Алешенька

События, описанные здесь, происходили на самом деле в 90-х годах прошлого века. Имена и фамилии участников изменены.


 «Ну, что ж ты упрямишься, коняшка? Что тебе еще не нравится? Завтра сутра нам с тобой на задание, а ты весь искряхтелся!»,- ворчал старший оперуполномоченный Кыштымского РОВД Володя Дайбов, обращаясь к видавшему виды тяжелому мотоциклу «Урал». Вот уже часа полтора он возился со своим единственным транспортным средством, пытаясь добиться ровной работы мотора, но все никак не мог избавиться от какого-то постороннего стука. Жаркое июльское марево постепенно уползало в сторону гор, на деревянные усадьбы окраины старинного уральского городка опускались сиреневые сумерки, начали зажигаться первые звезды. «Ладно, спать уже пора, доедем как-нибудь!», - решил про себя милиционер. Пытаясь отмыть испачканные маслом руки в ржавой бочке, Владимир взглянул на исчерченное цветными полосами заката небо. Над горой Сугомак висел серебристый диск НЛО. Сначала он подумал, что это еще не окончательно вступившая в свои ночные права Луна, но тут же увидел желтый полумесяц в стороне от горных вершин. «Опять летают!», - подумал мужчина, ничуть не удивившись. Местные давно привыкли к таким явлениям и не придавали им значения. Возможно, считали их образцами нового вооружения, ведь неподалеку находился закрытый город, а значит и военное производство. Во всяком случае, «тарелочки» и «сигары» летали здесь уже несколько лет, не доставляя никому неудобств, и на них уже никто не обращал особого внимания.
Утром Владимир проснулся рано, без будильника, и, стараясь не потревожить жену и дочку, быстро умылся, позавтракал, вытолкал мотоцикл за ворота и только там завел мотор. На удивление, механизм не капризничал, а урчал ровно, как сытая кошка. Володя с удовольствием ощутил сопротивление еще прохладного утреннего воздуха, настоянного на цветущих травах. Он не был поэтом, и не мог выразить словами свое восхищение и запахом спелой земляники, и ароматом сосновой смолы, и зеркалом лесного озера, мимо которого он проезжал каждый день, но он любил это всем своим существом, все свои тридцать пять лет. Два года, проведенные им в армии на полигоне в заволжских степях, вспоминались ему как время унылое и бестолковое. Не то, чтобы ему не нравились армейские порядки, скорее, наоборот, по складу характера, он не любил принимать решения, и ему было спокойнее, когда им командовали, но вот отсутствие родного воздуха, разноцветного уральского неба, суровых таежных урочищ делали его жизнь невообразимо скучной. И он был уверен, что, то же самое было бы с ним, окажись он хоть в Москве, хоть в Ленинграде, хоть на берегу Черного моря, поэтому, вернувшись, домой, он уже не ездил никуда дальше соседней области. Он окончил школу милиции, женился на тихой и домовитой Татьяне, купил деревянный домик на окраине города и на первых порах был вполне доволен неспешной простой жизнью.  Тогда громких преступлений почти не совершалось. Ну, подерутся  мужики по пьяни, ну, какой-нибудь велосипед сопрут, словом, ничего серьезного. Но в последние годы, когда объявили «перестройку» Володьке пришлось-таки насмотреться на трупы. Медеплавильные и железоделательные заводы переходили из рук в руки. И все руки были бандитские. Рядовые милиционеры, или «менты», как их теперь называли стали замечать, что руководство не брезгует жать эти самые руки, и не только жать, но и брать из них подношения, а потом «волевым решением» закрывать уголовные дела и спускать на тормозах уже проведенные расследования. Дайбов тоже видел все это, но решил для себя, что, пока есть возможность не лезть в драку, он и не полезет. «Делай что должно, и пусть будет, что будет!», - говорил он себе. К тому же у них с женой уже родилась Наташка, и молодой отец понимал, что, если с ним что-нибудь случится, о его семье никто не побеспокоится.
