de omnibus dubitandum 28. 249

ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ (1653-1655)

Глава 28.249. НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЕТ СЕБЕ УВЛЕКАТЬСЯ ДАЛЬШЕ ПИНКОВ И ТУЗОВ…

    Австрийский дипломат Августин Мейерберг дал подробное описание внешности и характера царя: «Алексей статный муж, среднего роста, с кроткой наружностью, бел телом, с румянцем на щеках, волосы у него белокурые (почти черные с медным отливом – Л.С.) и красивая борода.

    Он одарен крепостью телесных сил, которой, впрочем, повредит заметная во всех его членах тучность, если с годами она всё будет увеличиваться… Дух его наделен такими блестящими природными дарованиями, что нельзя не пожалеть, что свободные науки не присоединились еще украсить изваяние, грубо вылепленное природой вчерне. Кроткий и милостивый, он лучше хочет, чтобы не делали преступлений, нежели имеет дух за них наказывать.

    Он и миролюбив, когда слушается своей природной наклонности; строгий исполнитель уставов своей ошибочной веры (написано католиком. — Л.С.) и всей душою предан благочестию. Часто с самою искреннею набожностию бывает в церквах за священными службами; нередко и ночью, по примеру Давида, вставши с постели и простершись на полу, продолжает до самого рассвета свои молитвы к Богу о помиловании или о заступлении, либо в похвалу ему.

    И что особенно странно, при его величайшей власти над народом, приученным его господами к полному рабству, он никогда не покушался ни на чье состояние, ни на жизнь, ни на честь. Потому что хоть он иногда и предается гневу, как и все замечательные люди, одаренные живостью чувства, однако ж, никогда не позволяет себе увлекаться дальше пинков и тузов» {Мейерберг А. Путешествие в Московию // Утверждение династии. М., 1997. С. 120–121}.

    Мейербергу вторит англичанин Сэмюэл Коллинс, придворный врач Алексея Михайловича: «Наружность императора красива; он… здоров сложением; волосы его светло-русые, он не бреет бороды, высок ростом и толст; его осанка величественна, он жесток в гневе, но обыкновенно добр, благодетелен, целомудрен, очень привязан к сестрам и детям, одарен обширной памятью, точен в исполнении церковных обрядов, большой покровитель веры; и если бы не окружало его густое облако доносчиков и бояр, которые направляют ко злу его добрые намерения, то его, без сомнения, можно было бы поставить наряду с добрейшими и мудрейшими государями» {Коллинс С. Нынешнее состояние России. С. 200}.

    Уроженец Курляндии Якоб Рейтенфельс, живший в Московии в 1671–1673 годах, оставил наиболее подробную и доброжелательную характеристику внешности, образа жизни, привычек и характера русского царя:

    «Росту Алексей… среднего, с несколько полным телом и лицом, бел и румян, цвет волос у него средний между черным и рыжим (черные волосы с медным отливом – Л.С.), глаза голубые, походка важная, и выражение лица таково, что в нем видна строгость и милость, а вследствие чего он обыкновенно внушает всем надежду, а страха — никому и нисколько.

    Нрава же он самого выдержанного и, поистине, приличествующего столь великому государю: всегда серьезен, великодушен, милостив, целомудрен, набожен и, весьма сведущ в искусстве управления, а также в совершенстве знает выгоды и планы чужеземцев. При этом он немало времени посвящает чтению книг (насколько это возможно при отсутствии литературы) и изучению наук, касающихся природы и политики. Большую часть дня он уделяет совещанию о государственных делах, немалую также размышлению о вопросах веры и богослужения, часто вставая даже по ночам для воздавания Богу хвалы по псалтири царя Давида. Довольно редко выезжает он на охоту в поместье, т.е. загородные дворцы. Посты он соблюдает строже, чем кто-либо, а пост сорокадневный, перед Пасхой, он строжайше соблюдает, добровольно воздерживаясь от употребления даже вина и рыбы. От всяких напитков, а в особенности водки, он так воздержан, что не допускает беседовать с собою того, кто выпил этой водки. В военном деле он сведущ и неустрашим, однако предпочитает милостиво пользоваться победами, нежели учить врагов миру жестокими мерами… Он занимается и благотворительностью и щедро оделяет нищих, коим не только почти ежедневно, собрав их толпу около себя, подает обильную милостыню, а накануне Рождества Христова посещает заключенных в темницах и раздает им деньги… Кроме того, Алексей так предан набожному образу жизни, что с ним постоянно духовник, без разрешения которого он не посещает даже никаких игр или зрелищ». В конце этого развернутого отзыва Рейтенфельс заключает: «Это государь доблестнейший и справедливейший, равного имеют немногие христианские народы» {Рейтенфельс Я. Сказания о Московии. С. 288–289}

