Памяти Владимира Юрьевича Бондаря
С Володей Бондарем мы познакомились в начале 80-х годов прошлого века, когда я работал заведующим рентгеновским отделением одной из крупнейших больниц города Хабаровска, клинической больницы № 11. Я уже 5 лет занимал и довольно высокую должность в советское время, был парторгом больницы, в коллективе, где было свыше 2,5 тысяч сотрудников, и коммунистов около 80 человек.
Перед этим меня пригласила к себе заведующая отделом здравоохранения Хабаровского горисполкома Лариса Степановна Шетенко. Она была выходец из 11-й больнице, заведовала поликлиникой № 2 в большом стационарно-поликлиническом учреждении. Она знала меня, еще до назначения меня заведующим отделением, узнав мои успехи на общественной работе парторга, предложила занять должность главного врача другой крупной городской больницы № 10. Но я отказался от предложения, считая, что не имею еще ни нужных знаний, ни опыта работы в «гражданском» здравоохранении, чтобы занять такой ответственный пост. У меня за плечами было 3 года службы на подводной лодке Тихоокеанского флота в качестве начальника медицинской службы субмарины, где хорошо характеризовался по службе, меня комсомольцы экипажа избрали своим комсоргом, а коммунисты приняли в члены КПСС. А в больнице я проработал после увольнения в запас почти 4 года, и вот такое предложение стать главным врачом, от которого я отказался. Мне хотелось стать хорошим врачом-рентгенологом, о чем я и сказал Ларисе Степановне. И когда через несколько лет я не только стал заведовать рентгеновским отделением, но и мое отделение стало победителем социалистического соревнования в крае среди подобных отделений, Шетенко назначила меня внештатным главным рентгенологом города Хабаровска.
И вот неожиданный вызов к ней в городской отдел. По какому вопросу я приглашен, мне не сказали, секретарша Шетенко лишь сказала: «Вопрос на месте». Поэтому, зайдя в кабинет к Ларисе Степановне, я был полон сомнений. Она пригласила меня сесть за приставной столик к её большому столу и сказала, что обращается ко мне с необычной просьбой, и как к заведующему отделением, и как к парторгу большой партийной организации. Мол, у неё есть знакомая семья молодых врачей. Он — врач-кардиохирург в краевой больнице, жена — врач-акушер-гинеколог женской консультации. Шетенко их знает только с положительной стороны. Но у мужа по его вине возникли проблемы в краевой больнице, ему предложили уволиться, и молодой человек не знает, как ему быть. Шетенко сказала, что знает, у меня в отделении есть вакансия врача-рентгенолога, и просит меня взять этого врача к себе на работу. Он, как обычно, пройдет первичную специализацию по рентгенологии, и будет работать там, где мне надо, по моему усмотрению. Говорить сразу свое решение мне не надо, только после личного разговора с доктором, за которого на просит. Если он мне не подойдет, она все поймет. Вот примерно такой разговор у меня состоялся с заведующей отделом здравоохранения. Отказать ей у меня не было оснований. Мужчин среди рентгенологов в нашей больнице, кроме меня, не было, а лишние мужские руки в любом коллективе никогда не будут лишними. Я назвал время, когда на следующий день смог бы пообщаться с протеже Ларисы Степановны, и ушел.
На следующий день в мой кабинет врачей ( в 11-й больнице у меня никогда не было отдельного кабинета заведующего отделением) зашел высокий темноволосый молодой мужчина, спросил Александра Константиновича. Я сразу понял, кто он. У нас в стационаре был два рентгеновских кабинета — на первом этаже, где принимались пациенты из поликлиники № 1, и на втором, где смотрели больных стационара на 480 коек. Кабинет второго этажа работал круглосуточно, в дневные часы в 2 смены смотрелись больные стационара, а ночью оставался дежурный рентген-лаборант для приемного отделения больницы. Так как кабинет на первом этаже к этому времени уже не работал, я туда и повел пришедшего ко мне молодого мужчину, который назвался Владимиром Бондарем.
