Виктор Михайлович и Антон. Бесконечность вопросов

   ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ И АНТОН (БЕСКОНЕЧНОСТЬ ВОПРОСОВ)


   - Похоже, что большинство верующих так же понимает Бога, как большинство материалистов – материю – сказал Михалыч. – Как им сказали, так они и думают. Мы, находясь в разных аксиоматических системах, своим ограниченным сознанием пытаемся понять бесконечное.
   Поэтому в обычной жизни верующие и неверующие ведут себя почти одинаково.   
   - Точно! – воскликнул Антон - Не видел, чтобы мои верующие соседи чем-то отличались от меня – грешного! 
   - Но, может быть, не повезло тебе, Антон – примирительно сказал Михалыч. – Чтобы веровать тоже талант иметь надо, как и в любом деле - чтобы делать дело хорошо. А талант редок. Вот и не встретился ещё тебе человек, талантливый в Вере.
   - А что это такое – талантливый в Вере? – удивился Антон.
   - Это человек, который не обряды исполняет, а душой Бога чувствует – смиренно ответил Михалыч.
   - А ты сам Его чувствуешь? – с вызовом спросил Антон.
   - Я – тоже не талантливый – сказал Михалыч. – Чувствую что-то непредставимое. В общем - не отчётливо. Поэтому –  и не воцерковлённый. После посещения храмов и чтения ПисАний почувствовал, что не могу войти в каноническую форму верования, хотя чувствую в себе Веру.
   Все большие религии возникли тысячи лет назад.
   Многое из того, что сегодня звучит в храмах, давно вошло в нашу жизнь, и верующие и неверующие принимают это, как само собой разумеющееся, хотя сегодняшние этические нормы, во многом – результат многовековой проповеди. Её воспитательная роль уже сыграна. Поэтому сегодняшние повторения проповеди не меняют людей.   
   Многократно переведённые тексты, наверное, теряют часть своей силы.
   Что-то даже приходится толковать.
   Когда ПисАния толкуют, это уже – не голос Бога, а слова толкователя.
   Правда, в ПисАнии, Апостол Павел говорит, что Бог обращается к человеку не через тексты, а через его душу.
   Иной раз, обращаясь к своему «я», ощущаю его временность в моём физическом организме, и ощущаю его вечность, как неотделимую часть, может быть, Мирового Сознания,  моими глазами, глядящего на материальный мир в течение моей недолгой жизни на Земле.
   И с этим чувством уже нет страха смерти - ведь, ощущаешь себя частью вечного целого, поэтому никогда не можешь кончиться.
   - Ну, страха смерти нет и у меня, неверующего – сказал Антон. – У всех, рано или поздно, жизнь кончается. И я принимаю это для себя – чем я хуже  других? Ну, не было меня миллион лет, прожил на свете лет семьдесят, и не будет меня целую Вечность. И не убудет Вечность от этого.

   - Как материалист, ты рассуждаешь совершенно правильно – сказал Михалыч. – Но какой-то смысловой «связки», всё-таки, не хватает: появился ты, словно, ниоткуда, «покоптил» белый свет, и исчез в никуда. Но какой-то смысл - хоть для кого-то или для чего-то - должен быть во всём этом.
   У верующего этот смысл ведает Бог, а у неверующего смысл заменяется решением жизненных задач.
   Тут уж - кого чему научат.

   - Точно, Михалыч – сказал Антон, - Я – человек простой: чему меня научили, то и знаю. Научили меня, что Бога нет, я этому поверил, всю жизнь иду, оглядываюсь вокруг и Бога не вижу. Вижу землю под ногами, леса на земле, небо над собой, море до горизонта, мир звёзд, людей, зверей и растений.
   Наверное, верующий человек видит то же самое, что и я?
   - Глазами – верующий видит то же самое – сказал Михалыч, - но его с детства учили, что мира без Бога нет, что весь мир - Божий. Поэтому во всём он видит деяния Бога. А чьи деяния видишь в мире ты?
   - Меня научили, что я сам и всё вокруг меня – Природа, и всё существует по её законам – сказал Антон. – Законы и действуют. 
   И мне достаточно объяснения событий нашей жизни словами понятного мне мира, в котором я живу.

   - А как ты представляешь себе Природу? – лукаво спросил Михалыч.
   - Я её не представляю, а вижу вокруг себя – Антон широким жестом обвёл всё вокруг.
   - И ты – тоже Природа, как ты только что сказал – улыбнулся Михалыч. – Но её законы тебя создали.
   А для верующего убедительно утверждение, что его создал Бог.