Но сегодня Владимир ехал на службу с легкой душой. Ему с помощником Ленькой Звягинцевым нужно было арестовать вора рецидивиста Пахома в близлежащем селе Багоряк. Никаких трудностей не предвиделось. Пахому было за пятьдесят, большую часть из которых он провел на зоне. Два дня назад был ограблен киоск «Союзпечати» и добровольные помощники милиции донесли, что это дело рук престарелого вора. Менты были уверены, что Пахом совершил налет специально, чтобы вновь попасть на зону, и не предвидели сопротивления, скорее наоборот. В самом деле, куда деваться пожилому человеку, отсидевшему по тюрьмам больше тридцати лет? На автобусной остановке Дайбов подхватил Леньку, круглолицего румяного пацана, никак не походившего на милиционера, и они весело покатили по разбитой проселочной дороге.
Дом Пахома был древней, но крепкой избой, скатанной из бревен лиственницы еще его прадедом лет сто, а может и больше, назад. Закрытый со всех сторон тесаным брусом двор заканчивался сеновалом, выход с которого вел к заводскому пруду. Массивная дверь болталась на одной петле, а над нею висела икона с почерневшим от времени ликом Богородицы. Во всей постройке чувствовалась добротность, невольно вызывавшая уважение. Отправив Звягинцева сторожить выход с сеновала, Владимир зашел внутрь избы и поразился несоответствию внешней формы и внутреннего содержания. Вокруг были разбросаны бутылки, консервные банки, стоял смрад, присущий жилищу опустившегося человека. Сам хозяин валялся на каком-то топчане, укрытый старым тулупом. У печки обнаружилась груда газет и глянцевых журналов, явно похищенных из киоска, рядом стоял ящик с огуречным лосьоном, которым, видимо, удовлетворял жажду злодей, и который тоже числился в списке пропаж. Поняв, что Пахом явно не транспортабелен, Дайбов вышел на улицу и пригласил двух пожилых селянок, «зацепившихся языками» посреди улицы, в качестве понятых. Тетки не без удовольствия проследовали за ним, для них это было интереснейшим приключением. Пока милиционер пытался привести болезного в чувства, посредством потряхивания и застоявшейся в умывальнике воды, они, перебивая друг друга, делились подробностями из жизни Петра Алексеевича Пахомова. Из их трескотни Дайбов узнал, какими уважаемыми на селе людьми были его родители, но вот Петька, уехав в четырнадцать лет из родного дома, чтобы учиться в ПТУ на железнодорожника, связался с плохой компанией, и стал совсем пропащим. Но все-таки не такой уж он и плохой человек. Ведь еще пару месяцев назад, когда он жил с Ниной, поварихой из геологической партии, был чист, аккуратен и даже ездил за продуктами в город для всего села на стареньких «Жигулях» деда Матвея, который доверял машину бывшему зэку, по причине своей полной слепоты. А вот теперь, поди ж ты, видно, «горбатого только могила исправит». Тем временем, кое-как растолкав мужика, Дайбов сунул ему в нос удостоверение и представившись скороговоркой: «Старший оперуполномоченный Кыштымского РОВД Дайбов Владимир Германович», - предъявил ему постановление на обыск. Леня к тому времени уже обследовал сеновал. Владимиру не очень-то хотелось ковыряться в пыльном хламе, поэтому он указал в протоколе газеты и журналы, десять шариковых ручек, уже упомянутый лосьон и две пары резиновых галош, которыми почему-то торговала «Союзпечать». Этого бы уже хватило, чтобы закрыть дело, но тут в дом зашел Леонид с озадаченным лицом и каким-то свертком в руках. «Германыч, смотри чего нашел», - сказал он, разворачивая грязноватую тряпку. На столе оказался мумифицированный трупик существа, очень похожего на маленького человечка, но все же, вряд ли это был человек или даже человеческий зародыш. Голова его была сильно вытянута, суставы скрючены, ушных раковин не наблюдалось. «Ой, ребеночек!», - вскрикнула одна из понятых. У Дайбова неприятно похолодел затылок, вечер переставал быть томным, явно вырисовывалось дело о детоубийстве. «Что это?», - спросил он у дремлющего Пахома. «А, это Леха!», - ответил тот. «Это что, ребенок?», - просипел милиционер. «Да, нет. Он у Проскурихи жил. У Нинки спросите», - дальше Пахом понес что-то нечленораздельное и отключился. Запротоколировав все самым тщательным образом, служители закона, наконец, отбыли, увозя с собой престарелого вора и мумию неизвестного существа. Так началась странная история Кыштымского гуманоида Алешеньки.