Там он поведал мне свою историю, которая произошла с ним в краевой больнице. Рассказал все честно, без утайки. Так же честно сказал, что рентгенология ему нравится, но больше он любит хирургию. Я пообещал ему помочь с хирургией, он сможет брать ночные дежурства в больнице, нагрузка на хирургов была большая, и у нас всегда дежурили врачи из других лечебных учреждений. Володе такая перспектива понравилась. Всем настоящим хирургам нравится заниматься «рукоделием», т. е. делать операции.
Володя поведал о своем семейном положении. Жена, Галина Николаевна, работает в женской консультации, два сына, оба школьника, Миша старший, и Коля младший. Он и его жена родились в городе Находке Приморского края. Там до сих пор живут родители, у Володи мать и младшая сестра, а у Галины Николаевны — и отец, и мать. Честно скажу, что Владимир Юрьевич сразу мне понравился, и я пообещал ему переговорить с главным врачом Людмилой Николаевной Яковлевой на счет его трудоустройства, и с профессором Александровичем на счет ночных дежурств, и сразу после нашего разговора позвонил в горздравотдел Шетенко, сообщил о своем решении. Лариса Степановна обрадовалась ему и пообещала, что я не разочаруюсь.
Так Володя стал врачом-рентгенологом 11-й больницы. Я переговорил с профессором Александровичем и с заведующими двумя хирургическими отделениями больницы на счет дежурств по ночам Владимира Юрьевича. Потом возникла необходимость иметь врача, ответственного за переливания крови по всех больнице, и Бондарь согласился и на эту подработку. Он этим повторял меня, который тоже не отказывался от любой возможности подзаработать — совмещал по эндоскопии, брал ночные дежурства в травмпункте.
Прошло несколько лет. Бондари купили кооперативную квартиру на улице Шевчука, как раз напротив дома, где в 1979 году мне дали квартиру. Наши жены нашли общий язык, Галина Николаевна стала наблюдать за моей женой, дочерью и невесткой в своей женской консультации. Мы стали ходить друг к другу в гости. Я уже несколько лет всю зиму ходил на каток играть в хоккей, мои подросшие сыновья Саша и Сережа составляли мне компанию. Стал ходить на каток и Владимир Юрьевич со старшим сыном Мишей, а потом записал его в ДЮСШ при хоккейной команде СКА. Новый год мы стали встречать по очереди — или у нас, или у них.
Еще в начале 80-х годов наша семья в полном составе ездила на море под Находку, на бухту Тихангоу. Жили мы там в двух палатках, купались, ныряли и загорали пару недель, хотя могли и больше. И хотя жить в палатке не очень комфортно, и надо на костре готовить пищу, но нас это не тяготило. Бухта была удобная, вода прозрачная, дно с богатой флорой и фауной. Мне лично там очень понравилось. Это случилось еще до того, как Бондарь пришел на работу в нашу больницу.
У персонала рентгеновских кабинетов длинный отпуск в связи с вредными условиями труда — пять недель. Но я еще с первого года работы заведующим отделением ввел такую моду. Так как городская больница имеет равное финансирование в течение всего года, то все сотрудники больницы должны уходить в отпуск равномерно так же в течение года. Но всем хочется отдыхать летом, а не зимой. Но приказ есть приказ. И я предложил сотрудникам такой вариант. В график отпусков мы вносим фамилии на весь год, но даем возможность отгуливать свой отпуск частями. Основной -три недели, по графику, а дополнительный, вроде как отгулы за неиспользованные дни отпуска — летом. И никто не будет в обиде. Все пошли на этот вариант, и с тех пор мои сотрудники могла отдыхать каждый год летом.
Не помню, в каком году это было точно, или в 1984, или в 1985 году. Три недели наша семья в полном составе отдыхала на море во Владивостоке, а оставшиеся две недели мы с Володей провели в той самой бухте под Находкой. В этой бухте оказался гараж одного друга Володи, в котором можно было жить, и в начале октября мы там провели какое-то время. Гараж имел два входа-выхода. Один вход со стороны берега, и там стоял мотоцикл, хотя вполне умещалась бы и машина. Второй вход бы со стороны воды, и там стояла дюралюминиевая лодка, которая спускалась прямо на воду. Купаться было холодно, но там был водолазный гидрокостюм, и в нем, одев дополнительно нижнее белье, можно было плавать по бухте, не замерзая.