   - Но Природу-то я вижу всегда и непосредственно – сказал Антон, снимая с себя маску простачка, - а сколько веков ломали копья богословы и философы, доказывая бытиё Бога? И не то, чтобы доказали…
   - Поэтому я и говорю не о Боге, а о Вере – повторил Михалыч. – Ведь, и наука базируется на способности человека верить: любые доказательства основываются на аксиомах, которые приходится принимать на веру, без доказательств.
   В конце концов, Бог и Природа могут быть разными именами одного и того же явления, созидающего всё, что мы видим, и нас самих.
   Но большинство людей, говоря о природе, видят объекты вокруг себя и происходящие процессы. А как только речь заходит о законах природы, то они, в силу своей нематериальности, оказываются одной природы с Волей Божьей, только с подробным описанием «механизмов», которыми они осуществляются в материальном мире.
   Знание от Веры отличаются только задаваемыми вопросами: Знание интересует, как устроен мир, а Вера спрашивает, зачем он существует. Правда свой вопрос Вера задаёт не столько миру, сколько человеку.

   - Человек, вообще – существо довольно безответственное – неожиданно заявил Антон, - поэтому всегда искал, на кого бы переложить ответственность за то, что он творит в этом мире. Отсюда – и «на всё Воля Божья».
   - Конечно – отозвался Михалыч. – Поэтому верующему всегда есть на кого опереться, когда неверующему опереться уже не на что. Душа становится устойчивее, а мир, конечно, может лететь в тар-тарары, если ему туда надо.
   А Бога нельзя увидеть в мире вокруг себя, если не чувствуешь Его в своей душе. Но это бывает очень редко. Обычно – по болезни.
   - Душа у меня, положим, есть – обиженно сказал Антон. – Я называю её личностью. Если я не чувствую в ней Бога, это не значит, что я – душевнобольной. Я, ведь, тоже и радуюсь и огорчаюсь, отличаю доброе дело от худого и стараюсь не делать худого – не меньше любого верующего.

   - Видишь – улыбнулся Михалыч, - значит, в твоей душе есть Бог, только тебе этого не сказали.
   - Ты говоришь о категориях, которые я не чувствую в своей жизни – сказал Антон. - И я остаюсь тем же – молитв читать не буду, не буду поклонов земных бить и, вообще, как не ходил в церковь, так и не буду ходить.
   Если Бог во всём, то теперь Он покинет меня?

   - Если для тебя нет Бога, это не значит, что для Бога нет тебя – сказал Михалыч. – Ты перечислил атрибуты культа. Их создали люди. Богу не нужны молитвы и поклонение. Ему нужно, чтобы ты  человеком был, раз таким создан, или, по крайней мере, стремился к этому, если пока не получается.
   Присутствие Бога в душе человека и в Мироздании прямого отношения ни к какому культу не имеет. Косвенное – может быть – когда человек ходит в храм, чтобы напомнить себе о Боге. Правда, некоторые полагают, что этим напоминают Богу о себе. Словно Бог нуждается в напоминаниях.   
   Бог всемогущ и не нуждается в слугах. Поэтому удивительно, когда кто-то заявляет, что служит Богу.

   - Так о чем же мы, всё-таки, говорим – вдруг занедоумевал Антон, - то ты – невоцерковлённый, то говоришь, как верующий?
   - Видишь ли – произнёс Михалыч, - стремление знать и способность верить – обязательные свойства человеческого сознания.
   Если ничего не знать, то не во что верить, а если ни во что не верить, то и знание цены не имеет. Поэтому приходится человеку находиться на какой-то неопределённой середине. Да по-другому и быть не может: человек живёт свою конечную жизнь, в которой всё относительно, но протекает-то жизнь в абсолютном Бытии, и некуда ей из него деться.
   Сегодня человеку кажется, что он знает очень много. И это – не худшая форма самомнения: не так давно ему казалось, что он знает всё.
   - Значит, всё-таки, мы идём в правильную сторону – усмехнулся Антон.
   - Но самомнения ещё хватает – продолжил Михалыч. – Например, оно проявляется в том, что человек полагает, что только он обладает сознанием, а Мироздание, в котором он получил это сознание, им не обладает.
   Человеческое знание очень невелико, а непознанное, по-видимому, бесконечно.
   Абсолютная Вера – это вера в то, что непознанное может быть совершенно невероятным с сегодняшней точки зрения.
   Абсолютное Бытиё, оно же – Мироздание, не представимо относительным сознанием человека. Но оно, всё-таки, прикасается к человеку, наверное, через его «бессознательное».
   Религия, по-видимому, возникла раньше науки, потому что ощущение силы, создающей и изменяющей миры, появилось с первыми искрами мысли, возникающей в человеке, а знаний, поначалу, было маловато. Но до того, как человек научился ваять идолов, ощущение этой силы, вероятно, тоже конкретного образа не имело. Следы неперсонифицированной божественной силы заметны и сегодня в некоторых древних верованиях.   
   Для того, чтобы о чём-то мыслить и говорить, человек вынужден персонифицировать непредставимое.   
   Вера становится относительной.
   В религиях боги стали обретать зримые образы.
   Наука сделала следующий шаг: она стала измерять и взвешивать все объекты и процессы вокруг нас и формулировать парадигмы.
   И удивительно: измеряемый и взвешиваемый мир стал гораздо больше, интереснее и загадочнее мира, который видели до применения к нему «аршина и безмена».
   А вот человек не стал больше и интереснее. Может быть, потому, что измеряют в нём не самое главное, а главного просто не видят.
   Временами возникает ощущение, что что-то «зависло» в отношении человека и в науке и в религии: ни та, ни другая не помогают ему стать больше человеком, чем он есть сейчас. А, ведь, человек хочет стать больше.

