Зомби с монтировкой

                Человек по своей природе зол. Человек рождается
                с инстинктивным желанием наживы. Человек
                рождается завистливым. Когда человек вежлив и
                уступчив, это противоречит его природе.
                (Сюнь-цзы)




     Пролог

     Почему так устроена жизнь? Одни купаются в роскоши, другие живут, как принято говорить, по средствам. Одни появляются на свет в семьях преуспевающих пап и мам – важных чиновников или крупных бизнесменов. На худой конец – в семьях каких-нибудь местных «бригадиров». Другие – в ячейках общества обычного человека, рассчитывающего свой бюджет от зарплаты до зарплаты. А жить-то хочется всем! И не просто жить, а красиво и безбедно! Тут-то и кроется одна из главных причин преступлений, связанных с лишением жизни себе подобных. Только методы достижения этого разные. Да и цели, то бишь размеры вознаграждения, тоже разнятся в несколько порядков. Вот и получается, одни отморозки убивают таксиста из-за пары сотен рублей и мобильного телефона, другие нанимают киллера или устраивают разборки с подрывами и перестрелками.

     *  *  *
     – Это не твои деньги, козёл! – взревел вошедший и, не раздумывая, наотмашь ударил парня по голове монтировкой.
     Тот, будто сноп, рухнул на пол. Накинув удавку на шею своей жертвы, убийца хладнокровно сдавил её…


     Глава 1.

     Локомотив, отдохнув на узловой станции минут двадцать, дёрнул состав поезда. Теперь он двигался на юго-запад и заметно медленнее, чем прежде. Змейка зелёных вагонов извивалась меж гор, подчиняясь воли электровоза. Панорама, открывающаяся за окнами,  поражала пассажиров своей красотой, и особенно тех, кто был здесь впервые. От станции к станции у людей всё больше и больше зрело желание покинуть вагон.
      Дождались этого момента и два молодых человека. Ехали они из Санкт-Петербурга, и душная вагонная среда их изрядно утомила. Как только поезд остановился, они первыми выскочили на перрон. Один из них был среднего роста в видавших виды джинсах и чёрной футболке с непонятной для большинства наших соотечественников надписью «Dress your self». Другой был на полголовы выше своего спутника и выглядел интеллигентнее. Короткие стрижки парней не позволяли точно определить их возраст. Но что им было не больше двадцати пяти, это однозначно.
     Интеллигент глубоко вздохнул и ткнул пальцем в сторону, куда двигался поток разношёрстной публики:
     – Вот тебе и курорты!
     Второй парень надел солнцезащитные очки и произнёс:
     – Да, это не Мурманск! Поздравляю, Стас, с прибытием, как говорил Остап Бендер, в Рио-де-Жанейро!
     – Ну, какой там Рио Бог его знает, а здесь мне уже начинает нравиться, Алекс, – отозвался Стас.
     – Посмотрим, поглядим что, да как, – парировал друг, и они были поглощены очередной людской волной, катившейся к привокзальной площади.   

        Основная масса приехавших граждан предпочла центральный выход здания вокзала. Это было типичное для этих мест небольшое строение, у которого выход служил и входом. Поэтому отдельные желающие попасть в помещение вокзала со стороны привокзальной площади были вынуждены на какое-то время отойти в сторону, пропуская выходящих. Остальная же часть только что сошедших с поезда делилась на два потока, которые шумно огибали одноэтажное здание справа и слева. Всюду был слышен звук чемоданных колёс. Молодые люди попали в самый эпицентр этой людской толпы. Соответственно на привокзальную площадь они вышли через центральный вход.

     *   *   *   

     Ловить частника не пришлось. Он сам к ним подошёл:
     – Орлы, куда надо? Недорого возьму, – кавказская внешность спрашивающего выдавала готовность незамедлительно вести приезжих хоть на край света, только плати.
     – Санаторий Министерства Обороны знаешь? – спросил Алекс.
     – Обижаешь, командир. Сколько себя знаю – тут живу! – ответил «шеф». При этом слово «тут» прозвучало с ярким ударением, каким обладают только жители Кавказа. Плюс ко всему, он многозначительно поднял указательный палец вверх.
     Договорившись о стоимости проезда, и, бросив свои вещички в багажник, ребята устроились на заднем сидении видавшего виды автомобиля.
     – Ну что, вперёд! – распорядился Стас.
     – Как скажешь, брат.
     Порой, не обращая внимания на красный сигнал светофора, горячий водитель лихо гнал свою «Волгу». Машина то падала куда-то вниз, то резко взлетала в гору. Таксист без умолку тараторил, как у них тут красиво, куда можно поехать, что посмотреть. Параллельно предлагал свои услуги в любое время дня и ночи…
     За всю поездку никто из гостей сказочного региона  не проронил ни слова. Они и рассмотреть-то по пути ничего не успели. Всё промелькнуло за окном машины, как на ускоренной киноленте.
     Очередной раз, взвизгнув резиной, «Волга» остановилась.
     – Прошу, генацвале, вот ваша лечебно-профилактическая обитель! С вас – как договаривались, – произнёс таксист.
     «Тебе бы не на машине, а на самолёте сверхзвуковом летать!», – подумал высокий пассажир и протянул «лётчику» денежную купюру. Заодно, на всякий случай, записал номер телефона водителя.
     «Волга» дико зарычала и рванула с места. Да так, что на асфальте остались чёрные следы от её колёс.
     Стас и Алекс после такого стремительного турне с удовольствием достали по сигарете и огляделись. Прямо перед ними раскрыл свои объятия центральный вход санатория, чуть выше многоэтажным кораблём нависал жилой корпус. За ним отлично вписался горный массив, увенчанный телевышкой.
     – Представляешь, Алекс, японцы очень удивляются, что можно целый месяц отдыхать. Они отдыхают два раза в год: несколько дней после Нового года и в мае, где национальные праздники, сливаясь, образуют так называемую «золотую неделю». В остальное время они трудятся фактически беспрерывно, – произнёс Стас.
     – Ну мы не японцы, дай бог им здоровья! У нас путёвки аж на двадцать одни сутки, красота! – отозвался друг.
      Левее входа виднелась вывеска «Приёмное отделение», куда друзья после перекура и направились.