А между входами-выходами было жилое помещение с несколькими нарами. В гараже был газовая плита и газовый баллон, так что проблемы сварить кто-нибудь поесть в нас не было. Еще одно развлечение, кроме купания, у нас была катание на мотоцикле без тормозов. Володя рулил, я сидел на багажнике и тормозил, опустив ноги в ботинках на толстой подошве на землю.
По вечерам мы читали роман-газеты, которые я захватил с собой. Один роман Владимира Богомолова «В августе 44-го», второй Виктора Смирнова «Тревожный месяц вересень», оба романа затем были экранизированы. Я их уже читал, а вот Володя читал впервые, и они понравились, особенно «В августе 44-го». Мы много обсуждали и романы, когда Володя их прочитал, и нашу работу, и работу кардиохирургов в краевой больнице.
Но эти две недели моего отпуска мы провели не только в гараже бухты Тихангоу. Часть времени мы жили у матери Володи, посещали его школьных друзей и местные магазины. Именно там в универмаге купили отличные новогодние елки с иголочками из пластмассы и стволом из дерева, очень стройные, а так же классные елочные гирлянды. А в конце отпуска мы на «Волге ГАЗ-21» Володиного тестя вместе с ним и еще одним мужиком ездили за кедровыми шишками километров за 200 от Находки, и там мне пришлось подниматься на вершину высокого кедра, используя специальные когти. Привезли домой не только кедровых орехов, но и ягод лимонника, который дома заваривали с чаем всю зиму. Отличное тонизирующее средство.
А весной 1986 года мне поступило предложение занять должность главного рентгенолога Хабаровского края. От этого предложения я уже не отказался. Работать мне пришлось на базе краевой клинической больницы, той самой, откуда когда-то попросили Бондаря. Однажды, когда я уже освоился на новом месте и завоевал авторитет, к нам домой пришел Володя, который продолжал работать в 11-й больнице. Он посетовал, что после моего ухода ему стало не очень хорошо работать с новым заведующим отделением, и он закинул удочку заведующему кардио-хирургическим отделением на счет возвращения на работу в краевую больницу. Тот в принципе не возражал, но если бы за Бондаря кто-то бы еще похлопотал, то было бы здорово. И я на следующий день пошел к главному врачу краевой больницы В.А.Белозубу поговорить о Бондаре, и дал ему хорошую характеристику как его бывший начальник. Володю взяли на работу в в кардио-хирургическое отделение, которым долгие годы руководил доцент В.Г. Кузин. На работу мы стали ездить на одном служебном автобусе и виделись очень часто, я был в курсе всех его дел на новом-старом месте работы.
Володя был очень мне благодарен за ходатайство, наконец-то он снова занимался делом, которое ему нравилось больше всего. А я через некоторое время перешел на работу в отдел здравоохранения крайисполкома заместителем заведующего, который отвечал за оказание медицинской помощи взрослому населению. И краевая клиническая больница, где сменился главный врач (им стал А.В.Кравец) была основным лечебным учреждением, на которое я опирался как краевой чиновник. Сказать, что после этого мы стали видеться с Володей очень часто, не могу, но по-прежнему был в курсе всех его дел. Он увлекся лечением нарушений сердечного ритма и вскоре стал самым компетентным врачом в этом разделе кардиологии, начал писать кандидатскую диссертацию. Я к этому времени стал уже первым заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома. Но потом начались политические события, которые привели к распаду Советского Союза.
В «демократической» России, ставшей в одночасье капиталистической страной, хотя это упорно старались скрыть наши власти во главе с Ельциным, исполкомов Советов народных депутатов уже не было, появились администрации регионов. Поменялись и названия отделов, нашу контору стали называть управлением здравоохранения администрации Хабаровского края. Я по-прежнему работал там первым заместителем начальника управления.
