладишь?
- Угу. Сейчас.
Он бесцеремонно чмокнул меня в щечку и исчез. Вот кретин!

С девчонками мы быстро отгладили стрелки, и я отнесла ему брюки.
Откровенно говоря, мне не хотелось этой вечеринки. Как себя вести.
Коля будет и Кямал. Кому внимание оказывать?

Девчонки ребят пригласили, Луиза - Володю своего.

В целом, компания скованная собралась. Еще эти матрасники - мама
с дочкой. Не закуришь при них, не позволишь ничего лишнего.
Пришел Коля. По виду его я поняла, что и ему компания не особо
по душе. Не хватало стульев и баночек на всех, девчонки бегали
по комнатам, просили. Коля сказал, что у него есть баночка:
"Пойдем, Наташ, принесем", обратился он ко мне.
- Сейчас, - кивнула я.

Он ушел. Ой, как же неохота сидеть здесь. Уйти бы куда, но куда уйдешь?
Я одела куртку.
- Сейчас, девчонки, я приду.
Вышла и направилась в "Кристалл" к Коле.
Постучалась, вошла. Он лежал на кровати, хмурый какой-то.
- Коля, ну ты чего? - спросила я.
- Да ну, нет настроения что-то...
- Почему?
- Не знаю... И компания у вас какая-то. Мама с дочкой! Надо сдержанно вести
себя, а я не привык...
Ой, Колька, золотце мое самоварное, как ты мне помог!

Я его сразу поддержала.
- Да, Коль, я вот тоже выпью - закурить хочется, похабный анекдот рассказать.
А тут...
Лицо его просветлело. Он сел на кровати рядом со мной и прошептал:
"Я могу пойти только ради тебя. Хочешь, чтобы я пошел?"
Я покачала головой: "Нет, Коль, если нет настроения, лучше, конечно,
не идти."
- Ты не хочешь, чтобы я пошел? - удивился он.
- Ради меня - не хочу.

Неслышно обнял и поцеловал, хорошо так поцеловал. Потом заглянул в мои
глаза и поцеловал снова.

Я спокойно встала, начала рассматривать его комнатенку. На стенах наклеены
вырезки красивых женщин, фотография слаломиста, коллекция значков, на них
я задержала свое внимание.

Он подошел, обнял за плечи. "Эти значки на обмен, у меня другая есть
коллекция. Но и здесь много ценных значков. Тебе подарить какой-нибудь?"
- Да.
- Какой? Выбирай, можешь любые брать.
Я выбрала.
- Спасибо.
- Не благодари. Ну иди, тебя ждут.

Вдруг остановил.
- Подожди. Приходи ко мне, а? Посиди немного с ними и приходи, ладно?
Я никуда не пойду. Буду ждать тебя. Приходи...
Я пожала плечами.
- Не знаю, Коль... ("Хорошо целуешь, может и приду", - мелькнула нахальная
мысль) Я повернулась к двери. "Банку-то возьми", - тихонько напомнил он.
Ах, да, зачем же я приходила, за банкой, чуть не забыла.

Пришла-все были в сборе. Объявила, что Коля не придет. Чтобы как-то
оправдать свое отсутствие, сказала, что долго его уговаривала, но напрасно.
Луизка тут же встала, порываясь пойти и уговорить, но я остановила ее и меня
поддержали, слава богу.

Скучно невероятно. Пили за Рождество, за Кямала, что он так все вкусно
сготовил, порывались песни спеть. Надька толкнула меня: "Наташ, пойдем
покурим."

Я охотно согласилась. Вышли в сушилку. Я объяснила, почему
Коля не пришел. Ей тоже все это не нравилось. Сидели так вот, курили.
Вдруг Мишенька пришел, тоже навеселе, смеемся с ним, болтаем.
И появился в дверях Василь Василич (хмурый, скрытный, симпатичный
и загадочный инструктор с бородкой, на лыжах отменно катается
и ко всему, Надькин кумир), он ведь наш сосед по корпусу.

Таким образом, нам с Надеждой было предложено пойти колядовать.
На шутку мы ответили согласием, но шутка вылилась в действительность.

Скромно покинув скучную обитель и приведя в замешательство ее
обитателей, мы сбежали в поселок. По дороге решили что В.В. с Мишей
будут петь, а мы с Надькой - губами шевелить т.к. колядок мы не знали.

Первый дом, в который мы ввалились, был дом нашего баяниста Юры.
Там уже веселились вовсю. Ба, знакомые все лица! Вся турбаза здесь!
Наш Костюк В.В., баянист, инструктор "Х", тот самый.

