Мама, мама, мама

Отрывки из повести Владилена Елеонского "Пешка в чужой игре" (литературный псевдоним в издательстве Эксмо Илья Маслов).

Маслов И. Пешка в чужой игре. М.: Эксмо-пресс. 2002.

Продолжение, начало см. Данилов и другие - 1.

  Вокруг царит таинственный полумрак. Свечи плачут чернеющими от чувства вины восковыми слезами. Беспокойно мечут в стороны длинные оранжевые языки, а какая-то чрезвычайно бледная, до невозможности морщинистая пожилая женщина, явно не в себе, постоянно повторяет у него за спиной одно и то же.
 
  – Золото украли, образа утопили, а теперь: «Мама, мама, мама!»

  Тревожно курится ладан. Данилов отстоял службу, на сердце тоска. Перед глазами – белое прекрасное лицо Маринки. Она смотрит на него из гроба. По её щекам как будто текут слезы.

  Он приехал в Бурцево навестить тётку Марины, родители-то её давно скончались, и по приглашению тёти Даши попал на отпевание, только проводить Марину в последний путь ему не довелось.

  Когда он попросил благословения у батюшки, священник, совсем молодой ещё человек с красивой каштановой бородой и такими же каштановыми длинными вьющимися волосами, благословил и вдруг как–то по особенному глянул в лицо своими глубокими, прозрачными как у младенца, темно-синими глазами.
 
  – Пожалуйста, немедленно уходите через боковую дверь. Вам откроют.
 
  – Вы что–то знаете?
 
  – Вам угрожает опасность. Уходите и молитесь: «Слава тебе, боже мой, слава тебе».
 
  Он всё понял и незаметно отошёл от гроба в тень. Потемневшая от горя тётя Даша  с сочувствием посмотрела ему вслед, решив, что бывшему однокласснику Марины сделалось немного не по себе, и это к лучшему, пусть думает так, рассказывать ей о том, что ему угрожают арест, надуманное обвинение и суд, нет никакой возможности.
 
  Свечи с треском возмущённо стегнули вязкий полумрак огненными языками. Приоткрылась и захлопнулась боковая дверь.

  Данилов вдохнул свежий утренний воздух и, шепча батюшкину молитву, в одну секунду пробежал тщательно очищенные от снега задворки небольшого старинного сельского храма. Радуют голубое мартовское небо и ласковое солнце.
 
  Выходит, достали его и здесь, в Клинском районе, на малой родине Усовой. Лечь надолго на дно в ночном баре «Привет» в комнатах его родственницы певицы Татьяны не удалось.

  Вскоре кто-то снова навёл, в апартаментах Татьяны его задержала милиция, обвинила в убийстве Усовой, но пообещала закрыть дело, если он возьмёт на себя хищение одной тонны супермощной взрывчатки с воинского склада, совершённое в сговоре с полковником Голутвой. По версии следствия похищенную взрывчатку он должен был сдать некоему Тахиру Мамедову, брату Али Мамедова, того самого Али, который, как сказал следователь, удивив Данилова, погиб осенью прошлого года в результате неосторожного обращения с огнем.

  Шьётся заказное дело. Кто-то хочет списать на него крупную недостачу высококачественной современной взрывчатки.

  Снова пришлось применять навыки, сбивать с ног охранника, прыгать в окно, угонять милицейский джип, пересаживаться в общественный транспорт и так далее. В конце концов, от погони удалось оторваться. Домой идти нельзя, к Кате нельзя, и он поехал сюда, однако его вновь оперативно вычислили, словно некая невидимая могущественная сила наблюдает за каждым его шагом.
 
  Может быть, подсказка батюшки – это ловушка, но на заднем дворе храма не было ни души. Он завернул за угол, вышел через неприметную калитку на улицу и поспешно открыл дверь своей потрепанной Вольво, но сесть за руль не успел.

  – Не спеши, Ракета, – раздался насмешливый и страшно знакомый голос.
 
  Вздрогнув от неожиданности, он поднял голову. Славка!

  Зибров, добродушно улыбаясь и широко раскинув в стороны ладони-ласты, шёл прямо к нему.
 
  – Димка, стервец! Мы тебя ищем, а ты скрываешься.
 
  Зибров стал говорить, что Данилов – форменный дуралей. Сам решает свои проблемы. Забыл, что у него друзья есть. Получилось–то как некрасиво! А все из–за того, что босс безоговорочно доверяет Бодрову. А еще Могульский раним и доверчив во всем, что касается Данилова. Что поделаешь, его слабость. Он всегда считал Димку своим лучшим учеником, однако всегда сомневался в том, считает ли Данилов его своим Учителем. С большой буквы.
 