      Получая сюда путевки, молодые люди и не думали лечиться. Они решили хорошо отдохнуть. К тому же, им просто хотелось побывать в этих местах, как говорится, мир посмотреть, себя показать. Не верилось, что нарзан, который они дома покупают в магазине, тут бьёт прямо из-под земли: подставляй кружечку и пей сколько хочешь! Единственное чего здесь не хватало, так это тёплого моря. Но так уж устроен мир: не бывает всё сразу и в одном «флаконе». Так что море придётся отставить до следующего отпуска.

     *   *   *
      
     Приёмное отделение оказалось довольно комфортным с большим угловым диваном. По центру холла приятно шелестела вода небольшого фонтана. Помещение для непосредственного приёма вновь прибывших пациентов было остеклено от пола до потолка.
     Документы изучались недолго. Девушка в белоснежном халате, который плохо скрывал довольно объёмную грудь, вывела в большой тетради: «№281 – ст.л-нт Стасуцкий Олег Иванович; №282 – пр-к Алексеев Анатолий Петрович».
     – Стас, ты, случайно, не знаешь, откуда берутся такие красавицы? – хитро  прищурившись, спросил Алексеев.
     Но Стасуцкого уже понесло:
     – Девушка, скажите, пожалуйста, в честь какого имени можно устраивать праздник по христианскому календарю?
     – Ну, допустим, в честь Татьяны, – нисколько не смутившись, ответила красавица.
     – Я так понимаю, нам дали возможность представиться: Алекс, – слегка склонил голову Алексеев, – а этот долговязый – Стас, – при этом он небрежно вскинул кисть в сторону товарища.
     – В этом нет необходимости. Я ведь только что вас записала.  Получается: Стас – это Олег, а Вы – Анатолий, – поддержала разговор медсестра.
     – Совершенно в пуговку! – согласился Алексеев.
     В приёмном отделении появились новые желающие слегка подлечиться. Это были довольно зрелые люди. По всему было видно, что они здесь не в первый раз. В подтверждение этого один из вошедших поприветствовал девушку по имени и стал доставать из полупрозрачной папки бумаги. Ребята, получив курортно-санитарные книжки, нехотя отошли в сторону. Процедура с оформлением повторилась. И как только заслуженные пациенты оставили помещение, друзья тут же подрулили к девушке.
     – Танюша, Вы меня извините, но как насчёт того, чтобы встретиться? Например, сегодня вечером, – предложил Стасуцкий.
     – Так сразу? – мило улыбнулась девушка.– Ну  что  ж, увидеться-то мы, возможно и увидимся. У нас три раза в неделю танцы. Сегодня как раз один из таких дней. Но дело в том, что я занята, мальчики.
     «И не удивительно. Такая симпатяшка, и вдруг свободна? Губу раскатал!», – подумал Олег и вслух произнёс:
     – Очень жаль, но я всё-таки надеюсь. – И молодой человек положил перед девушкой небольшую шоколадку.
    – Ну ты, Стас, даёшь! Откуда шоколад? – спросил друга Анатолий, когда они оказались на улице.
    – Да так, по случаю прикупил, – отозвался Олег.

     *   *   *

     Определились они в корпусе №13. Небольшое двухэтажное здание стояло на возвышенности и почти полностью утопало в зелени. Попасть в корпус можно было по двум каменным лестницам, либо по асфальтированной дороге, поднимающейся прямо к зданию. Молодые люди выбрали лестничный вариант.
      Однако здесь им не повезло. В связи с тем, что свободных коек оказалось мало, молодые люди попали в разные палаты. Но Стасуцкий и Алексеев заручились обещанием заведующего отделением, прокуренного мужика средних лет, что максимум через неделю их поселят в одной палате. Не забыли друзья и про своего товарища – прапорщика Ткачёва Андрея. Он был занят в подготовке бутафории к съёмкам какого-то фильма и задерживался в Санкт-Петербурге на два-три дня. Ему была обещана третья койка в их новой палате.
     Договорившись с врачом, чтобы тот не особо притеснял их обязательными процедурами, молодые люди стали знакомиться с расположением санатория. А после обеда друзья выбрались в город, но дальше двух кварталов идти не захотели. Решив, что ещё успеют изучить этот курортный городок, они уселись под одним из многочисленных кафешных «грибочков» и с удовольствием попили пива.