В конце 1993 года я во главе небольшой делегации медицинский работников из Хабаровска ездил в японскую префектуру Аомори, где благодаря моему знакомству с председателем правления «Мичиноку-банка» господином Дайдодзи всем членам делегации удалось приобрести подержанные японские автомобили с правым расположением руля, и и к концу навигации по Амуру эти автомобили доставили в Хабаровск.
Всю зиму мой автомобиль простоял на платной стоянке под открытым небом. Когда снег растаял, я стал учиться ездить на нем, а мае получил водительские права и старался каждый уик-энд ездить на машине, закрепляя навыки вождения и доводя их до автоматизма. Иногда за субботу-воскресенье я ездил по 200-300 км. Так что к июлю месяцу на спидометре моего автомобиля было уже больше тысячи километров. Поэтому, когда Володя Бондарь, уже целый год владелец своего подержанного японского автомобиля, предложил составить ему компанию в поездке в Находку, я не отказался. Мы ехали двумя автомобилями, впереди Бондарь с женой и собакой, сзади я с женой, видя перед собой только габаритные огни и стоп-сигналы их автомобиля.
И хотя наша поездка не прошла без приключений, и мы были за рулем почти 18 часов подряд, и когда остановились во дворе частного дома родителей Галины Николаевны, у меня дрожало все тело, когда я вылез из машины, эта поездка запомнилась на всю жизнь. Но мы ехали отдыхать в тот самый гараж, где когда-то в октябре отдыхали вдвоем с Володей. Это была наша единственная с ним совместная поезда в Приморье, во время неё Бондарь показал мне дорогу, и потом мы уже вдвоем с женой самостоятельно ездили на отдых в Приморье каждый год в течение 10 последующих лет.
За это время Владимир Юрьевич написал и успешно защитил кандидатскую диссертацию в Томском научном центре СО РАМН на тему «Лечение фибрилляции предсердий методом формирования атриовентрикулярной блокады токами высокой частоты». Это случилось в феврале 1997 года. Автореферат своей диссертации Бондарь подарил мне с такой надписью: «Александру Константиновичу в знак признательности и уважения. С наилучшими пожеланиями В.Бондарь.» Этот автореферат сейчас лежит передо мной.
В марте 1998 года моей жене исполнилось 50 лет, и мы отметили эту дату вместе с детьми, внуками и четой Бондарей в зале для гостей пищеблока краевой клинической больницы. На заставке фотография именно с этого мероприятия. Жена Бондаря Галина Николаевна слева от него, а справа, в красном платье, наша невестка Таня.
Позже я помог Владимиру Юрьевичу съездить на международный симпозиум в Аргентину, где обсуждались проблемы нарушений ритма с участием ведущих специалистов мира. Помню, по возвращению из Аргентины Володя позвал в гости и показал видео, где он заснял танцующих танго аргентинцев в одном из ресторанов, где для участников симпозиума был банкет. Танцевали обычные посетители ресторана, но как профессионально они танцевали национальный танец Аргентины танго, просто залюбуешься.
Через несколько лет наша семья перебралась в Сибирь, в город Нефтеюганск, где мне предложили должность директора местной городской больницы, очень крупной и многопрофильной, единственной в городе. Наши общения прекратились, хотя я знал, что Бондарь стал профессором и директором Хабаровского филиала Федерального центра кардиохирургии. На выборах президента России 2012 года он был доверенным лицом В.В.Путина. Мой друг и коллега Салават Шейхович Сулейманов периодически выставлял фотографии Бондаря вместе с зарубежными гостями в стенах ведущего медицинского учреждения, которым руководил Владимир Юрьевич.
Потом наша семья перебралась в поселок под Тюменью, где мы купили таун-хаус. Я ушел на пенсию, занимался благоустройством квартиры и участка. Но в 2013 году у меня произошел обширный инфаркт миокарда. И когда меня на реанимобиле повезли в Тюменскую областную больницу, жена позвонила в Хабаровск и сообщила Владимиру Юрьевичу о моей беде. Тот связался со своим коллегой, главным кардиохирургом Тюменской области Кириллом Викторовичем (увы, фамилия не вошла в память телефона и мою), и попросил проследить за моим лечением. Утром, когда я пришел в себя после реанимационных мероприятий, увидел солидного мужчину в белом халате, который расспрашивал врачей палаты интенсивной терапии обо мне. Потом подошел ко мне, представился и сказал, что его коллега из Хабаровска Владимир Юрьевич Бондарь попросил контролировать моё лечение. Признаюсь, мне было приятно на душе.