В.В. запел, все подхватили, сразу полегчало, скованность исчезла.
Нас усадили, налили по стакану, угостили пирожными. Они пили и пели,
пели и пили.

Приходили дети колядовать, им хозяйка выдавала гроши.
Мы с Надькой с удовольствием слушали, правда, чуточку стеснялись
и песен не знали, кроме "Черемшины" Х даже сказал: "У нас девушки сидят,
как на официальном собрании." Мы с Надькой возразили: "Нет, почему же,
нам очень все ново и интересно."

Баянист нам помог: "У них есть замечательное качество - они умеют слушать."
Ох, и ехидный все-таки этот инструктор Х со своими шуточками, сказанными
вовремя, компрометирует.

Посидели в этом доме, пошли в другой уже во втором часу ночи. А там-все
вповалку, а кто еще трезвый - уносит пьяных в специально  отведенную на
этот случай горницу просыпаться.

Перед нами поставили два литра вина, которые по обычаю надо было
выпить обязательно. В общем, не знаю, как Надька, а я изрядно набралась.
Миша тоже окосел. Мы с ним так смешно выглядели. Шли - и не поймешь,
кто кого вел. Надька с В.В. шли сзади. У турбазы Мишка целоваться лезет.

С трезвым с ним я еще целовалась, а тут, ну какие еще поцелуи, с пьяным,
укусит еще, младенчик. И я убежала от него. Пожаловала к Коле.
Постучалась, вошла. Свету не было.
- Коль, ты спишь?
- Нет, заходи. Я ждал, ждал и спать лег. Думал-не придешь.
- Ой, Коля, мы колядовать ходили. Я такая пьяная!
- Кто это "мы"? Куда ходили?
Я рассказала все ему.
- Колька, жуть какая я пьяная...
- Конечно, ты же не привыкла. Мы ведрами пьем.
- Можно у тебя покурить?
- Конечно. И меня угости.

Я достала сигареты. Закурили. Вдруг резким движением он привлек меня
к себе и беззвучно припал к моим губам, как жаждущий странник.
- Колька, осторожно, сигарета... Подожди, я куртку сниму, у тебя так жарко.
Посижу немножко у тебя и пойду, угу?

Он помог мне снять куртку, положил на стол ее. Между поцелуями, уложил
меня на кровать, снял сапоги. Он целовал мои глаза, лицо, волосы, шею,
нос, лоб, долго не отпускал губ. А мне как будто все это было привычно.

Я гладила его голову, проводила рукой по щеке, тихонько говорила
что-нибудь ласковое. Где-то в глубине души проносилось: "Так поначалу
ведут себя настоящие проститутки." Но, господи, я так истосковалась.
Сколько ночей я звала его, чтоб поцеловал, приласкал, боже...
А его не было.
А здесь все можно, все позволено, так доступно. А откуда у него столько
теплоты, ласки, любви? Тоже, видно, скрыто, как и во мне.

- Ну, Коленька, что ты обо мне думаешь?
- Ничего плохого,.. и вообще, ничего не думаю.
Мне с тобой так хорошо. И ты не думай, закрой глаза, я буду их целовать.
- Ты знал, что я приду?
- Честно говоря, не верил. Никуда не пошел. Так паршиво на душе. Думал,
завтра с утра напьюсь. И вдруг-ты. Как сон. Не уходи. Мне так хорошо с тобой.
Уйдешь-а мне будет казаться, что ты рядом. Я не усну теперь... Спасибо тебе,
что пришла... Поцелуи, поцелуи, поцелуи.

"...Друг мой, бессильны слова - поцелуи всесильны!"
Расстегнул мне молнию у олимпиечки. Прильнул губами к обнажившейся
частичке груди.
- Коля, что ты делаешь?
- А ты не хочешь, чтобы я тебя сюда поцеловал?
- Хочу...
Я лежала во всем, и он не делал попыток раздеть меня. Только сам снял
рубашку.
- Колька, ну что ты раздеваешься
- Ты меня согрела, мне жарко...
- Ой, ну ты же совсем голый!
- Ну что ты... нет.

Да, трезвым языком можно сказать, что мы упивались ласками. Он гладил меня,
как это обычно бывает, трогательно, шептал:
"Какая ты..."
- Какая?
- Нежная...
Я считала себя грубой и вдруг "нежная!"
- Ну поцелуй меня. Я тебя целую целую, а ты меня ни разу не поцеловала.
- Коленька, я не умею целоваться. Только в щечку.
- Ну в щечку...
Я приподняла его голову и несколько раз поцеловала лицо.
Да, это не ложь. Счастливое блаженство я увидела на его лице.
Я немного опьянела, но все чувствовала и понимала. Уж и не знаю, как
отпустил он меня в этот вечер. Но отпустил благополучно. Я одела куртку,
подошла к зеркалу, причесалась, лукаво усмехнулась самой себе. Подошла
к нему, наклонилась: "Поцелуй на прощанье."

