СЛР или 8 процентов выживаемости

СЛР – или сердечно-легочная реанимация – комплекс мероприятий, направленный на поддержание жизнедеятельности человека, находящегося в… и бла-бла-бла. В кинофильмах и сериалах показывают, как бравые прохожие, случайно оказавшиеся рядом, и, насмотревшись роликов на Youtube, рьяно «качают» потерпевшего, продавливая грудную клетку чуть ли не до позвоночного столба. А на самом деле, согласно статистике, эффективность СЛР оценивают в скромные «около 8%». Какова реальная цифра можно только догадываться, но что-то мне подсказывает, что это число если и выше, то лишь немного.
Ввиду особенностей своей специальности, я практически не сталкиваюсь с живыми людьми, которых можно было бы считать потерпевшими и нуждающимися в экстренной медицинской помощи. Согласно классификации видов помощи, она, медицинская, стоит не на первом месте. Первая – само и взаимопомощь. А есть ещё доврачебная, первая медицинская, квалифицированная, специализированная, высокотехнологическая. И это не считая разных, менее официальных, классификаций. Один раз мне пришлось оказаться в самолете, когда человеку стало плохо. Но тогда же в нем был доктор-реаниматолог, который оказался куда более компетентным специалистом, и всё закончилось хорошо.
В этой главе будет два случая, которые прямо или косвенно касаются СЛР. Первый произошёл на моём дежурстве и начался со звонка следователя:
– Слушай, тебя уже привезли домой?
– Ага, чай пью. Заезжай, если что.
– Не, спасибо. У нас труп, точнее пока не труп, две бригады «скорых» работают, может, откачают.
– Ну, звони, если что. Мне с района ещё звонили, потому лучше уточняй буду я на месте или нет.
– Договорились!
«Дом» – это бюро. «Скорые» не «откачали». Мы приезжаем в дорогой фитнес-клуб, 18-метровый бассейн, труп у бортика, укрытый голубой одноразовой простынёй. Бригад «скорых» уже нет, но вижу двух человек в белых халатах, подхожу поздороваться и узнать детали. Всегда лучше беседовать с врачами или другими медицинскими работниками, это позволяет более точно выяснить обстоятельства происшествия без ненужной эмоциональной информации, а ещё отследить время, определить симптомы.
Один из людей в белом – мужчина, чуть младше меня, с растерянным взглядом, немного бледный, но, при этом, хорошо держащийся. Присматриваюсь и узнаю мужа моей однокурсницы. Имени, естественно, не помню, но многие, кто учился плюс-минус два-три года, знакомы в лицо. Рассказывает обстоятельства: девушка, 18 лет, какое-то заболевание сердца. Плавала в бассейне, резко стало плохо, ушла под воду, менее чем через минуту вытащена из воды дежурным инструктором, начата СЛР, через какое-то непродолжительное время присоединяется врач клуба, до приезда первой бригады «скорой» качают, недолго, семь минут (согласно карте вызова скорой помощи, от момента принятия вызова до прибытия на место). Ещё через несколько минут приезжает БИТ (бригада интенсивной терапии, «реанимобиль») и продолжают реанимационные действия. И примерно через час безуспешных мероприятий констатируют смерть.
Беседую с родственниками. Это тема сложная и ход разговора трудно прогнозируем. Задать необходимые вопросы и не переступить зыбкую черту между профессиональным, но зачастую бестактным, любопытством и деликатностью  бывает очень сложно, особенно в первые минуты и часы после трагедии. Уточняю про заболевания и получаю ответ, что у девочки врожденный порок сердца, неоперабельный, но при занятии спортом становится намного лучше. Утверждение, конечно, спорное, то развивать тему я не стал.
Осматривая труп по алгоритму, никаких выраженных признаков асфиксии (резкое расстройство дыхания из-за недостатка кислорода и избытка углекислого газа в крови и тканях, в том числе от перекрытия дыхательных путей инородными телами, коим является вода или от сдавления живота и/или грудной клетки, когда процесс дыхания не может осуществляться из-за возможности движения грудной клетки; удушье), в том числе утопления в воде, не увидел. Если бы рядом не было бассейна и обстоятельств с погружением её в воду, то я подумал бы на «сердце».