  Вот почему, когда Бодров напел ему мотивчик, он мгновенно подхватил его. Со слезами горечи на глазах, между прочим, но у Димкиных друзей закадычных есть голова на плечах. Прикинув ухо к носу, Зибров и Садков всё поняли. Туфта! Диму оговорили, поэтому они вместе, втроем, выведут интригана Бодрова на чистую воду и раскроют боссу глаза на истинное его нутрецо. Сергей Витальевич выглядит солидно, однако эта солидность – всего лишь видимость. Он хотел использовать Эдуарда Ивановича Могульского и его учеников для своих неблаговидных целей.
 
  Сияющий Славка широко улыбается, а глаза почему-то грустные.
 
  – Дима, Ракета, блин, ты меня понял?
   
  – Славка, смотри, кто это, неужели она?
 
  – Кто? Где?
 
  – Ольга. Смотри, вон там! С хахалем.
 
  Зибров невольно повернул голову вправо. Его несостояшаяся легкомысленная невеста Ольга, стюардесса международных авиалиний, забрела в эту глушь со своим новым женихом, чернокожим красавцем из американского баскетбольного клуба «Старз»? Не может быть!
   
  Конечно, нелепо поверить в то, что Олька со своим счастливым америкэн блэк боем окажется здесь, в Бурцево, за сто верст от Москвы, но Славка был крепко обижен на Ольгу и на секунду поверил. Этой секунды было достаточно.
 
  Данилов, стремительно развернувшись юлой, выбросил ногу и хлестко ударил друга хвостом дракона. Каблуком ботинка под ухо. Четко, отточено и аккуратно. Прости, Славка, но здесь ты быть никак не должен, поэтому – в аут.
 
  Зибров, неуклюже взмахнув длинными руками, рухнул на багажник автомобиля. Его черная кожаная куртка некрасиво распахнулась, вывалив наружу из–под мышки ребристую рукоятку засунутого в кобуру пистолета Макарова. В следующую секунду пистолет перекочевал в руку Данилова.
 
  Обложили его по крупному, а Зибров – просто инструмент в чьих–то заботливых руках. Чьих, пока неясно. Очевидно только одно – это явно не руки босса. Эдуарду Ивановичу здорово запудрили мозги: «Ваш лучший ученик, похоже, оказался большим прохиндеем». Скорее всего, провокация исходит от Бодрова, но и здесь не всё понятно. Башир, наверное, не меньше Бодрова желает избавиться от Данилова.
 
  Славка Зибров, конечно, не один. Сейчас появятся помощники.

  Новенький черный джип Тойота нервно вывалился из–за деревенского штакетника в тридцати метрах от Димы. Вот они, либо бойцы «Скорпиона», либо люди Бодрова, либо боевики Башира. Могут быть и те, и другие, и третьи. Бодров, конечно, азартный человек. Надо полагать, всех, кого только можно, наточил, как новенькие карандаши, но не всё ему по силам, к счастью.
 
  Данилов, не долго думая, пальнул пару раз по шинам и от волнения не услышал выстрелов. Словно Славкин пистолет был с глушителем. Волнение сейчас пройдет, главное, ввязаться в схватку.

  Тойота Лендкрузер смешно, как будто несмышленый слонёнок, вильнула массивным задом и вломилась шикарным блестящим рылом, защищенным кенгурятником, в старое, заскорузлое дерево.
 
  Данилов распахнул дверь Вольво, чтобы уехать с поля боя в виду несостоятельности противника, но в этот миг из Тойоты коротко прогрохотала автоматная очередь. Пули выбили заднее стекло Диминого авто, засыпав салон стеклянным снегом. Хорошо, что Зибров скатился с багажника, и его не зацепило.
 
  Автоматчик стремительно вывалился из Тойоты. Решил поиграть в войну. Хорошо. Сколько их отделяет? Метров двадцать, не больше.

  Данилов пустил пулю в деревянный приклад АКМ, чтобы стрелок, отбив кисти и получив хороший урок, знал впредь, как следует правильно держать оружие в бою. Тупая пистолетная пуля хищно выбила автомат из рук незадачливого бойца. Парень с воем покатился по весенней проталине.
 
  Из салона Тойоты с окровавленным лбом и поднятыми руками выполз водитель. Лицо незнакомое. Данилов подскочил к нему.
 
  – Э, полегче, – хрипло сказал он, по указанию Димы вставая на колени. – Возьми, вот, только не трогай. Я не при делах.
 
