de omnibus dubitandum 33. 222

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ (1668-1670)

    Глава 33.222. ПАДЧЕРИЦА, НО НЕ ЗОЛУШКА…

    На двенадцатом (на одиннадцатом – Л.С.) году жизни Софья лишилась матери. 26 февраля 1669 (1664 - Л.С.) года Мария Ильинична произвела на свет одиннадцатого ребенка — дочь Евдокию [сына Симеона в 1665 (?) - Л.С.], которая спустя два дня умерла. А еще через три дня от послеродовой горячки скончалась и царица, не дожив месяца до своего сорокапятилетия. Похороны состоялись 4 марта в соборе Вознесенского девичьего монастыря Московского Кремля. На траурной церемонии присутствовал царь Алексей Михайлович. Об участии в похоронах детей источники не сообщают (потому и не сообщают, что романовские фальсификаторы подделали документы, а те которые не удалось подделать попросту уничтожили, над чем наши дипломированные горе-историки даже не задумываются, столько диссертаций защищено, столько званий и премий получено, что и обращать внимание не хотят - Л.С.); вероятно, царевичи и царевны скорбели в своих покоях.

    Трагедии в царской семье на этом не закончились. 18 июня умер (фантазиями немецких горе-историков и наших дипломированных продажных историков – Л.С.) четырехлетний царевич Симеон (на самом деле он, был выведен впоследствие нашими досужими горе-историками гетманом Мазепой - Л.С.), а 17 января следующего года (фантазиями немецких горе-историков и наших дипломированных продажных историков – Л.С.) неожиданно скончался шестнадцатилетний царевич Алексей.

    Алексей Михайлович, потерявший наследника, не мог быть уверен в судьбе престола, поскольку два оставшихся сына — восьмилетний Федор и трехлетний Петр (от Натальи Кирилловны Нарышкиной - Л.С.), а не Иван — были физически слабыми и болезненными. Это побудило его к вступлению во второй брак. Государь избрал невестой девятнадцатилетнюю Наталью, (якобы - Л.С.) дочь незнатного дворянина Кирилла Полуектовича Нарышкина. Девушка воспитывалась в доме ближнего боярина Артамона Сергеевича Матвеева, отличавшегося обширным умом и образованностью, открытого европейским веяниям и женатого третьим браком на шотландке Марии Гамильтон.

    Во время посещения дома Матвеева царь и приметил свою избранницу. Алексею Михайловичу в то время шел всего сорок второй (тридцать шестой - Л.С.) год, он был еще достаточно молод, чтобы сразу влюбиться в веселую бойкую красавицу, получившую хорошее воспитание на европейский манер. 22 января 1671 (1665 - Л.С.) года состоялось венчание.

    Не существует никаких достоверных сведений о взаимоотношениях дочерей Алексея Михайловича с мачехой.

    В исторической литературе господствует точка зрения С.М. Соловьева о неприязни восемнадцатилетней Софьи к Наталье Кирилловне: «Царевнам… особенно той, которая так выдавалась вперед, царевне Софье Алексеевне надобно было преклониться пред молодою царицею, войти в дочерние отношения к молодой женщине, матери только по имени, у которой все права матери без смягчающего эти права материнского чувства… Для раздражения и вражды довольно было одной нравственной помехи, появления лица, которое невольно становилось на дороге к влиянию на отца, к влиянию на всех окружающих, необходимо обращавшихся к новому солнцу…

    Новая царица со своею родней, своими ближними людьми; Матвеев хозяйничает во дворце. Столкновение интересов страшное и, ненависть страшная» {Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. 7. История России с древнейших времен. Т. 13–14. М., 1991. С. 178}.

    Однако, по справедливому замечанию профессора Лондонского университета Линдси  Хьюз, несмотря на привлекательность такой точки зрения и даже на вероятность того, что Софья на самом деле могла ненавидеть новую жену отца, которая была старше ее всего на пять (год-два – Л.С.) лет, нет ни одного документального подтверждения этого предположения {Хьюз Л. Царевна Софья. СПб., 2001. С. 60}.

    Возможно, ситуация в царском семействе была не такой уж напряженной. Наталья Кирилловна была достаточно умна, чтобы не провоцировать ненависть к себе падчериц. Кроме того, у нее не было никаких причин вредить или досаждать им. Положение царицы было прочным: рядом был любящий супруг, состояние здоровья которого не давало поводов для беспокойства. Наиболее влиятельной фигурой при дворе являлся покровитель Натальи Кирилловны Артамон Сергеевич Матвеев.

    Незыблемость позиций молодой царицы была обеспечена во всех отношениях, особенно после того, как она родила царю сына Петра Алексеевича, которого досужие горе-историки переделали в Ивана. К тому же добродушный нрав и легкий характер Натальи Кирилловны исключали возможность каких-либо интриг с ее стороны в отношении падчериц, которые при жизни отца ни в чем не могли ей мешать.

