Глава 3. Голод

 

Итак в конце 32 года Люба осталась с детьми совсем без поддержки: Лукъян уехал на поиски лучшего места для жизни, а родителей — мать и отца вместе с младшим братишкой Любы вынудили уехать козни Нила, который никак не хотел мириться и не мог простить, что в своё время его унизили и, как он считал, оскорбили, отказав отдать за него Любушку, и теперь, если не он сам, так его приятели, с его порой молчаливого, а порой и вполне даже громкого одобрения, всячески мстили семье Любови Дмитриевны.
Жизнь Любы и без этого была не сахар, а тут ещё грянул голодный тридцать третий год.
И откуда что пришло — не понятно. Если во время становления советской власти было голодно оттого, что продовольственные отряды выгребали у крестьян почти весь урожай, чтобы прокормить всю страну, то какая сейчас была причина не понимал никто и Люба тоже не понимала. Правящая власть, конечно, не знать не могла, но никогда на эту тему не распространялась: сказать правду — совсем потерять лицо, а оно и без того было весьма непривлекательным.
С каждым днём становилось всё хуже и хуже, а конца этому не было видно.
У Любы конечно как у всякой хорошей хозяйки были кое какие запасы продуктов, но их даже при жёсткой экономии на долго не хватит.
-Что делать? - думала женщина. - Идти к председателю просить принять её на работу?
Он, как и в случае с Лукъяном, отправит её к Нилу, а этот негодяй неизвестно что может потребовать от неё. И заступиться будет некому.
Пока муж был тут Люба, как и принято было в их семьях, занималась домом, детьми и хозяйством,  теперь же Люба должна сама обо всём думать и сама принимать решения, а их не было: идти на поклон к извергу Нилу она не могла и не хотела. Теперь она понимала почему отец не отдал её за этого человека — отец видел то, что она в силу своей молодости и влюблённости не видела.
Но дни шли за днями и костлявая лапа голода всё больше сжимала горло, норовя удушить всю семью.
-Ну я ладно — думала Любовь Дмитриевна — а как дети?
Какая мать может смотреть на то как её дети умирают от голодной смерти? Никакая! Люба тоже не могла этого, поэтому допустила очень большую ошибку, рассуждая где можно достать еды для детей — если уж не муки, чтобы испечь хлеба, то хотя бы зерна, чтобы можно было его запарить и есть как кашу, но ничего не смогла придумать и пошла на зерносклад, решив там взять хотя бы немного зерна- понятно это не выход, но хотя бы малая передышка.
Попросить у охранника? Бесполезно: все знают что это за человек — он и родную мать не пожалеет, не то что чужую бабу. Поэтому решила взять так — бес спроса — точнее украсть.
Люба дождалась, когда он отправился на обход территории и тихой мышкой нырнула на склад. Ей не повезло: в последний момент охранник увидел тень, мелькнувшую мимо и вернулся назад. Осип Малкин застал Любу, когда она засыпала пригоршню зерна в свою сумку и поднял тревогу. Налетели неизвестно откуда, окружили, как ярого рецидивиста и повели под конвоем к председателю - там составили протокол, поставили все „благородные“ подписи и потом закрыли в „холодную“ как они называли некое помещение, куда помещали неугодных, провинившихся и врагов народа, даже не заинтересовавшись с кем остались её дети — они их не интересовали совсем. Ночь Люба провела в этой самой „холодной“, не находя себе места в думах о детях - что этот поступок не сойдёт ей с рук было очевидно, и тогда стало ясно, какую глупость она совершила. А на утро под конвоем её повезли в район, чтобы там совершили правосудие над преступницей — расхитительницей социалистической собственности. Всё происходило быстро как по мановению волшебной палочки: выслушали её, свидетелей, удалились на совещание, вынесли приговор: один год в колонии общего режима — о детях снова никто не подумал- этим людям они были не интересны.
Единственный кто подумал о них была  Мария Ивановна — старшая сестра Александры Ивановны. Когда Мария Ивановна на другой день узнала что её племянницу Любу арестовали за пригоршню зерна и увезли в Добринку она испугалась того, что произошло с ребятишками и чуть ли не бегом кинулась к дому Любы.