Он жадно поцеловал. Быстро повернувшись, я тихонько вышла. Свежий
морозный воздух прогнал хмель. Я пришла в свой корпус, умылась, почистила
зубы и юркнула в постель. Уснула я быстро, успев подумать: "Коленька, ты
мой хороший, не люблю я тебя, вот ведь как.

Жалость толкнула меня к тебе, человеческая жалость. Оттого и рассудительность
такая в поведении моем."

7.01.1970 Четверг.

На следующий день Колю было не узнать. Сколько счастья, радости, чудного
настроения я принесла ему. Я видела все это по его лицу, лучистым глазам,
улыбке, движениям. Он не умел скрывать. Сразу видно, что творится в его душе,
все на лбу написано.

В это утро я, как ни в чем не бывало, поднялась с песней (сегодня нам пели "...
За щой полюбыла, за щой полюбыла чернявого Иванко"), прибрала постель,
умылась, навела "марафет" (реснички там подкрасила, подушилась,
причесалась и т.д.), появилась в столовой, непринужденно весело болтая со
всеми знакомыми (у меня их уже предостаточно накопилось с этим
происшествием), в обществе своих девчонок, ласково улыбнулась Коле.

Он стоял с Валеркой, разговаривал, видно, обо мне и, увидев, мило поздоровался.
Когда я второй пришла к нему на свидание, он откровенно признался мне:
"Ты знаешь, Наташ когда утром я увидел тебя, мне безумно захотелось
тебя поцеловать. Я сказал Валерке: "Пойду и поцелую".
А он мне говорит: "Ты что, с ума сошел?"
- А Валерка знает, что мы встречались? Ты ему рассказал?
- Да, он знает...
Ой-ой-ой! Ну и инструктора. Как бабы, небось, друг другу все рассказываете.

(Мы писали, мы писали, наши пальчики устали.
Вот немного отдохнем и опять писать начнем.)

В тот вечер, когда я была у Коли, Надька - у Василь Василича почивала.
Пришла позже меня. А потом, уже в Мукачеве рассказала ужасную вещь:
она отдалась ему, как проститутка, отдалась.

Если бы она сразу сказала мне об этом, я бы осудила ее, но там,
выслушав ее, поняв ее поведение, не могла осудить, не имела права
осудить. Но об этом потом. А сейчас о событиях следующего дня.

Утро 7 января.

Какое дивное, свежее, солнечное, необыкновенное утро. Мы не успели
позавтракать вовремя. Я подбежала к Коле: "Коль, куда идем сегодня?
Мы еще не поели, позже подойдем."
- Я буду ждать. Торопитесь давайте. Идем на "Медвежатник".
- Коль, когда же на "Идеальный"?
- Там еще не раскатано как следует.

"Медвежатник" ослепительно сверкал под лучами по-весеннему теплого
солнышка. Казалось, солнце нещадно растопит снег и оголит склон.
Народу здесь было много в это красивое утро.

Луизкин Володька здорово катался с гор. У него прыжки хорошо получались,
правда, повороты неважно. А у меня - наоборот. Мы с ним на самый верх
забрались. Перед облизанным склоном два трамплинчика надо преодолеть.
Одна я бы ни за что не стала прыгать, но Володька меня завел и воодушевил.
Эх, люблю таких людей, отчаянных, смелых, любящих рисковать.

Он из похода недавно вернулся с водопада Шипота, до чего весь поцарапанный,
как будто медведь его по щеке погладил когтищами. Я, глядя на него, пожалела,
что у меня нет никаких отметин, разве  что синяки на закрытых местах. Прыгали
мы классно.

Признаюсь, что я в ударе была, такой азарт охватил! Страшно мне прыгать. А я
воодушевлю себя, прыгаю и "Гоп!" кричу.  На горе все смотрят на меня, смеются,
а я без Володьки и без "Гоп!" прыгнуть не могу.

Коля мне потом и говорит: "Ну здорово ты держалась тогда на лыжах! Я не ожидал.
Да еще "гоп!" как крикнешь, все прямо охали, восхищались: "Ах, вот это да! Ну и
девушка! Смелая какая. Распрыгалась ты не на шутку с этим Володей. Я сразу
решил прекратить это дело."