  Водитель сунул в руки Данилову чёрную барсетку. Дима дернул замок-молнию, на рыхлый снег посыпались долларовые купюры. Он засунул зелёную пачку в задний карман джинсов, пригодятся для дела, и ловким пинком прогнал испуганного водителя прочь.
 
  Сзади ещё один джип! Дмитрий метнулся к Тойоте и подобрал брошенный убежавшим стрелком автомат. Приклад подпортила пуля–дура, но стрелять всё же можно.
 
  – Данилов, Ракета, прекращай бузить, ты окружен, всю деревню на уши поднял, Глянь вверх, оглашенный. Святыня православная, и по крестам палить будешь?
 
  Ах, какой знакомый голос! Кто?
 
  – В сторону, парни, – громко сказал он, – живым не дамся, прочь, прочь, иначе открываю огонь!
 
  От джипа суетливо отделились чёрные фигуры и отчаянно метнулись к церковной ограде.
 
  – Ракета, спятил, блин!
 
  – Пошли прочь, говорю. Застрелю!
 
  Кто–то сдуру шарахнул очередью из автоматического пистолета. Пули бестолково ушли в небо как в копеечку. Вояки. Для них боевое оружие это игрушка, честное слово. 
 
  Данилов, встав на одно колено, хладнокровно прижал группу поддержки к земле короткой автоматной очередью. Просто и привычно как на армейских учениях под бдительным оком прапорщика Паши Монина. «Да не сжимай ты так автомат – обидится, – известная Монинская поговорка, – крепко, но нежно держи, как талию любимой девушки, которая готова».
 
  Затем он выпустил длинную очередь по джипу. Автомобиль постоял секунду, словно раздумывая, и вспыхнул. В небо повалил густой черный смрад из бензобака.
 
  Кончились патроны. Отложив автомат, Данилов спокойно поднялся и нырнул в Тойоту. Завелась! Умница. Задний ход! Хорошо. Теперь – только вперед!
 
  Тойота, взбрыкнув, резво прыгнула вбок, объехала дерево, небрежно пихнула краем бампера жалко чадящий Форд и по весенней распутице ходко выкатилась на центральную деревенскую улицу как на лыжах, а сзади – хлопки выстрелов.
 
  Страха нет. Он узнал в крутых лопухах псов Бодрова и покачал головой, вспомнив, наконец, чей это голос. До неприятного звонкий от распирающей изнутри спеси. Облавой командует Бульдог. Хватка, конечно, у него есть, вот только шире на вещи посмотреть не в силах, как в прямом, так и переносном смысле.
 
  Боевая сноровка подручных Бульдога курам на смех. Все их потуги напоминают остроумную карикатуру русской мафии. Тем не менее, Бульдог сумел вычислить его, ждал у главного выхода из храма, и если бы не батюшка, они застали бы его врасплох.
 
  Тойоту немилосердно возит по мокрому снегу на спущенном колесе. Сзади нагоняют крутые иномарки.
 
  Автомобиль чуть ли не боком выкатился за околицу. Давай, ещё немного, дорогуша!
 
  Нет, подбитая японская чудо–техника не выдерживает нагрузки. Склон оврага сильнее. Тойота в последний раз отчаянно загребает колесами снег и летит под уклон.
 
  Дима схватился за дверь. Главное – успеть приоткрыть её. Успел! Тойота стремглав летит вниз. Слава тебе, боже мой, слава тебе! Он, глотнув воздух, прыгнул в распахнувшуюся дверь.
 
  Глубокий рыхлый снег ласково принял в свои липкие объятия. Через секунду Тойота с шумом врубилась в бетонную плиту, зачем–то лежавшую на дне оврага, и встала на передний бампер, словно гимнастка на голову. Затем она медленно перевернулась и вдруг грозно вспыхнула ярким красно–оранжевым шаром.
 
  Данилов поднял голову из снега. Огненный шар вздыбился вверх, надулся, а потом сник. Медленно растаяв в воздухе, он превратился в вонючее чёрное облако на корявой ножке.
 
  Дмитрий с трудом приподнялся в глубоком снегу, шагнул вперед и, оступившись, ткнулся носом в сугроб. В ушах звенит. Тело как ватное.

  – Вылезай из оврага, Ракета, от себя не убежишь, – громко и насмешливо сказал сверху звонкий голос. – Виражи твои теперь тебе не помогут.

  Весь облепленный мокрым снегом, как Дед Мороз, подтаявший под мартовским солнцем, Данилов выкарабкался наверх и сразу получил укладывающий удар в живот. Беспомощным котенком ткнулся в импозантные ботиночки Бульдога. Недобрые металлические пальцы, бесцеремонно задрав куртку вверх, выдрали из–за пояса пистолет.