Плачь детей было слышно даже на улице: плакали все начиная с трёх летнего Алёши и заканчивая девяти летней Раечкой.
Забившись в угол прижавшись друг к другу сидели трое детей и плакали навзрыд.
Бабу Машу они знали хорошо — она иногда сидела с ними, когда Любе нужно было отлучится по делам.
Увидев Марию Ивановну ребятишки обрадовались и кинулись обнимать её.
-Бабушка Маша, — сказала Раечка. - мы проснулись а мамы нет. Ждали — ждали, а она не идёт. Мама нас бросила?!
- Как вы могли подумать такое? - запротестовала Мария. - Мама вас очень любит и никогда бы не бросила — просто ей нужно было уехать по делам, но она скоро вернётся, а пока вы поживёте со мной. Вы же не против? Пойдёте ко мне?
-Пойдём! - хором закричали ребятишки.
Мария Ивановна собрала необходимые детские вещи, закрыла дом на замок и увела детей к себе.
Только после нескольких дней Рая узнала, что мать забрали в милицию и теперь её посадят в тюрьму.
Девочка не знала, что такое тюрьма, и как долго мама там будет. Она представляла, что это что-то такое же страшное как в сказках: тёмное, сырое подземелье, где люди сидят прикованные цепями к стене и не могут двигаться. Спросить у бабушки Маши, что такое тюрьма на самом деле она боялась — вдруг эта тюрьма ещё хуже чем она представила? Как тогда мама вернётся, когда там так ужасно?
А Мария Ивановна даже не догадывалась, какие страхи терзают старшую внучку, хотя видела что с ней что-то творится. У неё были совсем другие проблемы: проверив свои продукты она начала падать духом, но потом взяла себя в руки, ведь отчаяние горю не поможет…
Лето заканчивалось: на полях вызревали хлеба, подсолнечник и кукуруза, а продукты уже закончились. Мария плакала ночами вглядываясь в лица детишек, боясь даже представить что будет дальше.

Неизвестно что бы с ними стало, если бы ни старшая Раечка. Они вместе с соседской девочкой Леной, примерно такого же возраста, у которой от голода умерла вся семья, ходили по ночам на поле собирать колоски.

И хотя девочки были быстрыми и юркими, им всё-равно доставалось от объездчика, ведь он объезжал поля на коне, и, когда настигал «воровок», то бил со всего плеча кнутом по спине. Нередко Раечка приходила домой  со спиной, исполосованной плетью так, что полотняная рубашонка, пропитанная кровью, прилипала к её худенькой спине, но никогда не теряла ценный полотняный мешочек, сшитый бабушкой, наполненный собранными пшеничными зёрнами.

Зёрна потом сразу мололись на  небольших жерновах, которых называли «разлука». Бабушка ночью пекла оладушки, которые тут же съедались, чтобы в доме  не оставалось ни одной крошки, ни одного зёрнышка.

Потом старушка отмачивала тёплой водой рубашку на спине Раечки, потому что  иначе снять её было невозможно: раны на спине девочки не успевали заживать, и поэтому постоянно кровоточили. Бабушка осторожно снимала рубашонку, мазала спину девочки, обливаясь слезами, какой-то мазью, чтобы раны хоть чуть-чуть подсохли. А на следующий вечер девятилетние девочки снова шли на поле собирать колоски под плеть объездчика.
Мария Ивановна удивлялась как можно быть таким извергом чтобы бить детей? Но для этого, с позволения сказать человека, разницы не было кто перед ним — взрослый или ребёнок, он думал не о них, а о том как угодить начальству: если бы это был взрослый он просто скрутил бы его и увёл „в холодную“ или как начальство называло её КПЗ, а ребёнка туда не посадишь — вот и бил плетью со всего размаха.

Но всё рано или поздно заканчивается: началась уборка урожая и девочки прекратили ходить по ночам на поле чтобы набрать зерна — можно было и под комбайн попасть, ведь комбайнёры работали и по ночам, чтобы ни одного зерна не пропало даром.