    Шестнадцатого января 1648 года состоялась свадьба будущих родителей царевны Софьи — девятнадцатилетнего (1629 г.р.) царя Алексея Михайловича и Марии Ильиничны Милославской (1624), пятью годами старше мужа. О матери царевны Софьи сохранилось немного известий. Коллинс пишет о Марии Ильиничне: «Теперешняя царица часто хаживала в лес по грибы (намек на ее бедность до замужества. — Л.С.). Она была недурна собою и красилась драгоценными алмазами скромности, трудолюбия и благочестия» {Рейтенфельс Я. Сказания о Московии. С. 219}. Другие иностранцы-современники, желая подчеркнуть бедность семьи Милославских, шли еще дальше, утверждая, что Мария в юности не только собирала грибы, но и торговала ими, а ее отец продавал вино заезжим иностранным купцам {Преображенский А.А., Морозова Л.Г., Демидова Н.Ф. Первые Романовы на российском престоле. 2-е изд. М., 2007. С. 186}.

    Мейерберг дал нелестный отзыв об отце царицы, боярине Илье Даниловиче Милославском: «Выбравшись из грязи самого бедного люда и самого низшего дворянства и, по неожиданной прихоти играющего счастия, вознесенный на самую высокую степень почестей в Московии, он получил у царя весьма большую силу в качестве его тестя. Впрочем, не очень-то величается ею…

    Алексей и, еще важнее, сама дочь его, царица, в разговоре с ним зовут его всегда Ильей, а не тестем, не батюшкой. Да он и не пользуется какою-нибудь большою милостью у зятя и не один раз отведал его тряски за волосы на голове и бороде и кулачных тузов».

    Далее Мейерберг описывает случай, весьма ярко характеризующий как отца, так и деда Софьи. Во время войны с Польшей русские войска потерпели поражение под Полоцком, «разнесся слух о приходе туда польского короля с многочисленным войском».

    10 ноября 1661 года Алексей Михайлович созвал Боярскую думу и «совещался с ней, какою дорогою и с какими силами идти навстречу такому превосходному неприятелю». Сидевший недалеко от царя Милославский вдруг сказал:

    — Государь, поставь меня воеводой твоих полков, и я пленю и приведу к тебе польского короля.

    От подобного бахвальства Алексей Михайлович пришел в ярость и крикнул тестю:
— С чего ты, блудницын сын, приписываешь себе такую опытность в военном деле? Когда это ты набил руку на воинском поприще? Спрашиваю тебя: пересчитай свои славные воинские подвиги, тогда и мы можем надеяться, что исполнишь свои обещания. Пошел к праху, старик, со своими бреднями!

    Государь вскочил, влепил Милославскому пощечину и начал трясти его за бороду:

    — Как смеешь ты, негодяй, потешаться надо мной такими непристойными шутками?

    - Сейчас же вон отсюда!

    С этими словами Алексей Михайлович пинками выгнал Милославского из зала заседаний Думы и сам запер за ним двери.

    Австрийский дипломат закончил свой рассказ язвительным замечанием: «Илья съедает и переваривает в своем страусовом желудке эти, хоть и очень жесткие, вещи, только бы сохранять влияние…» {Мейерберг А. Путешествие в Московию // Утверждение династии. М., 1997. С. 152–153}.

    Любопытно, что, не менее осведомленный Коллинс дал Илье Даниловичу совершенно иную характеристику: «Он красивый мужчина, крепок сложением, как Геркулес, смел, имеет большие способности и такую огромную память, что помнил имена всех должностных чиновников 80-тысячного войска, знал, где они живут и какую должность каждый из них занимается.

    Царь больше его боялся, нежели любил, но царица всегда держала его сторону. Его сделали государственным казначеем и дали ему еще 6 или 7 должностей, которые он все исполнял очень деятельно, только не бескорыстно» {Коллинс С. Нынешнее состояние России. С. 220}.

    Свидетельство иностранного современника о больших способностях деда Софьи представляется особенно важным, поскольку его качества могли быть унаследованы внучкой.

    Алексей Михайлович и Мария Ильинична произвели на свет многочисленное потомство. Первенцем царской четы стал Дмитрий, родившийся 22 октября 1648 года и проживший менее года. Затем появились на свет дочери Евдокия (18 февраля 1650-го), Марфа (26 августа 1652-го). Рождение шестого (четвертого – Л.С.) семимесячного (?) ребенка в царской семье отмечено лишь краткой записью в Дворцовых разрядах — придворной хронике того времени (!).

