Отношения

         У него были бесконечно долгие,  холодные отношения. 

    Холодные,  потому что зимой.  Бесконечно долгие, потому что зима оказалась долгой и бесконечной, как сама его жизнь.

       Он часто замерзал, и потом ещё долго, если подворачивался случай согреться, не мог отойти, оттаять душой, помня как было неприятно и больно, когда мороз сначала касался его лица, а потом, пробираясь ниже,  в самое нутро, жёг там всё, что мог, уже поселяясь там почти навсегда, на всю его бесконечно долгую  жизнь, в которой у него   были непрекращающиеся отношения с этим  миром.


    Миром, наполненным непонятной  холодностью и жестокостью, потому, как видно,  они,  эти отношения и были зимой.

       А когда,  иногда на зимнем  небосводе, украшенном продолговатыми   белыми перистыми  облаками, которые тоже плыли  в бесконечно  длинную, как его отношения с миром в этой жизни, даль, и когда на нём появлялось солнце, и порою слепяще  яркое, то оно тоже было, той иллюзией теплоты,  как вся его жизнь, потому что почти не грело, не отогревало душу, в которой звенели только ледяные кусочки чего -то прежнего и хорошего, но превратившегося в лёд, застывший в своей пустоте и своей суровостью украсивший зиму. 

       И это солнце  зимой при ближайшем рассмотрении не было таким уж ярким, оно только слепило глаза,  отчего он жмурился и не видел вокруг  ничего, что позволило  бы ему изменить своё  отношение к происходящему, он только явственно ощущал холод, исходящий от этого мира, в котором никак не мог согреться  душой.

      Его не брала за душу эта бесконечность, почти ледяная пустыня без начала и конца, без одного горизонта, где всходило солнце,  и второго, куда оно  заходило,  прячась хотя бы ненадолго от этого мира, жестокость и мрачность которого  превосходила  сознание, тянущееся за все горизонты мира, куда никак не мог попасть он, постоянно  пытаясь строить отношения с этим миром,  но
у него ничего не получалось.

        Он не понимал, как эти отношения, походящие на зиму, могут напоминать бесконечное пространство белого цвета.  Они были только такими же суровыми и холодными,  как та зима и как его жизнь в этом мире. Вот он -то, этот мир,  и был бесконечным и безграничным, а выйти за его несуществующие,  вроде,  пределы не получалось.
 
        А ему так хотелось! Так хотелось,  минуя все эти зимние ледяные пейзажи,  попасть куда-то туда, где ещё не был,  и может, там наладить отношения с другим миром.  Правда, это был бы тогда фантастический  мир. Но его там точно ждала бы  удача. Потому что там было бы не привычно по зимнему  тепло и светло, и солнце не только ярко  светило бы, оно бы по настоящему грело  и,  наконец, согрело бы его душу,  заставив  оттаять все замёрзшие и превратившиеся за бесконечно долгие годы  в льдинки струны его души.

      И его отношения с миром наладились бы сами собой.
Они из  и бесконечно длинных  превратились бы в тёплые и дружественные, от которых веяло бы искренностью, а не холодным лицемерием,  в котором купался реальный,   лживо -неприемлемый,  для кого- то,  мир,  и ему, наконец,  даже захотелось бы, чтобы отношения с миром не заканчивались, и были бы, как те бесконечно -длинные  и не проходящие, как сама его жизнь. Но  это же  было из мира фантастики,  но желанной фантастики, а не придуманной. И потому он, зная это, продолжал  свои бесконечно долгие,   холодные отношения с этим миром,  в котором жил,  и который был  его жизнью.

16.02.2023 г
Марина Леванте