Дацик Г. М. 27 овждб в обороне Одессы

Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны подполковника Дацика Григория Михайловича, 27 овждб в обороне Одессы.

Частично отредактировано.

     27-й отдельный восстановительный железнодорожный батальон формировался в начале войны в г. Харькове на Холодной Горе (сформирован 30.06.1941 г. Прим. ИМЗ), в здании средней школы № 65, ныне ГПТУ № 1, и входил в состав 28-й отдельной железнодорожной бригады (с 28.04.1942 г. 1-й Гвардейской ж.д. бригады Прим. ИМЗ).
     Надо отметить, что к тому времени большая часть железнодорожных войск находилась и выполняла работы по реконструкции старых и строительству новых ж.д. у наших западных границ.
     В соответствии с приказом НКО находился там же и 11-й отдельный строительно-восстановительный ж.д. полк, с апреля 1941 г. на строительстве ж.д. линии Вапнярка – Окница, в составе 13-й ж.д. бригады. С началом войны по МП-41 полк немедленно вернулся в пункт постоянной дислокации – г. Харьков, где приступил к формированию 28-й ж.д. бригады. Командный состав полка получил назначение и убыл в свои формируемые части. Это значительно ускорило формирование бригады. Полковая школа была расформирована. Курсанты полковой школы были выпущены досрочно, им всем присвоили воинские звания – младший сержант, и они были распределены так же по новым частям. Получил назначение и я на должность командира путевой роты в 27-й отдельный восстановительный ж.д. батальон, который к тому времени был наполовину укомплектован личным составом. Недоставало ещё часть командного состава и некоторых специалистов, которые должны были прибыть из запаса. Медленно шло дело с поставкой техники и автотранспорта из народного хозяйства.
     В состав батальона входили: штаб, политчасть, три путевых роты, одна техническая рота, минно-подрывной взвод, химотделение, санчасть, отделение связи и хозяйственные подразделения.
     Командиром батальона был назначен капитан Трофименко С.И., до этого занимавший должность начальника полковой школы в полку.
     Начальником штаба – старший лейтенант Мещеряков М.М., комиссаром – политрук Воробьёв Д.А., помощником командира батальона по технической части – военинженер 2-го ранга Бегма И.Ф. Пом. командира батальона по снабжению – ст. л-нт Тасбулатов.
     Командирами путевых рот, кроме меня, были назначены л-нт Гарасин М.И. и л-нт Атаманюк Н.С., а на техническую роту ст. л-нт Судак Ф.Л. Все командиры рот были кадровыми офицерами, которые имели соответствующий опыт работы с людьми.
     Политруки рот Швыдский И.В., Кривогуз А.Г., Завалишин И.П., Зубенко Ф.П., а так же почти все командиры взводов, были призваны из запаса. Рядовой и сержантский состав, в основном запасники.
     Одновременно с комплектованием и формированием бригады и её частей шла боевая, политическая и специальная подготовка. После непродолжительной учёбы бригада убывает на фронт (17.07.1941 г. батальон убыл на Южный фронт Прим. ИМЗ).
     Днём и ночью с различных станций Харьковского ж.д. узла отправлялись воинские эшелоны с техникой и личным составом бригады. Двумя эшелонами со станции Залютино убыл на фронт и 27-й ж.д. батальон. Личный состав не знал, куда, на какой участок фронта следует, но все знали, что эшелон идёт туда, где каждому придется гораздо труднее, чем раньше и несмотря на это, люди бодрились, пели в вагонах.
     К тому времени обстановка на фронте резко менялась, вследствии чего в пути следования был получен приказ направить 27-й ж.д. батальон в Одессу. В результате этого связь с бригадой была прервана, и батальон поступал в распоряжение Командующего Приморской Армии с задачей технического прикрытия ж.д. линии после авианалётов вражеской авиации, постановки заграждений и эвакуации народно-хозяйственного и военного имущества.
     Был июль, по голубому опалённому июльской жарой небу медленно плыли редкие пушистые облачка. Наш эшелон двигался на фронт уже в новом направлении. От обильной жары рельсы блестели на солнце, словно их только что отшлифовали, и по этим приметам можно было понять – как много прошло здесь поездов.
     Гремели эшелоны по широким просторам Украины, шли поезда на восток, на запад один за другим по горячим рельсам, гудящим от напряжения. Навстречу нам тянулись ж.д. составы с заводским оборудованием, изуродованной боевой техникой и санитарные поезда. Двери теплушек не закрывались даже на ночь, так как крыши вагонов накалялись на солнце и никакие сквозняки не могли развеять духоту.
     На одной остановке мы встретили первую бомбёжку. Это было ночью, одна из осветительных немецких бомб свалилась с неба на парашюте буквально на наш эшелон. Упала на землю между вагонами. Но нам тогда повезло – бомбы стали рваться где-то позади эшелона. Ночь была полна неожиданностей и тревог. На подходе к Одессе наш эшелон подвергся ещё нескольким налётам вражеской авиации.
     Несмотря на налёты авиации и другие осложнения, эшелоны батальона безостановочно шли к месту нового назначения.
     В Одессу батальон прибыл утром 26 июля 1941 г. В то время это был крупный Украинский город на Черноморском побережье, с хорошо развитой экономикой и первоклассной военно-морской базой, которая прикрывала от противника всю Северо-западную часть Черноморского побережья. Касаясь технической оснащенности, Одесская военно-морская база принадлежала к одной из лучших на Черноморском флоте, уступая только главной базе – Севастополю.
     Прибывшие эшелоны 27-го овждб с личным составом и техникой были поданы под выгрузку на ст. Пересыпь, в восточную часть городского промышленного района расположенного вблизи дамбы Хаджибейского лимана. Выгружались быстро. После выгрузки подразделения отводились на заранее указанные места и сразу становились на техприкрытие и восстановление Одесского ж.д. узла, станции Пересыпь, Сортировочная и ж.д. перегонов Одесса-Пересыпь – Одесса Сортировочная - Кулендорово -  Кремидовка,  всего общим протяжением около 25 км.
     Штаб батальона разместился в здании детского санатория Украртек в Лузановке.
     Обстановка в этом районе складывалась очень тяжёлой. Учитывая важное стратегическое значение Одессы, советское военное командование и местные органы власти начали подготовку города к обороне ещё до отхода наших войск на левый берег Днестра. В середине июля развернулись работы по инженерному оборудованию трёх рубежей обороны. Областная и городская партийные организации начали готовить к обороне население. По их призыву на оборонительные работы ежедневно выходило 10-12 тысяч человек. Всего в строительстве рубежей приняли участие до 100 тысяч человек. В результате этого к началу сентября город был опоясан сооружениями общей протяженностью свыше 250 км.
     В черте города строились внутренние полосы обороны, Они предназначались для ведения боёв в самой Одессе и для прикрытия отхода и эвакуации её последних защитников. Улицы города были перегорожены множеством баррикад с бойницами и узкими проходами для пешеходов и транспорта.
     Напряженно готовилась к обороне и военно-морская база. Формировались части морской пехоты, береговая артиллерия, предназначенная для поражения морских целей, переоборудовалась для стрельбы по наземным целям, проводилась корректировка огня боевых кораблей относительно заданий сухопутной обороны. Вместе с тем силы военно-морской базы зорко охраняли морские подступы к Одессе.
      Для обороны города партийные и советские органы формировали дружины народного ополчения, приводились в боевую готовность истребительные батальоны, организовывалась местная противовоздушная оборона, нетрудоспособное население (старики и дети) эвакуировались в глубокий тыл. Вывозилось оборудование промышленных предприятий и культурные ценности.
      Положение на Южном фронте с каждым днём ухудшалось.
     В результате тяжёлых потерь, которые понесла 6-я и 12-я Армии в районе Умани, образовался большой разрыв. Направление Умань – Днепропетровск стал открытым и угрожающим. В этот разрыв двинулись подвижные соединения 1-й танковой группы фон Клейста. Её моторизованные корпуса врезались во фланг и тылы правого крыла Южного фронта, создавая  угрозу их окружения. Враг захватывал города и сёла, находившиеся в глубоком тылу наших войск, которые раньше казались, были доступны только вражеской авиации.
     Командующий Южным фронтом генерал Тюленев Н.В. писал потом об этих грозных днях:
      «Наши войска были сильно ослаблены непрерывными боями. Отсутствие, каких либо резервов не позволяло производить необходимые манёвры, чтобы воспрепятствовать противнику глубоко обойти нас с фланга и тыла. Фронт растягивался, и всё более повертывался на север, и северо-восток… Войска вели бои с перевёрнутым фронтом и отражали атаки врага не только с запада, но и с северо-востока» (И.В. Тюленев «Через три войны»).
     Положение войск Южного фронта усложнялось ещё и тем, что в конце июля 11-я немецкая и 4-я румынская армии форсировали Днестр, севернее Тирасполя между Григориополем и Дубоссарами на стыке 9-й и Приморской Армии и начали развивать наступление в общем, направлении на Вознесенск и Одессу.
     Чтобы не допустить окружения главных сил фронта Ставка Верховного Командования приказала отвести их на линию Чигирон – Кировоград – Вознесенск – Днестровский лиман. Отход 18-й, 9-й и Приморской Армий осуществлялся в очень тяжёлых условиях. С фронта их преследовали немецкие и румынские войска, а на путях отхода действовали подвижные соединения немецкой танковой группы.
     Наступили трудные и тревожные дни и для Одессы. На город усилились воздушные налёты. Ежедневно десятки самолётов сбрасывали бомбы над портом и различными районами города. Особенно сильной бомбардировке подвергся порт и единственная ж.д. магистраль, связывающая Одессу с глубоким тылом. Противник массированными налётами на ж.д. объекты стремился затруднить манёвр наших войск и эвакуацию ценного имущества.
     Немецко-фашистские агрессоры учитывали всё это, в их планах отводилось особое место дезорганизации работы транспорта. И они первым долгом начали осуществлять это сугубо с немецкой пунктуальностью.

     Вот в такой обстановке личный состав 27-го овждб и приступил к выполнению боевого задания командования. Не успели мы детально ознакомиться с нашим ж.д. участком, как на следующий день 27 июля над Одессой было совершено 15 налётов вражеской авиации. «Такого массированного налёта как сегодня, тут ещё не было» - рассказывали местные железнодорожники.
     Фашистские бомбардировщики в этот день сбросили сотни бомб на город, порт и ж.д. объекты, от этой бомбёжки земля ходила ходуном. Не успевали мы ликвидировать одно последствие этой бомбардировки, как в небе снова кружили вражеские стервятники, и снова сыпались бомбы, неся смерть, пожары и разрушения. В этих неимоверно тяжёлых условиях, бойцы-железнодорожники выполняли свои обязанности, не считаясь со временем каждый с полной отдачей сил, неся ответственность за судьбу Отечества, работал за двоих, за троих. А поэтому движение поездов на этом участке не прекращалось ни днем, ни ночью.  Конечно, налёты вражеской авиации не проходили безнаказанно. Советские истребители на подступах к городу много сбивали фашистов, а прорвавшихся к городу бомбардировщики попадали под плотный огонь зенитных батарей. Одесса к этому времени имела сильную противовоздушную оборону, из-за этого немецкие самолёты держались на значительной высоте. Сброшенные с большой высоты бомбы часто попадали на жилые кварталы, где не было военных и стратегических объектов.
     Необходимо отметить, что по условиям военного времени и приближения боевых действий к Одессе, слабым местом оказались ж.д., вследствие их неудачного географического начертания. Выход с Одессы на восток осуществлялся только через узловую станцию Помошная, что в 250 км северо-восточнее Одесского ж.д. узла. Других ж.д. направлений на восток на этом участке не было, что не позволяло по условиям оперативной обстановки производить необходимый маневр и передачу поездов на другие направления, расположенные восточнее. Кроме этого, узловые и промежуточные станции этого участка систематически подвергались частым налётам вражеской авиации, что тормозило и срывало планомерное движение поездов.
     Поэтому ещё в довоенный период началось строительство новой ж.д. линии Колосовка – Водопой, которая значительно приближала к Одессе выход на восток, в район Николаева и далее через узловую станцию Снигирёвка, Апостолово на Днепропетровск и Запорожье, а также из района Николаева на Долинскую, Знаменку.
     Строительство этой ж.д. линии велось усиленными темпами с сооружением ж.д. переправы ч/р Южный Буг у ст. Трихаты. Стройка крайне нуждалась в строительных материалах. Поэтому кроме техприкрытия и восстановления Одесского ж.д. узла, батальону ставилась одна из основных задач – обеспечение строительства линии Колосовка – Водопой материалами верхнего строения пути. В связи с этим, было принято решение о разборке вторых путей на участке ст. Пересыпь – Сортировочная – Кулендорово – Кремидовка, с эвакуацией этих материалов на новостройку. Работы были развернуты на широком фронте и велись одновременно почти на всех перегонах.
     В соответствии с этим, были расставлены и подразделения батальона. Вторая и техническая роты оставались на ст. Пересыпь, первая на ст. Сортировочная, а третья на раз. Кулендорово в 10 км от штаба батальона. Все подразделения, кроме 3-й роты, размещались в зданиях подведомственных  Управлению ж.д. Третья рота располагалась в армейских палатках на раз. Кулендорово с соответствующей маскировкой.
     Отсюда было хорошо видно, как каждую ночь лучи прожекторов метались по тёмному небу, разыскивая над городом воздушного противника. Здесь, на раз. Кулендорово, рота, которой я командовал, в основном производила разборку вторых путей, с погрузкой материалов на ж.д. платформы. Рельсовые плети с перегонов длиной 200-300 м цеплялись к паровозному крюку и стягивались на раз. Кулендорово, там их разбирали и путевыми тележками перевозили к месту погрузки.
     К сожалению, в то время батальон не имел погрузочных механизмов, поэтому самым тяжёлым и трудоёмким процессом была погрузка рельс на ж.д. платформы. Они производились вручную и часто в ночное время. Трудоёмким местом оказалась и транспортировка шпал с перегонов. Шпалы вывозились автомашинами на погрузочные площадки. Перевозка затруднялась тем, что не было в достаточном количестве удобных подъездных дорог. Однако, наши шофёры приспособились вывозить их прямо по разбираемому пути, с соответствующим ограждением для безопасности движения поездов.
     Темпы эвакуации с каждым днём наращивались. Работа кипела днём и ночью, личный состав, не замечал усталости, выполнял и перевыполнял суточные задания. Политрук роты Иван Прокофьевич Завалишин направлял и помогал партийной и комсомольской организациям добиться конкретности и целеустремлённости в работе по выполнению поставленных задач. Парторг роты Борис Алексеевич Садомов и секретарь комсомольской организации Владимир Островский вели большую работу по распространению передового опыта.
     Хороших показателей по эвакуации пути добились отделения сержантов Марченко и Бровченко, оба они были комсомольцы. Неплохих результатов добился и взвод л-та Колесникова на погрузке рельс на ж.д. платформы.
     Для эвакуации материалов верхнего строения пути, в батальоне были организованы две ж.д. вертушки по 25 платформ, на которые отгружались рельсы, шпалы и скрепления. Вертушки курсировали от раз. Кулендорово до ст. Колосовка и далее по новостройке до ст. Трихаты и обратно.
     Обстановка с каждым днём накалялась. С тяжёлым сердцем слушали мы ежедневно сообщение Совинформбюро. В них назывались новые направления боёв – Бобруйское, Псковское, Мурманское. Это означало, что фашистские полчища быстро продвигаются вглубь  нашей страны. Стало ухудшаться положение и вблизи нас. Лузановка, та самая, куда ещё недавно жители города ездили на песчаный пляж, опустела. Теперь в этом курортном поселке формировались подразделения морской пехоты, размещались штабы. Налёты вражеской авиации с каждым днем усиливались. Трижды, четырежды в день в городе объявлялась воздушная тревога. Группы самолётов прорывались к порту, ж.д. узлам и жилым кварталам. Появились разрушения на центральных улицах, население несло жертвы убитыми и ранеными.