Мария с детьми собрали всё, что выросло на её огороде — получилось не слишком много :
 мешок картошки по пол мешка репы и лука пара ведер моркови. На шёлковую шаль и отрез штапеля подаренные ей ещё до революции родителями она выменяла два мешка зерна. Это было всё с чем они ушли в зиму.
Чтобы этого хватило на дольше, она решила готовить овощную похлёбку и добавлять в неё запаренное зерно, ведь муки не было, и хлеб печь было не из чего. Было ясно, что в таком случае ни свинке ни курочкам корма уже не оставалось, а значит их придётся пустить под нож.
-С чего начинать? - решала Мария. - С курочек или со свинки?… На курочек корма уходит намного меньше, зато они несут каждый день по четыре — пять яиц: каждому по одному, а от свинки пока пользы никакой. Значит курочек оставляем, а под нож свинку — и мясо будет на похлёбку, и пол свиньи можно выменять на что-нибудь на рынке.
Мария договорилась вечером с соседом, который занимался тем, что колол и обрабатывал свиней,  обещав что рассчитается с ним мясом.

 Сосед с радостью согласился, ведь сезон его работы ещё не подошёл, а тут такая удача.
На следующий день свинка была уже обработана и разделана.
Сосед запросил больше, чем обычно, но Мария понимала: времена иные настали — ничего не поделаешь — надо платить.
Половину свинки она разделила на более мелкие куски и засолила, чтобы мясо не пропало — на улице было достаточно тепло.
На следующее утро Мария погрузила половину туши на тележку и повезла на небольшой деревенский рынок. Мясо народ заинтересовало, но ей предлагали то, что её совсем не устраивало — или деньги за которые ничего нельзя было купить, или слишком мало продуктов. Наконец подошёл какой-то незнакомый мужчина — он предложил мешок зерна мешок картошки  ведро лука и литр масла. Мария подумала и согласилась — больше всё равно никто не даст.
Мужчина забрал мясо подвёз на тележке то что ей обещал перегрузил на её тележку и сразу же куда-то исчез, словно растворился, а Мария повезла свои драгоценность домой.
Недалеко от дома на неё налетела ватага грязных, ободранных детишек и начала рвать её в разные стороны, пытаясь вырвать из рук тележку. Мария начала кричать и просить помощи, но никто на помощь не приходил пока её крики не услышали Рая и Тоня. Они уже знали, что на улицах орудует толпа циганских детей,которые нападали на пожилых женщин и пытались отобрать у них то немногое, что они выменивали на вещи.
Девчонки взяли в руки палки и бесстрашно кинулись в толпу цыганчпт, орудуя палками направо и налево — те не ожидали такого отпора и, получив несколько чувствительных ударов, разбежались во все стороны. Мария плакала и указывая на поклажу говорила:
-Они хотели забрать наши продукты, а у меня не было сил чтобы отогнать эту толпу. Спасибо, мои хорошие, что спасли меня.
Дома она расплакалась ещё больше.
-Они кричали что я — Баба Яга — жаловалась Мария.
Не зная как успокоить бабушку ребята обняли её и Алёша неожиданно сказал:
БабусечкаЯусечка, — ты у нас лучше всех, и мы тебя любим!
И Мария Ивановна рассмеялась:
-Ну и сказочник ты, Алёшенька!
Именно о таком сыне она когда-то мечтала, когда муж ещё был жив, но дети у них так и не появились — Господь не дал, уж он то  видимо знал, что делает. И потому теперь она одна, никому не нужная, но вот пригодилась для двоюродных внуков.
Настала очередь Бурёнки — кормов для неё больше н было: этой осенью Марие не удалось запасти сена на зиму. Раньше ей помогал муж младшей сестры Дмитрий а сейчас они не известно где — уехали от греха подальше. Но разве можно скрыться от ГПУ  они достанут везде. К тому же Мария была уверена что ни сестра, ни Дмитрий не смогут долго жить в отрыве от родных мест — душа всё равно вернёт их к родным корням. Но хорошо ли это? Местные власти и их подручные ничего и никого не забывают, и не прощают.
