Братья Ивановы

   Телефонный звонок отвлёк Валентину от просмотра телесериала. Опять муж свой телефон забыл в зале, не взял с собою в спальню.
   Валя работала посменно, и оттого режим сна её был нарушен. Мужу Виталию вставать на работу приходится спозаранку, и засыпать супругам в одной пастели последнее время удавалось всё реже. Валя зависала под телевизором до двенадцати ночи и дольше.
   И опять этот звонок! Кому только ночь-полночь не спится?! Необходимо отключить.
   Валя схватила надоевший телефон, что делать ей категорически запрещалось, и непроизвольно отметила звонившего: Василий, мужнин брат. «То ли мужа разбудить? – зависла над телефоном Валя. – Или до утра подождать? Будто Васька не в силах просчитать разницу во времени между Украиной и Алтаем. А если случилось, вдруг, что? Как-никак война там идёт. Надо будить».
   Пока Валя мучилась в сомненьях, пискнула СМС-ка. Не сдержалась, прочла:
   «Как вы там? Живы ещё? Не поздыхали? Не тревожьтесь, недолго вам куковать осталось».
   Бросила оскорблённая женщина телефон. Сна как не бывало. «Какая мерзость эта Украина»!

   Виталий был старшим братом, учил младшего Васька жизни. В Ташкенте они родились и воспитывались оба по тамошним уличным законам. Законы те схожи по всей нашей стране и имеют небольшие отличия в зависимости от городских особенностей. В Узбекистане, к примеру, нельзя по матери ругаться. Вылетит у кого случайно, тут же в ряху кулак законника влетит. Уважение к старшим, принятое законами Востока безоговорочной догмой, сыграло положительную роль в становлении братских связей меж Ивановых: Васёк следил за каждым словом Виталия, рвался быть похожим на него.
   Папа наделил братьев распространённой фамилией – Ивановы. Мама украинкой была. Да кто их там различит – русские, украинцы? По говору разве. В Ташкенте по-русски все чисто говорили, включая узбеков и татар с корейцами. Пока не скажет какой Ванька, что украинец он, не распознать его национальности. Да никто этим и не заморачивался, лишь бы друг надёжным оказался.
   Виталий с семьёй выехали в Бийск в двухтысячных. Тяжело им досталось российское гражданство, добрые десяток лет мыкались по миграционным пунктам и платили за право работать будто негры какие.
   Поднялся Виталий в России, доказал себя. Как-никак в самолётостроении отработал на Ташкентском заводе, плазы и шаблоны вытачивал. Точная разметка для него проста как воздух, который вдыхаешь не думая.
   Васька с молодой женою выехали на Украину к её родственникам немногим позже старшего брата. О Ваське автору известно мало, хотя я с Ивановыми в родстве по жёнам. Не любит Виталий о брате распространяться. Знаю только, что Василий в Узбекистане художником был.

   Признаюсь, сомневался я немного в правомерности войны России с Украиной. Дожились до междоусобицы, братьев лбами столкнули. Развели конкуренцию, буржуйскую нечисть взрастили, будто не знали о алчности её. Свободу слова ложью прикрыли, всяк говори что на ум взбредёт. Кому верить? Кто там прав, кто виноват – не разобрать, когда сами друг друга грызём как звери и о добром слове забыли. Буржуи спорят, а мы за них дерёмся.
   Сомненьям на войне не место, без веры победы не обрести. Прислушался я к новостям фронтовым, уваженье к властям приобрёл, настолько, на сколько совесть моя дозволила, на советской морали взращённая. Грызня братанов Ивановых порушила остатки тех сомнений: нет нечисти бандеровской на Украине!
   Тут, ведь, какой расклад выходит: укропы готовы всех нас истребить, не взирая на узы братства и дружбы былой. Мы за ошибки свои сокрушаемся: допустили умов помрачение, от моральных ценностей отказались, веками предками взращённых. Сокрушаемся и мучимся вопросом: как исправить это, не порушив заповедь «не убий».
   Правы мы без всяких сомнений, потому победа будет за нами.
   А править нечисть эту придётся строго, лоб в лоб. Многолетним коллективным трудом исправлять, лучшего излечения мозгов мне не известно. Предки наши, трудовые лагеря прошедшие, ракеты в космос запускали, страну атомной энергией освещали, фильмы снимали, в светлое будущее за собой зовущие; и нисколько не злопамятсвовали они по поводу отнятых свобод, жизни свои положили во имя страны великой. Это потомки их сегодня плачутся о дедах, осужденных наветами.
    Только коллективный труд приведёт к истинному единству, никак не партия наша прославленная – ЕР.

    Бедовый сын вырос у Виталия Иванова - Валерка. Как и многие отпрыски 90-х, впрочем. Сколь не кружись над ними, жизнь лепит новое поколение по своим раскладам: отними и съешь, пока у тебя не отняли. Такая жизнь сложилась, в которой безвинно севшие перетянули на себя славу павших героев. И школа отказалась от воспитания гражданина, читать научили, и то хорошо.
   Призвали Валерку в СВО. Не отлынивал он, в военкомат по первому зову бежал. Проводили…
   -Прилетит в ногу осколок, не страшно, - храбрился Валерий. – Я боли не боюсь.
   -Ты там поменьше о плохом думай, - напутствовал я племянника. – И родителям твоим не разрешу плакаться.
   Большие смыслы вложил я в своё скупое напутствие. Валера меня понял. Принял, в плечо вцепился.
   Служит Валерий во втором эшелоне. Блиндажи строит, бани. Окопы роет. Днепр со своих позиций наблюдает. Видит, как лодочки украинских диверсантов пытаются Днепр пересечь, а им не дают, взрывают на подступах.
   -Скоро, - говорит, - и нас в атаку пошлют. Скорее бы.
   Только бы не убил Валерка никого…