   - Рассуждают о «духовных практиках»  - сказал Антон. - Но когда кто-то, «достигший высоких уровней сознания», кутаясь в «тонкие материи», изрекает истины о «высоких энергиях», исходящих из «высших сфер», это отскакивает от меня, как от стенки горох – я не вижу всего этого в мире, в котором живу. В нём действуют понятные мне силы. И в этом мире действую я сам.
   - Не всё, чего мы не понимаем – не существует – сказал Михалыч. – Но я тоже с недоверием отношусь к детальным описаниям невоспринимаемых миров, хотя не отвергаю их существования: повторяю, что непознанное может оказаться совершенно невероятным.
   «Посвящённые», как правило, воспринимают эти миры изменённым состоянием сознания, в том числе - и изменённым галлюциногенами. А человек и в добром-то здравии такое может нафантазировать…
   При изменённом состоянии сознания вырывается на волю «бессознательное», которое фантазирует мощнее и богаче сознания, потому что обладает большей свободой и большей информацией.
   «Бессознательное» менее индивидуализировано, чем сознание.
   Но существенно то, что вернувшиеся из миров «тонких материй» и «высоких энергий», в нашем мире не становятся ни умнее, ни сильнее и не оказывают заметного влияния на развитие нашего мира. Поэтому, наверное, это – лишние «путешествия».
   Полагаю, что непознанное надо постигать не изменённым, но развитым сознанием. Но чтобы действительно развивать сознание, надо понимать, что это такое. А здесь ясности нет.
   Как и в понимании того, что такое жизнь человеческая…

   - О том, что такое жизнь, большинство людей предпочитают не задумываться – усмехнулся Антон. – Люди просто живут. И я - такой же. Но вот занесло меня сегодня на этот разговор.
   - Так и я просто живу – улыбнулся Михалыч, - теми же заботами, что и все мы. А мы – такие разные.
   Одному человеку достаточно того, что над ним – небо синее, другому спать не даёт вопрос, почему оно синее, третий не может успокоиться, думая, почему это его интересует, четвёртый…
   Но когда какой-нибудь двадцатый найдёт ответ на свой вопрос, то этот ответ сделает мир интереснее и для первого, и второго, и третьего, и десятого…
   Есть опасность в том, что каждому из нас достаточно ответа на свой вопрос. И здесь – путь в возможный тупик. Это животному достаточно того, что небо синее, травка зелёная и речка течёт...
   - Обижаешь, Михалыч – недовольно проворчал Антон.
   - Да меня это тоже касается, как и каждого человека – примирительно сказал Михалыч. - У человека должны постоянно возникать новые вопросы. Как только ему становится понятно всё на свете, наверное, человек становится не интересен Бытию, и оно «переливает» его в другую «форму», как делает это с видами животных.
   - А в Небытиё? – с опаской спросил Антон.
   - Нет никакого Небытия – досадливо сказал Михалыч. – Иначе всё Бытиё давно бы перешло в это безнадёжно равновесное состояние. Для этого у Бытия была целая Вечность.
   А вот – нет! И мы - всё ещё на свете.
   - Оно, конечно, хорошо – согласился Антон. – А, ведь, иной раз, даже я был бы не прочь расширить своё сознание.
   - Так - расширяй – улыбнулся Михалыч. – Когда у тебя есть ответы на твои вопросы, сознание свёрнуто в тебе - ты видишь мир таким, как тебя научили видеть. Смотри дальше. Доброжелательно, с интересом и сочувствием. Смотри не только глазами, но и душой, которую ты, вроде бы, не чувствуешь, но, всё-таки, у тебя есть. Глаза, уши и даже мышление – это только инструменты для постижения мира. А ты – это душа. Можешь назвать её другим именем.
   Пока в постижении мира не участвует душа – чем бы ты ни занимался, ты не меняешься и, значит, всю работу делаешь напрасно – Знание и Вера нужны для преображения человека, а вовсе не сами по себе.
   Тогда  увидишь то, чему тебя не учили. Сознание начнёт разворачиваться и шире охватывать мир вокруг тебя. И сам начнёшь меняться.
   Наверное, в Бытии каждый человек имеет значение, гораздо бОльшее, чем грезится ему в образах земной жизни. Для этого ему надо не быть самим собой – как получился, а становиться самим собой – тем уникальным, кем никто не может тебя назначить.