Но, впрочем, сейчас у нас разговор о Бурёнке — пустить под нож кормилицу Мария не смогла бы никогда, поэтому решила отвести её на рынок — возможно кто-то сможет обменять на неё необходимые для её семьи продукты и тогда кормилица останется жить.
Народ подходил задавал вопросы об удое, возрасте  коровки, но никаких предложений не было и Мария испугалась, что придётся всё-таки коровку пустить на убой.
И тут снова появился тот самый мужик, который забрал у неё половину свиной туши.
Он спросил:
-Как зовут кормилицу?
-Бурёнка — ответила Мария.
Мужик обхватил шею коровы руками что-то пошептал ей на ухо и та в ответ протяжно промычала.
-Что хочешь хозяйка за свою Бурёнку? - спросил мужик — Деньги или продукты?
-продукты — твёрдо ответила женщина.
-А что именно?
-Муки, зерна, овощей, постного масла. — ответила Мария.
-Могу предложить мешок муки, два мешка зерна, по мешку картошки и брюквы, по 20 килограмм моркови и лука, полтора литра подсолнечного масла, и в крайнем случае ещё литр мёда. Больше ничего дать не могу, к сожалению.
-Я согласна! Согласна! - поспешно ответила Мария, опасаясь что мужик может передумать.
-Ну что же пошли тогда! - предложил мужик.
Мария отвязала Бурёнку и побрела следом за мужиком. Её душа разрывалась от жалости, но она успокаивала себя тем что её Бурёнка будет хотя бы жить — пусть и у чужих людей.
Дошли до места где мужик складировал свои продукты.
-Подожди меня здесь! - бросил странный мужик. - сейчас приведу лошадку погрузим продукты и поедем к тебе.
И Мария терпеливо ждала — гладила Бурёнку и просила у неё прощения за то что отдаёт в чужие люди. Мужика всё не было.
-Обманул что ли? - засомневалась Мария. - Неужели всё же придётся забивать кормилицу?!
Но мужик всё же вернулся — он вёл под узцы лошадёнку запряжённую в телегу.
Они погрузили на телегу всё то что обещал мужик и он сказал:
-Показывай дорогу!
Мария шла впереди а мужик с телегой, к которой была привязана Бурёнка, ехали следом. И  снова не доезжая до её дома на них налетела ватага голодных ребятишек - одни толкали Марию прочь от телеги, а другие пытались стащить то что на ней лежало. Мужчина достал из под сидения кнут и так жихнул им, что дети вздрогнули от знакомого звука, но потом снова кинулись к телеге — теперь кнут уже пришёлся по их спинам, и только после этого все кинулись в рассыпную. Дальше уже никто не препятствовал движению телеги с грузом и она благополучно въехала во двор дома Марии. Общими усилиями телегу разгрузили и мужчина уехал восвояси погладив по голове Алёшу, и тот удивился насколько шершавой была его ладонь.
Мужчина уехал уводя с собой кормилицу, а ребята радовались рассматривая то что бабушка Маша выменяла на коровушку.
-Вот теперь у нас будет запас на зиму! - рассудила Раечка.
-Хватил ли этого на зиму? - засомневалась старушка. - Но это всё же лучше чем ничего.
С этим они и вступили в зиму. И снова в большей части была овощная похлёбка, иногда приправленная  кусочком вымоченной солонины из свиного мяса, но бабушка так же время от времени могла позволить напечь оладушек, хотя всё так же на воде, ведь простокваши не было. Спустя некоторое время Мария договорилась с хозяйкой напротив, в семье которой была корова, что будет время от времени брать у неё по пол литра кислого молока, заплатив за это одним из шёлковых платков из своего сундука.
Мария экономила продукты как могла но дети на удивление понимали её и не протестовали.
Зима в России долгая а продуктов не так уж и много.
Мария боялась, что их не хватит, и тогда у неё останется всего ничего: сундук не бездонная бочка, и вещи заканчиваются так же быстро, как и продукты. Но и зима рано или поздно заканчивается — все молитвы старушки были лишь о том, чтобы им дожить до весны, а там уже пойдёт зелень: лебеда, крапива, дикий лук и щавель, из которых можно варить витаминные похлёбки, кроме того ещё есть курочки — пшеницы для них пока хватало, а весной они перейдут на подножный корм - насекомых и червячков в огороде.
