О клептомании, творожных сырках и честных людях

- Я никогда бы не своровала то, что не смогу оплатить! - раздраженно буркнула в мою сторону Катя, бессовестно вытасктвая из кармана уже третий по счёту неоплаченный творожный сырок.

- Тогда почему ты не можешь просто это купить? - воровато прикрывая её курткой, спросил я.

В сущности, конечно, мне было наплевать на её криминальные замашки, однако, перспектива делить со своей одногруппницей автозак в качестве соучастника казалась мне тогда романтичной, но, мягко говоря, не самой лучшей перспективой.

- а смысл?

Ответила мне Катя уже довольно чавкая добытыми нечестным трудом сладостями.

- зачем мне тратить лишние деньги, если я могу просто взять то, что хочу?

- рано или поздно ты так попадёшься.

Начались её клептоманские похождения ещё с первого курса училища. Причём, довольно безобидно: со случайно прикарманенной мелочи, вроде жевательной резинки или пакетика с кофейной смесью (должен заметить, крайне неприятной на вкус). Тогда обнаружение сворованного заканчивалось неловким смешком и стыдливым "надо бы вернуть", однако, дальше дело стало набирать большие обороты: количество и цена сворованного увеличивалась буквально в геометрической прогрессии.

То ли жалкие доходы студента-музыканта становились больше, то ли остатки совести - меньше, однако на следующий год Катя уже гордо доставала из куртки целый набор продукции на разный вкус и цвет. Что, честно говоря, не могло меня не волновать (в первую очередь из-за страха за собственную безопасность), хотя и, в сущности, связывали нас с ней всего лишь общие окна между парами и редкие диалоги в курилке.

В прочем, меня всегда поражало то, как она, несмотря на все свои вредные привычки и нечестные поступки, оставалась крайне принципиальной: не гнушалась разговоров о чистой и преданной любви, смелости, благородстве и прочих вещах, мысли о которых присущи обычно болезненно законопослушным и порядочным девочкам.

 Насколько уж она была на самом деле согласна с тем, что говорила по этому поводу - я не знал и знать не мог, хотя её внезапно серьёзные и совестливые умозаключения нередко создавали у меня в голове откровенный диссонанс и, что уж греха таить, неподдельную зависть.

Учебные будни, тем временем, неумолимо подходили к концу. После изнурительного урока сольфеджио, не менее изнурительных лекций о нашей повальной безграмотности и небольшого перекура, мы устало плелись к остановке.

- постарайся хоть как-то себя ограничить, хорошо? - спросил я, так, будто бы она действительно меня волновала.

- не могу гарантировать, - отстраненно бросила Катя, смотря куда-то вдаль в ожидании нужной маршрутки.

С тех пор прошло уже много времени. Год, пять, десять? Не помню точно. Но эти мимолетные моменты, проведённые с моей, как мне тогда казалось, подлой и наглой подругой, продолжают иногда всплывать в моей памяти. Активная и непокорная, она всегда находила время для маленьких подвигов, на которые моей мелочной души никогда не хватало - будь то пресловутое переведение бабушки через дорогу или геройские бои с мельницами (зачёркнуто) дворовыми псинами, норовящими напасть на очередного прохожего.

Катя уже давно взрослый, счастливый человек. Она занимается любимым делом, играет в оркестре и в свои 23 уже обзавелась красавцем-мужем и двумя прекрасными детьми - очаровательной девочкой и весёлым, перенявшим её поразительное благородство, мальчиком...

А я, честный, добросовестный студент, так и остался гордым владельцем красного диплома, блюстителем одинокого, из-за скверного характера и мизерного опыта, бытия и с нелюбимой работой, давно ставшей мучительной рутиной.

Недавно, готовясь в очередной раз упасть без сил после тяжёлого дня, я нащупал в кармане куртки что-то. Достав что-то из кармана и уже намереваясь выкинуть его в мусорное ведро, я оторопел: это был скомканный золотистый фантик, с выгравированной белой надписью "свитлогорье" и до боли знакомым стертым рисунком птички посередине.

Меня задушила совесть.