  Вот и всё, Дмитрий Владимирович. Всем встал поперек горла и ничего не выяснил. Кругом виноватенький. Без вины.

  – Тише, Бульдог, не так резво. Хорошо работаешь, но у тебя красное сальдо.
 
  – Ты, Садко, конечно, бухгалтер справный, но всё же помолчи пока. Ракета – моя давняя добыча и, между прочим, заслуженная. Он мне с Маринки должок не дал стрясти, а теперь с кого спрашивать!

  Да, было такое дело в тот осенний день, когда Данилов принёс Марине долг, выбитый у Мамедова, а затем совершенно спонтанно и неожиданно они оказались в горячей всепоглощающей постели. Когда всё закончилось, Марина принимала ванную, а в дверь вдруг позвонили.

  Данилов пошёл открывать и встретил на пороге ухмыляющегося Бульдога. Он потребовал сумму, которую Марина задолжала Бодрову.

  – Валера, все деньги забрал Али Мамедов, так что спрашивай у него.

  Такой ответ Бульдога не устроил. Данилов сделал вывод, что Бульдог выбивает деньги не для Бодрова, а для себя, и спустил его с лестницы.  Тарзан, подручный Бульдога, гибкий верзила под два метра ростом, взялся защищать шефа, получил удар ногой в затяжном прыжке в челюсть и рухнул как могучее дерево с гнилыми корнями.

  Данилов вызвал неотложку. Бульдог неделю пролежал под капельницей, а Тарзана едва откачали. Никаких последствий не было, из чего стало окончательно ясно, что Бульдог действовал по своей инициативе без санкции Бодрова, однако лютого личного врага в его лице Данилов нажил, и всё ради спокойствия Марины. Теперь её нет, а враги остались.
 
  Бульдог приподнял Данилова за шкирку.

  – Хорош валяться, Дима, вставай, я тебя небольно ударил.
 
  Данилов нехотя поднялся. Глаза у Бульдога смеются, а в глубине злые. Сияют недобрым огнем в лучах яркого весеннего солнца. Эх, хороший сегодня воскресный денек! Ясный, свежий, пьянящий.
 
  – Шалить не стоит,  Дима.
 
  Вздыхает якобы, а глаза песьи и оскал собачий. Больше ничего эта морда не выражает и не может выражать.
 
  – До бультерьера тебе всё же далеко.

  Ах, наверное, зря сказал! А, теперь всё равно.
 
  Дзын–н!  В глазах – зелёные круги и соленый привкус во рту. Кровь.
 
  – На колени, флакон дырявый, на колени!
 
  – Я сошла с ума, я сошла с ума, – бодро пропел Данилов известный радиохит и озорно добавил от себя. – Я люблю слона, я люблю слона.
 
  – Дима, циркач ты грёбаный, как ты не можешь понять, что всех обмануть невозможно.
 
  Бульдог вскинул кулак, намереваясь снова ударить. В этот раз Данилов уловил начало удара, вот только тело деревянное и непослушное. Бульдог врезал хорошо. Мозг ослепила безумная вспышка, по губам потекла кровь. «Когда нет сил, используй инерцию падения», – так учил Могульский.
 
  Данилов упал на руки с разворотом и жёстко подсек рассвирепевшего Бульдога негнущейся ногой сзади в тот самый миг, когда тот, вновь взмахнув кулаком для удара, держал вес на обеих ногах. Бульдог, как куль, туго набитый стеклопосудой, неуклюже кувыркнулся в овраг.

  Садков поднял Данилова на ноги.

  – А, Садко, ты тоже здесь. Забавно, верно?

  Сашка очень злой. Таким Данилов его никогда не видел.
 
  Садков облаял его как рвущаяся вон из кожи злобная собака и обвинил в предательстве. А еще сказал, что Славка без сознания, и никто не знает, придет ли он в себя.
 
  – В тебе нет ничего святого, Данилов. Ты очень изменился, и нашей дружбе, похоже, пришёл конец.
 
  – Саня, вас используют, вашими руками хотят меня отправить на лесоповал, а я, видишь ли, дурак такой, не хочу. Могу я этого не хотеть? А Славка будет в полном порядке, поверь мне. Дайте ему спокойно на снегу полежать, не трогайте, не шевелите. Он придёт в себя. Я ни в чем не виноват, Саня! Ты только думай, сам думай.
 
  – Да помолчи ты! Заладил. Думай, думай. Думаю! Видеть тебя не могу. Тошно!
 