В общем все перейдут на подножный корм — на то она и весна .
И она наконец пришла.
-Дожили! Дожили! — радовалась Мария Ивановна — Все дожили…
Но с весной как известно вместе с плюсами приходит и много работы: нужно вскопать участок под картофель. Копали Мария с Раечкой, как с самой старшей — до кровавых мозолей и полного отвращения к неудобной лопате. Тоня с Лёней, который объявил себя уже взрослым, ведь ему исполнилось в апреле 4 года, помогали чем могли.
Клубни прорастили заранее — два ведра. Лунки тоже копали Мария и Раечка Тоня добавляла в каждую лунку по пол литровой банке перегноя, а Алёша раскладывал в лунки клубни.
После посадки картофеля вскопали грядки под морковь, репу и лук — семена для посадки Мария выменяла на последний шёлковый платок.
Мария начала готовить как она говорила витаминные похлёбки на крапиве, диком щавеле, в салатах использовала лебеду, одуванчик, и прочие  „жирные травы“.
Ироничный Алёшка говорил что они скоро все позеленеют и заквакают.
-Это не страшно — отвечала бабушка Маша. - Лишь бы не залаяли.
Нужно было снова идти и менять последние вещи на продукты — на траве долго не продержатся. А вещей осталось всего ничего: отрез щёлка на платье, отрез очень хорошей английской шерсти и новая не ношенная юбка бабушки из дореволюционной ещё шотландки — такая широкая, что из неё вполне можно сшить два платья.
Но это было так мало, что продуктов, полученных на них не хватит и на неделю. Были ещё ювелирные изделия: серьги с крупными изумрудами и колечко с более мелким изумрудным камнем — видимо из одной коллекции. На серьги отдавать Мария не хотела — они перешли к ней от бабушки, которая была из богатой купеческой семьи  -  колечко хоть и было золотым, но слишком мелким. Но ничего иного не оставалось и Мария  понесла свои последние вещи, из ещё бабушкиного сундука, чтобы обменять их на продукты.
Отрезы ушли очень быстро: на них Мария выменяла немного овощей и литр постного масла а вот за кольцо давали очень мало, и она ни на какое предложение не согласилась. И тут появился уже знакомый нам мужик и поинтересовался:
-Ну что, старая знакомая, откуда у тебя это кольцо?
-Мне его подарил отец на 18 лет — ответила Мария. - Вам что это кольцо знакомо?
-У моей жены был такой комплект с изумрудами — серьги и колечко, доставшиеся по наследству от её бабушки — урождённой княгини Гагариной.
-И где же этот комплект сейчас? - возмутилась Мария. - Уж не думаете ли вы что это мы украли у вас эти вещи?
-Не думаю — комплект пропал после революции, когда по нашим краям гуляла одна кровавая банда — хорошо что у нас никого не убили - только украшения украли.-  пояснил мужчина.
И добавил:
-Я беру! Дам мешок муки, зерна и картошки — больше думаю не даст никто. Могу добавить ещё банку литровую мёда.
-Вы кто? - удивилась Мария думая что эти встречи не случайны. - -Ангел хранитель или Демон?
-Нет, я не Ангел конечно, но и не Демон — я просто человек, который видит человеческую боль, нужду и добрую душу. А ваша душа, Мария, именно такая.
-Я не называла вам своего имени! - отреагировала Мария.- Откуда вы знаете как меня зовут?
-Другое имя вам не подойдёт — ответил мужчина. -Вы похожи на мою жену, которую тоже Марией звали — вы словно две сестры.
-Сегодня довезёте продукты? - с надеждой отозвалась Мари Ивановна.
-Куда же я денусь? - вопросом ответил мужчина. - Не нести же вам в сё это на себе?
-Спасибо! - отреагировала Мария. - Нет, вы всё таки Ангел-хранитель — убеждаюсь всё больше и больше.