Засунув Пахома в камеру, для окончательного протрезвления, Дайбов отправился к судмедэкспертам, прихватив свою странную находку. И Виктор Степанович, и молоденькая Верочка в один голос заявили, что мумия не может принадлежать человеческому существу.
-Вот видишь, Вова, ушей нет, следов гениталий нет, строение черепа совершенно нечеловеческое, - вещал главный эксперт.
-Ну, может урод какой? - предположил Дайбов.
-В нашей жизни, конечно, все может быть, но я голову на отсечение даю, что это не человек.
-А кто тогда?
-Не знаю, не знаю, голубчик. Надо генетическую экспертизу делать. Давай постановление и я тебе в два счета докажу, что человеком тут и не пахнет.
Действительно от мумии пахло чем-то специфическим, но это не был трупный запах, который Владимир мог различить из тысячи, это вообще не пахло белковым разложением, скорее запах напоминал запах нагретой пластмассы.
-Ну ладно. Пойду, доложу руководству. Оставлю пока его у вас?
- А по какому делу он у нас вещдоком пойдет? Нет, уж, Володечка, забирай его пока. Мне лишние взыскания перед пенсией не нужны.
Матерясь про себя, Дайбов забрал мумию и отправился допрашивать, пришедшего в себя Пахома. Мужик был абсолютно спокоен, тут же признался в ограблении киоска, а про экспонат, найденный у него на сеновале, рассказал фантастическую историю, но не лишенную бытовых деталей, которые делали ее правдоподобной.
-Я как вернулся, начальник, решил, что хватит мне уже по зонам чалиться, надо нормальной жизнью хоть на старости лет пожить. Ну, познакомился в автобусе с одной… Нинка - хорошая баба, чистая. Две недели на вахте у геологов кашеварит, а две недели мы с ней. Она и дом прибрала, и огород по весне посадила. Ну вот, а у ее бывшего муженька есть то ли бабка, то ли тетка. На Каолиновом живет. И того, малость «не в себе». Ну, сам-то мужик спился, да года два как сгинул, никто не знает, где он и что он, а Нинка к той бабке ездит иногда. По весне у нее видно «шиза» обострилась, соседи ее в дурку сдали. А как мне дед Матвей стал машину давать, Нина меня и попросила ее на Каолиновый отвезти, квартиру проведать, да может какую одежонку в больницу передать. Приехали, она стала прибираться, а потом как вскрикнет, дескать, Алешенька помер! Я, говорю какой Алешенька, а она мне вот его показывает. Он тогда еще не такой завяленный был, но мертвый. Оказалось, месяца два назад Проскуриха, так бабку звали, пошла к колодцу за водой, и принесла его. Там, где-то выловила. Стала кутать его в тряпки и всем говорила, что у нее теперь ребеночек Алешенька, что она его пропишет у себя. Все соседи видели и даже его конфетами угощали, а он ел. А видно, когда ее в больницу забирали, про него все забыли, вот он и помер то ли от голода, то ли от тоски.
-А ты его зачем забрал? – поинтересовался Владимир Германович.
-Да слышал я у нас на зоне, один мужик говорил, что за границей всякие такие штуки за дорого покупают. Ну, там скелеты динозавров и всякое такое. Вот хотел его найти, да и продать.
-А что ж на сеновал забросил?
-А что ему будет? Да и запил я, Нина ушла, не до него стало.
Дайбов записал все в протокол, отправил арестованного в камеру и крепко задумался.  По правилам он должен был написать рапорт руководству, а оно уж решит открывать дело или нет, но у них в отделе и так «хлопот полон рот», что называется. С другой стороны, происшествие уж больно странное, и Володю не оставляло чувство, что он должен вмешаться и выяснить все до конца. Поразмышляв еще немного, он взял мумию и пошел к своему начальнику, майору Кузьменко. Тот выслушал опера, брезгливо взглянул на артефакт и начал медленно багроветь. В последующие пять минут Дайбов выслушал гневную тираду руководителя о том, что, очевидно, подчиненным нечем больше заняться, как носиться с трупами дохлых кошек и отвлекать его от важных дел. В довершение Кузьменко всучил ему еще две папки с заявлениями потерпевших, велев разобраться с ними в кратчайшие сроки. Встретившийся в коридоре Ленька участливо спросил: «Что, очередную «овцу» получил?». Владимир Германович мрачно кивнул. «Овцой» они называли очередные высокоценные указания начальства, которые и начал выполнять старший лейтенант Дайбов, на время заперев в сейф свою странную находку.