  – Видеть не можешь, слышать не хочешь. Вот так. Ладно. Позже поймешь, Садко, а пока извини, мне пора. Они крутые дела, видишь ли,  ворочают, Маринку убили, я для этих ферзей всего лишь пешка, но я выясню.

  Из оврага вдруг показался густо облепленный снегом Бульдог.
 
  – Что ты, клоун, можешь выяснить?! Что, спелись? Ты, Садко, заодно с ним. Всё шло по плану, а кто–то предупредил его, и он вышел через боковую дверь. Садко, а ведь это ты его предупредил. Стоять, руки по швам!

  – Слушай, имей терпение, дай поговорить!
 
  Стремительно развернувшись, Садков неласковой оглоблей небрежно вломил Бульдогу ногой. Кольцов жалко взмахнул руками и с воем вновь улетел в овраг.

  – Данилов, ты конченая сволочь, – процедил Садков. – Карьеру при помощи милиции решил сделать. Теперь не уйдешь, Бодров раскусил тебя, работаешь, как легавая, вдохновенно. Я сам лично участвовал в операции на Киевской трассе.
 
  – Неужели? А, с этим, обожженным сержантом!
 
  – Ага, так что будешь пилить сибирские ели, герой.

  – Погоди, а кто взорвал фуру с апельсинами?

  – Тебя теперь должно волновать другое, – как выжить на нарах.
 
  Они сошлись молча. Данилов кипел  ледяной яростью. Мало того, что Саша ничего не понял, он теперь крупно мешает.
 
  Садков дышал ненавистью. Данилов всем врёт, считает себя самым умным и плюет на дружбу. Птаха  с клювом кукушки подделывается под орла.
 
  Бились, стиснув зубы, не издав ни единого звука, а вокруг – люди Бульдога. Они подъехали на своих шикарных авто и возбужденно сгрудились вокруг. Им – потеха, словно собачьи бои.

  Вот ухмыляющиеся, наглые, пресыщенные глаза Букета, это тот ещё тип. Вот этот – громадный Тарзан, дубина стоеросовая, ждёт своей очереди. А вот эти раскосые глаза тоже когда–то, не так давно, по-волчьи смотрели ему в спину.
 
  Это всё – враги, а друзья? Они верят врагам, и значит друзья ненастоящие.
 
  – Саня!
 
  – Замолчи!
 
  Садков задыхается, но, тем не менее, по–прежнему жёстко и точно выбрасывает кулаки и ступни. Вот один кулак летит в висок, другой в ухо, а стопа метит в пах. Данилов без особого труда каждый раз уходит.
 
  – Садков!
 
  – Как ты мог, Данилов? Предать всех!
 
  Садков ловкой подсечкой бросил его на снег. Данилов скользким ужом ловко увернулся от летящего в лоб каблука и, обхватив Сашкины стальные икры своими ступнями, свалил его с ног. В следующую секунду Дима, ящерицей скользнув по Сашкиному телу, крепко обхватил теплую шею друга рукой и сильно сжал нежное знакомое родное горло сгибом локтя. Садков потерял сознание.
 
  Люди Будьдога мигом навалились на Данилова. В руках у многих – цепи. Они с угрожающим свистом стали резать воздух. Дима уворачивался как мог. Кого–то сумел опрокинуть, дав подножку. Кого–то достал локтем в челюсть. Волнение и усталость мешают.
 
  Наконец, он успокоился и кулаком проложил дорогу. Достойного противника не нашлось. Путь, кажется, свободен.
 
  Вдруг солнце, как нарочно, ударило ярким лучом прямо в глаза. Вз–зук–к! Вот она – цепь. Он, ослепнув на мгновение, непроизвольно качнулся вправо.
 
  Зря!  В последнюю секунду сдвинул голову влево и вперед. Просто наугад шестым чувством, и это спасло ему жизнь.
 
  Страшный удар мигом содрал кожу со лба, как перчатку с руки, вместо того, чтобы проломить висок, как хотел того осатаневший от дикой ненависти подручный Бульдога – Букет. Красивый, обаятельный малый для глупых дурочек на дискотеке, которых он когда-то так легко и бесшабашно  превращал в куклы для утех.

  Второй ужасающий удар цепью пришёлся по ребрам, но плоская фляжка с виски, спрятанная во внутреннем кармане куртки, смягчила его. Третьим ударом Букет убил бы, если бы Бульдог не остановил. Данилов нужен Бодрову живым. Будет официальное следствие и показательный суд для Башира.

15 марта 2001 года

Продолжение см. Башир.