    Вскоре после наступления 7161 года от Сотворения мира, отмечавшегося в допетровской России 1 сентября, было зафиксировано: «Сентября в 17 день (1653 года. — Л.С.) родися Государю Царю и Великому Князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, дщерь Государыня Царевна и Великая Княжна Софья Алексеевна» {Дополнения к тому III-му Дворцовых разрядов, издаваемых по Высочайшему повелению изданные II-м отделением Собственной Его Императорскаго Величества канцелярии. СПб., 1854. С. 107}.

    Младше ее были: брат Алексей (5 февраля 1654-го), сестры: Анна (23 января 1655-го), Екатерина (27 ноября 1658 года), Мария (18 января 1660 года), брат - Феодор (30 мая 1661 года), сестра - Феодосия (29 марта 1662 года), сводные братья (от Натальи Кирилловны Нарышкиной - Л.С.): Симеон (3 апреля 1665 года), Иван* (27 августа 1666 года)(на самом деле настоящий Петр Алексеевич - Л.С.), сестра - Евдокия (26 февраля 1669 года), прожившая всего два дня и брат Иван (1775 г.р.).

*) Реальными родителями клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I были Софья-Шарлотта Алексеевна и Фридрих (III) I Гогенцоллерн. Но как теперь быть с Натальей Кирилловной Нарышкиной – традиционной матерью настоящего Петра Алексеевича? Тут история особенно захватывающая, поэтому начнём, пишет А. Касаткин в своей книге "Крушение империи русских царей", - с самого рождения нашего «Великого Реформатора». По описаниям дворцовых разрядов на момент рождения Петра Царица Наталья была в Кремле, и по тем же документам рождение Царевича состоялось либо в селе Измайлово, либо в селе Коломенском. Трудолюбивый историк XIX века М.М. Богословский обнаружил сей парадокс и обескуражено отписывает: «Если Царица жила в Кремле 28 мая, невозможно допустить, чтобы она предприняла "поход" в какое-либо из подмосковных сел на последних днях и, можно даже сказать, часах беременности» (Еврейский Энциклопедическiй словарь. Томъ XVI. Ф.А. Брокгаузъ и И.А. Ефронъ. С.-П., 1895; С. 13-15). Следовательно, Царица Наталья не могла быть матерью Петра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], даже исходя из руских дворцовых разрядов. Как известно, клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)], а не настоящий Петр Алексеевич, 1666 г.р. никогда не питал привязанности к Наталье Кирилловне, и это было взаимно. Их никогда не было рядом вплоть до смерти (убийства - Л.С.) Царицы в 1694 году! После "смещения" (фантазиями немецких горе-историков - Л.С.) Софьи (на самом деле Евдокии Алексеевны - Л.С.) в 1689 году, Наталья Кирилловна (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, СОВРЕМЕННЫХ, дипломированных, ЗАСЛУЖЕННЫХ, продажных горе-историков - Л.С.) полностью отстранит клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], а не настоящего Петра Алексеевича, ставшего царем в 1682 году, от власти. На всех торжественных мероприятиях она будет только с Царём Иваном (на самом деле Петром - Л.С.), якобы «сын» клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)] будет отсутствовать. Всегда! Самое интересное, что клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)] ни разу не навестит смертельно больную якобы "мать" (кавычки мои - Л.С.), он будет отсутствовать на её похоронах, отпевании и поминках! Эти необъяснимые факты хорошо известны, но (продажные - Л.С.) историки это никак не комментируют.
Историческую роль Царицы Натальи Кирилловны исказили и под видом сына подсунули ей прусского полукровку клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)].
А что было делать фальсификаторам?
Ну, не писать же, что «Антихрист-Реформатор» есть сын немца Фридриха?! Тогда мятежи и войны сотрясали бы Московию весь XVIII век, а революция произошла бы намного раньше 1917 года.
Как мы увидим позже, продолжает А. Касаткин, - Царица Наталья не только сторонилась своего якобы «сынишки» клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], но и открыто выказывала свою неприязнь и враждебность к нему. Наталья Кирилловна действительно была матерью последнего сына Царя Алексея Михайловича, настоящего Петра Алексеевича, и Ивана. Именно поэтому Наталья и Иван (на самом деле настоящий Петр - Л.С.) на исторической сцене всегда вместе, именно Петр и Иван VII Алексеевичи будут присутствовать на похоронах, отпевании и поминках Царицы Натальи, где клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] не будет, ибо он стал «сыном» Царицы Натальи только под пером романовских фальсификаторов.