     Не стало оживлённых и весёлых людских потоков на тротуарах. Пешеходы шагали торопливо и озабоченно. Жителей в городе становилось всё меньше и меньше. Многие были призваны в армию и находились на фронте, другие уехали со своими институтами и заводами вглубь страны, многие были заняты на строительстве оборонительных рубежей.
     Личный состав батальона, не считаясь со временем и тяжёлой обстановкой, по-прежнему продолжал самоотверженно трудиться, проявляя при этом хорошую организованность и крепкую воинскую дисциплину.
     Так шли дни за днями упорного и напряжённого труда. Остался позади июль, наступил август. Мы тогда не думали, что фронт может вскоре продвинуться к Одессе. 3-го августа противник занял Первомайск. Ввиду этого движение поездов на ж.д. участке Одесса – Помошная, через Вознесенск, совершалась с большими перебоями. Усилились налёты вражеской авиации и на ж.д. участке Одесса – Колосовка и новостройку Колосовка – Трихаты. Контролируя этот участок, всюду летали, громко завывая моторами немецкие бомбардировщики, рыскали хищные Мессершмиты.
     Продвижение наших ж.д. вертушек на новостройку затруднилось. Отправленная, гружённая ж.д. вертушка 6-го августа с Одессы в сопровождении воентехника 2-го ранга Тихонова М.М., обратно под погрузку не возвратилась. Вторая вертушка в сопровождении воентехника 1-го  ранга Волчан С.К. убыла в район строительства паромной переправы рано утром 8-го августа. Перед отправкой из Одессы Волчан был предупреждён командиром батальона капитаном Трофименко С.И., что в пути могут быть осложнения в связи с обострившейся обстановкой на фронте. Вертушку готовили к быстрой отправке, и чтобы не задерживать её отправление, паровоз под неё подали с неполной заправкой водой, с расчётом дозаправки в пути. Однако осуществить это не удалось, так как на ст. Колосовка была разрушена водонапорная башня и повреждены заправочные гидроколонки. Заправку паровоза водой Волчан организовал силами местного населения, ведрами из колодцев и пожарных ёмкостей. На участке Колосовка – Трихаты вертушка дважды попадала под бомбёжку авиации, но всё обошлось благополучно.
     « 9 августа я сдал рельсы и скрепления начальнику 35-го военизированного строительного участка, под расписку – рассказывал Степан Константинович Волчан – На мою просьбу разгрузить вертушку, он показал мне распоряжение об ускоренной эвакуации со строительства оборудования и транспортных средств, а материалы, в том числе и укладочные (рельсы, шпалы и скрепления) уничтожить на месте. В тот же день был сильный налёт авиации на строительство переправы. Строительство сворачивалось. Груженые автомашины с оборудованием и имуществом уходили на юг в сторону Николаева. Я тоже решил следовать в район Николаева на одной из попутных автомашин, а в Одессу возвратиться по обстановке. Но это желание выполнить не удалось. 10 августа Одесса была уже блокирована».
      Прибывшие в Николаев в разное время воентехники Волчан и Тихонов встретились на сборном пункте, куда направлялись мелкие группы бойцов, отбившихся от своих частей и выходившие из районов боёв одиночные военнослужащие.
     С 6-го августа мы ещё продолжали разборку вторых путей и готовили материалы к эвакуации, а 7-го августа со штаба батальона поступило распоряжение о прекращении работ и приведении подразделений в полную боевую готовность. Таким образом, за период с 26 июля по 7 августа на новостройку было отправлено 15 км рельсовых путей, более 20 тысяч штук шпал и около 30 т скреплений. Эти цифры свидетельствуют о том большом труде, который затратил личный состав батальона для обеспечения материалами новостройку. Но работы по вводу в эксплуатацию линии Колосовка – Водопой ввиду создавшихся обстоятельств на Южном фронте, завершена не была (её завершили немцы  Прим. ИМЗ).
     7-го августа утром пассажирский поезд, проследовавший раз. Кулендорово в сторону Вознесенска, вскоре возвратился обратно в Одессу. Возвратились и несколько эшелонов с эвакуируемым оборудованием. Дальше они пройти не могли – враг перерезал ж.д. в районе Вознесенска. К вечеру того же дня появились беженцы, которые покинули свои родные сёла, узнав о том, что Одессу решено не сдавать, двинулись к городу. Часть из них шла пешком, совсем налегке, некоторые везли домашний скарб на ручных тележках и велосипедах. Чувствовалась близость фронта. Вместе с беженцами начали появляться и разрозненные группы военнослужащих, отбившихся от своих частей. Они рассказывали о каком-то большом вражеском десанте, высадившимся,  якобы в районе Вознесенска.
     Одну группу солдат в количестве 4-х человек мы задержали, после проверки документов, выяснилось, что это были бойцы 30-й стрелковой дивизии, которая должна была выйти на правый фланг Приморской Армии. На вопрос, где их части? Красноармейцы отвечали неохотно, коротко. Им говорили, что они в окружении и нужно выходить мелкими группами на восток. Но на восток не удалось пробиться, вот они и отходят к Одессе. Других подробностей выяснить у них не удалось. Из других более достоверных источников выяснилось, что там был не десант, а регулярные механизированные части противника.
     8 августа, утром, после того как была отправлена наша вторая вертушка, я зашёл к дежурному по разъезду Кулендорово узнать о продвижении вертушек. Дежурный ответил, что она проскочила до ст. Колосовка и будет отправлена на новостройку. Дальше от ст. Колосовка в сторону Вознесенска поезда уже не ходят. Вечером я снова был у дежурного по разъезду. Мы ожидали прибытия первой вертушки, но узнать о её судьбе по ж.д. связи было уже невозможно. Там были слышаны какие-то странные разговоры на ломаном русском языке. Это означало, что последняя ж.д. магистраль, связывающая Одессу с тылом страны, была перерезана.

     Во второй половине дня 9 августа меня с политруком роты вызвали в штаб батальона. Мы с Иваном Прокофьевичем Завалишиным сели в автомашину, которая была прикомандирована к роте для хозяйственных нужд, и с шофером Василием Наенко отправились в Лузановку. Жаркий августовский день был на исходе, высоко в небе плыли одинокие облака, по обе стороны полевой дороги широко раскинулись поля созревающей кукурузы. Ехали быстро, за машиной поднимался столб дорожной пыли, словно дымовая завеса. Проехали Крыжановку, утопающую в фруктовых садах. Хорошо здесь летом, рядом море, песчаный пляж, но смотреть на цветущий край, к которому приближается смерч войны, было тяжело. Через несколько минут нашу машину остановили у КПП. Здесь везде уже висели приказы Начальника гарнизона о том, что Одесса с её окрестностями  с 19.00 8-го августа находится на осадном положении. Дальше следовали пункты этого приказа и практические указания. Последний из них гласил – «За нарушение моего приказа виновные будут привлекаться к строжайшей ответственности по законам военного времени». Приказ был подписан Начальником гарнизона г. Одессы контр-адмиралом Жуковым. После тщательной проверки наших документов, мы двинулись дальше. Круто повернув влево, мы въехали в Украртек, где размещался штаб батальона.
     Здесь уже был собран весь командный состав. Командир батальона, капитан Трофименко С.И., только что вернулся от Командующего Приморской Армии генерал-лейтенанта Софронова Г.П., детально объяснил нам обстановку, которая возникла в районе Одессы. В частности он сказал: «Ещё четыре дня назад 5-го августа войска фронта вели сдерживающие бои с противником на рубеже от Первомайска до Тирасполя, - и, окинув взглядом,  строгие сосредоточенные лица продолжал – А вчера 8-го августа противник, развивая успех, нанес ещё один удар в стык 9-й и Приморской Армиям, в результате чего между этими Армиями в районе Берёзовка, образовался 50-ти км разрыв нашего фронта».
     30-я и 51-я дивизии, находившиеся на флангах этих Армий, понесли значительные потери. 9-я Армия, очутившись перед угрозой окружении, вынуждена была отступить в направлении Николаева. В результате этого связь с 9-й Армией была прервана. Отсутствие регулярной радиосвязи со штабом фронта затрудняла своевременное получение сведений о действиях противника, о его перемещениях.
     Таким образом, Приморская Армия была отрезана противником от основных сил Южного фронта. Хуже того, нарушилась связь между частями, отходившими на дальние подступы к Одессе. Трудно было установить, где в данный момент передний край.
     Левый фланг Приморской Армии по Днестру и Днепропетровскому лиману прочно удерживается 25-й Чапаевской дивизией. Фронтом на Северо-запад развёртывается 95-я стрелковая дивизия. На правый фланг должна была выдвинуться 30-я стрелковая дивизия, передававшаяся Приморской Армии из состава 9-й Армии, но в результате  удара немцев, не смогла выйти на дальние подступы к Одессе и примкнула к отходившей на восток 9-й Армии. Обнаружить части дивизии, установить с ними контакт не удалось, и правый фланг Приморской Армии остался открытым. В этот разрыв и были брошены силы 72-й немецкой дивизии и румынской кавалерийской бригады, с целью вторгнуться в тыл наших войск и преградить пути отхода наших войск к Одессе.
     Чтобы ликвидировать угрозу вторжения гитлеровцев в Одессу, командование Приморской Армии спешно начало создавать из наличных резервов группу войск, которая стала именоваться группой Монахова. Комбригу Монахову С.Ф., Командующий Армией подчинил разрозненные части, которой предстоит стать заслоном Одессы с севера и северо-востока, между Тилигульским и Хаджибейскими лиманами.
     В эту группу входили 54-й Разинский полк, переброшенный с 25-й Чапаевской дивизии, 1-й полк морской пехоты, полк пограничников НКВД, батальон из 136-го запасного полка и наш 27-й отдельный восстановительный ж.д. батальон, которому надлежит выдвинуться к исходу дня 10 августа на дальние подступы к Одессе и занять оборону по линии Старая Вандалинка (искл.) – Севериновка (искл.) - Лизинка.
     « В штабе Армии предупредили меня, - продолжал командир батальона, - есть директива Ставки: Одессу не сдавать и оборонять вместе с Черноморским флотом до последнего патрона. Вот какова обстановка на сегодняшний день».
     Совещание было вскоре закончено. Командиры рот и начальники служб были задержаны для получения конкретных боевых задач на проведение марша и занятия рубежей обороны. Командир батальона капитан Трофименко С.И. сообщил нам, о том, что батальон выходит на марш двумя колоннами.
      Первая колонна в составе второй, технической роты, штабных подразделений будут следовать между Хаджибейским и Куяльницким лиманами, с задачей – к утру 10 августа выйти на исходный рубеж.
     Вторая колонна в составе 1-й и 3-й рот будут производить движение по правую сторону Куяльницкого лимана с задачей к концу дня 10 августа выйти на рубеж – Севериновка (искл.) – Лизинка и соединиться слева с подразделениями первой колонны. Все остальные вопросы будут решены по достижению намеченного рубежа. Здесь мы получили топографические карты с нанесёнными путями движения колонн и время проследования нами населённых пунктов.
     Необходимо отметить, что ещё до получения боевого приказа, батальон имел предварительное распоряжение на передислокацию в район Николаева. А поэтому ускоренным темпом отправлялось громоздкое ж.д. имущество в тыл по Приморскому тракту с Одессы на Николаев. Это были тракторы ЧТЗ с двухосными прицепами, груженые ж.д. имуществом. Для сопровождения этого имущества была выделена команда бойцов. Начальником команды комбат назначил л-та Команова, а комиссаром политрука технической роты Зубенко Ф.П., в распоряжение которых выделил один взвод солдат от 1-й роты. Лейтенанту Команову с имуществом батальона удалось в труднейших условиях продвинуться по единственной не занятой противником дороге в район Николаева, а затем переправиться через Южный Буг у села Варваровки и сосредоточиться на ст. Водопой.
     Остальной личный состав оставался в Одессе. Полученный боевой приказ внёс ясность в задачу батальона, хотя оставалось много вопросов не ясных, которые надо было ещё осознать.
     В этот же день в Лузановке состоялся митинг личного состава, на котором командование батальона призвало воинов железнодорожников выполнить свой священный долг перед Родиной. Среди выступавших, был и политрук 3-й роты Иван Завалишин. Подойдя к столу, он нагнулся, и взяв горсть земли, сказал:
- Эту землю мы отстояли от врагов в Гражданскую войну. За эту же землю, мы, старые солдаты, а с нами и наши сыновья, будем драться до последней капли крови!
     После митинга подразделения были приведены в боевую готовность и получили задачи на проведение марша и занятие рубежей обороны. Комбат дал указание ротным об организации головного и бокового охранения, и предупредил: «Я со штабом нахожусь в первой колонне. Командирам рот держать связь со мной». Для меня это были последние его слова.
     Первая колонна во главе с комбатом и оперативной группой штаба выступила сразу после митинга.
     Вторая колонна выступила на рассвете 10 августа и продвигалась по правую сторону Кульяницкого лимана, по просёлочной дороге, идущей с Одессы на Кубанку, Павлинку и далее через Лизинку на Благоево. Колонну должен был возглавлять комиссар батальона Воробьёв Д.А., но при выходе из Одессы, комиссара почему-то не оказалось, а поэтому колонну возглавлял командир 1-й роты л-нт Гарасин Михаил Игнатьевич.
     Бойцы шли с полной боевой выкладкой – винтовка, противогаз, скатка шинели, подсумок с патронами, малая сапёрная лопатка, алюминиевая фляга в чехле, несколько штук гранат в брезентовой сумке на поясе. Запалы к гранатам бойцы хранили отдельно в нагрудном кармане гимнастёрки, завернутые аккуратно в тряпочку. Кроме всего этого, каждый солдат нёс вещевой мешок, в котором лежали – котелок, кружка, ложка, запас продовольствия НЗ, личные вещи. Солдат берёг свой вещмешок, в нем было всё необходимое для жизни в походных условиях. И хотя говорится, что в походе тяжела даже иголка, тем не менее, и она  с нитками была у каждого солдата.
     Я специально перечисляю полную выкладку бойца, чтобы было ясно, как трудно с такой нагрузкой совершать длительные переходы в знойный день, когда над головами ртутной синевой переливается бездонное августовское небо с нещадно палящим солнцем. Бойцы двигались в колонне по четыре, Впереди находился начальник колонны, Замыкали колонну хозяйственники и армейская походная кухня. Когда роты миновали с. Крижановку, начало светать. На востоке высоко в небе едва заметно розовели облака. Утро обещало солнечный и жаркий день. Солнце взошло внезапно, косые его лучи слепили бойцам глаза.
     За кукурузными полями показались розовые силуэты черепичных крыш, они постепенно увеличивались в размерах, и вот уже возник посёлок. Это было с. Гильдендорф. Здесь был первый небольшой привал.
     Секретарь парторганизации 3-й роты Борис Садомов обычно с утра обгонял идущую колонну, а затем медленно возвращался, внимательно приглядываясь к лицам уставших бойцов, подбадривал их, оказывал помощь, вот и сейчас на привале он что-то рассказывал бойцам, солдаты весело перебрасывались шутками.
     Прошло несколько минут и колонна снова в пути. Теперь перед нами и слева и справа раскинулись колхозные неубранные поля. Созревшие хлеба волнами перекатывались от набегавшего ветерка. Мы смотрели на это гибнущие богатство, и сердце сжималось от мучительной боли.
       Сведеньями о противнике мы располагали очень скудными. После того, как противник отрезал 9-ю Армию, трудно было сказать, где кончается правый фланг Приморской Армии. По данным об оперативной обстановке, полученным от представителя штаба группы бригады Монахова, нам было известно, что район, куда мы движемся, Старая Вандалинка, Севериновка и далее до Александровки, противником ещё не был занят и что по этой линии отрыт сплошной противотанковый ров и частично вырыты окопы.
     Эти работы велись силами местного населения в тот период, когда противник находился ещё по правую сторону Днепра. Но работы по сооружению оборонительного рубежа здесь окончены не были. Представитель штаба поторапливал нас с быстрейшим занятием этого рубежа, на котором мы и должны были встретить противника. Но обстоятельства сложились иначе.
     К 15.00 подразделения подошли к селу Павлинка. До намеченного рубежа обороны оставалось совсем мало. Здесь в селе был организован большой привал и обед. Наши хозяйственники и повара сумели на ходу сварить вкусный обед в походных армейских условиях (А в наше время это делать не умеют, увы.. Прим. ИМЗ). Пока личный состав обедал, начальник колонны провел краткое совещание с офицерским составом, на котором были поставлены ближайшие задачи и в первую очередь вопрос бдительности. Одновременно было решено, прежде чем занять оборону, необходимо этот район предварительно разведать, связаться с комбатом и получить от него дальнейшие указания.
     Лейтенант Гарасин взял несколько хорошо вооружённых солдат и на автомашине Газ-АА выехал в разведку. Возглавлять колонну, было поручено мне. Но обстоятельства сложились так, что разведка наша не возвратилась, и сведений о местности и противнике я не получил. Связь с разведкой была прервана. Однако колонна продолжала двигаться вперёд  с выдвинутым усиленным боевым охранением.
     Пыль так и не садится, тяжёлая и липкая, она лезет за воротник гимнастёрки, жирным слоем ложится на бойцов, придорожную траву. Колонна растянулась, люди идут уже не строем, оружие делается всё тяжелее.
     И вдруг прямо над колонной и головами идущих,  на бреющем полёте с рёвом и грохотом пролетает самолёт. Это оказался самолёт разведчик с румынскими опознавательными знаками. Он не произвёл ни единого выстрела, развернулся и ушёл обратно в северо-восточном направлении. Это был единственный самолёт пролетевший в течении дня над колонной.
     Наступила гнетущая тишина. Лишь в глубине перешейка за Куяльницким лиманом слышалась ружейно-пулемётная стрельба. Это меня насторожило. День уже клонился к вечеру, когда голова колонны подходила к высоте с отметкой 105, а боевое охранение было уже на подходе к намеченному рубежу. Защелкали впереди выстрелы, прострочила пулемётная дробь, боевое охранение было встречено крупными силами противника, охранение с боем начало отходить вправо по балке. Я отдал команду ротам развернуться в боевой порядок. Не успела рота развернуться, как разорвался вражеский снаряд, за ним второй, третий, и вскоре вокруг завыли и загудели снаряды. Артиллерийский обстрел начал усиливаться со стороны Севериновки.
     Под прикрытием боевого охранения 1 и 3-я роты, неся большие потери, успели рассредоточиться и заняли оборону в районе высоты 105, наспех начали окапываться, используя воронки от разорвавшихся вражеских снарядов. В это время артиллерия снова начала обстреливать наспех занятые нами позиции. По началу, я было, даже растерялся, у меня стеснило дыхание, поджались коленки.
     Ко мне подбежал лейтенант Цибульский, оставшийся за командира 1-й роты и доложил, что противник обходит наш левый фланг: «Видите, он идёт из западной стороны Севериновки». Чтобы лучше осмотреться, взбираюсь на пригорок. Навожу бинокль на Севериновку, в редеющей вечерней мгле видны строении, нет ни движения, ни пыли. Но на южной окраине села замечаю некоторое движение вражеской пехоты, они движутся из села к зарослям, приближаясь к нам. Не успел я детально осмотреть местность, как вдруг, невдалеке от нас разорвался снаряд, столб чёрного густого дыма поднялся вверх. «Ложись!» - успел я крикнуть л-ту Цыбульскому. Шагах в двадцати перед первым, опять грохнул снаряд, осыпав нас землёй. Рванул снаряд позади нас. «В вилку берут» - подумал я. Цибульский получив от меня указания, с трудом добрался до своей роты. «Вы ранены»? – спросил политрук роты Швыдский, увидев струйку крови на лице побледневшего командира роты. Не поворачивая головы, Цибульский вытер платком кровь, и проговорил: «Со стороны Севериновки противник обходит нас». Из-за Камышовой балки вела огонь вражеская батарея.
     «Намерение противника нам ясны, хотят окружить нас и отрезать пути отхода» - сказал я политруку Завалишину – «И тогда он прорвется к окраинам Одессы, ведь наши фланги никем не прикрыты». Бой разгорался. Противник наступал, разделившись на две группы, охватывая наши позиции с флангов. С запада со стороны Севериновки двигалось около двух рот, такое же количество наступало на высоту 105. «Во что бы то ни стало, до наступления темноты противника надо задержать! Мы встретим здесь врага идущего на высоту»,  - распорядился я,  – «А ты Иван Прокофьевич, помоги 1-й роте, там у них ротный молодой».
     Первая рота начала выдвигаться к лощине, чтобы занять удобную позицию для отражения обходивших наш фланг фашистов. Политрук Завалишин и лейтенант Цибульский бросились к лощине, рядом бежал старшина Бусаров и командир взвода младший лейтенант Григорий Гришман. Их обгоняли бойцы первой роты. Вдруг Цибульский споткнулся и упал. «Помоги лейтенанту!» - крикнул политрук старшине, а сам побежал вперёд. Бусаров наклонился к командиру, но, увидев открытые неподвижные глаза, понял, что помощь уже не нужна.
     Тем временем 3-я рота, под артиллерийским огнём, дружно встретила врага ружейно-пулемётным огнём и вынудила его откатиться назад. Фашисты опять бросились в атаку, пытаясь сбить нас с высоты. Бой иногда доходил до рукопашных схваток. В самый критический момент сержант Ермоленко, пулемётчик роты, переместился с пулемётом Максим в удобную воронку, и открыл шквальный огонь по наступающему врагу. Фашисты, понеся большие потери, залегли. В этом бою Ермоленко был ранен, его заменил второй номер Иван Дьяков. Отчаянная попытка врага завладеть высотой осталась безуспешной.
     Наши потери от арт-огня и атак противника были большими, но стойкость воинов-железнодорожников принесли свои результаты – враг был остановлен. С наступлением сумерек подразделения по приказу начали отходить к селу Павлинка.
     Поздним вечером, когда подразделения находились в селе, ко мне подошёл мл. л-нт Гришман, оставшийся за командира 1-й роты, и доложил о боевых потерях, вид у него был усталый, говорил медленно. Сюда же отходили и подразделения 54-го Разинского полка, действовавшие на нашем правом фланге. Они то и поддержали наш отход артиллерийским огнём. В результате чего с наступлением темноты нам удалось оторваться от преследования противником.
     Фашисты ночью активных действий не проявляли, это дало нам перегруппировать подразделения и подсчитать боевые потери. Оказалось, что из 450 человек по списку, мы потеряли больше ста ( путевая рота по штату - 265 чел.). В потери входили убитые, раненые и пропавшие без вести, в том числе три офицера – лейтенант Цибульский, лейтенант Колесников и младшего лейтенант Семионенко. Не стало в 1-й роте и старшины Бусарова. Бойцам с лёгкими ранениями была оказана медицинская помощь, и они остались в строю. Надо отметить бесстрашие старшего военфельдшера Озерова, который в самый разгар боя, под огнём противника, оказывал медицинскую помощь и на своих плечах выносил раненых в безлопастное место. Он под артиллерийским огнём перехватил три конных повозки из 54-го Разинского полка, подвозившие нам боеприпасы и вывез с поля боя всех тяжелораненых бойцов.
     Нас тревожила мысль, что же произошло с подразделениями первой колонны, почему они нас не поддержали? По плану в верховье Куяльницкого лимана, в районе Севериновки, мы должны были с ней соединиться. Однако, связаться с ней нам не удалось. Убывший лейтенант Гарасин для связи с командованием батальона, так и не возвратился. Что могло с ними случиться? Пришлось посылать донесение комбату кружным путём, через Лузановку, нас разделял Куяльницкий лиман, шириной 2-4 км.
     Я продолжал командовать двумя ротами, представителей штаба батальона не было, чтобы дать дальнейшие указания, что делать? Временами становилось не по себе от сложившийся ситуации. Личный состав был крайне измотан за прошедший день, многие уснули прямо у обочины дороги. Подъехала кухня со старшиной 3-й роты Лобойко, который привёз ужин на все роты, но половину людей поднять было невозможно, они спали мертвецким сном.
     На рассвете 11-го августа меня разыскал представитель штаба 54-го Разинского полка и передал устный приказ об отходе на передовой рубеж обороны в районе южнее села Кубанка. После непродолжительного отдыха личный состав рот был поднят, приведён в порядок, стали отходить вместе с Разинским полком.
     В то же время часть неприятельских сил повернула к морю, и к концу дня 10 августа вышла на побережье в районе Аджиаски (ныне Рыбаковка). Таким образом, Приморский тракт, соединявший Одесский плацдарм с Николаевым и войсками Южного фронта был перерезан. Войска, защищавшие Одессу, были полностью изолированы от остальных сил Южного фронта.
     Войска противника, обладавшие пятикратным численным превосходством, предпринимали неоднократные атаки по всему фронту, стремясь овладеть Одессой с ходу. 11 августа врагам удалось на правом фланге выйти на рубеж Коблево – Свердлово – Кубанка. Но все последующие их попытки разбивались о беспримерную стойкость защитников города.
     Первая и третья роты, отведённые с дальних подступов, начали закрепляться южнее села Кубанка, в полосе от Куяльницкого лимана до просёлочной дороги, идущей с Одессы на Кубанку. Окопы здесь были отрыты почти полного профиля, их подготовило местное население. Но после недавних ливневых дождей в них было много воды.
     Здесь нас постигла ещё одна неприятность, заболел политрук 3-й роты Иван Прокофьевич Завалишин. Пожилой возраст сказался на здоровье, после тяжёлых боев попал под проливной дождь, сильно простудился и заболел, его увезли в госпиталь, откуда он в роту не вернулся.
     Так как противник нас ещё не беспокоил, мне удалось произвести рекогносцировку местности, поставить конкретные задачи командирам взводов, дать соответствующие указания по расстановке огневых средств. Оборона была построена в одну линию, на всякий случай и осложнение, в резерве остался один взвод (всего осталось в ротах 7 взводов). Левый наш фланг упирался в лиман, справа была установлена связь с подразделениями 54-го Разинского полка.
     В этот же день сюда прибыл полк пограничников НКВД, который занял оборону между Свердлово и ж.д. Одесса – Вознесенск. А в районе Аджалыкского лимана уже действовал 1-й полк морской пехоты.
     Воины железнодорожники, уже испытанные огнём, старались максимально оборудовать и замаскировать свои огневые позиции.
     Под вечер 11-го августа, появились передовые подразделения противника, которые медленно продвигались к северной окраине села Кубанка. Артиллерийские батареи Разинцев, занявшие огневые позиции в глубине нашей обороны, за обратными скатами высот, открыли одиночный огонь по скоплениям противника. С тыла, со стороны моря, донеслись орудийные выстрелы тяжёлой артиллерии, это открыла огонь дальнобойная батарея береговой обороны Одесской военно-морской базы. Артиллеристы вели пристрелку, затем огонь орудий внезапно прекратился, очевидно, из-за недостатка снарядов.
     Поздно вечером нам доставили боеприпасы. Их привёз начальник технического вооружения нашего батальона, воентехник 2-го ранга Николай Пантейлемонович Губаренко. Это были ящики с патронами, бутылки с горючей смесью, ручные самодельные гранаты, с тёрочным запалом изготовленные из консервных банок на Одесском консервном заводе. Корпус гранат был обмотан стальной спиральной проволокой, такая граната при взрыве давала очень много мелких осколков, пользоваться ими было очень просто.  Вот тогда мы и узнали о судьбе первой колонны.
     Губаренко рассказал следующее: Вышедшая на марш 2-я путевая и техническая роты с мелкими подразделениями и штабом батальона двигалась всю ночь. На подходе к селу Ильинка начало светать, колонна продолжала движение. У села Старая Вандалинка, подразделения батальона должны были выйти на связь с подразделениями 90-го стрелкового полка 95-й стрелковой дивизии. Но полк к этому времени намеченный рубеж ещё не занял, и левый фланг нашего батальона был открыт, о чём они не знали.
     Утром 10 августа подразделения батальона подошли к противотанковому рву, юго-западнее села Севериновка, и начали принимать боевой порядок, но были внезапно обстреляны артиллерийским и миномётным огнём противника. Румынская пехота пыталась окружить и уничтожить наши подразделения. Создалась угроза прорыва нашей обороны. Завязался бой. В этой обстановке сержант Белоус под огнём врага быстро переместил огневую позицию своего станкового пулемёта, остановил наступающего противника. Бойцы упорно сопротивлялись, используя складки местности, и всё что находилось под рукой.
     Особенно прочно удерживали свои огневые позиции старшина технической роты Корниенко, сержант Бочарников, рядовой Чернобай, Смолько, Шевченко и другие, они быстро окопались и наносили румынской пехоте большие потери. Однако, не имея артиллерийской поддержки и связи с соседями, подразделения батальона не смогли закрепиться на открытой местности. И под прикрытием пулемётов и оружейного огня стали отходить на юг вглубь перешейка между лиманами. В этом первом бою роты понесли значительные потери живой силы. Отражая превосходящие атаки врага, погибли: командир технической роты старший лейтенант Судак, командир взвода штабных подразделений младший лейтенант Шацкий и много бойцов.
     Но хуже всего батальон лишился командования, пропал без вести командир батальона капитан Трофименко С.И. и тяжело ранен начальник штаба старший лейтенант Мещеряков М.М.
     Отход поредевших подразделений батальона вглубь перешейка возглавил командир 2-й роты лейтенант Атаманюк Н.С. и политрук роты Кривогуз А.Г. У села Ильинка, с подошедшим сюда батальоном из 136 запасного полка, он организовал оборону. Многочисленные атаки превосходящих сил противника, пытавшегося с ходу прорвать нашу оборону, не принесла ему успеха.
     Губаренко сообщил, что штабная машина с документами, убывшая в составе первой колонны возвратилась в Лузановку, и что теперь штаб батальона временно возглавляет наш начальник боепитания лейтенант Музыка В.П., а служба боепитания и технического вооружения перешла к нему. О лейтенанте Гарасине из штабных работников никто ничего не знал, это вызывало тревогу за судьбу командира первой роты.
     В это время  с личным составом рот проводили беседы политрук роты и партактив. Они подвели итоги боевой деятельности подразделений, поставили задачи, объяснили, что справа от нас занимает рубеж опытный сосед – Разинский полк, овеянный славой ещё в годы Гражданской войны.
Парторг 3-й роты Борис Алексеевич Садомов (Садомошвили) член партии с 1937 г., который стал исполнять обязанности политрука роты после убытия в госпиталь Завалишина. Он был высокообразованный инженер, ещё до войны окончил Тбилисский институт инженеров ж.д. транспорта. Был призван в ряды Красной Армии и проходил службу в 11-м ж.д. полку в команде одногодичников, после начала войны попал в 3-ю роту нашего батальона.
     После ужина, пользуясь темнотой и коротким затишьем, бойцы старательно готовили своё оружие, готовили гранаты и бутылки с горючей смесью, маскировали позиции.
     Для борьбы с танками противника, у нас не было противотанковых ружей (ПТРД поступили на вооружение в сентябре-октябре 1941 г. Прим. ИМЗ). Не было и противотанковых гранат, всё это появилось позже. Но у нас были в достаточном количестве тротиловые шашки, из которых мы сами изготовляли противотанковые заряды большой мощности. Шашки связывались в заряды с короткой зажигательной трубкой. Этими зарядами вооружались бойцы на танкоопасном направлении. Были и бутылки с горючей смесью, но ими пользоваться было в бою неудобно, даже опасно. Они приходили в простых бутылках с пробкой без запалов. Прежде чем бросить бутылку, нужно было заменить пробку на паклю или тряпочку смоченную в бензине и поджечь её, а это требовало определённой сноровки и времени.
     Усталые с покрасневшими глазами бойцы продолжали выполнять работы на рубеже обороны. Только к утру закончили все работы и смогли немного передохнуть, выставив посты наблюдения за противником. Мы с Борисом Алексеевичем тоже прилегли в наспех отрытом блиндаже – командном пункте батальона.
     Не успело солнце подняться над горизонтом, как противник атаковал позиции наших подразделений, и левое крыло 54-го Разинского полка, видимо, намереваясь застать наши войска врасплох. Без артиллерийской подготовки цепи вражеских солдат двинулись к нашему переднему краю, шли неторопливо, выставив вперёд штыки винтовок. Наши бойцы не дрогнули, подпустив врага на близкое расстояние, по команде открыли шквальный огонь по шеренгам пехоты. Пулемётный расчёт Ивана Дьякова, расположенный на безымянной высоте у Куяльницкого лимана открыл вдоль балки фланговый огонь.
     Фашисты не выдержали и залегли. Но через полчаса после короткого артиллерийского налёта, в рассредоточенном строю снова пошли в атаку. Снова ощетинились яростным огнём наши позиции. Расстояние меду врагом и нами постоянно сокращалось. Отдельным группам вражеских солдат, не считаясь с потерями, удалось вплотную приблизиться к нашим окопам. Создалась угроза прорыва нашей обороны, и тогда мною была дана команда резервному взводу старшего сержанта Островского, контратаковать противника. Полетели десятки гранат, в рукопашном бою бойцы отбросили врага назад. На поле боя остались десятки убитых врагов. Не выдержав штыковой атаки, противник откатился назад.
     Завершающий удар по врагу нанесли Разинцы – наши соседи справа, они окончательно довершили начатую нами контратаку. Враг попытался ещё раз атаковать наши позиции, но артиллерийский огонь Разинского полка сорвал замысел противника.
     В этой рукопашной схватке был смертельно ранен командир взвода старший сержант Владимир Островский. Атаку врага батальон отбил, надо было отправлять раненых в санчасть, убитых хоронить. Этим занялся младший политрук Садомов. Старшего сержанта Островского вместе с другими убитыми похоронили в глубине обороны батальона, за обратным скатом, возле посадки. Верный присяге Родине, он до конца выполнил боевую задачу, не посрамив звания защитника Одессы.
     В тот же день враг сходу атаковал и полк пограничников НКВД, занимавший оборону между Аджалыкским лиманом и ж.д. Одесса – Вознесенск. Здесь противник кроме пехоты пустил в ход танки. Пограничники держались стойко, все атаки врага были отбиты с большими для него потерями.
     Фашисты, поддерживаемые большим количеством авиации, любой ценой стремились овладеть позициями наших войск. На отдельных участках оборонительные рубежи переходили по несколько раз из рук в руки. Как только враг вклинивался в нашу оборону, наши войска переходили в контратаку. Особенно смело, и решительно действовали подразделения морской пехоты, им выпало трудное боевое крещение на суше. Получив рубеж в кукурузном поле в районе Аджалыкского лимана, они сразу же начали отбивать атаки врага.
     Весь день продолжался упорный бой на правом фланге Приморской Армии, враг так и не смог сломить сопротивления Советских воинов. Не добившись успеха, гитлеровцы вынуждены были перейти к обороне. Таким образом, первые дни боёв в восточном направлении сыграли важную роль во всей дальнейшей обороне города. Наши войска выиграли драгоценное время для укрепления своих позиций.
     Не достигнув своей цели сходу прорваться к окраинам Одессы, противник подтянул тяжёлую артиллерию и начал методически обстреливать наш передний край. Снаряды, завывая в воздухе, шипели, тяжело грохались о землю, глухо взрывались, осыпая бойцов землёй и осколками. Нечем было дышать, пыль и копоть лезла в уши, глаза, в рот, забивая дыхание. Резко увеличилось число налётов вражеской авиации, бомбёжки и артобстрелы разрушали окопы и блиндажи, люди ежедневно выбывали из строя.
     В укреплении и оборудовании наших позиций большую помощь оказал нам начальник техвооружения батальона воентехник 2-го ранга Николай Пантелеймонович Губаренко.  Он каждую ночь доставлял на передний край инструмент для отрывки окопов, укрепительный материал из старогодних шпал и рельсов, помогал укладывать их в дело, снабжал боеприпасами.
     Бойцы железнодорожники постоянно входили во фронтовую жизнь. Они хорошо помнили свой первый опыт боев, и теперь каждую ночь рыли окопы и ходы сообщения, делали мощные блиндажи – глубоко зарывались в землю. От усталости и жаркого солнца они почернели и похудели, но возмужали духовно, по-другому стали оценивать события, поступки своих товарищей и свою собственную жизнь.
     Главные силы фашистко-румынских войск продолжали рваться к Одессе. После неудачной попытки наступления одновременно на всём фронте, враг начал искать слабые места в обороне, неоднократно меняя направление главного удара.
     Вначале фашисты сосредоточили свои главные силы южнее Тилигульского лимана, нанося главный удар в направлении Коблево, Сычавка. Не добившись успеха на этом направлении, румынское командование, произведя перегруппировку своих войск и подтянув свежие дивизии, пыталось окружить и уничтожить наши войска охватом с обоих флангов. Планируя наступление против восточной части нашей обороны, противник намеревался овладеть районом Старая и Новая Дофиновка, Чабанка и получить в связи с этим возможность обстреливать Одесский порт, и создать непосредственную угрозу единственной морской коммуникации защитников Одессы. Сначала фашисты действовали небольшими группами силой в один-два батальона с танками, но наши части успешно отбивали атаки врага.

     13 августа, с целью рационального использования огневых средств, Командующий Приморской Армии издал боевой приказ о делении плацдарма на сектора – Восточный, Западный и Южный. Приказ обязывал войска оборудовать занимаемые позиции в инженерном отношении, подготовив их к длительной и упорной обороне.
     ВОСТОЧНЫЙ сектор – прикрывал подступы к Одессе с северо-востока от моря до Хаджибейского лимана. Сюда входили разнообразные части. Возглавлял его комбриг Монахов С.Ф., который до этого уже командовал всеми частями на этом направлении.
     ЗАПАДНЫЙ сектор – прикрывал город с северо- запада от Хаджибейского лимана до Секретаревки. В состав сектора входила 95-я  стрелковая дивизия. Войска сектора возглавлял генерал Воробьёв В.Ф.
     ЮЖНЫЙ сектор – обеспечивал оборону с юга-запада и замыкал полукольцо сухопутного фронта до Каролино - Бугаза в устье Днестровского лимана. В состав войск входила 25-я Чапаевская дивизия (без 54-го полка). Командование войсками сектора было поручено полковнику Захарченко, которого с 20-го августа сменил генерал Петров И.Е.
     Оборона побережья районов Одессы на участке Днестровский лиман – Тендровская коса и поддержка корабельной артиллерией сухопутных войск, осуществлялось силами военно-морской базы под командованием контр-адмирала Жукова Г.В.
     Организация секторов придала обороне Одессы стройную систему. Дало возможность полнее использовать резервы и лучше наладить взаимодействие сухопутных войск с военно-морским флотом.
     27-й отдельный восстановительный ж.д. батальон находился в Восточном секторе и занимал два участка обороны. По сути, батальон был разделён на две части широким Куяльницким лиманом, что создавало неудобство во взаимодействии, снабжении и руководстве подразделениями. Это, очевидно, и вызывало те большие потери, которые понёс батальон в первые дни боёв.
     Прошло всего четыре дня, как батальон вступил в бой, а потерял уже две трети личного состава, в том числе комбата, начальника штаба, трёх командиров рот, и почти всех командиров взводов. Вот и сейчас мы получили из-за лимана неутешительную и печальную весть – убит командир 2-й роты лейтенант Атаманюк Н.С., возглавлявший там участок обороны.
     Николая Атаманюка я хорошо знал ещё по 11-му ж.д. полку. Я тогда был командиром взвода курсантов полковой школы, а он по окончании Московского военного железнодорожного училища прибыл к нам в полк на должность командира взвода. Был он высокого роста, хороший строевик, задушевный товарищ, имел добрый характер. И каждый, кто близко знал его, навсегда сохранит в памяти самые тёплые воспоминания об этом мужественном и душевном человеке.
     Участники боёв, прибывшие к нам из-под Ильинки, рассказали, что отошедшие подразделения на юг от Севериновки, возглавляемые командиром 2-й роты лейтенантом Атаманюком Н.С., начали наспех окапываться на виноградных полях под Ильинкой. Враг с каждым днем наседал, наращивая темпы наступления. Дорогой ценой отстаивали воины железнодорожники каждый метр родной земли. Отражая одну из очередных атак, осколком мины, был смертельно ранен командир роты лейтенант Атаманюк Н.С.
     В самый разгар боя, командира заменил политрук роты Кривогуз А.Г., и продолжал отбивать вражеские атаки. С большими потерями подразделения нашего батальона в течении нескольких дней упорно удерживали оборону под Ильинкой, но силы были не равны, имея большое преимущество, враг стал теснить наши подразделения. В самый критический момент боя, когда противник вклинился в нашу оборону, политрук Кривогуз сумел собрать в единый кулак оставшихся в живых воинов и совместными усилиями с бойцами стрелкового батальона из 136-го запасного полка, при поддержке артиллерийских батарей 134-го гаубичного артполка, выбили вклинившегося в нашу оборону противника. Враг здесь не прорвался, и перешёл к обороне.
     Тело погибшего командира 2-й роты лейтенанта Атаманюка Н.С. удалось вынести с поля боя и доставить в Лузановку. Он был похоронен с воинскими почестями на кладбище в селе Крижановка, это была первая могила воина Красной Армии павшего смертью храбрых  при обороне Одессы на этом кладбище.
     В дальнейшем, после затишья под Ильинкой, остатки 2-й роты были сняты с этого участка и направлены в Лузановку, а затем были переброшены под Кубанку, где держали оборону 1 и 3-я роты. Теперь батальон действовал компактно, на одном участке обороны. Всвязи с этим, был временно назначен и командир батальона из общевойсковых частей, но он к нам ещё не прибыл. Комиссаром батальона, вместо политрука Воробьёва (был эвакуирован по ранению из Одессы), был назначен временно политрук Гонтаренко Н.Ф. – бывший парторг нашего батальона. Николай Филиппович Гонтаренко до войны работал заместителем начальника школы ФЗУ по политической части в п. Панютино Харьковской обл.
     14 августа день прошёл сравнительно спокойно, на участке батальона и соседей противник не показывался, хотя по орудийному гулу, нетрудно было догадаться, что справа, ближе к морю идут бои, враг пытается нащупать слабое место. В этот день, под вечер к нам прибыло первое пополнение из Одесских ополченцев в количестве 100 человек. Встретил их младший политрук Борис Алексеевич Садомов и старшина 3-й роты Степан Лобойко. Они проверили снаряжение и обмундирование, доукомплектовали всем необходимым, и распределили по ротам и взводам.
     Это значительно уплотнило наши боевые порядки, но полностью доукомплектовать 2-ю роту, прибывшую из Ильинки, людей все равно  не хватало. Для прикрытия и усиления нашего правого фланга, был придан взвод пулемётчиков. Батальон вошёл в оперативное подчинение 54-го Разинского полка.
     Вечером, когда личный состав поочерёдно поужинал, политрук батальона провел политинформацию, где довел требование директивы Военного Совета Приморского фронта. В ней говорилось: «Ни одного шага назад. Ни при каких условиях не отступать. Нога фашистских варваров не должна быть в Одессе». Поздно вечером мы с  Гонтаренко отправились на передний край в расположение 1-й роты, только ночью возвратились на КП батальона.
     Скоро нам стала известна судьба командира 1-й роты лейтенанта Гарасина М.И..  Он убыл с группой бойцов на автомашине Газ-АА для рекогносцировки местности и для связи с командиром батальона. Ему явно не повезло. По данным войсковой разведки, полученным от представителя штаба комбрига Монахова,  по пути следования в районе Севериновки, Лизинки и до Александровки враг не обнаружен. Имея на руках такие данные, Гарасин действовал уверенно, без опасения.
      При въезде в село Лизинка внезапно наткнулись на противника, враг на какой-то момент опешил от встречи. Потом опомнился и открыл огонь по машине. В результате перестрелки машина загорелась. Успевшие выпрыгнуть из кузова бойцы открыли огонь, в перестрелке водитель и один боец были убиты, понесли потери от меткого огня и фашисты. Когда боеприпасы были на исходе, Гарасин дал команду бойцам пробиваться огородами к камышовым зарослям в верховье Куяльницкого лимана. Отстреливаясь, они побежали к кустарнику, и лишь уйдя с километр, перевели дыхание. Здесь укрылись, туго забинтовали раненую руку лейтенанту. Однако, ждать здесь долго не могли, с каждой минутой сзади могла появиться погоня, уйти от которой с раненым лейтенантом было не просто. На душе у Гарасина было муторно, подступала злость, ныла рука, и донимало отчаяние. Попытались зарослями продвигаться на юг, к Одессе. По расчётам Гарасина тут должен повстречаться ручей, впадающий в Куяльницкий лиман. Стало темнеть, но до ручья они не дошли, когда впереди, совсем близко щелкнул выстрел, в воздухе зашипела, и заискрилось дуга осветительной ракеты. Вдруг совсем рядом, из-за камышовой балки открыла огонь вражеская артбатарея. Впереди донеслись пулемётные очереди и дружная ружейная перестрелка.
     «Дальше нам не пройти» - сказал лейтенант, - «всё может кончиться скверно». Остановились у старой ольхи, прислушались – бой продолжался. Гарасин еле стоял, рука ныла всё больше и больше. Бой невдалеке начал затухать, и с наступлением темноты прекратился. Снова осторожно двинулись в путь, в зарослях молодняка всё время что-то мерещилось – какие – то тени. Ближе у ручья продвигались по болоту, шли по колено в воде, местами попадали в трясину, проваливаясь по пояс в грязную холодную воду, утешало одно, что враги сюда не полезут.
     Болотом продвинулись на порядочное расстояние, надо было как можно скорее в темноте одолеть эту пойму ручья. В низине вышли из болота, стали двигаться кустами по берегу Куяльницкого лимана. Путь предстоял ещё длинный, только бы не напороться на секрет противника. Гарасин почувствовал, что стал выдыхаться, сильно болела рука, бельё не просыхало от пота, донимали тучи комаров. В темноте вышли к копне сена, страшно захотелось упасть и уснуть, но в голове била одна мысль – надо идти пока темно. С рассветом, день провели в прибрежных кустах ивняка на берегу Куяльницкого лимана. Немного отдохнули, подсушили обмундирование, ведя наблюдение за врагом, который подбрасывал свежие силы в район села Кубанка.
     С наступлением темноты снова двинулись в путь, плутая по зарослям кукурузы, натыкались на расположение румынских войск. Спустя трое суток, на рассвете 13 августа лейтенант Гарасин с тремя бойцами отыскал свой батальон. Рана руки сильно воспалилась, и его срочно направили в медпункт батальона, на следующий день Гарасин с группой других раненых был эвакуирован из Одессы на «большую землю».
     В этот же день, 13 августа, ценой больших потерь противнику удалось потеснить наши войска на правом фланге обороны и выйти к Черноморскому побережью в районе села Аджиаски, расположенного восточнее Тилигульского лимана. В результате этого Одесса оказалась окружённой неприятельскими войсками с суши. Приморская Армия была отрезана от основных сил Южного фронта.

     Всё чаще и чаще в обиходе слова произносилось «большая земля». И это было не случайно. Ведь с Родиной город и армию соединяло лишь море. А поэтому единственным способом надёжной связи стали только морские коммуникации. Правда морская дорога к Крымским и Кавказским берегам стала не безопасной. Вражеское командование любой ценой стремилось потопить Черноморский флот. Вывести из строя порт и этим самым прервать последнюю нить связи осаждённой Одессы с тылом.
     Порт, казавшийся недавно полупустым, работал теперь с большой интенсивной нагрузкой. Из Одессы продолжало эвакуироваться население и раненые, вывозилось в тыл заводское оборудование. На морские суда перегружалось всё то, что не успело проскочить на восток ж.д. транспортом. В море и порту суда атаковала вражеская авиация. Все транспорты сводились в караваны и сопровождались боевыми кораблями флота. В этих сложных условиях морские транспорты, доставлявшие крайне необходимые грузы, разгружались в два раза быстрее, чем до войны. Из порта грузы немедленно доставлялись на фронт. Успешная разгрузка транспортов в порту имела такое же значение для защитников Одессы, как выигранные на фронте сражения.
     Во второй половине августа на подступах к Одессе развернулись ожесточённые бои. 15 августа в Восточном секторе противник, поддержанный, танками прорвал оборону наших войск и захватил Булдинку, - большое село у Аджалыкского лимана. Весь день шёл упорный бой, к вечеру враг был выбит из Булдинки. На следующий день утром, враг подтянул свежие силы, и бои там разгорелись ещё с большей активностью. Атаки румын поддерживались сильной артподготовкой и бомбёжками с воздуха. Враг продолжал свои попытки прорваться к Большому Аджалыкскому лиману и выйти к морю. Он опять захватил Булдинку и рвался к деревне Шицли, расположенной в широкой балке, по которой враги намеривались продвинуться в сторону Чебанки, где находилась наша тяжёлая береговая батарея № 412.
     17 августа противник завладел деревней Шицли. В течении 18 августа враг опять пытался прорваться, В результате контратак Шицли и Старая Дофиновка переходили из рук в руки. Большую помощь войскам оказывали корабли Черноморского флота и береговые батареи, от их огня фашисты несли большие потери.
     Не менее ожесточённые бои происходили в Южном и Западном секторе. Одновременно с нанесением ударов по флангам нашей обороны, противник начал наступать в центре, в направлении ж.д. Раздельная – Одесса очень крупными силами. Против трёх полков 95-й стрелковой дивизии, неприятель бросил сюда 5 дивизий, в том числе одну Королевскую, в этой операции участвовало до 60-ти танков румын. Враг был уверен в успехе и наступал в плотных боевых порядках, впереди пехоты двигались танки, часть из которых были огнемётные. Одновременно с атакой на город обрушились сотни бомбардировщиков, им ставилась задача дезорганизовать наш тыл, когда враги прорвут оборону у ст. Карпово.  Но войска Западного сектора выдержали удар, румыны понесли значительные потери в живой силе и технике.
     В результате двух недельных боев на дальних подступах к Одессе, противник потерял почти 50% живой силы и техники своих дивизий, которые находились в первом эшелоне, но овладеть городом не смог. Тысячи трупов немецких и румынских солдат устилали подступы к городу. Так позорно провалилась попытка врага овладеть Одессой сходу и высвободить румынскую армию для действий на других участках.
     Сложность обстановки требовала упорядочения руководства обороной города. 19 августа Ставка Верховного Главнокомандования издала директиву о создании Одесского оборонительного района (ООР). Сюда вошли в полном составе войска Приморской Армии, Одесской военно-морской базы и часть кораблей Черноморского флота. Высшим органом командования стал Военный Совет оборонительного района. Командующим ООРа был назначен Командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Жуков Г.В.
     В состав Военного Совета входили: Бригадный комиссар Азаров И.И. от ВМФ; дивизионный комиссар Воронин Ф.Н. от сухопутных войск; секретарь Одесского обкома партии Колыбанов А.Г.
     Заместителем Командующего ООРа по сухопутным войскам был назначен генерал-лейтенант Софронов Г.П.. Штаб ООРа возглавлял генерал-майор Шишенин Г.Д., штаб Приморской Армии полковник Крылов Н.И.
     Перед Военным Советом ООРа ставилась задача удержать Одессу до последней возможности, усилить оборонительное строительство, мобилизовав для этого трудоспособное население, эффективнее использовать боевую технику и другое военное имущество. Наладить чёткое взаимодействие всех родов войск, лучше использовать местные ресурсы для нужд фронта.
     Уже к вечеру 19 августа вновь ухудшилась обстановка в Южном секторе. Немецкое командование явно было недовольно задержкой взятия Одессы, и требовало от румынского генерала Антонеску ускорить захват города и военно-морской базы. Румынский правитель в угоду Гитлеру, на подступах к Одессе сконцентрировал пять армейских корпусов в составе 12-ти пехотных, одной танковой и двух кавалерийских дивизий. Для форсирования боевых действий под Одессу прибыл лично Антонеску с группой немецких советников. Он издал ряд жестких приказов. Для поднятия боевого духа войск, в каждое подразделение был назначен немецкий офицер – советник, который находился позади во время атаки, и мог расстреливать отставших солдат.
     Перегруппировавшись, 19 августа в Южном секторе, противник ввел до шести пехотных дивизий, одну кавалерийскую и бронебригаду прорвал фронт на участке Кагарлык – Беляевка. Чапаевцы вместе с приданными силами пытались остановить врага, неся большие потери. Только за один день в госпитали поступило до двух тысяч наших раненых. В ходе кровопролитных боёв противнику удалось потеснить части  Южного сектора. В ночь с 19 на 20 августа войска начали отход на новый оборонительный рубеж. Пришлось нашему командованию, во избежание удара в тыл, отвести и войска Западного сектора.
     После отхода Западный сектор занял оборону по линии Палиово – Выгода – Вакаржаны. Южный сектор занял оборону по линии  Карсталь – Френденталь – Маяки. Однако войска Южного сектора не везде смогли удержаться на назначенном рубеже. Обстановка для них сложилась труднейшая, враг наседал. Боевые действия здесь переносились на ближние подступы к Одессе.
     Одесса и её защитники оказались в очень трудном положении. Части оборонительного района имели большой некомплект личного состава. Они были недостаточно вооружены и не были полностью обеспечены боеприпасами. В городе не хватало продовольствия, возникла проблема снабжения населения пресной водой. После захвата противником насосной станции в Беляевке, Одесса, в которой оставалось около 300 тыс. жителей, лишилась основного источника пресной воды из Днестра, и это в разгар жаркого лета. Воду стали отпускать по карточкам, норма 4-5 литров на человека в сутки. Этой воды явно не хватало. Но население стойко переносило эти трудности. Бомбёжками было разрушено много жилых домов, тысячи семей остались без крова.

     Уже прошло десять дней и ночей, как воины 27-го восстановительного ж.д. батальона прочно удерживают занимаемые позиции на левом фланге 54-го Разинского полка под Кубанкой. Надо отметить, что 20 и 21 августа на участке батальона противник активных действий не проявлял, хотя артиллерийский обстрел и бомбёжки с воздуха причиняли нам большой ущерб.
     Особенно сильному разрушению подвергались наши оборонительные сооружения. Однако, за это время здесь нам удалось хорошо закрепиться. Были оборудованы пулемётные огневые точки, построены землянки с прочными перекрытиями, добротные блиндажи для укрытия от обстрелов. Вся система укреплений была связана ходами сообщения с выходом в балку, за обратный скат. В эту балку подвозили, даже в дневное время, боеприпасы, мины для устройства полей перед окопами, горячую пищу, воду и всё необходимое.
     Нужно отметить и отдать должное нашим хозяйственникам. Это были поистине самоотверженные люди, днём и ночью не замечая усталости, они выполняли свой воинский долг. Особенно слаженно и чётко работали начальник продснабжения батальона Аронов Е.М., ездовые Войтенко и Каплун, повара Коробка, Денник, Островерх. Благодаря их неустанному труду и энергии на передовой, кроме горячей пищи, появились свежие овощи и фрукты.
     Особенно в этих условиях отличался старшина 3-й роты Степан Лобойко – коренастый крепыш, танцор и весельчак, всегда был бодрый, любил шутить с бойцами, никогда не падал духом даже в самые тяжёлые времена. Своим энергичным и бодрым видом поддерживал бойцов. После того, как не стало в роте Владимира Островского, его избрали комсоргом роты. Днем он больше находился в окопах среди бойцов, выявляя их нужды и запросы, снабжал обе роты всем необходимым. Ночью подвозил горячую пищу и кормил личный состав батальона.
     Однажды бойцы рассказывали старшине о противнике и его огневых точках, что даже простым глазом видно одиночных солдат. Мечтали ударить по противнику из миномёта, но, увы – такого оружия пока в батальоне не было, в Одессе их только начали выпускать. Иван Бойко рассказывал, что пытался подстрелить вражеских солдат из винтовки, но из-за большой дальности всё сливается в прицеле – ничего не получается. Старшина роты Лобойко обещал достать винтовки с оптическим прицелом.
     На следующий день 8 снайперских винтовок были на передовой. Нужно отметить, что с вооружением у нас в батальоне было даже лучше, чем у других частей района. Под руководством начальника боевого питания Губаренко и ружейного мастера сержанта Корниенко был организован кружок по ведению огня из снайперской винтовки. Вскоре в батальоне появилось несколько снайперских групп, которые ни на минуту не давали врагу покоя.
     Самоотверженно работали и наши минёры по установке противотанковых и противопехотных мин перед нашим передним краем, оставляя лишь проходы для наших разведчиков. Группа минёров под руководством старшего сержанта Духно, ночью, выполняла эту опасную и сложную работу под носом у противника. Работы велись тихо, без шума, приказания отдавались шепотом.
     С каждым днем на переднем крае обороны батальона появлялось всё больше пулемётных гнёзд, ходов сообщения и заграждений.
     Следует отметить, что к этому времени батальоном командовал уже старший лейтенант Лаптев, это выл стройный, высокий, подтянутый офицер, присланный от общевойскового командования. Мне запомнился тот день, когда он впервые прибыл на наш КП. «А вы устроились здесь неплохо», - сказал он, осматривая блиндаж, потолок которого был перекрыт тремя слоями рельсовых пакетов, опиравшихся на стены из шпал. «Так мы же железнодорожники, на дороге всё делается капитально», - произнёс политрук Гонтаренко. Новый командир засветло решил осмотреть расположение наших позиций и огневые точки. Вся местность перед позициями была открытой и хорошо просматривалась, вплоть до села Кубанка. По ту сторону балки раскинулись широкие пожелтевшие кукурузные поля, слева поблёскивал Куяльницкий лиман. Справа в балке виднелись обломки разрушенного моста через ручей. До заката осмотрели всю оборону и впереди лежащие минные поля.
     Прошло одиннадцать дней тяжёлых оборонительных боёв под Одессой. Враг, усилив свои войска,  к 20-му августа вышел на ближние подступы к городу. Областной и городской комитет партии, исполкомы Советов депутатов трудящихся 21-го августа опубликовали обращение «К гражданам Одессы». В нем говорилось:
     «Товарищи! Враг стоит у ворот Одессы – одного из жизненных важнейших центров нашей Родины. В опасности наш родной солнечный город. В опасности все то, что создано руками трудящихся. В опасности жизнь наших детей, жен, матерей. Нас, свободолюбивых граждан, фашистские головорезы хотят превратить в рабов. Пришел час, когда каждый из нас должен встать на защиту родного города….»
     Следуя призыву, трудящиеся города вступали в ряды Красной Армии, на предприятиях и учреждениях формировались отряды народного ополчения, тысячи граждан работали на строительстве оборонительных рубежей.
     Город и фронт объединились в единый боевой лагерь. Уже с первых дней обороны большую помощь защитникам города оказали коллективы промышленных предприятий. В начале августа на заводе имени «Январского восстания» был оборудован первый в Одессе бронепоезд. Рабочие заводов организовали ремонтные восстановительные базы, где ремонтировалась вышедшие из строя танки, бронемашины, артиллерийские орудия, автомобили. Наладили выпуск миномётов, огнемётов, противотанковых и противопехотных мин. Изготовляли колючею проволоку, шанцевый инструмент и другие, крайне нужные вещи.
     Для борьбы с танками противника было налажено производство бутылок с горючей жидкостью, для чего был пущен, ранее находившийся на консервации стекольный завод. Налажено производство запалов к этим бутылкам.
     Предприятия легкой промышленности бесперебойно снабжали армию обмундированием, обувью и продовольствием.
      Приморская Армия имела очень мало танков, морем они не доставлялись. Несколько повреждённых танков было обнаружено на платформах, которые направлялись в тыл на ремонт. И в город они попали из-за перерезанных врагом ж.д. линий. Несколько таких машин удалось восстановить на заводе «Январец».  На этом заводе инженеры разработали проект боевой машины собственной конструкции на шасси трактора ЧТЗ, названный потом Одесским танком. В башнях этих машин устанавливались пулемёты, а иногда и мелкокалиберные пушки (видимо 37 мм, которые раньше широко использовались на флоте Прим, ИМЗ). Первые три самодельных и один восстановленный танк, прямо с завода были направлены в Южный сектор Чапаевцам. Сформированный танковый взвод возглавил одну из контратак полка. Результаты, как выяснилось, превзошли все ожидания. Румыны, не видевшие здесь раньше никаких танков, были ошеломлены и выбиты на этом участке из своих передовых окопов. Наши бойцы, сразу придумали названия нашим новым танкам – «на испуг», сокращенно «НИ». Действительно, танки имели довольно необычный, устрашающий вид, на ходу сильно шумели и лязгали гусеницами.
     Военный Совет ООР немедленно принял решение переделать в такие танки ещё 70 тракторов. Это позволило в дальнейшем сформировать отдельный танковый батальон.
     Как и по всей стране, на заводах и фабриках города мужчин, которые ушли в армию заменили женщины, старики и дети. На предприятиях вернулись ветераны труда – старые опытные кадры. В дни блокады предприятия Одессы изготавливали 134 вида оборонной продукции.
     22 августа, когда в распоряжении командования не осталось почти резервов, Обком партии направил в армию всех комсомольцев и коммунистов, способных носить оружие. В ходе этой партийной мобилизации, во второй половине августа на фронт ушло около 2000 человек.
     В конце августа бои на ближних подступах к Одессе разгорелись с новой силой. Участок фронта,  между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами сделался решающим. К наступавшей здесь 13-й и 15-й неприятельским пехотным дивизиям, прибавились новые части, усиленные танковыми подразделениями и авиацией. Предстояли тяжёлые оборонительные бои, враг, не пробившись к городу на других направлениях, переносит сюда главный удар.
     Всю ночь гитлеровцы вели огонь по нашим позициям. Всё новые и новые снаряды ложились вокруг КП, била артиллерия калибром не менее 150 мм. На рассвете 22-го августа командир 54-го Разинского полка полковник Свианицкий предупредил по телефону нашего комбата Лаптева, о возможных атаках вражеских танков. Командир полка напомнил о танкоопасных направлениях, особенно на дорогу, идущую с Кубанки на Одессу, так как враг постарается прорвать нашу оборону. Наша задача отсечь пехоту противника от танков и уничтожить её.
     К этому времени на правый фланг обороны батальона, где предполагался главный удар, подтягивался взвод противотанковых орудий. На КП батальона комбат объяснил мне и командиру 1-й роты обстановку: «Судя по всему, ночью или завтра утром, противник начнёт атаку. Задачу батальон должен выполнить, будем драться до последнего, но врага не пропустим». Собрали всех коммунистов и комсомольцев, провели короткое собрание. После него все пополнили боекомплекты, подготовили гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Последняя партия бутылок была уже с запалами, пользоваться ими стало намного проще. На упаковочной обертке бойцы читали обращенные к ним слова: «Товарищ! Запал и бутылка изготовлены в Одессе. Не пускай врага в наш город. Подожги танк!».
     Утром 23 августа танки и пехота противника, нанося основной удар вдоль ж.д., идущей с Вознесенска на Одессу, вклинился между Разинским полком и пограничниками. Сюда был направлен огонь береговой артиллерии и кораблей, посланы на штурмовку самолёты. Враг нёс большие потери, но, не считаясь с ними, шёл напролом. Весь день мужественно и стойко отбивали атакующие танки и пехоту бойцы Разинского полка, нанося ему ощутимые потери. Враг вводил всё новые и новые свежие силы. Атаки противника поддерживались артиллерийским огнём и авиацией. Казалось после мощных огневых ударов на наших позициях не осталось ничего живого. Зарывшись глубоко в землю, Разинцы снова и снова показывали свою несокрушимую живучесть. Но силы понемногу таяли, под вечер врагу удалось сломить сопротивление и ворваться в нашу оборону. Восстановить положение не удавалось, резервов в Восточном секторе не было.
     Враг с наступлением ночи остановился, то ли выдохся, то ли начал накапливать здесь силы. Вот тогда и поступил приказ нашему ж.д. батальону контратаковать противника, вклинившегося в расположение Разинского полка.
     Поздним вечером, комбат получил распоряжение от начальника штаба 54-го полка майора Павловского снять с обороны одну роту и направить на КП полка. Не успела рота сняться с занимаемого участка обороны, как поступило дополнительное приказание – снять полностью батальон. Наступила ночь, роты поднялись из окопов, на участке батальона остался ранее приданный взвод пулемётчиков.
     Под проливным дождём бойцы шагали вдоль балки в указанный район, было темно, местами шли почти по колено в воде, таща оружие, боеприпасы и пулемёты. Выдвигались на исходный рубеж атаки. Когда батальон сосредоточился в узкой лесозащитной полосе и ждал сигнала для контратаки, начало светать, дождь прекратился.
     Не прошло и пяти минут, как из-за ж.д. насыпи появились вражеские танки, они быстро приближались к нам. Вдруг раздался резкий залп, это открыли огонь прямой наводкой наши противотанковые пушки, стоявшие недалеко от нас и замаскированные снопами пшеницы. Загорелся головной танк, задымился другой, третий. Четвёртый резко накренился набок с перебитой гусеницей. Остальные развернулись и двумя группами укатили обратно. Румынская пехота поднялась, было вслед за танками, но потом залегла в нескошенной пшенице.
     В это время сзади донесся глухой гул, как будто громыхнул гром, но потом над головами зашелестели снаряды, и земля, где залегла румынская пехота, поднялась на дыбы от взрывов. Залп следовал за залпом. «Это береговая бьет из Чебанки!» - закричал комбат. Артиллерийский огонь усилился, и стал перемещаться вглубь обороны противника.
     «Вперёд!» - дал приказ комбат, и цепи двинулись на врага. Ломая их сопротивление, бойцы продвигались вперёд. Закипел яростный бой. В первые минуты контратаки понесла потери первая рота, погиб командир роты и командир взвода, был ранен политрук роты Швыдский, вышли из стоя ряд младших командиров, в пулемётном расчёте тяжело ранило подносчика патронов. Комбат постоянно рвался вперёд в боевую цепь, комиссар батальона всё время сдерживал его. Противник открыл сильный заградительный арт-огонь по нашему батальону. Продвигаясь в пшенице, неся потери, бойцы медленно продвигались вперёд.
     Бой продолжался уже около часа. Третья рота с малыми потерями ворвалась в расположение врага и стала готовиться к броску на ж.д. насыпь, вдруг справа открыл фланговый огонь пулемёт фашистов, бойцы залегли. Через минуту, несколько бойцов поползли по пшенице к пулемёту с гранатами. Через пять минут, очереди потонули в грохоте взрывов. Рота опять поднялась в атаку. Комиссар подгонял отставших бойцов, когда рядом разорвался снаряд. Его взрывом отбросило в сторону, контуженый он снова пополз вперёд.
     Стремительная контратака батальона, при поддержке береговой артиллерии, заставила противника отступить и выбить вклинившихся в нашу оборону румын. Нашу атаку мощно поддержали счетверённые расчёты зенитных пулемётов, установленные на автомашинах Газ-АА. Они, двигаясь позади цепи атакующих,  шквальным огнём просто выкашивали пехоту отступающего врага. Эти зенитные пулемёты в обороне прикрывали КП батальона, а в последнее время были летучим резервом, быстро выдвигаясь на опасных направлениях. Противник был отброшен.
     В результате атаки был освобождён КП первого батальона 54-го Разинского полка и выведена группа бойцов попавших в окружение. Но бой ещё не был окончен, противник начинал атаки на этом участке постоянно, отбивать становилось их всё труднее. Как только противник был отброшен, батальон занял оборону и начал закрепляться в образовавшемся разрыве на правом фланге 54-го полка, между ж.д. и Свердлово, имея соседа справа – сводный полк пограничников НКВД.
     Наступила ночь, до этого румыны ночных атак не предпринимали, а сейчас начали с остервенением атаковать и ночью. Расстреливаем их в упор, а они лезут и лезут, отбились гранатами и штыковыми контратаками.
     Несмотря на большие потери, румынское командование бросало в бой всё новые дивизии. В ходе ожесточённых боёв противнику удалось значительно потеснить части ООРа.
      В районе Южного сектора враг захватил Петерсталь (ныне Петродолиновка).
     В Западном секторе после упорных двухдневных боёв наши войска оставили станцию Выгода.
     В Восточном секторе наступила угроза прорыва обороны в направлении станции Сортировочная. Резервов у командования ООРа уже не было, поэтому в ночь с 24 на 25 августа войска были отведены на новые рубежи. Таким образом, фронт между Куяльницким и Большим Аджалыкским лиманами проходил всего в 8-10 км от города и значительно приблизился к морю. Восточнее за Большим Аджалыкским лиманом территория земли протянулась узкой полосой до деревни Чебанка, оставалась ещё в наших руках, здесь находилась и 412-я батарея береговой обороны – одна из мощных в районе Одесской базы (три 180 мм орудии Прим. ИМЗ). Она постоянно поддерживала Восточный сектор, батарея так часто стреляла, что пришлось заменить расстрелянный ствол орудия запасным, моряки проделали эту сложную работу за одну ночь. А теперь решалась судьба батареи, если отводить с выступа из-за Большого Аджалыкского лимана части – то надо взрывать батарею, другого выхода не было. Пока части начинали отходить с Чебанского выступа, эта батарея успела выпустить по врагу весь наличный боезапас, до последнего снаряда. Выпустив весь боекомплект, взорвали орудия, батарейцы отошли по суше и влились в 1-й полк морской пехоты.
 Приближение фронта к северному берегу Одесского залива означал, что враг заходит в тыл морскому порту. Выйдя к Большому Аджалыкскому лиману, удобному для обстрела Одессы, противник установил дальнобойные орудия и начал вести огонь по городу, порту и кораблям, которые уже не могли в дневное время беспрепятственно входить в порт. Единственная коммуникация Одессы стала работать с перебоями. И хотя пяти и шестидюймовый снаряд не причинял столько вреда, сколько крупная авиабомба, орудийный обстрел был для населения тяжёлым испытанием.
 Налет авиации визуально виден, объявляется воздушная тревога, видно, где производится сброс бомб, есть время укрыться. Снаряды падали внезапно, в любое время суток, сея на улицах смерть.
     Большие трудности были в порту, при выгрузки боеприпасов, один снаряд мог вызвать детонацию корабля.
     Подавить батареи врага оказалось не так просто, Орудия маскировались и прятались в складках холмистой местности, засечь их никак не удавалось. Огонь кораблей по площадям результатов не приносил.
     Тем временем враг спешно пополнял свои огромные потери, К началу сентября противник сосредоточил под Одессой почти половину румынской армии в количестве 18-ти дивизий, из которых 15 были в первом эшелоне. Особенно тяжёлое положение создалось на Восточном секторе. Противник, сосредоточив крупные силы начал теснить наши части.
     Отход наших частей прикрывался артиллерийскими огневыми средствами, включая бронепоезд, командование старалось компенсировать отсутствие 412-й батареи. Из Севастополя прибыли новые эсминцы с дальнобойными орудиями. По несколько самолетовылетов делали к нам бомбардировщики с  Крымских аэродромов.
     Тяжёлые бои следовали один за другим. Разгорелся бой за село Гильдендорф (ныне Красносёлка), село по несколько раз переходило из рук в руки. 25 августа мы оставили село Гильдендорф, к вечеру бой затих,  наш батальон занял оборону южнее села, в фруктовом саду. Впереди были кукурузные поля. «Судя по всему, утром противник начнёт атаку», - проговорил комбат – «Трудность в том, что связь с полком прервана, посланные связные не вернулись». Не имея связи с соседями, окружения не миновать, у врага танки, по данным наших разведчиков, против батальона действует румынский полк. Поскольку нового приказа нет, мы должны выполнять последний – оборонять свои позиции.
     Тем временем к нам прибыло пополнение из города – ополченцы. Людей привел старшина Лобойко. Он доложил, что прибыло 120 человек, люди обмундированы и накормлены. Прибывшие немного возместили наши потери, правда, они были предельных возрастов и не обученные. Много времени и усилий затратили начальник боепитания Николай Губаренко и старшина Лобойко в обучении владением оружием.
     Наступила ночь, пошёл сильный дождь, бой за Гильдендорф разгорелся с новой силой. На этот раз выбить из села румын помогли наши разведчики, которые делали ночной поиск. Они проползли по кукурузе, когда хлестал сильный дождь, незамеченными ворвались в расположение противника, сняли бесшумно передовые посты. Внезапно открыли огонь, забрасывая гранатами окна домов. Румыны, спрятавшись от дождя в домах, были застигнуты врасплох. Этим воспользовался комбат, не упуская возможности, поднял батальон в атаку. Не видимые в темноте широкие цепи устремились вперёд. Противник выскакивал из хат в темноту, не знал, что ему делать, и чтобы не перестрелять своих, начал в панике бежать, бросая оружие и технику. На юго-востоке села, румыны пытались оказать сопротивление, установив пулемёты в окнах домов, начали вести огонь, но несколько гранатных бросков заставил их замолчать.
      К рассвету село вновь было в наших руках. Захваченные у врага четыре противотанковых орудия установили на дамбе возле пруда, развернули в сторону отступающего противника и открыли огонь. Склад снарядов находился рядом, поэтому их не жалели, пока стволы не накалились до красна. Результаты ночной атаки превзошли все ожидания: до батальона румын окружено и уничтожено; до батальона рассеяно по балкам и зарослям кукурузы. Захвачены пленные и значительные трофеи – кроме 4-х пушек захвачены 18 миномётов вместе с повозками и лошадьми, несколько ручных пулемётов, склад с боеприпасами, штабные документы и личный чемодан румынского майора Пелепеску. Гонтаренко передал все документы в штаб батальона, убитый майор оказался командиром  румынского пехотного батальона.
     Выбив противника из села Гильдендорф батальон занял оборону по северо-восточной окраине села. К обеду положение на стыке двух наших полков – Разинского и пограничников, было восстановлено. Сюда прибыл взвод миномётчиков Разинского полка, который, установив корректировочный пост на крыше одного из домов и начал вести огонь по скоплениям противника.
     Весь день 27 августа группа бойцов под командованием старшего сержанта Черткова вылавливала румынских солдат и офицеров, ночью сразу не сдавшихся в плен. Их вытаскивали с чердаков и погребов, некоторые даже успели переодеться в гражданское платье. Они проклинали Антонеску и Гитлера, жаловались, что их плохо кормят, что уже несколько дней не ели, русские, когда видят, что им везут пищу, открывают огонь и выводят из строя кухни и лошадей.
     К вечеру обстановка в Восточном секторе вновь ухудшилась, Александровка и большая часть совхоза Ворошилова были в руках противника. На перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами шли бои за Ильинку. Особенно жаркие бои разгорелись на правом фланге Восточного сектора у Большого Аджалыкского лимана. Непрерывно атакуя, враг решил любой ценой пробиться к селу у моря – Фонтанке.
     Сгруппировав крупные силы, противник при поддержке артиллерии и миномётов начал теснить и наш батальон. Атаки врага чередовались нашими контратаками, но отбросить румын мы уже не смогли. Бой был в разгаре, когда младший политрук Садомов заменил убитого пулемётчика, именно огонь этого пулемёта помог остановить вражескую пехоту на участке прорыва. Обстановка была тяжелая, противник медленно продвигался вперёд, высокая кукуруза давала ему возможность скрытно накапливать силы. И как только наша артиллерия открывала по гитлеровцам огонь, вражеские бомбардировщики нависали над батареями, пользуясь своим превосходством. Артиллеристы держались стойко, нанося врагам немалый урон.
     Группа вражеской пехоты, просочилась по высокой кукурузе между селом и разъездом Кулиндорово, охватывая наш правый фланг. Завязался упорный бой на восточной окраине села Гильдендорф, переходящий местами в рукопашную схватку. Поредевшие подразделения с трудом сдерживали атаки румын, здесь в одной из контратак был убит комиссар батальона политрук Гонтаренко Н.Ф., любимец всего личного состава.
     Натиск противника не ослабевал и в последующий день – 28 августа. Над боевыми порядками Восточного сектора постоянно висела вражеская авиация. Часто враг предпринимал ночные атаки, чего раньше не было. Вечером мы узнали, что тяжело ранен командир пограничников майор Малявский – наш сосед справа. Его заменил комбат капитан Рубцов.
     Всё плотнее и плотнее замыкалось полукольцо осаждённой Одессы. Воины Красной Армии и Военно-морского флота стояли насмерть, неся огромные потери. В отдельных полках число бойцов не превышало 300 человек. Войска ООРа только ранеными теряли ежедневно до 1500 бойцов, местные ресурсы полностью были исчерпаны.
     Понес большие потери и наш батальон, сначала из 4-х рот сделали две, потом из двух рот сделали одну. Из командного состава остались в живых старший лейтенант Лаптев, я и младший политрук Садомов. Взводами давно уже командовали сержанты, отделениями красноармейцы.
     После того, как враг потеснил войска Восточного сектора, батальон занял оборону правее ж.д. северо-восточнее совхоза Ильичёвка и начал готовить оборону под вражеским огнём. Здесь мы отбили несколько атак и понесли значительные потери, в основном от авиации и миномётного огня. Враг хорошо пристрелял наш передний край и боеприпасов для орудий и миномётов не жалел.
     Наш единственный пулемётный расчёт так же попал под сильный миномётный огонь. Пулемётчики не растерялись и быстро перебросили пулемёт к яме, видимо здесь хотели построить блиндаж, возвышались кучи глины и неотёсанных брёвен. Позиция была хорошо укрыта этими кучами и бревнами. Вдруг миномётный огонь прекратился, и наши бойцы увидели ползущих к ним румын. Враги быстро перебегали от воронки до воронки, укрываясь, складками местности и были довольно близко. «Что делать будем, товарищ политрук?» - спросил старший сержант Чертков. «Воевать» - отрубил Садомов - «Короткими огонь!». Двое румын застыли на месте, но слева от убитых продвигались вперёд другие. Чертков короткой очередью пригвоздил ещё троих. Трое врагов попали в «мертвую» зону пулемёта, пытаясь обойти расчёт. Подождав, когда они подползут ближе, Чертков бросил две гранаты в их сторону. Когда рассеялся дым, аккуратно посмотрел результат, услышал стон. Зная, что враги иногда могут «оживать» бросил для верности ещё гранату, стон прекратился.
   На рассвете 29 августа румыны попытались прорвать нашу оборону на стыке батальона и правого фланга Разинского полка, но, встретив серьёзный отпор, откатились назад. Подтянув резервы, снова пошли в атаку по кукурузному полю, неся значительные потери от нашего огня. Им очень мешал наш пулемётный расчёт в яме недостроенного блиндажа. Враг решил его уничтожить, открыв сильный артиллерийский огонь. Пулемётчики убрали Максим в яму, закрыли плащ-палаткой от комьев земли, когда обстрел кончился и враг пошел в атаку, водрузили обратно на бруствер ямы.
     Особенно упорные бои разгорелись у наших соседей справа. Как ни задерживали моряки и пограничники натиск румынских дивизий, враг прорвался к селу Фонтанка на берегу моря. Рядом с ней на мысе, господствующем над Одесским заливом, стояла 21-я береговая батарея. Не такая новая, как 42-я, но крупного калибра - 203 мм. Она играла важную роль в огневой поддержке войск сектора, особенно после того, как не стало береговой батареи у Чебанки. Теперь этой батареи угрожал захват румынами, вклинившимися в нашу оборону. После жесткого рукопашного боя около позиций батареи, враг был выбит, батареи взорваны, а расчёты пополнили полк морской пехоты.
     Мыс у Фонтанки оставался ещё у наших моряков, а само село отбить не удалось. Но ещё опаснее было то, что враг приблизился к Крыжановке, откуда уже рукой подать до Пересыпи. Дальнейшее продвижение противника в Восточном секторе грозило непоправимыми последствиями для всей Одесской обороны.
     Тревожно звонят телефоны на КП, подкреплений части не просят – их нет, просят усиления арт-огня. И тогда впервые был отдан приказ, поддержать войска Восточного сектора береговыми батареями, расположенными на другой стороне Одессы. Это были 411-я батарея (такая же, как и 412-я у Чебанки) и 30-я, их снаряды летят через весь город. С внешнего рейда, маневрируя вдоль берега, ведут огонь наши корабли. Флотская авиация наносит удары по скоплениям пехоты и танков у Булдинки, Свердлово, Старой Дофиновки и Кубанки. На самом Одесском плацдарме имелся единственный полк истребительной авиации, который постоянно штурмовал неприятельскую пехоту.
     Утром 29 августа из Севастополя в Одессу прибыл крейсер «Червона Украина», с последним отрядом Черноморских добровольцев. Шесть отрядов моряков разошлись по всей Приморской Армии. В тот же день из Новороссийска уже шли морем первые пять тысяч бойцов маршевого пополнения, выделенных решением Ставки. Оно ещё не пришло, а бои на Восточном секторе велись на критических рубежах, отходить было некуда – за спиной станция Сортировочная, дамба Куяльницкого лимана и Пересыпь.
     Захватив позиции на побережье, враг начал вести огонь и по нашим кораблям. От прямого попадания повреждён эсминец «Фрунзе», в экипаже есть раненые. Корабли прикрываться дымовыми завесами, маневрируют, приближаясь к берегу, чтобы точнее бить по батареям врага. Уже не одну заставил замолчать эсминец «Незаможник». Во второй половине 29 августа, лидером «Ташкент» была обнаружена и уничтожена дальнобойная батарея врага, обстреливающая порт и город.
     30-го августа обстрел продолжался, а на следующей день усилился, не прекращаясь и ночью. Позже стало известно, что огонь вел 11-й тяжёлый артполк противника, и уже не из-за Большого Аджалыкского лимана, а из района к западу от него – ближе к городу.
     Против кораблей стала активно действовать фашистская авиация, 30 августа был повреждён авиабомбами лидер «Ташкент», который ушёл своим ходом на ремонт в Севастополь.
     На узком перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами, где держал оборону батальон 136-го запасного полка, противник бросил в наступление до двух своих свежих полков. Спасла положение на этом участке наша полевая артиллерия, А затем для усиления туда был переброшен один батальон Разинского полка. На основной участок Разинцев были введены два дивизиона зенитчиков, без которых здесь было трудно.
     Начало прибывать пополнение с большой земли, порт пока ещё не обстреливался, так как батареи врага были подавлены, обстрел его начался позже. Прямо с причалов подразделения отправлялись на передовую. Трудно представить, как обошлись бы одесситы, опоздай они хотя бы на сутки, а для Восточного сектора счёт шел на часы. Очень дорого стоило нашим частям остановить врага ещё до прибытия пополнения, а кое - где,  и оттеснить противника.
     Для Восточного сектора явно не хватало одной дивизии, новые прислать Ставка пока не могла. Существующая структура управления войсками в секторе уже не оправдывала себя. Поэтому у командования ООРа созрела идея, стрелковую дивизию для правого фланга сформировать на месте. Решение об этом Военный Совет ООРа принял в разгар боёв на подступах к Пересыпи. Третья дивизия Приморской Армии – Одесская, как её сперва называли – рождалась в огне. Командиром дивизии был назначен бывший комендант Тираспольского укрепрайона полковник Коченов Г.М., комиссаром – бригадный комиссар Аксельрод Г.М.
     В дивизию включались в качестве стрелковых полков – 26-й пограничный, 1-й морской и временно 54-й Разинский (его хотели при первой возможности заменить другим и вернуть в Чапаевскую дивизию). В состав дивизии входил так же и полевой артполк, а так е подвижная батарея четырёхорудийного состава на тракторной тяге, принадлежавшая ранее Дунайской флотилии. Вскоре была получена телеграмма Замнаркома обороны, в которой говорилось именовать новую дивизию – 421-я стрелковая. Переименован был и 1-я кавдивизия во вторую кавдивизию.
     По приказу командования 27-й овждб был выведен с Восточного сектора на переформирование. Комбат старший лейтенант Лаптев был отозван и направлен на формирование Одесской дивизии. Прощаясь с нами, он отметил, что личный состав железнодорожного батальона героически сражался на Одесском фронте, до конца выполнил свой воинский долг.
     За последние августовские дни в ожесточенных боях, несмотря на частые пополнения, батальон понёс очень большие потери. Мало оставалось командного состава, бойцы устали от бессонных ночей и контратак. Вышедший с боя батальон насчитывал в своём составе около 40 человек, половиной были Одесские ополченцы, а кто оставался в строю, были мечены пулями и осколками.
     В начале сентября фронт в Восточном секторе стабилизировался, все попытки врага ворваться у Пересыпи, были отбиты, враг перешёл к обороне. Он перенёс основные удары на другие направления.
     Возвращаясь с передовой, я не узнал той Одессы, которая была в начале августа. В Пересыпи обрушенные стены домов, груды кирпича, под ногами хрустит стекло, вырванные с корнем деревья, поваленные столбы связи и свежие воронки. Всё было присыпано белой пылью – говорят прямое попадание в Мелькомбинат.
     К этому времени штаб батальона переехал с Лузановки на ул. Чкалова, ближе к центру города. Куда ещё не долетали снаряды противника. Из Одесских ополченцев в дальнейшем вышли хорошие политработники – это коммунисты Краевский и Ручка. Два бойца с кавдивизии, впоследствии стали отличными сержантами – Мелешко и Чертков, оба из Мелитополя. Вот эти остатки и составляли основное ядро при формировании батальона.
     В первых числах сентября из наличных ресурсов был сформирован, но не полностью укомплектован 27-й восстановительный железнодорожный батальон. Командиром батальона был назначен военный инженер 2-го ранга Иван Федосеевич Бегма, ранее занимавший в батальоне должность – помощника комбата по технической части. Комиссаром батальона политрук Сергей Николаевич Пешенко – бывший пропагандист батальона. Начальником штаба капитан Алексей Андреевич Валявский, уроженец города Котовска, прибыл к нам из батальона связи. Помощником комбата по технической части старший инженер Леонид Николаевич Головченко. Помощник комбата по снабжению оставался старший лейтенант Тесбулатов.
     Обновилась партийная и комсомольская организация батальона. Секретарём партбюро был избран Александр Григорьевич Кривогуз (бывший политрук 2-й роты), он был призван Лозовским военкоматом Харьковской области, до войны работал инспектором райфинотдела в г. Лозовая. Ответственным секретарём комсомольского бюро избран младший политрук Мамия Герасимович Сулава.
      Первоначально, в составе батальона входила лишь одна, не полностью укомплектованная путевая рота (всего 60 человек), автомобильный взвод техроты, минноподрывной взвод, комендантский взвод и отделение связи. Остальные роты только числились по штату и формировались уже за пределами ООРа.
     Сформированная рота получила наименование 2-й путевой роты, которая по приказу снова была направлена в Восточный сектор на техприкрытие ж.д. участка Сортировочная – Кулиндорово. С конца августа начали действовать наши Одесские бронепоезда, построенные рабочими завода  «Январского восстания». В задачу роты входило обеспечение бесперебойной маневренности бронепоезда на этом направлении, командиром роты был я, политруком Борис Алексеевич Садомов (ему было присвоено воинское звание – младший политрук). Рота имела всего два взвода.
     В роте было две мотодрезины  одна - «Пионер» а другая «Уа», они использовались для разведки ж.д. участка, связи с командиром бронепоезда, оперативной переброски путевой команды. Моторист  дрезины  «Пионер» рядовой Иосиф Шпильберг всегда образцово справлялся со своими обязанностями, содержал её в полной боевой готовности. Вторая дрезина «Уа» с двумя прицепами, была загружена восстановительными материалами и путевым инструментом, для оперативной ликвидации повреждения пути. Моторист старший сержант Иван Приленский практически жил в ней.
     Тем временем сформированная Одесская дивизия из разрозненных частей и маршевого пополнения начала показывать всё больше организованности и стойкости. Бронепоезд, имеющий мощные огневые средства и совершая маневр на нашем ж.д. направлении, своим огнем поддерживал 421-ю дивизию, прикрывающую правый фланг Приморской Армии. Он совершал внезапные огневые налёты по скоплению войск противника и одновременно поддерживал контратаки наших войск на этом направлении. Личному составу роты 27-го овждб часто приходилось под огнём артиллерии противника устранять повреждения ж.д. пути.
     В конце августа, когда противник в Восточном секторе яростно штурмовал подступы к Пересыпи, шли одновременно бои и на других направлениях.
     В Южном секторе 31 августа враг прорвал юго-западнее Дальника оборудованный здесь дополнительный рубеж, и войска этого сектора вынуждены были оставить село Ленинталь. Здесь образовался опасный клин, который Чапаевцы пытались ликвидировать контратаками, предпринятыми 1 и 2-го сентября. Однако сил на это не хватило.
      В Западном секторе разразились жестокие бои за Вакаржаны и Хутор Важный и Октябрь. Здесь на отдельных участках наши войска были оттеснены на 1.5 – 2 км.
     6 сентября в Одессу прибыл Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский Ф.С., который вместе с членами Военного Совета ООРа обсуждали состояние обороны Одессы и меры по ликвидации возросшей угрозы. Согласованы вопросы совместных действий армии и флота.
     12 и 13 сентября вражеские войска после сильной артподготовки, перешли в генеральное наступление в Южном секторе в полосе обороны 25-й Чапаевской дивизии. Используя вытянувшийся на линии фронта выступ, враг наносил оттуда основной удар в направлении Дальника. Чтобы избежать катастрофы, оставался один выход -  отвести левый фланг Южного сектора обороны на западный берег Сухого лимана, где заранее был подготовлен оборонительный рубеж. 14 сентября Командующий Приморской Армии отдал приказ об отводе войск. Отвод войск на новый рубеж дал возможность немного сократить линию фронта, увеличить плотность огня, но в оперативном отношении преимущество получил противник.
     Береговая линия сужалась на 30 км, войска противника оказались в непосредственной близости к городу не только с восточного, но и с юго-западного направления. Установив батареи, противник стал обстреливать Одессу и с запада. Огневым налётам подвергся и аэродром, где базировались истребители ООРа. Обстреливались корабли в Одесском заливе, что исключало входа судов в порт в дневное время.
     Военный Совет ООР 14 сентября послал в Ставку телеграмму, где докладывалось тяжёлое положение под Одессой. Что под натиском свежих дивизий врага возникла угроза отвода наших войск на рубеж Гниляково – Дальник – Сухой лиман. Для обеспечения устойчивости фронта необходима одна дивизия. Вечером 15 сентября был получен ответ Ставки, где говорилось, что в течении 6-7 суток Одесса получит подмогу.
     Для поднятия боевого духа войск, эта телеграмма была доведена до всех подразделений. Вскоре командование Черноморского флота уведомило, что из Новороссийска будет переброшена 157-я стрелковая дивизия, под командованием полковника Томилова Д.И.. Для ускорения её доставки будут использоваться боевые корабли флота. 18 сентября части дивизии начали пребывать в Одессу. Дивизия имела в своём составе 16618 бойцов и командиров, 70 орудий, 15 танков и другое вооружение. Это была свежая кадровая дивизия. Через несколько дней был доставлен дивизион реактивных миномётов – «Катюш». Прибытие такой мощи вызвало большую радость у защитников города.
    Ставка предупредила, что дивизию нельзя распылять на второстепенные задачи, она предназначена для нанесения концентрированного контрудара совместно с авиацией и флотом в Восточном секторе. Цель операции оттеснить противника, восстановить ранее занимаемые рубежи и избавить город и порт от обстрелов с северо-востока.
     Командование ООР начало сосредотачивать в Восточном секторе 157 дивизию,  412-ю дивизии, здесь уже находилась. Началась усиленная подготовка к наступлению. Тем временем в Севастополе был сформирован 3-й полк морской пехоты, который проходил у Казачьей бухты тренировки по высадке на берег.
     Днем 21 сентября крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым», эсминцы «Бойкий» и «Безупречный» приняли на борт 1617 человек и взяли курс на Одессу. Руководил десантом контр-адмирал Владимирский Л.А., но в пути при налёте вражеской авиации он был ранен и командование возглавил контр-адмирал Горшков С.Г.. Задача держалась в строжайшем секрете, моряки о ней узнали только после выхода кораблей в море.
     В ночь на 22 сентября десант скрытно подошёл к берегу в районе  села Григорьевка и начал высадку. Первые десантники смяли боевое охранение на побережье и захватили село. Высадку прикрывал огнем корабельная артиллерия, которая подавила огневые точки противника.
     Успешно действовала и авиация флота и ООРа, она наносила мощные бомбовые удары по аэродромам и скоплениям войск противника в районе Свердлово, Кубанка, Александровки и совхоза Ильичёвки. Так на рассвете, 19 самолётов 69-го истребительного авиаполка, несколькими заходами уничтожили, на аэродроме у села Баден и Зельцы  8 палаток с лётным составом, бензосклад, склад боеприпасов и вывели из стоя 21 самолёт противника.
     Согласно общего плана контрудара, после серьёзной артподготовки, в 8.00 утра 22 сентября перешли в наступление полки 157 и 421-й стрелковых дивизий. Противник ожесточённо сопротивлялся, но решительные действия наших войск сломили сопротивление врага. Румыны начали беспорядочно отступать, бросая оружие и технику. К исходу дня 22 сентября дивизии выполнили ближайшую задачу и заняли важные опорные пункты противника – хутор Шевченко, совхоз Ильичевку и село Гильдендорф (Красноселку) и соединились в районе Александровки с морским десантом. Десантники к этому времени завладели Чебанкой, Старой и Новой Дофиновкой. Были полностью разгромлены 13-я и 15-я румынские пехотные дивизии. Враг потерял около 6000 солдат и офицеров, захвачено 83 орудия, 6 танков, 2000 винтовок, 110 пулемётов, 15 тысяч мин, много гранат и патронов.
     Наши лётчики в боях и на аэродромах уничтожили 40 вражеских самолётов. В результате линия фронта отодвинулась на 5-10 км на северо-восток, городу и порту уже не угрожал обстрел с востока.
     Тракторы провезли по Одессе захваченные румынские дальнобойные орудия, где на стволах было написано: «Больше стрелять по Одессе не будет!». Войска врага на всём фронте перешли в оборону, среди румынских войск участились случаи дезертирства, самострелов и сдачи в плен. Известия о крупном поражении проник в Румынию и наложил угнетающий настрой  население всей страны.
