Хождение по канату или Песни о Будде

      Хождение  по  канату или песни о Будде, увиденном в замочную скважину

     Единственным сокровенным желанием Будды было обрести жизнь, в которой не было бы смерти.
     Мы не знаем, достиг ли он своей цели : как можно это узнать?
Но нет, как мне кажется, ни одного нормального человека, которого бы это запредельное и лишь на первый взгляд парадоксальное стремление совсем не затронуло.
     То есть таких людей бесконечное множество, но я их не считаю нормальными. Да шучу я, шучу…
     А если всерьез : да, все мы смертны, зато наши любимые литературные перонажи бессмертны. С другой стороны : если бы Анна Каренина невинно почесала себе колено в неподходящий момент, она почти бы уже разрушилась как образ.
     А я вот могу смотреть на искренне любимую мною жену и в то же время как ни в чем ни бывало думать о приподнятой юбке какой-нибудь недавно увиденной мною в метро привлекательной женщины. Нет, у меня и мысли нет об адюльтере. Он для меня невозможен. Я в этом поклянусь моей жизнью. Тут как бы своего рода непреодолимый мужской инстинкт. Однако некий и не совсем хороший привкус все-таки остается : в данном лучае не на языке, а в душе.
     Вот она, печать смерти на нас! И нет ее и в помине на удавшихся персонажах искусства! Воистину, наша всепроникающая и неистребимая, как ртуть, живость, сквозящая прежде всего в наших вездесущих и блудливых взглядах, позволяет нам одновременно испытывать чувства, невозможные для литературных героев. И быть может именно она, эта «странная живость», вечно облекающая повседневного человека, как раз и является внутренней причиной его смертности.
     Не верите? А вы попробуйте другой, художественный вариант жизни. Что? Вы заранее уверены, что он у вас не получится? Так и я о том же говорю. Печать смерти, от рождения лежащая на любом живом человеке, является наказанием его не за жизнь, а только за живость. Вот и подумайте на досуге о великой разнице между той и другой.
     Странным образом, живость так и просится на язык. Ей трудно удержаться на бессловесном уровне. Зато не обязательно просится на язык жизнь. Впрочем, совсем без слов ей тоже трудно обойтись : в таком случае жизнь превращается в бытие.
Между живостью и бытием, таким образом, балансирует жизнь.
     Буддизм сделал все, чтобы превратить своего создателя в некий легендарный – и потому вымышленный – персонаж. Исторический Будда как будто этого никогда не хотел. Условность искусства его не устраивала, как не устраивала его и жизнь, беременная смертью.
     И все-таки искусство победило : чтобы завершить свою миссию создания Парадокса с большой буквы и величиной со Вселенную, Будда был вынужден придти на землю во второй раз. В образе Франца Кафки.
     Во всяком случае одна из составных частей его личности – Будда ведь все равно не признавал душевного единства – это сделала. В этом я уже нисколько не сомневаюсь.