Ой, Колька, ну смешной же ты, причем же здесь Володя? Тогда он действительно
сказал: "Наташ, хватит на сегодня, сейчас едем домой. И я, немного усталая и
счастливая неслась на лыжах к Колыбе, а Колька догонял меня и крикнул:
"Как ты чувствуешь себя?"
- "Хорошо!" - улыбнулась я.
Все, значит, на пользу пошло.

Коля мне еще заявил: "Ты вела себя вчера, как фрайер на лыжах!" Ой, ну Коля,
ведь я-то собой не восхищалась вовсе, мне страшно было. Колька, признайся, что я
тебе еще больше понравилась в то утро?

Небольшое отступление.
Вот уже несколько дней я дома, хожу, как шальная, не могу привыкнуть. Который
день уже не курю и не пью, пока не тянет. Хочется скорее закончить мои
воспоминания, чтобы отвлечься, начать другую, обычную жизнь и постепенно
забыть все, вспоминая иногда отдельные моменты по дневнику.

Итак, после обеда посидела немного у Луизы. Разговаривали о жизни. Она
работает учительницей истории и завучем в школе. Серьезная, в общем-то,
девица, не замужем. Высказала свои мысли о том, что не хочет искать
приключений и ни за что не пойдет гулять с парнем, если он ей серьезно не
нравится. Я ее слушала, а в душе совсем другое думала: какие отношения у нее
с Володькой, если он не нравится ей и почему она уехала в Мукачево раньше,
приняв его уговоры?

Интересны бывают эти девчачьи разговоры. Когда я выходила от нее, в дверях
столкнулась с Володькой, шел к ней.

В "Трембите" меня ждали девчонки; мы быстро оделись и пошли на "Медвежатник"
кататься. Наблюдали закат солнца. В горах это особенно красиво. Небо над горами
розоватое, туманная дымка рассеялась и горы отчетливо проглядываются.

Вон полоска белая от снега, лишенная леса, убегает вверх, как тропинка, к вершине
ведет. Интересно, как долго надо добираться до той вершины. Эх, залезть бы и
посмотреть вокруг на горы. Неописуемая красотища!

С кем бы пойти, разве сдвинешь этих матрасников. Кямал обиделся. И правильно
сделал. Я признаю, что поступили мы нехорошо. Он старался так, а мы нагло
сбежали. Потом еще встретил меня пьяную с Мишей. А я была рада его обиде,
терпеть его уже не могла, а по утрам сухо здоровалась.

В этот вечер скучновато было. Танцы неинтересные какие-то. Я сбегала к Коле.
Дверь открыта, никого нет. Рядом пели, видно пригласили его. Я взяла книгу,
полистала, раскрытую положила на кровать и вышла.

В "Трембите" на Надьку наткнулась. Она позвала меня к В.В. своему. Сидели
у него, курили, разговаривали о походах, случаях разных, о лыжах, анекдоты
рассказывали. Нашу беседу нарушил "Попрыгунчик".

Пришел приглашать В.В. на колядки. Ну без нас, естественно, здесь  не обошлось.
Я не хотела идти, но Надька была агрессивно настроена: "Да брось ты, Наташ,
ну где ты еще увидишь такое? Пошли." Что делать? Пошли. Теперь мы уже
внимательней стали присматриваться к житию-бытию селян.

Обычная деревня. Войдешь в дом - бедность жуткая. Дети бегают босиком
по грязному полу, на печке кошечка сидит, на стенах фотографии, старинные
вышивки всякие. Сажают нас за стол. На столе - закуска (все, между прочим,
сготовлено очень вкусно), подают бутыль самогону.

Я - пьяница отьявленная, пью самогон и запиваю молоком. Видно, нейтрализация
происходит, хорошо сразу становится. С нами болтает пьяный дед, мы мало что
понимаем, но слушаем.

Потом идем в другой дом, поем там.

"Добрый вечер пане, пане господарю,
Радуйся, ой радуйся земле
Сын божий народывся..."

Снова сидим за столом, пьем вино, едим пирожные, курим и подпеваем.

"...Ой, мама, мама, мама,
Люблю цыгана Яна.
Ой, верьте, верьте, дити,
Что есть любовь на свете..."

Приходят родственники. Друг друга поздравляют, колядку поют, тоже пьют,
много и непонятно болтают.

Надька наклоняется ко мне, шепчет: "...Ой, хохляндия!" Болтовня немного
надоедает. И ночь все же, в сон клонит. Потом снова песня.

"...Била мэнэ маты
Березовым прутом
Ой, чтоб я не стояла
З молодым рекрутом ..."

Уходим усталые и пьяные. Надькин В.В. хмурый и молчаливый, никакого внимания
ей не оказывает. Приходим с ней домой, выкуриваем последние сигареты.