О том, что Иван VII (на самом деле настоящий Петр Алексеевич - Л.С.) сын Царицы Натальи Кирилловны прямо указывает Фуа де ла Неввиль. Так о событиях 1682 года он пишет: «Софья (которой и в Москве в этот период не было, а Евдокия Алексеевна, старшая дочь Алексея Михайловича от первого брака - Л.С.) тогда не выражала радости, ибо ей больше нравилась бы корона на голове Ивана Алексеевича.., её сводного брата по отцу - Л.С.)**, которой по праву принадлежало регентство». Удивлённый комментатор пишет:

**)  «Невилль ошибается: ко времени воцарения Ивана (на самом деле Петра - Л.С.)  Алексеевича в 1682 году – Л.С.). Очевидно, Невилль перепутал её с мачехой Царя, Царицей Натальей Кирилловной» (Петр I. Том первый. Детство, юность, Азовские походы. М.М. Богословский. Издательство ОГИЗ. М., 1940; С. 134).

Опять историки пытаются править «неудобный» документ и нелепо оправдываются. Но едва ли Неввиль ошибается, не может изощрённый дипломат делать подобные ошибки! Он на самом деле говорит о родной матери Ивана VII Алексеевича Наталье Кирилловне, которая действительно в 1682 году была ещё жива. А вот что пишет сын Артамона Матвеева, Андрей в своих мемуарах: «…тогда же от стороны его, Государя Царя клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], и матери, своей же мачехи Государыни Царицы Наталии Кирилловны, происшедшей из фамилии господ Нарышкиных…» (Записки о Московии. Состояние Московии с 1682 по 1687 гг. Де ла Невилль. Издательство «Аллегро-пресс». М., 1996; С. 366). Хорошо видно, что в начале XVIII века мало кто сомневался в том, что официальная мать клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] I на самом деле приходится ему мачехой (неродной бабкой - Л.С.). Вот и получился непонятый оборот «мать – своя же мачеха (неродная бабка - Л.С.)», который цензоры СЛУЧАЙНО! (выделено мною - Л.С.) случайно пропустили. Но и это ещё не всё. Оказывается, Царица Наталья не только не была матерью клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)], но и никакого отношения к прозападным выскочкам Нарышкиным не имела.

    Рождение детей царской семьи сопровождалось несложными обрядами, отразившимися в сочинении бывшего подьячего Посольского приказа Григория Котошихина.

    Царица рожала в мыльне при помощи повивальной бабки и «иных немногих жен». После появления ребенка на свет царь первым делом посылал духовника, «чтоб дал родильнице и младенцу и бабке и иным при том будучим женам молитву и нарек тому новорожденному младенцу имя». Только после этого «в мыльню входит царь смотрити новорожденнаго, а не дав молитвы, в мыльню не входят и не выходят никто». Затем царь извещал патриарха о рождении ребенка.

    В одном из соборов Кремля начинался благодарственный молебен, к которому присоединялся вышедший от роженицы государь. Первосвятитель сообщал о рождении нового члена царской семьи «по всем церквам и в монастыри», где также начинали «молебствовать» и раздавать милостыню «нищим и убогим людем». Большая милостыня рассылалась в богадельни и тюрьмы, часть заключенных освобождалась по случаю радостного события. В города к воеводам и церковным властям отправлялись гонцы «с царскими грамотами, чтоб они Бога молили за государские здоровья и за новорожденнаго» {Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича // Московия и Европа. М., 2000. С. 23}.

    Сразу же после появления на свет ребенка с него снималась мерка, в соответствии с которой изготавливалась «мерная икона» с изображением ангела-хранителя новорожденного. Принадлежавшая Софье Алексеевне икона святой великомученицы Софии написана на доске длиной 45 сантиметров — таков был рост царевны при рождении. С этим бесценным для нее предметом Софья никогда не расставалась. При рождении царского отпрыска обычно устраивался торжественный обед. Но «родильный стол» по случаю появления на свет Софьи был отложен на две недели из-за отсутствия в Москве царя Алексея Михайловича, который 25 сентября отправился на поклонение в Троице-Сергиев монастырь.

    Обед состоялся 1 октября в Золотой царицыной палате Кремля. На нем присутствовали патриарх Никон, грузинский, касимовский (Cимеон-Иван - Л.С.) и сибирский царевичи, бояре, окольничие и другие придворные.

    Еще один торжественный обед в той же палате — «крестильный стол» — был дан 4 октября в честь крещения новорожденной. Обряд исполнял патриарх Никон в Успенском соборе Московского Кремля. Имена крестных родителей царевны в источниках не зафиксированы, но, по всей видимости, крестной матерью была ее тетка, старшая сестра царя Ирина Михайловна.