Прошло несколько дней. По очередному делу Володя оказался в том самом поселке Каолиновый, откуда по показаниям Пахома и появилась мумия. Конечно, он не смог проехать мимо дома номер два по Верхней улице. К тому времени, он уже знал, что хозяйка третьей квартиры, Проскурина Любовь Сергеевна находится в психиатрической больнице, он даже попытался поговорить с ней, но пожилая женщина не сказала ни слова, раскачиваясь из стороны в сторону, и уставившись в одну точку, то ли была под воздействием препаратов, то ли просто не считала нужным общаться с милиционером. И уже тогда он решил опросить соседей. Дом был небольшой, двенадцати квартирный, барачного типа. В будний день почти все жильцы, оказались на работе, но в одной из квартир Дайбов услышал детский плач и постучал в хлипкую филенчатую дверь. На пороге появилась женщина без возраста, в застиранном ситцевом халате, держащая на руках орущего младенца. Владимир официально представился, чувствуя неловкость за вторжение, женщина попросила подождать, и кое-как успокоив ребенка, вышла на лестничную клетку. Ольга Васькова, на вопросы уполномоченного отвечала уверенно и быстро, видно было, что ей не до фантастических историй. Она рассказала, что видела у тети Любы младенца, закутанного в одеяльце, что та ежедневно выходила с ним на улицу, а однажды в присутствии еще нескольких соседей, сказала, что зовут его Алешенька и она обязательно пропишет его в своей квартире. На вопрос рассмотрела ли Ольга младенца, та ответила, что ей было не до чужих детей, со своими бы, дай Бог, управиться. В это время на лестнице раздались тяжелые шаги и на площадке появилась дородная старуха, очевидно, слышавшая часть разговора.  «Анна Петровна Деева», - отрекомендовалась она, поняв, что перед нею представитель официальной власти. От нее Дайбов узнал, что существо, названное Алешенькой, самостоятельно перемещалось по квартире ее странной соседки, поедало конфеты, при чем Анна Петровна его лично угощала, так же она видела, как Проскуриха кормит его кашей, а когда приезжала ее племянница Нинка, они вдвоем мыли Алешеньку в старом эмалированном тазу. На вопрос милиционера о том, был ли Алешенька человеком, женщина покачала головой: «Вряд ли!». «Ну, а откуда он взялся-то?», - поинтересовался Володя. «Да кто ж его знает, мало ли в тайге странного пасется, а Сергевна говорила, что у колодца его нашла, и он сам к ней потянулся», - философски ответила Анна Петровна. «Ну, а почему вы не сообщили куда следует?», - спросил удивлявшийся все больше лейтенант. «А куда следует? И о чем? Моего племянника Сашку в прошлом годе зарезали, а вы разве ж кого-то нашли? А здесь ну живет зверек странный, никого не трогает. О чем сообщать-то?»,- уже раздражаясь фыркнула старуха и стала открывать дверь своей квартиры, явно давая понять, что разговор окончен. Владимир вышел из дома, удивляясь до чего ж нелюбопытный и замкнутый народ в его родном городишке. Ну, даже если это животное, поедающее конфеты, неужели неинтересно узнать, что за вид, где водится, почему прибился к человеку? Уже очутившись на залитом солнцем дворе, он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Оглядевшись по сторонам, в открытом окне первого этажа, он увидел женщину в черном платке, с черными же огромными глазами. Владимир подошел, поздоровался, рассказал, что интересуется карликом, жившем в третьей квартире. Валентина Семеновна оказалась ценным свидетелем, потому что почти всю жизнь проводила у окна, из-за полного паралича ног. Она подтвердила всю ранее полученную информацию, но еще добавила, что вряд ли Проскурина подобрала существо у колодца. В начале мая, когда появился Алешенька, соседка пропала дня на три, а потом шла вся измотанная, уже неся в руках человечка. И когда Валентина спросила ее, откуда она идет, та ответила: «С кладбища».