Мой инфаркт был обширным и трансмуральным, т. е. поразил все стенки левого желудочка, и завершился не так, как у большинства — образованием рубца из соединительной ткани, а с образованием аневризмы, т. е. грыжи на стенке сердечной мышцы, которая опасна тем, что в любой момент может лопнуть и произойдет мгновенная смерть. Конечно, можно жить и с аневризмой, но тогда надо мной всю оставшуюся жизни висел бы дамоклов меч мгновенной смерти. К тому же в полости левого желудочка образовался тромб, который мог закупорить аорту, а это тоже неминуемая смерть. Но Кирилл Викторович сказал, что в НИИ кардиологии имени Мешалкина в Новосибирске научились делать операцию с иссечением аневризмы и наложением синтетической заплатки. Делает такие операции профессор Александр Михайлович Чернявский, и хотя операция рискованная, но это реальный выход из этой ситуации, в я какой оказался. Он сказал, что если я соглашаюсь на операцию, то он даст указание направить мои документы в Новосибирск, чтобы меня поставили в очередь на операцию. Я согласился, и мои документы ушли в НИИ имени Мешалкина.
Мне пришлось ждать своей очереди на госпитализацию в НИИ 2,5 месяца. Когда пришел вызов, я зашел к Кириллу Викторовичу в кабинет поблагодарить за все и попрощаться на всякий случай. У медиков все не как у всех, это известно давно. И доктор мне сказал, что обо всем он сообщил Бондарю, тот связался с Чернявским, с которым лично знаком и которого возил на охоту в Хабаровске во время открытия филиала, и попросил его оперировать меня лично, объяснив, кто я такой для него.
И профессор Александр Михайлович сдержал обещание. Именно он сделал мне сложную операцию. Для этого он приехал в Новосибирск рано утром из Москвы, где участвовал в съезде кардиохирургов, после обеда сделал мне операцию, утром посмотрел меня в реанимации, и поняв, что со мной все нормально, улетел снова в Москву. Через несколько дней, когда я уже прогуливался по коридорам отделения хирургия сосудов и сердца НИИ имени Мешалкина, я увидел Чернявского, представился и поблагодарил его. Александр Михайлович пригласил меня в свой кабинет, нашел свою тетрадь, куда он заносит протоколы операций, посмотрел в неё и сказал, что Владимир Юрьевич правильно сделал, что попросил его оперировать меня, другие могли и не справиться со сложным случаем.
Я шел в палату и в очередной раз мысленно поблагодарил Владимира Юрьевича за его содействие в моем лечении. Он намного моложе меня, и я никак не думал, что он покинет этот мир раньше, чем я. Ведь больные с аневризмой без операции живут недолго, до 5 лет доживают меньше 10%. А я прожил после операции уже 9 лет, и должен благодарить за это и врачей Тюменской областной больницы, которые начали делать мне реанимацию еще в приемном отделении, и Кирилла Викторовича, который контролировал моё лечение в Тюмени, и профессора Александра Михайловича Чернявского, который сделал мне сложную операцию. И Владимира Юрьевича Бондаря, который посодействовал, чтобы все это произошло. Все мои близкие знают об этом, и когда я сообщил им о его кончине, они были в шоке. Мы всегда будем помнить о тебе, дорогой друг и коллега. Спи спокойно, пусть земля будет тебе пухом, Владимир Юрьевич. Наши соболезнования Галине Николаевне, Мише и Коле Бондарям.
Свидетельство о публикации №223021701919
Спасибо Вам за тёплые слова, за добрые воспоминания о нашем Папе!
С уважением, Михаил Бондарь
Михаил Бондарь 15.08.2023 13:51 Заявить о нарушении
Александр Щербаков 5 15.08.2023 13:56 Заявить о нарушении