И снова Мария шла впереди а мужчина, которого оказывается звали Иваном ехал за ней. На этот раз всё прошло без осложнений и они добрались до дома Марии быстрее, чем в прошлый раз. Навстречу Марии выбежали дети — Иван пересчитал их всех.
-Трое! Все трое — какая радость. Все живы.
Мария предложила Ивану зайти к ним на чай и тот согласился.
Обстановка в доме была очень простая в нём не чувствовалась мужская рука. И Иван обрадовался этому факту: Мария нравилась ему — она так напоминала умершую семь лет назад жену.
-А ведь у меня есть и те самые серьги — призналась Мария выставив на стол всё, что у них было: остатки мёда оладушки на воде — на этот раз соседка напротив кислого молока ей не продала — её старший сын в пух и прах рассорился с Раисой, кинулся на неё в драку и получил по облупленному носу. Тот нажаловался матери и когда Мария пришла за кислым молоком Арина сказала:
-Скажи спасибо своей Раиске — больше вы от меня ничего не получите!
Поэтому пришлось печь оладушки на воде.
Иван окинул взглядом стол и всё понял — мужчина он был неглупый.
-Покажешь серьги? - спросил Иван.
-Подожди минуту — согласилась Мария и ушла в другую комнату и принесла серьги.
Иван сразу узнал их: это были именно те самые — его жены. И он дал слово себе что во что бы то ни стало выкупит их в память любимой женщины. Но сейчас Мария явно не собиралась их уступать.
-Вот продукты закончатся  - думал он — и я тут как тут со своим возком — всё равно больше меня ей никто не даст.
А через три месяца домой вернулась Любовь Дмитриевна. Она конечно пришла к себе домой но уже во дворе поняла что на него давно не ступала нога человека  к тому же на двери был замок а в доме тишина как на кладбище и Люба не устояла на ногах. Соседка наблюдавшая из-за забора и поначалу не узнавшая странную женщину — исхудавшую и совершенно седую догадалась что это соседка Люба и кинулась к ней. Та с трудом пришла в себя и первым вопросом её было:
-Где похоронили детей?
-Бог с тобой Любаша! - ответила соседка. - Зря хоронишь их раньше времени — живы твои дети: их твоя тётка Мария к себе забрала.
-Все живы? - не могла никак поверить Любовь Дмитриевна.
-Все — ответила соседка  и Люба сорвалась с места и побежала к Марии Ивановне.
Мария увидев племянницу не могла сразу поверить своим глазам: перед ней стояла до невозможности исхудавшая старая женщина слегка напоминающая её племянницу.
-Любушка ты? - спросила она.
Любовь Дмитриевна не успела ничего ответить как ребята кинулись к ней со всех сторон едва не уронив на землю.
-Мама вернулась! Мама вернулась! - радовались они.
Люба гладила детей по голове называя каждого по имени:
-Раюшка! Тонюшка! Алёшенька! И душа её ликовала от того, что все дети остались жить после такой невыносимо голодной зимы, ведь даже у них в колонии было необычайно много смертей — люди мёрли, как мухи — она выжила только потому что знала: её дома ждут дети и поэтому она должна жить.
Едва дети отпустили её, как Люба встала перед Марией на колени и начала благодарить за то, что она спасла детей — забрала их к себе и всех сохранила.
-А как же иначе, Любушка? - удивилась Мария. - Мы же родные люди, если мы не поможем друг другу, то кто поможет?
Мария завела племянницу в дом чтобы посторонние люди не пялились на них — любопытствующие уже маячили поблизости и ломали головы что это за старуха заявилась к Машке.
Было время обеда и Мария Ивановна попросила всех помыть руки и пригласила за стол В тот день у неё был суп с клёцками с кусочком вымоченной солонины и витаминный чай из трав.
Люба, едва попробовав ложку супа, как сразу воскликнула:
-Я уж забыла вкус настоящего домашнего супа. Всё баланда и баланда.
-Что такое баланда? - поинтересовалась Мария, подивившись чудному названию.
-Это когда на ведро воды добавляют одну луковицу, одну морковь, одну картофелину и горстку гороха или какой-нибудь крупы - пшена, риса или макарон.