     *   *   *

     Необычно рано стемнело, что очень удивило друзей. Но с другой стороны даже порадовало. В Питере до 23-х светло, а тут в 19.00 раз и "темнота - друг молодёжи!" После ужина, где-то через час, молодые люди выдвинулись в сторону клуба.
     Танцплощадка была слабо освещена. Лишь отдельные лучи света выхватывали танцующие пары. Периодически мелодии стихали. Мужчины бегающими глазами выбирали себе партнёрш, отдельные из которых своим видом выказывали готовность осчастливить избранника всем, чем он только пожелает. Часть желающих пообщаться посредством танца была чуть-чуть навеселе.
     Алексеев уже вторично пригласил в лоно танцплощадки небольшого роста девицу. Стасуцкий же упорно рыскал глазами по залу в поисках Татьяны.
     –  А вот и ты, дорогая, – прошептал Олег и  решительно двинулся в направлении девушки. Интересующая его особа была не одна. Её под руку держала не в меру худая подруга. «До чего же плоская! У нас таких девчонок камбалами называют», – успел подумать Стасуцкий и произнёс:
     – Прекрасно выглядите, девчонки!
     – А тебе какое дело? – вместо «спасибо» отрезала худющая незнакомка.
     – Не кипятись, Марго. Это – Стас. Ой, извините, Олег, – представила молодого человека Татьяна.
     – Да, ничего. Я привык, – улыбнулся тот.
     – А это, знакомьтесь, моя подруга Маргарита, – продолжила она.
     Музыканты на авансцене декларировали песню Гоши Барыкина: «Королева бала…, королева Марго… Я знаю, знаю, принцесса… Я тебя провожаю до дому, а оттуда звонишь ты другому… Королева Марго!».
     – Очень приятно познакомиться. А эта песня, случайно, не в Вашу честь? – спросил Риту Стасуцкий.   
     – Конечно для неё! Вон, видите басиста с большим крестом на шее? Так это и есть Риткин ухажёр, Валентинчик – покровитель любви, их любви, разумеется, – ответила за подругу Татьяна.
     – Понятно. А вас можно пригласить на танец? – обратившись к Тане, спросил Олег.
     – Смотрите, Вы рискуете! У неё ну очень ревнивый кавалер, – вмешалась «Королева Марго».
     – Сегодня его не будет. Он временно оставил наш замечательный город, – сказала Татьяна и, схватив Стасуцкого за руку, потащила его меж танцующих пар. У молодого человека вдруг промелькнуло в голове чьё-то высказывание: «Будьте внимательны к своим мыслям, они – начало поступков». Но разве до умных мыслей сейчас?
     В центре живого круга два пьяненьких "танцора" выделывали такие пируэты, что дальше идти было опасно. Хотя окружающие отплясывали бурный танец, Стасуцкий привлек к себе медсестру, и они стали медленно топтаться на месте.
     – Олег, а можно спросить, Вы впервые у нас? – поинтересовалась девушка.
     – Естественно. Раньше здесь бывать не приходилось ни мне, ни Анатолию. Вот и решили съездить.
     – Ну и как?
     – Первое впечатление неплохое. Говорят, что здесь много достопримечательностей, – ответил молодой человек.
     – А знаете, у Вас есть прекрасная возможность начать знакомство с нашим краем прямо завтра, – почему-то обрадовалась Таня.
     – Даже так. Очень буду рад, если нашим гидом будете Вы, – отозвался Стасуцкий.
     – Гид, пожалуй, будет. В девять часов утра от приёмного отделения отъезжает экскурсионный автобус. Поверьте, стоит поехать. Там будет что посмотреть, – посоветовала девушка.
     – Не сомневаюсь, – согласился Олег. – Мы с Толиком обязательно поедем.
     Весь вечер Стасуцкий не отпускал Татьяну. Однако проводить себя домой она не разрешила, объяснив это тем, что не хочет неприятностей ни ему, ни себе. Но поцеловать себя девушка  позволила.
     Алексеев же танцевал со всеми женщинами подряд. Раскрасневшийся от скачек последнего танца, он схватил девицу с широкими формами и куда-то исчез.
     Олег же, побродив немного по скверу санатория, отправился в палату. Он довольно долго ворочался на казённом матраце, пока не уснул.
     Утром встал рано. Быстренько привёл себя в порядок и спустился на первый этаж.
     Несмотря на раннее утро, обитатели палаты №2 были на ногах. Лишь Алексеев находился в кровати. Он не шевелился и был укрыт одеялом с головой.
     – Алекс! Алекс! – потянул Стасуцкий одеяло.
     Но тот пробурчал что-то невнятное и снова затих.
     – Алекс, проснись, говорю, – с этими словами Олег резко приподнял  кровать, и Анатолий бухнулся в стену.
     – Ты что, перетанцевал вчера? – наконец проснулся Алексеев.
     – Одевайся, поедем на экскурсию. Отход в 9.00, – сказал Стасуцкий.
     – Никуда я не поеду. Такая краля вчера попалась, что вырвался только под утро. Благо, палата на первом этаже, через лоджию десантировался. А так бы на скамейке пришлось ночевать. Слушай, Стас, будь человеком, дай поспать, – пробормотал Анатолий.
     – Чучело, возможность терять не след. Вставай, сказал. В автобусе кимарнёшь, – Олег так просто не сдавался.
     Наконец Алексеев прозрел:
     – Чёрт с тобой, поехали. От тебя так просто не отделаешься.

     Глава 2.

     Олег был приятно удивлён, когда у автобуса увидел ту, которая не давала ему вчера спокойно уснуть.
     – Вот решила с пользой провести свой выходной. А то живёшь с прекрасным рядом и не замечаешь этого. Дом, работа. Работа, дом! – после короткого приветствия сказала Татьяна.
     Разумеется, в автобусе Стасуцкий уселся рядом с девушкой. Алексеев устроился позади них и стал готовиться к запоздалому отсыпанию.
     «Икарус» должен был вот-вот отправиться, как в него влетела девица. Пробежав глазами по салону, она стала стремительно продвигаться к молодым людям.
     – Толенька, Толенька, вот ты где. Мне сказали в вашем корпусе, что ты собрался на экскурсию. Так я с тобой, можно? – выпалила она.
     Алексеев, не ожидавший такого поворота событий, не сразу, но всё же ответил:
     – Конечно, конечно, Наденька. Садись, а то отчаливаем.
     Автобус стал медленно выруливать, пытаясь попасть в открытые ворота. Обильно оттатуированные руки водителя успешно справились с этой задачей.
     Экскурсовод – молоденькая девушка – с помощью микрофона начала общее повествование об этом замечательном крае. Кто тут только не бывал в далёком и недалёком прошлом! Поэты и писатели, художники и музыканты, государственные мужи и высокопоставленные клерки неоднократно «бросали якоря» в этих разбросанных меж гор курортных городках. Да и кремлёвская элита не обходила и не обходит стороной эти благодатные места.

     Проезжая небольшую железнодорожную станцию «Белый уголь», экскурсанты узнали, что здесь ещё в далёком 1903 году на горной реке была  введена в строй первая промышленная гидроэлектростанция в царской России. Поэтому и название станции и близлежащего населённого пункта такое необычное: белый уголь – образное выражение замены обычного угля.