    Можно даже утверждать, что после второй женитьбы Алексея Михайловича положение царевен заметно улучшилось. Они должны были почувствовать, что появление во дворце молодой образованной царицы значительно смягчило их прежнее унылое затворничество. Это было, по характеристике С.М. Соловьева, «время, когда проникли во дворец новые обычаи и взгляды, когда двери в терема царевен растворились и, заключенницы увидали свет Божий, когда более сильным из них представилась возможность пройти дальше за порог, расправить силы, поглядеть, почитать и послушать прежде невиданное, нечитанное и неслыханное, набраться новых мыслей, познакомиться с новыми чувствами».

    Эти веяния при русском дворе были сразу же замечены иностранными наблюдателями. «Нынешняя супруга царя, царица Наталья, — отметил Рейтенфельс, — хотя и не нарушает никогда отцовских обычаев, по-видимому, однако, склонна пойти иным путем, к более свободному образу жизни, так как, будучи сильного характера и живого нрава, она отважно пытается внести повсюду веселие. Это, можно было уже предсказать по выражению лица ее, когда мы имели случайно счастье видеть ее еще в девицах два раза в Москве: это — женщина во цвете лет, роста выше среднего, с черными (еврейскими – Л.С.) глазами навыкате, лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий, вся фигура красива, отдельные члены тела крайне соразмерны, голос, наконец, приятно звучащий, и все манеры крайне изящны».

    Наталья Кирилловна попыталась даже следовать духу свободы за пределами дворца, однако подобная смелость была решительно пресечена Алексеем Михайловичем. По свидетельству того же иностранного современника, «когда нынешняя царица государыня, великодушная и приветливая, при первом своем выезде немного приоткрыла окно кареты, то (окружающие - Л.С.) не могли достаточно надивиться столь необычному делу. Ей, это поставили на вид, и она с сожалением, но благоразумно уступила глубоко укоренившемуся в народе предрассудку» {Рейтенфельс Я. Сказания о Московии. С. 296–297}.

    По отзыву князя Бориса Ивановича Куракина, Наталья Кирилловна была «доброго темпераменту, добродетельного», но «ума легкого». Эти свойства ее натуры должны были стать итогом миролюбивого отношения к детям ее мужа от первого брака. Возможно, царица даже постаралась подружиться со старшими дочерьми Алексея Михайловича, близкими ей по возрасту: Евдокия была старше мачехи на полтора года, а Марфа — ровно на год моложе. Обе царевны отличались тихим нравом и, по-видимому, не были склонны враждовать с молодой царицей. Но, Наталья Кирилловна вряд ли была способна найти подход к гордой, независимой и резкой Софье, которая к тому же еще не вышла из подросткового возраста со свойственными ему упрямством и бунтарством.

    Некрасивая угрюмая царевна (фантазиями немецких горе-историков - Л.С.), глядя на обаятельную отцовскую супругу, несомненно, испытывала зависть; это тяжелое чувство, даже подавляемое ее недюжинным умом, должно было проявляться хотя бы подспудно — такова уж природа женского пола. В то же время ощущение своего интеллектуального превосходства заставляло юную девушку относиться к мачехе со скрытым презрением — недаром впоследствии, уже став правительницей, Софья говорила, что Наталью Кирилловну и ее братьев «Бог обидел». Царица и царевна во всех отношениях были диаметрально противоположны, между ними не могло возникнуть дружбы или хотя бы симпатии. Однако это вовсе не предполагает непременного наличия взаимной ненависти и вражды. Скорее всего, Наталья и Софья попросту по возможности избегали общения друг с другом. В целом же при жизни Алексея Михайловича в семье, по-видимому, царили мир и согласие.

    С появлением в Кремле молодой государыни жизнь двора заметно активизировалась. Гораздо более частыми стали поездки царского семейства на богомолье в подмосковные монастыри и выезды на летний отдых в дворцовые села. К северу от Москвы, по дороге в Троице-Сергиев монастырь государь с женой и детьми останавливался в Алексеевской и Воздвиженской обителях; на юго-западном направлении, по пути в звенигородский Саввино-Сторожевский монастырь, остановка делалась в селе Павловском. Любимыми резиденциями Алексея Михайловича являлись Преображенское и Измайлово, расположенные к северо-востоку от столицы, а также Воробьево и Коломенское — к югу.