-И как же вы выжили при таких харчах? - удивилась Мария Ивановна.
-Плохо выживали - призналась Люба, - мёрли, как мухи. Я выжила лишь потому, что знала что меня ждут дети дома.Дети спасли меня.
После обеда Мария предложила всем отдохнуть - Любу уложила на своей кровати, дети отправились на лежанку, а Мария легла на широкую лавку у печки. Дети проснулись через час и начали ворочиться, и Мария увела их из дома чтобы они не разбудили мать.Люба проспала до следующего утра - настолько её организм был уставшей и ослабленной. С этого дня она включилась в жизнь своей семьи, стараясь забыть всё то что было там, в этой ужасной колонии, где единственными её занятиями были слёзы, потому что не было и минуты, чтобы её не мучил вопрос: как там её дети? - к окончанию срока Люба почти ослепла, и едва могла вилеть вытянутую вперёд руку.
К слову сказать: её зрение так и не восстановилось, а лечить глаза было и негде и некогда.
Но мы сейчас не в будущем, а в том времени когда Любовь вернулась домой к детям и в этом времени она старалась помочь семье чем могла: работала на огороде помогала тёте по дому готовила убирала стирала чинила детские вещи.За пределы двора старалась не выходить чтобы не мозолить глаза соседям - была уверена, что и без этого слух, что она вернулась домой разнёсся по всему селу, а это было чревато последствиями, и было не желательно, но   это было именно так:новости о том что Любовь Дмитриевна вернулась домой всё таки ушла в народ и вскоре дошла и до Петра Петровича. Он вызвал к себе участкового уполномоченного  Степана Семёновича Кротова и сказал недовольно:
-Ты знал, что в село вернулась Зиброва Любка?
-Знал!.
-Почему не сообщил? Такие вещи ты должен держать на контроле!
-К чему клоните, Пётр Петрович?
-А к тому, что вполне вероятно она сбежала из мест заключения и явилась сюда.
-Мои действия? - поинтересовался уполномоченный.
-Проверь так это или нет, и если у неё нет никаких документов арестуй её и посади в КПЗ — потом решим что делать с ней дальше. Только иди не один — прихвати милиционеров — сбежит от тебя, олуха. Сегодня же иди — иначе будет поздно.
И Степан не просто пошёл -  побежал, прихватил двоих приближённый и, гордо шествуя по улице, как представитель власти, направился в дом Марии. Зашёл, как хозяин, размахнув двери со всего плеча, и женщины поняли что это неспроста.
Так — так — буркнул недовольно. - Кого я вижу. Явилась значит? А почему у нас не отметилась?
-А что нужно было отметится? Не знала.- отетила Любовь.
-Не знание не отменяет вину! - зло ответил Степан.- К нам дошли сведения что ты сбежала из мест заключения.
-Это ложь! - запротестовала Любовь. - Меня освободили.
-И этому есть доказательства? - не сдавался участковый.
-Сейчас —  ответила Любовь, беря свою авоську, с которой вернулась домой, в которой лежал узелок со справкой об освобождении.
Степан не верил своим глазам: Зиброву действительно освободили после окончания срока.
Снова его провели как пацана — виной тому и председатель, который в последнее время стал  невыносимым — для него люди просто мусор, и он — тоже.
Даже не извинившись Степан  развернулся на выход, гаркнув своим подопечным:
-За мной!
И те поплелись за ним, потупив голову — у этих людей ещё была совесть в отличие от их начальника.
И снова по селу понеслись разговоры, что в дом Марии приходила милиция, чтобы арестовать Любовь, но что то у них не случилось, и они убрались восвояси, как нашкодившие псы... Все судачили о причинах этого демарша, но правду знали только Любовь и Мария, которые конечно же никому ничего не сказали — в противном случае  благополучного исхода уже бы не было. Дело было конечно же в приятеле Петра Петровича — Ниле, который  как видно никогда не простит семье Зибровых своего, как он думал, унижения.
После инцидента Со Степаном и его ручными шавками Люба сказала, что ей срочно нужно искать работу, иначе эти товарищи от них не отстанут, предполагая для них очевидное: если не работаешь — на что живёшь — значит воруешь?! А уж доказательство они найдут всегда — в крайнем случае сами же их организуют.