Этот случай – сюжет для целого детективного романа. На вскрытии мнения экспертов разделились, кто-то говорил, что это истинное утопление в воде (истинное утопление в воде - происходит аспирация большого количества воды в дыхательные пути пострадавшего при сохраненном дыхании, то есть человек «вдыхает» воду и она закрывает просвет гортани, трахеи и бронхов), кто-то, что это типичная острая сердечная недостаточность. Несмотря на описанную при аутопсии картину: пятна Тардье (мелкоточечные темно-красные кровоизлияния под висцеральной плеврой и эпикардом (тоненькие оболочки, в которых находятся легкие и сердце, соответственно); часто обнаруживаются при вскрытии погибших от механической асфиксии, в том числе при утоплении), пятна Пальтауфа-Рассказова-Лукомского (расплывчатые кровоизлияния красноватого цвета с нечеткими контурами, расположенные под легочной плеврой. Являются одним из признаков утопления), наличие мелкоячеистой пены в просвете дыхательных путей, предварительная причина смерти была не установлена. Закончилось тем, что после всех дополнительных исследований, «похоронили» (таким термином называют основную причину смерти в медицинском свидетельстве о смерти, то, от чего человек, собственно, умер) от утопления в воде. Дальше была череда комиссионных судебно-медицинских экспертиз, в которые обычных врачей, да ещё и каким-либо образом задействованных в деле, не посвящали. Затем были судебные заседания в каком-то нереальном количестве. Учитывая, что события начались в 2016 году, а уголовное преследование доктора завершилось только в 2019 г., – тянулось это бесконечно долго. Доктора фитнес-центра обвиняли то в причинении смерти по неосторожности, то в халатности, то в оставлении человека в опасности. Что интересно, вся последовательность развивающихся событий связанных с «утоплением» четко прослеживалась по камерам видеонаблюдения, с учётом времени в секундах. Оценка действий персонала: инструктора, доктора, двух бригад «скорой помощи» также оценивалась по видеозаписи. И было установлено, что они действовали в соответствии с рекомендациями Европейского совета по реанимации.
Почему я вспомнил про этот случай. В первый рабочий день 2020 года я встретил этого доктора в магазине. Он подошёл первым, я, признаться, узнал его не сразу – всё же постоянный стресс и психо-эмоциональная нагрузка накладывает отпечаток и на восприятие мира и на память в целом. Мы разговорились и он поведал, что дело в отношении него только недавно было закрыто. Его слова: «Я чуть не сел» как-то очень странно прозвучали у меня в голове. За что ты мог сесть? За то, что пытался реанимировать девочку, которая вопреки запретам своих врачей занималась спортом, имея тяжелое заболевание сердца? Согласно данным медицинских документов, у неё были неуточненная кардиомиопатия (заболевание есть, а откуда оно взялось – неизвестно), и ещё куча сопутствующих, малозначимых, диагнозов. Потому что ты её допустил до занятий? Почему? Ответов на эти вопросы, естественно, ни у кого не было. Это же фитнес-клуб, а не школа олимпийского резерва. Каждый выбирает для себя и совершеннолетний человек должен нести ответственность за свои решения и их последствия. А если и не нести, как здесь, в случае смерти, то приложить все усилия, чтобы из-за твоего пренебрежительного отношения к своим жизни и здоровью, не пострадали невинные.
Как и до 99% судебно-медицинских экспертов до меня не доводится информация по моим экспертизам или по тем случаям, куда я выезжал на ОМП (осмотр места происшествия). Эксперт должен быть независим и объективен. И здесь, естественно, никакой информации не было до этого момента. Доктор сказал ещё одну фразу, которая мне не давала покоя довольно долго: «Спасибо тебе. На основании твоих слов меня оправдали». Каких слов? Я не делал экспертизу, только осматривал труп на место обнаружения. Это очень странно и более чем запутанно. Когда я попробовал уточнить, что он имеет в виду, он лишь уклонился от ответа. При всей этой нетипичной ситуации меня не вызывали в суд, не допрашивали, не привлекали в качестве члена комиссии. Протокол осмотра места происшествия не фигурировал ни в первичной, ни в повторной комиссионных судебно-медицинских экспертизах. Сложное и непонятное дело. Стоит заметить, что один из следователей, который вел это дело, был уволен и на него заведено уголовное дело по фальсификации доказательств и результатов оперативно-розыскной работы. Это не связанные между собой случаи, но сам факт подобного заставляет задуматься о чистоплотности некоторых представителей следственного комитета.
Второй случай произошёл в июле 2019 года. И я был его непосредственным участником. Большой рок-фестиваль под открытым небом. Приезжаю в пятницу вечером, после работы, ставлю палатку и готовлю еду. Какие-то дети, которые бегали в палаточном городке, через некоторое время прибегают со словами «там дяденьке плохо!». Действительно, буквально в 15 метрах от моей палатки лежит человек на спине, без признаков жизни. Ребята, с которыми он приехал, пытаются делать непрямой массаж сердца и дыхание «рот в рот». Пока они выполняли всё правильно, я не вмешивался. Через некоторое время, когда пьяный народ понял, что в жизни далеко не всё так как в кино, и через минуту человек не оживает, они начали расходиться. И мы остались вдвоем с каким-то парнем, который, как выяснилось позже, оказался врачом, окончившим медицинский университет в этом году и только-только сдавшим аккредитацию. Скажу сразу, оказывать помощь в месте, где большое количество пьяных людей, задача отнюдь не самая простая. Каждый пытается помешать и сделать так, как он думает, что это правильно. Тебе будут давать советы и кричать «ты делаешь неправильно!». А на вопрос: «Как правильно?» будут отвечать, что «не так». Первое, с чего я начал – ещё раз дал поручение вызвать скорую помощь, найти организатора и обеспечить связь, найти сотрудников полиции, чтобы они помогли со «скорой». Дальше был мучительный процесс проведения СЛР по новым рекомендациям, тем, где нет дыхания «рот в рот». О чем нам сразу говорил каждый новый подходивший советчик. Мы качали, менялись, при первой возможности кричали, чтобы нашли «орга» (организатор, человек, ответственный за работу той или иной службы на мероприятии). За то время, что я не делал компрессии, удалось приподнять ноги и найти человека, который сможет их держать и которого не стошнит на пострадавшего. Мероприятия с моим участием продолжались 40 минут. Потом, наконец, приехала бригада скорой помощи, у которой из оборудования были фонарик и фонендоскоп. И я не утрирую. Фонарик и фонендоскоп. Естественно, менять нас никто не стал. Из всех манипуляций, которые сделала фельдшерская бригада, была только оценка реакция зрачка на свет. После этого нам сразу же сказали «да прекращайте, он умер уже». Есть определенные признаки, по которым констатируется биологическая смерть (про это даже Википедия пишет довольно-таки неплохо, а при массовом скоплении людей сотрудникам «скорой помощи» можно и нужно было уделить время и проверить как отсутствие признаков жизнедеятельности, так и наличие признаков биологической смерти), естественно, этого никто не делал. Но закончилось так, как закончилось, сейчас уже ничего не изменить.
После этого началось то, что у меня вызывает недоумение до сих пор. Я регулярно выезжаю на ОМП и вижу, как работает полиция и следственный комитет. Ко мне, как участнику практически всего комплекса СЛР, не подошёл ни один полицейский с тем, чтобы опросить. Когда я сам разыскал сотрудников и начал задавать им вопросы, на меня смотрели как на сумасшедшего. Видимо по той причине, что мои вопросы были не самыми удобными и полиция не привыкла, чтобы к ним лез какой-то плебей. Несмотря на то, что смерть произошла на улице, при большом скоплении народа, следователь следственного комитета так и не приехал. Хотя был обязан. Ни меня, ни второго доктора не опросили. На протяжении длительного периода времени я объяснял молодому врачу, что и как нужно говорить, чтобы не загнать себя в неприятное положение, но это не пригодилось. Моему разочарованию в работе полиции и СК (Следственный комитет РФ) Свердловской области нет предела.
Два случая произошедшие, в общественном месте, несмотря на проводимые реанимационные мероприятия, закончившиеся смертью. В первом, дело дошло до суда, нескольких комиссионных судебно-медицинских экспертиз. Огромный объем работы, проведенный на месте происшествия, с медицинскими документами, анализом всех данных. И который чуть не закончился реальным уголовным сроком для доктора. Во втором, полное попустительство и наплевательское отношение, которое не закончилось ничем. Ни ответственных, ни ответственности, хотя, на мой взгляд, именно здесь нужно было отработать по полной программе, с вынесением соответствующих решений, иначе в следующий раз всё закончится подобным образом.
К слову, после первого инцидента, стал продвигаться законопроект о прохождении специального медицинского осмотра для допуска к занятиям в фитнес-клубах и тренажерных залах. Но, несмотря на громкие заявления, этот проект так и остался проектом, частично внедренным на уровне города.