     Знакомство с достопримечательностями продолжилось у Замка Коварства и любви. Всех тронула легенда этого места – любовь бедного пастуха и молодой княжны. Её отец был против их союза и хотел выдать свою дочь замуж за богатого старого князя. Молодые сбежали высоко в горы. Когда люди отца их догнали, влюблённые решили броситься со скалы на острые камни и навсегда остаться вместе. Пастух бросился вниз и разбился, а княжна передумала. Отсюда и название такое местным скалам, напоминающим зубцы средневекового замка – Замок Коварства и любви.
 
     А вот и главная нарзанная галерея с бьющим источником внутри. Перед ней фонтан с очаровательными статуэтками-лягушатами. Из открытых ртов этих каменных пресноводных вылетали струйки воды прямо на плескавшихся тут же голопузых ребятишек. От визга детворы звенело в ушах, но было приятно!

     Что касается нарзана, так многие из отдыхающих и не представляли, что он бывает разным. На полках магазинов в основном стоит доломитный нарзан, а вот сульфатный – не каждый и выпьет из-за запаха сероводорода. Но экскурсанты попробовали все. Лечебный, всё-таки!
 
     *   *   *

     Экскурсия заканчивалась. Но вдруг две женщины заявили, что они хотели бы посмотреть ещё два места, названные в честь русского поэта: водопад и скалу. Несмотря на усталость, большинство пассажиров их поддержало. Но водитель ехать наотрез отказался и согласился лишь после того, как ему было собрано определённое денежное вознаграждение.
     Большого восторга от трёхметрового водопада народ, пожалуй, не испытал. А вот от находки Алексеева были возбуждены буквально все. Закатав джинсы, он полез в воду ниже по течению и вдруг между камней в гальке наступил на что-то острое. Эта вещица была холоднее, чем сама вода, в которой она находилась. А может, это парню показалось. Находкой оказалась декоративная накладка верхней части ножен какого-то холодного оружия. Строгий узор, казалось, утяжелял и без того нелёгкую деталь убранства старинного оружия. Похоже, вещица была из золота, что так возбуждающе и подействовало на окружающих.
     Почему-то больше всех радовалась подруга Анатолия, повторяя:
     – Какое счастье, какое счастье! Вот молодец! Это ж надо! – И опять, – вот молодец! Это ж надо!
     – А ну, дай гляну, – попросил подошедший пожилой мужчина. Было ему на вид лет шестьдесят с хвостиком.
     Покрутив найденную вещицу в руках, он произнёс:
     – Это обоймица устья ножен кинжала кавказских горцев, именуемого кама. Кама – настоящий символ Кавказа. Самыми красивыми и наиболее качественными считаются дагестанские камы мастеров-ружейников из посёлка Кубачи. Здесь я вижу их работу с довольно редким орнаментом сита. Так что, молодой человек, можно сказать, что Вы нашли своего рода раритет. Жаль, что только часть ножен. Поздравляю! – При этом мужчина вернул Алексееву находку.
     К скале автобус  прибыл  словно  растревоженный  улей. Разгорячённые пассажиры горохом высыпались из салона и, продолжая обсуждать неординарное событие, сосредоточились у обрыва. И тут гул поутих. Толстой свечой перед ними стояла замечательная скала. Её основание было намного ниже той площадки, где находились экскурсанты, а верхушка выше. И всё это на фоне тёмно-синих гор с алой каймой вечернего неба. Панорама впечатляла!
     Рядом с десяток ребятишек сопели над небольшими этюдниками. Одни из них сидели на раскладных стульчиках, другие творили стоя. Эти начинающие художники кто красками, кто просто карандашом, пытались изобразить это чудо природы. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже. Но, безусловно, все старались. Как потом выяснилось, все они были учащимися местной детской художественной школы. Их наставник, представившись Алексеем Ивановичем, попросил подбросить его подопечных до города. Конечно, их взяли и высадили у самой школы, которая находилась в старом здании с резными  балконами.

     *   *   *

     Обратно возвращались с песнями. Тем не менее, Алексеев успел наслушаться советов, как ему поступить с находкой. Лишь трое не принимали участия ни в пении, ни в обсуждении события –  водитель, он был занят дорогой, и те две женщины, которые предложили посмотреть водопад и скалу. Дамы тихо переговаривались. И когда автобус остановился по требованию пожилого мужчины, они подошли к Алексееву, и одна из них спросила:
     – Молодой человек, можно Вас на минуточку?
     – Да хоть сто порций! – ответил Анатолий.    
     Они вышли из душного салона, и Алексеев услышал следующее:
     – Согласитесь, молодой человек, если бы не мы, Вы бы ничего не нашли?
     – Ну, допустим. Что дальше? – спросил парень.   
     Женщина перешла на шёпот:
     – Мы надеемся, что Вы с нами поделитесь.
     – А, вот оно что. Я, было, подумал, что понравился Вам, а тут шкурный вопрос. Допустим, я сдам эту вещицу, как требует того закон, в пользу государства. Тогда Вы, дорогие женщины, опоздали. От процентов доброго государства четверть я имел неосторожность пообещать другу, четверть его подруге, четверть своей знакомой и четверть, как вы догадываетесь, оставлю себе. Так что лишних процентов не просматривается. Извините! – И Алексеев, хихикнув, отправился в автобус. Однако последние слова собеседницы он всё же услышал: «Как бы не потерял все сто!». Но пропустил их, как говорится, мимо ушей.
     По приезду в санаторий эта тема не дала покоя уже водителю автобуса, крепкому мужику лет сорока. Он отозвал Анатолия в сторону и тихо потребовал:
     – Поездка на водопад в маршрут экскурсии не входила?
Не входила. Поэтому, парнишка, половина куша с этой вещицы причитается мне. Номер автобуса знаешь, найдёшь. И не шути со мной, иначе, – последние слова он тихо пропел, – «И никто не узнает, где могилка твоя!»
     – Шустрый ты, дяденька! А не много ли времени пройдёт, пока я обюрокрачу свою долю, как ты думаешь? – спросил Анатолий.
     – Какая доля? Ты что, дурак? Есть ювелиры, скупщики, зубные врачи, наконец. Не прощаюсь! – и, смачно сплюнув, татуированный водила отправился в автобус. Дверь закрылась. «Икарус», обдав Алексеева чёрной гарью отработанного дизельного топлива, исчез.
     – Что он тебе шептал? – спросил друга Олег.
     – Да как всбесились все! Намекнул, что если я с ним не поделюсь, меня похоронят в земле, насыщенной нарзаном, – отшутился тот.
     – Господи, что с людьми делается? Сколько там тех деньжат-то будет? С гулькин нос. А шуму! Одним словом – козлы! Пошли ко мне, Толечка, отдохнём, – высказалась Надежда.
     – Давай лучше после ужина встретимся. Танцев всё равно не будет. Так что после ужина жди, – отозвался Алексеев.
     Вдруг откуда-то вынырнул крепкий парень с короткой стрижкой и, схватив Татьяну за руку, выпалил:
     – Ты где пропала? Найти не могу! А это что за супчики с тобой?
     – Да так, экскурсанты, как и все остальные, – ответила девушка.
     – Экскурсанты, значит, – и, обращаясь к Стасуцкому, добавил, – Не играй с огнём парень! Вижу, как ты на неё смотришь. Не по Сеньке шапка! Постарайся, чтоб я тебя больше не видел. Понял?
     Всё произошло так неожиданно и быстро, что присутствующие ещё с минуту молчали. Затем так же, молча, разошлись.

     *   *   *

     Следующий день друзья начали с принятия радоновых ванн. Это  единственная процедура, которую молодые люди решили не игнорировать.
Для этого им пришлось подняться по ступеням вверх метров тридцать. Затем, перейдя дорогу, осилить ещё две масштабные лестницы. Не обошлось и без ожидания в холле. Но ванны приняты и, оставив в своих номерах мокрые полотенца и шлёпанцы, друзья выдвинулись к ювелиру.
     Пришлось немного поплутать, пока нашли интересующую их мастерскую. Однако оценить стоимость находки Алексеева не представилось возможности. Золотых дел мастер убыл в отпуск, о чём оповещало небольшое объявление. Возможно, это было не единственное место, где они могли узнать примерную стоимость обоймицы. Однако особого желания болтаться по городу в такую погоду у товарищей не было.
      – Если сразу не повезло, то сегодня и дёргаться не стоит, – произнёс Анатолий, – пошли лучше красотами и красотками любоваться. Мы всё-таки на курорте!
     Честно говоря, он и сам ещё не решил, что делать с этой штуковиной. Единственное, что ему хотелось, так это узнать истинную цену найденной вещицы. 
     Побродив по городу, молодые люди наткнулись на канатную дорогу.
     – Ну что, прокатимся? – предложил Стасуцкий.
     – А почему нет? Только пивка возьму по бутылочке, и поедем. Подожди, я сейчас, – ответил Алексеев и кинулся к киоску.

     Поднявшись в кабинке на вершину горы, ребята ознакомились с местными тропинками. Кое-где им попадались влюблённые парочки. Они не столько интересовались пейзажем, сколько друг другом. Но на то они и влюблённые!
     Чуть позже друзья уселись на декоративную скамейку. По кругу их окружали несколько гор. Для них, жителей почти равнинной местности картина была непривычной, а посему приятной. Безоблачное небо позволяло насладиться красивой  панорамой города. Он весь был у их ног.
     – Слушай, Стас, а интересно, за границей я без проблем сбыл бы свою находку? Как ты думаешь? – вдруг спросил Алексеев.
     Стасуцкий, недолго думая, продекламировал:

                Взгляни: вокруг синеют цепи гор,
                Как великаны, грозною толпой;
                Лучи зари с кустами – их убор;
                Мы вольны и добры; зачем твой взор
                Летит к стране другой?
               
     – Ого! Стихами заговорил! – воскликнул Анатолий.
     – Да нет! Это тебе Лермонтов отвечает на твой дурацкий вопрос, – произнёс Олег. – А, если по существу, ты эту безделушку в какой-нибудь музей сдай. Всё польза от неё какая-то будет и голова болеть перестанет!
     – Ну, ты, Стас – Дом Советов! И правда, сдам-ка я её! Пусть люди любуются. И Боженька доброе дело зачтёт!
     Подойдя к самому краю скалы, Стасуцкий раскинул руки:

                Разбежавшись и, прыгнув с обрыва,
                Я хочу над землёю лететь,
                Быть влюблённым и очень счастливым,
                Наслаждаться полётом и петь!

     – Ну ты, брат, сегодня что-то в поэзию ударился. Не замечал за тобой раньше этой беды. Тоже Лермонтов? – спросил Алекс.   
     – Да нет, это моё вдруг нахлынувшее чувство. Само собой как-то получилось. Наверное здесь такая, как бы это сказать, располагающая к стихам обстановка, – ответил Стас,и, немного помолчав, продолжил, – А ещё не зря здесь на каждом шагу мы встречаем изображения орлов, даже на пивных кружках они нарисованы.
     – И на кружках для нарзана. Видел такие, с носиком в ручке? – спросил Алексеев.
     – Чё ж не видел? Видел. В каждом киоске их навалом.
Надо тоже приобрести по кружечке. Сувенир всё-таки, да и нарзан будет из чего пить, – подытожил Олег.
     – Извини, но что касается меня, так я предпочитаю пивко, – отреагировал товарищ.

     *   *   *

     Вечером молодых людей ждала халтурная музыка местной танцплощадки. И, конечно же, коронка: «Королева бала…, королева Марго… Я знаю, знаю, принцесса… Я тебя провожаю до дому, а оттуда звонишь ты другому… Королева Марго!» Толечку не выпускала из своих объятий Надежда. Стасуцкий же несколько раз пытался пригласить на танец Татьяну, пока не напросился на мужской разговор. Всё тот же крепкий парень нервно предложил ему выйти, поговорить. Вышли. Оказались в тёмной аллее. Сзади них маячили ещё два нехилых силуэта.
     Стриженый произнёс:
     – Есть определённая порода людей, до которых очень тяжело доходит. Но у меня для таких непонятливых есть хорошее средство, – и он вдруг нанёс сильнейший удар в челюсть, от которого Стасуцкий против своего желания принял горизонтальное положение, высоко задрав ноги.   
     Очнулся он не сразу, но когда попытался встать на четвереньки, получил еще один удар, но уже ногой.
     Заметив исчезновение друга, Алексеев наконец-то вырвался из объятий подруги и выскочил за пределы танцплощадки. Но как только темнота ближайшей аллеи накрыла его, он был остановлен чьим-то кулаком. Сноп искр, разноцветные звёздочки в глазах, да ощущение затылком тёплого асфальта. Потом удар, ещё удар.
     – А, это ты, мотылёк. Пошла отсюда! – узнал в подбежавшей  девушке Надежду один из бьющих и так толкнул её, что та еле удержалась на ногах.
     – Хватит с них, – сказал стриженый и, ткнув Стасуцкого ногой, добавил, – Ещё раз подойдёшь к Татьяне, убью!
     – Толечка, Толечка, как они тебя, – помогая встать Алексееву, запричитала Надежда, – вот гады!
     – Да, отстань, ты. Не до тебя! – огрызнулся тот.
     Шли молча. Молча, долго мылись. Лишь перед тем как разойтись по своим палатам, Анатолий сказал:
     – Далась тебе, Стас, эта Татьяна? Как будто вокруг баб мало?

     *   *   *

     Целый день друзья отлёживались. Ближе к вечеру Надежда попыталась увести с собой Анатолия, но он сказал, чтобы та не беспокоила его суток двое, а точнее – до следующих танцев. Чтобы убить как-то время, парни побрели на американский боевик.
     Наутро, в кустах, недалеко от всё той же аллеи, был обнаружен труп Стасуцкого, а на лоджии палаты №2 корпуса №13 в плетёном кресле – безжизненное тело Алексеева.

     Глава 3.
               
     Старший следователь местной прокуратуры Владимир Иванович Скворцов с утра чувствовал себя не в своей тарелке. И когда зазвонил телефон, он даже вздрогнул.
     – Зайди ко мне, – узнал Владимир Иванович голос прокурора и подумал: «Ну вот, чувство никогда не подводит!». Он взял рабочую тетрадь и поднялся на второй этаж.
     – В военном санатории два трупа. Ты знаешь, что делать. Возьми с собой стажёра, как его? – запнулся начальник.
     – Розочкин, Артём, – подсказал  Скворцов.
     – Да, возьми Розочкина. Пусть практикуется. У тебя, Владимир Иванович, есть на сборы минут десять. Как приедет опергруппа ГОВД, я дам знать, – поставил задачу прокурор, – Слушай, Володь, тебе не кажется, что фамилия у этого парня какая-то не та – Розочкин. Не соответствует тому, чем он решил заниматься?
     – Кто-то сказал: «Не просите у богов ни дождя, ни вёдра: боги не принимают в сём участия». Я к тому, Михаил Степанович, что фамилию не выбирают, – ответил следователь.

     Искать стажёра не пришлось. Он сидел за столом в соседнем с кабинетом Скворцова помещении и изучал какую-то бумагу. Молодой человек хоть и недавно в отделе, но показал себя, не смотря на молодость, не лишённым твёрдых правил, то бишь характера, довольно начитан и обязателен. Последняя черта очень нравилась Владимиру Ивановичу.
     – Ну что, Коломбо, поработаем? – произнёс старший следователь.
     – С Вами, Владимир Иванович, всегда пожалуйста! – подскочил Розочкин.
     – Вот и лады! Собирайся. Сейчас ребята подъедут.
     – Так я как юный пионер, уже готов!

     Группа прибыла без судмедэксперта. И прокурор потребовал:
     – Я, конечно, понимаю, что судмедэксперт в ваш штат не входит, но, тем не менее, вам, друзья мои, всё же придётся за ним заехать. 
     Когда спецгруппа появилась на аллее, её встретил участковый. Он оказался шустрым малым. Принял все меры для сохранения в неприкосновенности места происшествия и здесь, и в корпусе №13. Там, в палате №2, он оставил дознавателя, тщательно проинструктировав его. Сам же дожидался спецов на аллее.
     Начали с осмотра трупа Стасуцкого. Натянув на руки резиновые перчатки, судмедэксперт стал подробно диктовать старшему следователю прокуратуры о положении трупа и о видимых повреждениях. Этого «добра» хватало. Помимо синяков особое внимание специалиста привлекли открытая рана на голове от удара твёрдым предметом и странгуляционная борозда в области шеи. Эксперт-криминалист работал с фотоаппаратом.
     После составления протокола осмотра трупа занялись местом происшествия.   
     Нашли немного – четыре окурка: два от сигарет «LM» и по одному от сигарет «ПРИМА» и «ДУКАТ». В карманах пострадавшего кроме удостоверения личности офицера, носового платка, небольшой расчёски, да  трёхсот рублей ничего не обнаружили.
     – Что скажет эксперт? – спросил Скворцов.
     – Несмотря на довольно серьёзную рану на голове от удара твёрдым предметом, которого мы на месте преступления не наблюдаем, можно предположительно  констатировать  смерть  от   удушения прочным шнуром в области шеи вчера между двадцатью тремя и двадцатью четырьмя часами, – ответил тот.
     Положив протокол осмотра места происшествия в папку, старший следователь выписал судмедэксперту направление на вскрытие трупа гражданина Стасуцкого. Его также интересовало следующее обстоятельство: могла ли смерть наступить от удара тупым предметом по голове или нет? После этого подобного рода  действия были проведены в корпусе №13. Здесь на месте происшествия, рядом с креслом, была обнаружена существенная улика – металлическая монтировка из ремкомплекта легкового автомобиля.
     Судмедэксперт заключил:
     – Повреждения на трупах идентичны. Перед удушением и в первом, и во втором случаях вначале был нанесён удар, по всей видимости, этой монтировкой. Причина смерти, похоже, та же. Предположительное время смерти – между нулём и часом ночи.

     *   *   *

     Остаток дня и весь следующий день старший следователь Скворцов и его помощник – стажёр юрфака с красивой фамилией Розочкин провели в санатории. Сомнений в том, что это были убийства, ни у кого не было. Тщательной медэкспертизой было установлено, что оба погибли от удушения в области шеи. Но предварительно и в первом, и во втором случае был нанесён сильный удар по голове той самой монтировкой, которую обнаружили на месте происшествия в корпусе №13. Отпечатки  пальцев на ней отсутствовали.
     Сопалатники заявили, что толком с молодыми людьми познакомиться не успели. «То экскурсия, то танцы-манцы!» – как выразился один из них, подполковник запаса химических войск, представившийся Юрием Петровичем. Да они и сами-то возвратились тогда в палату около часа ночи. Алексеев сидел на лоджии. Над спинкой кресла была видна его голова, а рука лежала на поручне. Под рукой на полу стояла недопитая бутылка пива. Ещё подумали: «Расслабляется паренёк!» Не стали его тревожить, легли спать. А утром обнаружили, что Алексеев-то мёртв.
     Беседы с работниками лечебно-профилактического заведения тоже ничего не дали. Ввиду того, что прошло очень мало времени, погибших толком никто не знал. Ну, видели в корпусе, ну на танцах мелькнули, и всё! К тому же девушка, которая дежурила в приёмном отделении в день приезда ребят, на работу не вышла.
     Отправив стажёра по месту её жительства, Скворцов не торопился покидать санаторий. Была и небольшая зацепка – экскурсия: откуда автобус, чей экскурсовод, кто участвовал в этой поездке?

     *   *   *

     Дверь открыла худенькая девушка с вызывающе накрашенными губами.
     – Добрый день! Вы Татьяна? – спросил Розочкин.
     – Нет, конечно. Я – Марго, её подружка. Таня снимает у нас комнату, – ответила девушка.
     – Я так понимаю, что Марго – это Маргарита? – уточнил молодой человек.
     – Правильно понимаешь, касатик. Маргарита, Рита, Риточка, Ритуля, кому как нравится, – будто перед зеркалом закривлялась девица.
     – И давно снимает? – опять спросил Артём.
     – Кого снимает? Что снимает? Не поняла, – прикинулась Марго.
     – Давно Татьяна живёт у вас? – повторил вопрос стажёр.
     – Да года два, наверное. А ш-то? – хитро улыбнулась Ритуля.
     – Можно её увидеть? Мне, собственно, она нужна, – поинтересовался помощник следователя.
     – Нет, не можно. Она уже две ночи как не ночевала дома. Наверное, у Юрки, у хахаля своего. Любовь у них, – отозвалась Маргарита.
     – Жаль. Случайно не подскажете, где этот парень проживает? – не отставал Розочкин.
     – Зачем ещё? Чтобы он тебе шею намылил, такому красивому? Юрка у нас крутой, его все боятся, – выпалила девица.
     Артём нехотя достал удостоверение и раскрыл его перед накрашенным лицом.
     – Убиться можно! Так сразу бы и сказал что почём. А то веники-метёлки! На Садовой он живёт, номер двадцать три, – отреагировала на документ Марго.
     Розочкин не спешил уходить. Хотя, признаться, такое желание у него появилось чуть ли не с первых слов общения с этой подругой. Внешний вид собеседницы, манера её поведения, разговора не соответствовало его представлениям о нежных представительницах слабого пола. В его семье с малолетства прививалось трепетное отношение к девушкам, женщинам, бабушкам. Но работа есть работа. Артём достал блокнот, записал названный адрес и спросил:
     – Скажите, Маргарита, а что собой представляет Татьяна как человек?
     – Девчонка, как девчонка. А что случилось-то? Почему Вы меня о ней спрашиваете?
     – Да на работу она не вышла. В санатории не знают, где она сейчас находится. Никому ничего не говорила, не отпрашивалась.
     – Странно. На неё это не похоже. Она в этом плане с дисциплиной дружит. Не могла моя подруга, не предупредив, куда-то исчезнуть. Скорее я просачкую, чем она.
     – У меня к Вам будет небольшая просьба: если Татьяна вдруг появится, дайте нам знать вот по этому телефону, – произнёс стажёр и протянул визитку.
     – Нет проблем. Если что – звякну.
     – Ну, вот и ладненько. Извините, что побеспокоил. Спасибо и до свидания.
     – Всех благ, – в свою очередь отозвалась девушка.

     *   *   *

     Жарко. Розочкин, не спеша, шёл по улице Садовой. Заборы, заборчики, ворота, калитки – кто на что горазд. Между тротуаром и дорогой – вишни, абрикос. Вишни давно отошли, а вот абрикос в самом соку. Плоды падают, их топчут, давят колёсами детских колясок. Приезжие с удовольствием пробуют жёлто-красные фрукты на вкус, выплёвывая крупную косточку. И почти все как один удивляются, что такое добро так просто растёт вдоль улицы, и никто его не собирает. Эх, к ним бы эти деревья!
     А вот и дом №23. Розочкин огляделся – собак, вроде, не видно. Только на дорожке, уходящей за дом, два кота проорали неестественным голосом и застыли друг против друга в неподвижной позе. Смело вошёл во двор. Коты рванули кто куда.
     Подойдя к давно не крашеной двери, Артём постучал. На пороге показалась пожилая женщина:
     – Вам кого?
     – Я хотел бы увидеть Юру, – ответил Артём.
     – Юрка-а! Это к тебе! – крикнула она и исчезла в доме.
     Появился полусонный, полуодетый парень. Вид у него был как после атаки на Херосиму. Волосы, составляющие чёлку, торчали в разные стороны, на переносице свежая царапина с ярко выраженным покраснением, трико спортивного костюма изрядно помято.
     – Чего тебе? – спросил он, не выходя на порог.
     Чтобы исключить непонятки, помощник старшего следователя сразу показал своё удостоверение и произнёс:
     – Мне нужно поговорить с Татьяной.
     – Извини дружище, но, похоже, сегодня не твой день, – нехотя выдавил Юрка. – Она уехала на похороны отца. Позавчера мы с ней возвращались из санатория, и нас перехватил её брат. Он приехал на машине из станицы в ста пятидесяти километрах отсюда, там живут их родители, и забрал её.
     – Чего же она никого не предупредила?
     – О, брат, в этом ты совершенно не прав, не знаешь мою Татьяну. Ещё как предупредила. Я должен был сообщить об этом на её работу. Но мы, извини, вчера с ребятами немного оторвались – день рождения одному корешку отмечали. Так что, сам понимаешь, не до санатория было. Еле до дома добрался. Слушай, приходи завтра, а то мне сейчас как-то не до разговоров. Заодно расскажешь, зачем это вам моя баба понадобилась.
     – Подожди, подожди! Адрес дай, куда она уехала.
     – Да не знаю я никакого адреса. Пока в этом не было необходимости. Успею ещё c её родственниками познакомиться, если не разбежимся.