-Я понимаю тебя Любушка — ответила Мария. - - Но ты знаешь: ни Пётр, ни Нил на работу тебя не возьмут даже на самую тяжёлую работу, которую и мужчина не каждый выдержит. На работу буду устраиваться я!
-Тётя Маша — это с твоим -то здоровьем? Куда ты собралась идти?
-В бригаде строителей убрали стряпуху — хочу пойти на её месту — готовлю я хорошо — думаю что смогу угодить привередам. Завтра собираюсь пойти к ним, чтобы показать на что способна.
-Ну что же — попытка не пытка! - согласилась Люба. -Это пожалуй самая лёгкая из всех работ, хотя и стряпухе тоже достаётся немало. Вот только можно ли уговорить бригадиру Ефимову Уралу — он с Петром хорошо знаком — пойдёт ли против председателя?
-Придётся уговорить! - ответила Мария — Когда то он и с нашей семьёй был неплохо знаком и даже с мужем моим немного работал в этой же самой бригаде да и с Лукъяном тоже.
На следующий день Мария Ивановна поговорила с бригадиром и сначала он отнёсся к ней не очень благожелательно — пришлось напоминать, как они не однажды гуляли в их доме вместе с женой и уверяли в своих добрых чувствах. От этих воспоминаний Урал даже скривился, словно это были для него самые худшие воспоминания, и Мария начала жалеть о том, что напомнила об этом эпизоде его жизни.
-Придётся доказать всем на что вы способны! - бросил Урал с таким видом словно это ему совсем не известно.
Само собой разумеется! - ответила Мария. - Я готова.
Готовила самое простое — без всяческих изысков: борщ и кашу. Борщ получился густым и наваристым, как обычно любят мужики, а каша была с вкусной мясной подливкой.
Вся бригада ела и нахваливала с уважением поглядывая на Марию. После обеда чуть ли не хором скандировали:
-Берём! Берём!
И бригадир не посмел отказать Марии: Не к чему было придраться, хотя и понимал, что придётся объяснятся с председателем.
У Петра Петровича Урал сослался на бригаду, что это её решение, и он не мог пойти против такого количества людей. Ничего не поделать: Мария действительно очень хорошо готовит.
На следующий день Мария Ивановна уже приступила к работе, удивляясь  этому факту. Как Урал смог уговорить председателя — для неё так и осталось тайной.
Работа Марии конечно не могла обеспечить целую семью из пяти человек, но по крайней мере не давала право местным органам подозревать и преследовать их.
На продукты пришлось снова менять последнюю драгоценность семьи — серьги с изумрудами. Мысль Ивана о том что эти серьги всё равно вернутся в его семью были не безосновательны: Иван снова был на месте, когда Мария пришла на рынок для обмена.
Иван договорился с ней что привезёт все продукты прямо к ним домой и к продуктам добавит ещё пять курочек и петушка потому что к этому времени в хозяйстве Марии не осталось ни одной — всех пришлось пустить под топор.
Люба узнав что Мария договорилась со знакомым мужчиной на обмен серёжек спросила с недоверием:
-Не обманет?
-Нет, Иван нас всё это время спасал нас — уверена, что не обманет.
И действительно мужчина привёз и продукты и курочек и корм для них. И Ребятишки встретили его не просто, как едва знакомого, а как близкого человека. Он и для них привёз медка и халвы из подсолнечника. Радости было много — теперь можно было не переживать о том что семья будет есть завтра. Была и мука и овощи и крупы и масло постное и даже немного масла сливочного.
-От вашей Бурёнки — пояснил мужчина.
-Как она там? - поинтересовалась Мария.
-Привет вам посылает! - пошутил Иван.
Мария давно уже нравилась мужчине — она так напоминала его жену, но признаться в этом он не рискнул, опасаясь что после этого Мария больше не захочет его видеть, ведь для неё самыми главными людьми в жизни были дети и племянница, а на мужчин она не обращает никакого внимания.


            Продолжение следует: