Глава 5. Девочки

               
            Заметив всю команду с нетерпением высматривающую нас на остановке, я ещё на расстоянии оценил всю прелесть женской предусмотрительности. Вокруг наших очаровательных спутниц, будто хорошо откормленные поросята, лежали плотно набитые провиантом и всякой всячиной рюкзаки. Среди вещей я разглядел: волейбольный мяч, гитару, ракетки и даже складной стол. Шестеро девиц, одна краше другой, одетые в приталенные джинсы и ковбойки с футболками, по-хозяйски расположились на длинной лавке. А заметив нас, тот час расцвели тёплыми улыбками, разглядывая наши персоны, так, будто видели их в первый раз.


            В выражении сосредоточенных лиц и позе каждой из них чувствовалась нетерпеливая решимость отправиться в захватывающее путешествие, и в то же время над всеми как бы реяла рослая фигура Киры. Энергичной жестикуляцией и твёрдо поставленным голосом, она будто дирижировала среди подруг.


             - Ой, а мы вас уже заждались! Вы в курсе, что на десять минут опоздали? – с радостным упрёком поприветствовала нас Кира. – Мы думали, что уже всё – по домам.

             - Извините, девчонки. Так получилось. Ночка тяжёлая выдалась, - пробасил Лапшин. – Братву только к утру и удалось переправить.

             - Да, да. И как там наши мальчики? Всё ли у них хорошо? Ждут нас, наверное? – наперебой зачирикали девицы, восторженно заглядывая Лапшину в глаза.

             - Не извольте беспокоиться, барышни. Ждут и ещё как! – и тихо, будто для самого себя добавил, - без вас им там точно крышка…

             - Чего ты там мямлишь, Максим?

             - Да, говорю, ехать надо быстрей. А то, ещё чего доброго, помрут там, на острове, без пирогов-то ваших.

              - Так и мы о чём же. Ждём вас тут, ждём...

    
              Желтый, обшарпанный Лиаз, приплывший через несколько минут к остановке, без труда вместил жаждущую приключений компанию. С лязгом захлопнулись стальные двери, решительно отгородив нас от наскучившей приватности микрорайона, а резвые колёса понесли в счастливую даль. Несколько пожилых пассажиров с недоумением поглядывали на странную молодёжь, о чём-то весело щебечущую на задней площадке и, летний, умытый солнцем день, казался от этого ещё светлей и радостней, заставляя улыбаться понурые лица.


                За всё время, пока автобус трясся по колдобинам, девушки назойливо пытали нас каверзными вопросами, касавшихся периферийных мелочей: о комарах, температуре воды и воздуха, места в палатке, близости жилья, питье и пище, и, конечно же, о любимых мальчиках. Казалось, этому допросу не будет конца, и только необходимость высадки, освободила нас от ответов, но не от предстоящей ответственности.


                Выгрузив на обочину с десяток шарообразных рюкзаков, сумок и сумочек, и кое-как распределив их, в основном, по мужской половине, мы бодро, (а кое-кто и пошатываясь под трёхпудовым грузом), двинулись к трассе. Вольный ветер городской окраины по-свойски трепал наши волосы и на пару с пылью, звонко хрустел на зубах. Из проносящихся мимо машин, с интересом взирали на нас, а особенно на прекрасную половину, скучающие водители. Иногда посылая одобрительные трели клаксонов, и провожая взглядами. Жарило полуденное солнце, раскаляя плечи и прочие оголённые выпуклости. Хотелось пить.


                - Максим, ну долго ещё, - первая не выдержала пухлая Света, утирая с раскрасневшегося лица бисеринки пота.

                - До самого Иртыша, что ли так переть? – поддержала её рыжеволосая Люся, влекущая на высоких каблуках свою модную персону. – Сил моих больше нет. Кошмар какой-то.

                - Да почти дошли уже. Потерпите ещё немного, - отдуваясь под нешуточным грузом, успокаивал ропщущих Максим.

                - Девчонки, да вы чего, - поддержала моего друга дамская предводительница. – Ещё пару километров не прошли, а вы уже ноете. Не позорьтесь.


                И правда, всё на время смолкло, а установившейся покорности хватило как раз на столько, чтобы молча добрести до, якобы, остановки, где должен был материализоваться гипотетически возможный автобус.