     Военный Совет ООРа обсудил вопрос о подготовке к зиме, командирам частей рекомендовано, максимально использовать передышку для дооборудования позиций с учетом близких холодов. Готовился к зиме и город, обком партии принял постановление об улучшении условий жизни в катакомбах и подвалах, куда переехали тысячи семей, укрываясь от обстрелов и бомбежек.
     2-я путевая рота 27 овждб располагалась на станции Сортировочная, с задачей техприкрытия ж.д. участка, заготовку старогодних шпал и рубок рельс для строительства блиндажей необходимых войскам Восточного сектора. Станция Пересыпь, и Сортировочная по прежнему подвергалась артобстрелу противника, стреляли от Большого Аджалыкского лимана. На станциях часто возникали пожары, а тушить было нечем – не хватало воды. Мы не знали о готовящемся наступлении, но наблюдали  передислокацию войск в Восточном секторе. Обрадовались, когда 22 сентября услышали канонаду артподготовки в секторе. Вслед за наступающими частями, мы начали восстанавливать ж.д. участок, повреждённый снарядами, длиной около 7 км. Теперь бронепоезд мог продвигаться не только до разъезда Кулиндорово, но и на 1.5-2 км в сторону ст. Кремидовка, поддерживая огнем наши части.
     Началась перегруппировка наших войск в Южном и Западном секторах для нанесения нового контрудара, с задачей разгромить вклинившегося врага и выйти на прежний рубеж, тогда был бы невозможным обстрел города с этого направления. На Восточном участке дивизии готовились к обороне, Разинский полк убыл в родную Чапаевскую дивизию, а его заменил 3-й полк морской пехоты. 29 сентября в Одессу из Новороссийска были доставлены для контрудара боеприпасы, назначалось оно на 2 октября.
     Но произошли события изменившие планы Приморской Армии. Общая военная обстановка в стране на конец сентября не способствовала дальнейшей обороне Одессы.
     Фашисты рвались к Москве и Ленинграду, завладели Киевом, вторглись в Донбасс и на Крымский полуостров. Возникла реальная потеря Крыма и главной базы Черноморского флота – Севастополя. Флот и армия просто не могли обеспечить жизнь двух фронтов – Одесского и Крымского. В ночь на 1-е октября в Одессу прибыл из Севастополя заместитель Наркома ВМФ вице-адмирал Левченко Г.И., он привез директиву Ставки. В ней говорилось, что армия и флот не в состоянии одновременно оборонять Одессу и Крым, поэтому Ставка решила эвакуировать ООР. И за счёт войск усилить оборону Крыма. Наступил заключительный этап обороны Одессы, не менее сложный и героический.
     В первых числах октября,  27-й отдельный восстановительный железнодорожный батальон был уже сосредоточен на 5-й станции юных натуралистов в районе Аркадия, вблизи катакомб и ожидал приказа.  5 октября,  приказ был получен об эвакуации батальона крейсером «Красный Кавказ», на который кроме личного состава разрешалось погрузить один легковой и один грузовой автомобиль с продовольствием.
     В ночь с 5 на 6-е октября батальон начал погрузку, было очень темно, бойцы быстро взбегают по трапу. После окончания погрузки, раздался гудок, и крейсер отошёл от причала. В кубриках полутемно, также тускло и на душе у всех оставляющих Одессу. В полночь раздался сигнал боевой тревоги, бойцы с тревогой осматривались, приказали всем оставаться на местах. Заработали зенитные орудия, был слышан гул самолётов. Недалеко раздались глухие взрывы бомб, потом всё стихло, прозвучала команда - «Отбой».
     В 9.00 6 октября крейсер подошёл к причалу Севастопольской бухты, началась выгрузка. Личный состав, попав на Крымскую землю, воспрянул духом. Однако тылы батальона ещё оставались в Одессе, они должны вывозиться другими транспортами, там оставалась группа бойцов под командованием начальника техвооружения Губаренко. Он позже рассказывал следующее:
      «Ночью с 5 на 6-е октября, проводив батальон на крейсере, я уехал к месту прежней дислокации, там находилась команда моих бойцов. Я их собрал и поставил перед ними задачу, утром начали готовить имущество и автотранспорт к следующей эвакуации. Днем 6 октября я получил от уполномоченного ВОСО указание на отгрузку только автотранспорта, техники и имущества, которые войдут в кузова машин, отход парохода в ночь на 7 октября.
     К вечеру сосредоточил колонну автомашин на 24-м причале порта, после причаливания парохода произвел погрузку машин с водителями, назначив командиром старшего сержанта Корниенко. Ночью корабль ушёл в Крым.
     На следующий день 7 октября, мне предстояло отправить хозяйственно-гужевой взвод с имуществом и лошадьми во главе старшины Плиско, которые убыли на пароходе. В этот же день, после оформления всей документации на сдачу остатков продовольственного и вещевого имущества эвакомиссии, с оставшимся личным составом и автомашиной Газ-АА, (шофёр рядовой Валилий Наенко) прибыл на 34-й причал, где и погрузились на канонерскую лодку «Красный Аджаристан». В 22.00 отплыли и взяли курс к Крымским берегам.
     На рассвете 8 октября подошли к временному причалу Евпатории. На берегу я увидел своих солдат и старшину Плиско, он сказал, что здесь ждёт моего прибытия. В Евпатории отправился к коменданту города, в поисках своего батальона, но он пытался меня отправить со всей командой на сборный пункт в распоряжении начальника формирования войск Крымского фронта. Поэтому связался с комендантом станции Евпатория и узнал, что батальон выгрузился в Севастополе.  Не теряя времени, отправился в Симферополь в штаб ВОСО фронта, где по телефону связался с комбатом Бегма, получил от него указание – лошадей и гужтранспорт передать на пункт формирования, а автотранспорт, технику и вооружение с личным составом направить в Севастополь к месту дислокации батальона».
     Через несколько дней в Севастополь прибыли политрук Зубенко Ф.П. и воентехники Волчан С.К. и Тихонов М.М. Я уже говорил, что ещё до получения боевого приказа на оборону, батальон имел предварительное распоряжение о передислокации в район Николаева, поэтому основная часть тяжёлого имущества была отправлена на восток, под командой лейтенанта Команова. Прибыв на ст. Водопой, Команов ожидал прибытия основных сил батальона, но к 14 августа стало ясно, что в дальнейшем придется действовать самостоятельно в отрыве от части. К этому времени Приморский тракт на Одессу был уже перерезан.
     Команда насчитывала в своём составе около 100 человек вместе с водителями и хозяйственниками. Из командного состава, кроме лейтенанта Команова и политрука Зубенко, были начальник клуба политрук Малышенко, начальник вещевой службы лейтенант Барановский и военфельдшер Антонина Николаевна Сабсай.  Через некоторое время сюда прибыли со сборного пункта Николаева воентехники Волчан и Тихонов.
     Команда располагала четырьмя автомашинами (включая клубную и автокомпрессор), тремя тракторами с двухосными прицепами. 15 и 16 августа обстановка в районе Николаева резко ухудшилась. Находящимся здесь войскам, создалась угроза окружения. 17 августа наши войска оставили Николаев. Вместе с другими частями Южного фронта команда отходила на переправу через Днепр. Здесь скопилось много войск и боевой техники, переправа работала очень медленно, часто подвергалась налётам вражеской авиации. Лейтенанту Команову и политруку Зубенко много пришлось приложить усилий и стараний, чтобы переправить личный состав и технику на левый берег.
      9 сентября противник нанёс удар на Чаплинку в сторону Крымского полуострова, а к исходу 14 сентября немецкие войска вышли на рубеж Червонный Чабан – Сальково, то есть от Перекопа до Чонгарского полуострова. Враги полностью обложили Крым, северный берег Сиваша и далее до основания Арбатской стрелки.
     Команда Команова, включившись в одну из колонн 51-й Армии, отходила в Крым по Перекопскому перешейку. Перекопский перешеек, соединяющий Крым с материком, имеет ширину от 8 до 23 км. Длина его около 30 км. Тут проходит грунтовая дорога к Каховской переправе через Днепр, и ж.д. от Джанкоя в направлении на Херсон. Самое узкое место находиться на севере деревни Перекоп, где ещё в Гражданскую войну перешеек был перегорожен Перекопским валом.
     Несколько южнее вала расположен небольшой посёлок Армянск. На юге перешеек достигает 15 км ширины, и здесь находятся пять очень крупных озёр. Перемычки между ними получили название Ишуньских позиций – по имени деревни Ишунь. С востока перекоп омывает Сиваш, с запада – Каркинитский и Перекопский заливы Черного моря. Как и на севере Крыма, местность здесь равнинная, выжженная южным солнцем степь.
     На станции Джанкой лейтенант Команов и политрук Зубенко через военного коменданта станции установили связь с начальником ВОСО 51-й Армии полковником Шмаровым, и далее действовали по его указанию.
     В это время, железнодорожных войск в Крыму не было, а поэтому на команду 27-го овждб возлагались большие задачи по восстановлению и заграждению ж.д. на подступах и в самом Крыму. Несмотря на свой малочисленный состав, команда приступила к выполнению ответственных заданий.
     Железные дороги Крыма подвергались систематическим налётам вражеской авиации. Особенно большим разрушениям подверглись ст. Армянск и ж.д. перегоны Армянск – Вадим и Армянск – Воинка. Для выполнения боевых заданий команда получила приказ передислоцироваться со ст. Джанкой на ст. Армянск, для восстановления на перегонах и станциях этого главного участка, которые были крайне важны для снабжения наших войск. Здесь держала оборону 156-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Черняева П.В.
     В короткий срок команда восстановила необходимые пути на ст. Армянск, главный путь на перегоне Армянск – Вадим и ж.д. мост отверстием 10 м. Для восстановительных работ не хватало рельс, пришлось их вытаскивать прямо из под носа противника. Однажды ночью группа бойцов под командой воентехника Тихонова подкралась к передовому краю противника, подготовила рельсовые плети, затеем, тихо подогнала паровоз и на большой скорости утащила их в наш тыл. Услышав шум и лязг, противник открыл миномётный огонь, но было уже поздно, паровоз с плетьми уже подъезжал к ст. Армянск.
     Артиллерийский обстрел и налёты вражеской авиации на Перекопский перешеек и на ж.д. участок с каждым днём усиливались. По рассказам Михаила Михайловича Тихонова, самолёты врага небольшими группами с утра до вечера заходили от Сиваша и сбрасывали бомбы. В один из таких налётов на ст. Армянск прямым попаданием бомбы был разрушен дом, где находилась часть отдыхающей команды.  При этом погиб начальник команды лейтенант Команов и три бойца, несколько солдат и сержантов получили ранения. Команов и три бойца были похоронены на городском кладбище в Армянске (Команов Алексей Ефимович Прим. ИМЗ). Команов прибыл в наш батальон из запаса с началом войны, до призыва работал учителем в одной из средних школ г. Харькова.
     Возглавил команду политрук Зубенко Ф.П. Команда снова получила боевое задание на производство заграждения ж.д. участка Ново-Алексеевка – Геническ. Туда срочно были направлены воентехники Волчан и Тихонов с группой красноармейцев. Ночью паровоз с одним вагоном загруженный взрывчаткой успел проскочить через ст. Сальково и под утро прибыл на ст. Ново-Алексеевка. Во второй половине дня неожиданным танковым ударом противник захватил ст. Сальково. Второй батальон 876-го полка, державший там оборону, отошел на Чонгарский полуостров. Третий батальон этого полка вел бои в районе ст. Ново-Алексеевка и был отрезан от своего полка. После выхода из окружения этот батальон ушёл на север и примкнул к войскам 9-й Армии, отходившей в Донбасс.
     Обстоятельства требовали немедленно начать заградительные работы. Взрывчатку сразу перегружали на путевые вагончики, и команда приступила к подрыванию пути от Ново-Алексеевки в сторону Геническа. Вначале всё шло хорошо, но на подходе к ст. Геническ появилась большая группа мотоциклистов противника. Они, двигаясь по дороге простреливали посадки, поджигали деревни и стога сена, стали приближаться к ж.д. станции. Поэтому выполнить весь план не удалось, На ст. Геническ были взорваны стрелочные переводы, водонапорная башня и пассажирское здание. Вернуться назад через Чонгарский полуостров было уже нельзя, команда стала отходить к морю. Взорвали за собой ж.д. мост к карьеру и вышли на Арбатскую стрелку.
     « Шли мы днем и ночью – вспоминает Степан Константинович Волчан – местами по воде и к утру вышли на Керченский берег в районе ст. Владиславовка, а затем на свою базу ст. Джанкой. Здесь уже было большое скопление войск».
     Когда противник прорвал линию обороны на Перекопском перешейке, команда вновь получила боевое задание на постановку заграждения ж.д. участка Вадим – Армянск. Упорные бои шли между Перекопом и Ишуньскими позициями. Армянск несколько раз переходил из рук в руки. Наша команда начала заградительные работы на участке Армянск – Воинка, подрывали и днем и ночью.
     «Машина перегружена взрывчаткой – рассказывал Филипп Прокофьевич Зубенко – на ухабах колеса доставали дна кузова, сверху сидят бойцы с зажигательными трубками в руках. И так днем и ночью, задание по силам было только железнодорожному батальону».
     Несмотря на трудности, задания выполнялись в указанные сроки, за что личный состав команды получил благодарность от Начальника ВОСО 51-й Армии. Бойцы команды самоотверженно работали за двоих, не считаясь со временем. Так шофер рядовой Ена, под огнем вражеских миномётов, пренебрегая опасностью взрыва, бесперебойно доставлял взрывчатку на боевые участки. Следует отметить, что команда, находясь в отрыве от батальона, с большим напряжением сил выполняла боевые задания, приобрела большой опыт и практику в восстановлении и заграждении железных дорог. В этом, безусловно, большая заслуга лейтенанта Команова, политрука Зубенко и воентехников Волчана и Тихонова.
    Когда наши войска отошли от Перекопа и заняли оборону на Ишуньских позициях, в Крым был переброшен морем 10-й отдельный Краснознаменный восстановительный ж.д. батальон (достоверных сведений о дате и путях переброски 10-го овждб в Крым нет Прим. ИМЗ).
     Начальник команды Зубенко получил приказ Начальника ВОСО 51-й Армии – личный состав и имущество передать командиру 10 овждб, а самому прибыть в штаб Армии за получением предписания о назначении на должность комиссара военной комендатуры ст. Сарыголь.
     «Когда я прибыл в штаб Армии в г. Симферополь – рассказывает Фёдор Прокофьевич Зубенко, - то там, у полковника Шмарова,  встретил двух наших офицеров – заместителя командира батальона по техчасти, военного инженера 2-го ранга Бегму И.Ф. и пропагандиста политрука Пешенко С.Н. Здесь мне объяснили, что это командир и комиссар 27-го овждб, прибывшие вместе с Приморской Армией в Севастополь. Я ощутил и радость, и горечь, за встречу друзей и судьбе погибших при обороне Одессы».
     По распоряжению штаба 51-й Армии политрук Зубенко Ф.П. и воентехники Волчан С.К. и Тихонов М.М. были возвращены в свой родной батальон.
     «Батальон был расположен в Севастополе у Комсомольской Балки – пишет Зубенко, - Было уже холодно, но мы чувствовали теплоту встречи с друзьями, которые перенесли тяжёлые испытания. Мы глубоко чтим память погибших в Одессе наших однополчан».
     Так закончилась эвакуация 27-го отдельного восстановительного железнодорожного батальона с Одесского плацдарма, где он внёс посильный вклад в оборону города.

Подполковник Дацик Г.М. 1977 г.

Архив Историко-Мемориального Зала ЖДВ.
В. Петропавловский. Февраль 2023 г.