Heinrich Heine - Die Nixen

Русалки

О берег пустынный бьется прибой,
Луна поднимается ввысь в тишине.
На дюне лежит рыцарь молодой,
Утонув в ярком красочном сне.

Русалки в вуалях, что дивно блестят,
Всплывают из темных глубин
И к юноше тихо осторожно скользят,
Искренне веря, что он крепко спит.

Одна из них, нежно любуясь, играет
Пышными перьями на берете его.
Другая перевязь пальцем ласкает
И цепь на поясе с острым клинком.
 
Третья смеется и с блеском в глазах
Из ножен сверкающий меч вынимает,
Держа обнаженную сталь в руках,
Рыцаря взглядом своим обнимает.

Танцует четвертая, парит над землей
И шепчет слова, что от сердца стремятся:
«О, как бы хотела быть любимой тобой
Прекрасный цветок человеческой расы».

Пятая губы к его рукам прижимает,
Страсть и тоска в ней сидят глубоко.
Шестая колеблется, но все ж осыпает
Поцелуями губы и щеки его.

Но рыцарь умен, он не спешит
Глаза свои открывать.
Он позволяет в свете луны
Русалкам прекрасным себя целовать.


Die Nixen

Am einsamen Strande platschert die Fluth,
Der Mond ist aufgegangen,
Auf wei;er Duhne der Ritter ruht,
Von bunten Traumen befangen.

Die schonen Nixen, im Schleyergewand,
Entsteigen der Meerestiefe.
Sie nahen sich leise dem jungen Fant,
Sie glaubten wahrhaftig er schliefe.

Die eine betastet mit Neubegier
Die Federn auf seinem Barette.
Die Andre nestelt am Bandelier
Und an der Waffenkette.

Die Dritte lacht und ihr Auge blitzt,
Sie zieht das Schwert aus der Scheide,
Und auf dem blanken Schwert gestutzt
Beschaut sie den Ritter mit Freude.

Die Vierte tanzelt wohl hin und her
Und flustert aus tiefem Gemuthe:
„O, da; ich doch Dein Liebchen war’,
Du holde Menschenbluthe!“

Die Funfte ku;t des Ritters Hand’,
Mit Sehnsucht und Verlangen;
Die Sechste zogert und ku;t am End
Die Lippen und die Wangen.

Der Ritter ist klug, es fallt ihm nicht ein,
Die Augen offnen zu mussen;
Er la;t sich ruhig im Mondenschein
Von sch;nen Nixen kussen.