Чем больше Владимир Германович копался в этой истории, тем больше вопросов у него возникало. «Ну, ладно, - думал он, - соседи- люди по-уральски скрытные, но врачи, увозившие старуху в лечебницу, неужели не видели странное существо? Или оно к тому времени уже был мертво?». Он еще раз съездил в больницу, побеседовал с психиатром, молодой и симпатичной Валерией Львовной, которая госпитализировала Проскурину. Та сказала, что вроде бы в тот день металась по квартире кошка, но ей было не до нее. «А вы уверены, что это была кошка?», -спросил Дайбов. «Ну, а кто еще? Правда, в квартире было темновато, да и запах стоял, не приведи Господи!». «Вот так, значит, кошку можно оставить на голодную смерть,- размышлял Володя после этого разговора,- профессиональная деформация у них что ли? Похоже, у всех нас деформация!». Он свозил мумию к заведующей гинекологическим отделением больницы, старой заслуженной акушерке. Та, увидев скрюченный скелетик, высказалась однозначно: «Выкидыш это, Володенька! Даже не думай!». «Но, Вера Ивановна, он же ходил и ел, этому свидетели есть!». «Нет, не может быть, абсолютно не жизнеспособен, не секунды бы не прожил!»,- безапелляционно заявила врачиха. «Вот так. Патологоанатомы говорят «однозначно не человек», акушеры «однозначно выкидыш» и никаких доказательств!». Время шло, а ясности в этом вопросе не прибавлялось. Будучи человеком системным и аккуратным оперуполномоченный собрал показания всех возможных свидетелей под протокол, даже провел несколько очных ставок с Ниной Рогачевой, которые, впрочем, не открыли ничего нового, лишь подтвердили полученную ранее информацию. По одному из дел в качестве вещдока у него проходила видеокамера, воспользовавшись своим служебным положением, он заснял осмотр мумии и записал несколько рассказов очевидцев, но этого ему, показалось, мало и он пригласил своего знакомого Витьку Маслова, счастливого обладателя японской видеотехники. Тот подошел к вопросу более основательно и сделал несколько полупрофессиональных роликов.
Лето уже было на исходе, когда в один из дней, в кабинет забежал Звягинцев и с порога выпалил: «Германыч, завтра комиссия из области приезжает! Давай сейф почистим, а то мало ли чего!». Они разобрали и попрятали по столам бумаги, которые необязательно было видеть проверяющим, но вот куда деть мумию не знали. «Да выкини ты ее к черту! Или давай закопаем где-нибудь!», - предложил Леня. Но Дайбову почему- то не хотелось расставаться с артефактом, он все еще надеялся докопаться до истины. Он бережно завернул его в старую газету и отнес домой. Там он подключил холодильник, которым семья уже давно не пользовалась и поместил в него мумию. То ли по совпадению, то ли от мнительности, но и Владимир и Татьяна с этого момента стали плохо спать, нервничать, испытывать головные боли, чего раньше с ними не случалось. В конце концов жена потребовала убрать мумию из дома.
К тому времени предприимчивый Маслов продал свои ролики областному телевидению, но особого эффекта они не произвели. Правда, из соседней области позвонили люди, готовые произвести и оплатить генетическую экспертизу непонятного существа, чему Владимир несказанно обрадовался. В один из своих редких выходных он мирно копался на огороде, как вдруг к дому подъехала шикарная черная «Ауди» и почему-то отполированная до блеска тоже черная и почти такая же шикарная «Ока». Такой тандем чрезвычайно удивил хозяина дома, и он сразу понял, что это приехали за Алексеем. Несмотря на свою неподготовленность, Владимир Германович не растерялся, и передал артефакт, как полагается, с оформлением всех бумаг под подпись. Экспертизу обещали предоставить недели через две, и удовлетворенный Дайбов со спокойной душой вручил приехавшим солидным людям мумию Алешеньки.