                Наконец, с наслаждением скинув громоздкие вещи, и с ещё большим удовольствием на них приземлившись, наши туристочки тут же начали утолять жажду, чиститься и сосредоточенно прихорашиваться, о чем-то непринуждённо воркуя между собой.


               На пыльной обочине, в непрекращающемся грохоте автострады, медленно тянулись минуты ожидания. Один, с затаённой надеждой встречаемый и безучастно проносящийся мимо автобус, сменялся бешено мчащимся – другим.  Обувь и сумки покрывались слоем пыли, а ситуация и не думала меняться к лучшему. Не выдержав череды горьких разочарований, первая высказалась обычно долготерпеливая Марфа.


                - И стоило так нестись. Второй час, как бомжи на вокзале. Задолбало уже пыль глотать.

                - Да всегда тут была остановка. Чего вы, - отозвался из-под надвинутой кепки расслабленный Лапшин. – Бардак в стране. Зарплату не платят, или, может,  бензин разворовали. Поди разбери, чего там.

                -  Нет, ну нормально. «Чего там!» - возмутилась модная Люся со смешно налипшей к налосьененному  лицу сажей. – Нам здесь до вечера торчать, что ли? Там наши мальчики с голоду  помирают, а мы… Вот я покажу вам как надо, - и с этими словами она решительно вскочила с рюкзака.

                - Люська, ну ты чего, успокойся, - для порядку вякнула Кира.

                - А ну вас…

                Приосанившись и раскинув по плечам рыжие кудри, Люся, словно заправская автостопщица, вскинула поперёк непокорной трассы изящную руку гетеры. И что же, то, что было не под силу вялому терпению большинства, как по волшебству подчинилось неотразимой грации отважной милочки.

               
                Не прошло и пяти минут, когда несущийся на всех парах КамАЗ, будто привороженный, начал скрипеть тормозами, пока, и вовсе не остановился перед чудотворной Люськиной дланью. Весёлая, моложавая морда камазиста, подозрительно похожая на физиономию вчерашнего мотоциклетного благодетеля, но только трезвая, выглянула из приоткрывшегося окошка.


                - Куда путь держим, красавицы?

                - Дядя, подвезите, пожалуйста! -  радостно заверещали девицы. – Два часа уже торчим!

                - Тут близко, до девятнадцатого километра, - подстроился я под общую аллилуйю.

                - Только у меня, сами видите, салон не для новобрачных, - большой, замазученный палец шофёра по-хозяйски ткнулся в направлении громадного кузова. – Последний раз асфальт вёз. Так что, не обессудьте.

                - Да, да, мы согласны! – радостно запрыгали заждавшиеся нимфеточки. – Дядя, вы настоящий волшебник! Мы вас обожаем!

                - Не испачкайтесь там, сестрёнки, - продолжал распоряжаться водила. – Кстати, трое могут присоединиться ко мне в кабину.


                Рюкзаки, словно мячики, полетели вверх, беззвучно пропадая за высоченным, оранжевым бортом.


                - Мальчики, банки!! – вдруг крикнула домовитая Марфа, но было уже как раз поздно. Тупой звук удара отозвался из стальной глубины, и кто-то за моей спиной звонко выругался. Уже со стеклянной осторожностью, из рук в руки переместив оставшийся груз, мы перебрались на асфальтовое дно и сами.


                Руки наши ещё какое-то время шарили по шершавым, в маслянистой мазуте бортам, пока не нащупали достаточно надёжную опору. Только после этого, забарабанив в борт, мы оповестили водителя о закончившихся приготовлениях, и чёрный, зловещий кузов плавно заколыхался, унося нас в неведомую даль.


                Так, отчасти на сумках, а отчасти на корточках, вцепившись в колышущиеся борта побелевшими пальцами, мы и плыли до толчка возвестившего остановку. Окромя, конечно тех счастливчиков, вкупе с обворожительной Люсьен, которые под шумок успели влезть в люксовую кабину.

    
                Ойкая и вереща от хватающих под плечи рук, девицы одна за другой были сняты с высокого борта, и тут же обступили снизошедшего к ним камазиста. Рассыпаясь в любезностях и светясь улыбками, они, как могли, благодарили своего спасителя. А насовав в мозолистые ладони румяных пирогов и от души чмокнув в небритую щёку, наконец, оставили смущённого мужика в покое.
                Виталий Сирин