    Государь был большим любителем природы, деревенской жизни и соколиной охоты, поэтому в летние месяцы старался по возможности выезжать с семьей из Москвы. В год его женитьбы на Наталье Кирилловне в Коломенском на высоком берегу Москвы-реки был построен великолепный деревянный дворец-городок с двумя сотнями помещений, в том числе парадными покоями, расположенными анфиладой. Для всех членов царской семьи были построены отдельные терема, каждый под своей кровлей разнообразной формы: шлемовидной, бочкообразной, шатровой или луковичной. Терема соединялись в живописный асимметричный ансамбль лестницами, галереями, сенями и переходами. В летние месяцы царская семья проводила здесь значительную часть времени.

    К сожалению, нет никаких сведений о занятиях детей Алексея Михайловича на природе. Можно лишь предположить, что серьезная Софья больше любила чтение, чем бесцельные прогулки на свежем воздухе. Достаточно часто семья бывала и в Измайлове, где по приказу царя были разбиты огромные сады и огороды с лекарственными и душистыми травами. В великолепных измайловских прудах разводилась рыба. Особый интерес представлял находившийся в Измайлове зверинец, где можно было увидеть лосей, оленей, кабанов и бурых медведей. Более редкие животные — рыси, леопарды и даже белый медведь — стали его обитателями уже после кончины Алексея Михайловича, при его наследнике Федоре.

    По свидетельству нидерландского посла в Московии Кунраада ван Кленка, в Измайлове имелась «оранжерея с цветником и парком, величиною моргенов в двадцать (около половины гектара. — Л.С.); царь садит (сажал - Л.С.) здесь и виноград, из которого потом, для курьеза, велит готовить вино» {Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. Рязань, 2008. С. 524}.

    Тридцатого мая 1672 года царица Наталья [царевна Софья, выданная замуж, стараниями Артамона Матвеева, в 1671 году за прусского курпринца Фридриха I (17 июля 1657 — 5 февраля 1713), курфюрста Бранденбурга (Фридриха III, 1688—1701), короля Пруссии с 1701 года – Л.С.] произвела на свет первенца — клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.].

    В отличие от единокровных братьев (дядей - Л.С.) мальчик родился совершенно здоровым. В то время вряд ли можно было предполагать, что он (фантазиями немецких горе-историков - Л.С.) непременно займет московский престол — перед ним по старшинству стояли Федор и настоящие Петр, и Иван Алексеевичи, каждый из которых мог произвести на свет наследников. Поэтому нет никаких оснований считать, что рождение настоящего Петра стало поводом для беспокойства Софьи и ее сестер (падчериц - Л.С.). Передача престола по линии отпрысков царицы Марии Милославской казалась тогда вполне обеспеченной.

    Через пять дней после прибавления в царском семействе состоялось еще одно важное событие — рождение российского театра: 4 июня Алексей Михайлович дал распоряжение о подготовке первого в России спектакля. Несомненно, этим он хотел доставить удовольствие прежде всего жене, которая в период своей жизни в семье Матвеевых увлекалась домашним театром.

    Пьеса под названием «Артаксерксово действо» была поставлена в Преображенском 17 октября 1672 года. В качестве режиссера выступил лютеранский пастор Немецкой слободы Иоганн Готфрид Грегори, а актерами стали юноши из его прихода. Спектакль растянулся на десять часов, в течение которых государь не вставал с места. Наталья Кирилловна с пасынками и падчерицами смотрели представление «сквозь щели особого, досками отгороженного помещения». Несомненно, это развлечение должно было произвести неизгладимое впечатление на юную Софью [Софья (София Шарлотта) в это время находилась в Бранденбурге - Л.С.]

    Рейтенфельс отмечает, что, посредственное, на его искушенный взгляд, зрелище руским «казалось чем-то необыкновенно художественным, так как все — и новые невиданные одежды, незнакомый вид сцены, самое, наконец, слово „иноземное“, и стройные переливы музыки — без труда возбуждало удивление».

    Впоследствии театральные представления регулярно устраивались вплоть до кончины Алексея Михайловича.

    В общей сложности за три с половиной года существования первого российского театра было поставлено девять пьес и один балет. Некоторые спектакли давались по несколько раз. Большинство сюжетов пьес было создано на библейские темы, что, впрочем, вовсе не предполагало строгости театрального зрелища. Актеры одевались в роскошные костюмы, музыка и танцы на сцене сочетались с комическими интерлюдиями.

    Неизвестно, на скольких представлениях присутствовала Софья. В дворцовых разрядах имеется лишь одно упоминание о том, что 11 ноября 1674 года царевны, [без Софьи - Л.С.], снова смотрели комедию о древнем персидском царе Артаксерксе. Театральные представления устраивались иногда и в самом Кремле, в Потешном дворце (см. рис.) — бывшем доме деда царевны Софьи боярина И.Д. Милославского, расположенном к северу от царской резиденции {Калязина Н.В., Калязин Е.А. Окно в Европу. М., 1999. С. 12}.

Рис. Потешный дворец, вид от Львиных ворот