Дни покатились за днями в обычных заботах и делах. Прошло и две недели, и три и месяц, но о результатах экспертизы никто не сообщал. Наконец, выкроив свободную минутку, Владимир позвонил в Каменск-Уральский, где и располагалась частная лаборатория. Сначала его успокоили, сказав, что работы ведутся, но еще не закончены, потом стали говорить что-то совсем невразумительное, а в конце концов перестали брать трубки. В тот период на оперуполномоченного навалилось такое количество дел, что ехать в соседнюю область и разбираться с судьбой артефакта у него не было никакой возможности. Но он нашел своего однокашника по школе милиции, Валерку Черкасова, работавшего как раз в том районе, и попросил навести справки, что за люди владеют этой лабораторией и что им удалось узнать при проведении экспертизы. Через несколько дней Валера сообщил, что посетил указанную фирму, поговорил с ее сотрудниками, которые вовсе не отрицали, что забрали артефакт у кыштымского милиционера. Но, по их словам, выходило, что как только они выехали за пределы города, над ними опустилась летающая тарелка, багажник, где везли Леху самопроизвольно открылся и мумия исчезла. Ни Дайбов, ни его однокашник ни на минуту не поверили в этот бред, и Валера вновь наведался в лабораторию, к тому же у него было чем повлиять на этих «солидных людей», оказавшихся просто бандитами средней руки. Под угрозой раскручивания своих прошлых делишек, они рассказали, что мумию похитили, конечно не НЛО, а изъяли военные в соответствующих погонах. Вскоре эти военные предупредили и самого Черкасова о том, что не стоит углубляться в эту историю. 
На несколько лет про Алешеньку все забыли. Но каким-то образом ролики, отснятые во время осмотра мумии, попали к известному уфологу, руководителю группы «Космопоиск» Вадиму Черноброву. Расследование началось заново. Теперь уже энтузиасты – уфологи разыскивали и опрашивали свидетелей. Несколько лабораторий готовы были провести соответствующие экспертизы, но где было взять материал для них? Однако все-таки исследователи непознанного - большие энтузиасты своего дела, не то, что загруженный по горло работой милиционер. На квартире Проскуриной, которая продолжала находиться в психиатрической больнице, с помощью ее племянницы Нины, они нашли полотенце, которым вытирали загадочное существо после купания. И действительно, на нем обнаружили следы ДНК, не принадлежащие ни одному из видов, известных на планете. В Кыштым приехала группа японских киношников, воспылавших желанием не только докопаться до истины, но и снять фильм про эту необыкновенную историю. Они привезли с собой знаменитого гипнолога, надеясь разговорить под гипнозом старуху Проскурину, но то ли от того, что общение шло через переводчика, то ли информация в ее мозге была тщательно закрыта, она выдала, какие-то сведения, о которых явно не могла знать, и неизвестно имели ли они отношение к истории кыштымского карлика. В ее рассказе несколько раз упоминался некий институт, расположенный в Свердловске, серое здание, окруженное елками и фамилия Романов. Ценой больших усилий, уфологи разыскали это НИИ, нашли сотрудника с такой фамилией. По их уверениям он был удивлен и явно подавлен их встречей. Японцы решили привезти русскоязычного гипнолога, чтобы окончательно разговорить бабушку. Но накануне его приезда Проскурина исчезла из клиники, ушла по недосмотру персонала. По пути домой, она неоднократно бросалась под проходящие мимо автомобили, но водителям удавалось предотвратить наезды. Наконец, она бросилась под КАМАЗ и погибла, унеся с собой тайну Алешеньки.
Японцы уехали восвояси, так ничего и не сняв Вадим Чернобров умер несколько лет назад, все материалы, касающиеся этой истории, находившиеся у него пропали. Владимир Германович Дайбов давно вышел в отставку, иногда появляется на разных телевизионных каналах и рассказывает, как он столкнулся с непознанным. Говорят, что в Кыштыме, в районе поселка Каолиновый туристы и просто прохожие иногда продолжают видеть необычных существ, похожих на Алешеньку, но при виде людей они быстро исчезают. Почему один из них вышел к людям и прожил с ними несколько недель? Был ли он на самом деле? Кто знает? Может быть, если бы мы были добрее и внимательнее к близким, к соседям, к коллегам, не оставляли бы на произвол судьбы животных, не ограничивались бы только рамками регламентов в своей работе, наша жизнь была бы интересней и легче. Может быть мы и сами могли бы совершать чудеса? Может быть… Но мы такие как есть, и вряд ли непознанные нами создания будут добры к нам.
А на берегу карьера, неподалеку от тех мест, где происходили эти события энтузиасты регулярно сооружают памятник Алешеньке, но вандалы регулярно разрушают его. Так и живем, веря и не веря в пришельцев, в Бога, в себя…