     Дверь со скрипом закрылась. «Ну и духанчик от него!» – подумал Розочкин, выходя со двора. Что надо было узнать, он узнал. Немного, но, как говорит Владимир Иванович: «Курочка по зёрнышку клюёт!» А что касается этого молодого человека, так, сколько их таких, для которых утренний перегар вперемешку с сигаретным дымом привычное состояние. Артём же не видел смысла в таком удовольствии и не допускал подобного. Довольный собой, стажёр ускорил шаг.

     *   *   *

     В прокуратуре Розочкин появился, когда уже совсем стемнело. Его начальник был на месте. На столе горела настольная лампа. Скворцов что-то писал. Как только Артём вошёл, Владимир Иванович прервал своё занятие и отложил лист бумаги, на котором только что работал на край стола, предварительно перевернув его – многолетняя привычка.
     – Ну, сыщик, докладывай, что наработал? Нашёл медсестрёнку? – спросил начальник.
     – И да, и нет.
     – А если подробнее.
     Стажёр подошёл к столу, выдвинул из-под него свободный стул и сел:
     – Вы не против?
     – Так сел уже! Излагай.
     Артём, раскрыв свой блокнот :
     – Она снимает в городе комнату, но дома её не оказалось. Говорят, уехала хоронить отца.
     – Кто говорит?
     – Да есть у неё один дружок – Юрием зовут. Он и рассказал, что, когда они возвращались с танцев домой, её забрал родной брат. Посадил в машину и увёз на похороны отца.
     – А что ж на работу никто не сообщил?
     – Татьяна, так зовут эту медсестру, просила об этом всё того же Юрия. Но он, говорит, что не успел. Загулял с друзьями. Потом ему было не до чего! Да я и сам видел. Видуха у него такая, будто-то танк по нему проехал!
     Старший следователь встал, подошёл к окну. Привычным движением закрыл окно и открыл форточку.
     – Надеюсь, адресок, где родители живут, узнал?
     – Обижаете, Владимир Иванович. Правда, пришлось в санаторий  заезжать, а то этот дружок адреса не знает.
     – О молодёжь пошла, ни до чего, и не до кого, – сказал Скворцов и уловил себя на мысли, что до сих пор не поинтересовался семейным положением своего подопечного. Нехорошо! Правда, парнишка недавно появился в их конторе, к тому же временно. Да, в общем-то, и впервые ему помогает. Но всё равно – нехорошо! – А ты-то хоть знаком с родителями своей девушки?
     – Знаете, у меня на этот счёт другие планы: вначале образование и т.д., а потом уже всё остальное. 
     – Ишь, какой серьёзный. А может ты и прав. Учишься выделять главное в этой жизни?
     – Учусь.
     – Ну и правильно! Станешь на ноги, потом найдёшь себе подругу жизни. Вон их вокруг – «пруд пруди»!
     – А я и не сомневаюсь в этом.
     – Ладно, пока молодец, Артём! На сегодня хватит нам работать, а завтра отправляйся первой лошадью в станицу. Конечно, не очень подходящий момент, но такая у нас с тобой работа. Сколько эта девочка там будет находиться, мы не знаем, а поговорить с ней нужно. Так что, ты постарайся с вопросами поаккуратней, всё-таки у человека горе. Продумай вначале, что и как будешь спрашивать.
     – Хорошо, Владимир Иванович.
    
     После того, как Розочкин удалился, Скворцов ещё раз просмотрел свои записи. Сделав несколько пометок, встал и убрал бумаги в сейф. Закрыв форточку, он ещё раз бросил свой взгляд на стол и вышел. Кабинет опустел. На подоконник упал свет уличного фонаря, а где-то рядом залился сверчок.

     *   *   * 

     Опросив ещё раз дежурного врача, работников, медсестёр санатория, заведующего отделением корпуса №13, соседей погибших по палатам, участников экскурсии, почти всех, кто развлекался на танцплощадке в тот злополучный вечер, Скворцов выяснил две существенные вещи. Он узнал о находке Алексеева на экскурсии и то, что знакомую этого парня зовут Надежда. Перевернув все вещи ушедших в мир иной, Владимир Иванович никакой принадлежности к старинному холодному оружию не обнаружил. А Надежду пришлось отлавливать на очередных танцульках, так как она не работала в санатории, и где жила эта девица – никто не мог сказать. На танцплощадке помогла Маргарита – подруга Татьяны:
     – Во-он та, пухленькая, последнее время была с другом Стаса.
     Девушка, на которую указала Марго, передвигалась по площадке и с надеждой кого-то высматривала. Но вместо кого-то к ней подошёл Владимир Иванович:
     – Добрый вечер. Вы – Надя?
     – Я не танцую! Ой, стоп! Откуда Вы знаете, как меня зовут? – спросила она.
     – Я следователь. Мне нужно с Вами поговорить о Вашем новом знакомом, – ответил Владимир Иванович.
     – Что-то случилось с Толиком? – неподдельно заволновалась девушка.
     – Случилось. Давайте выйдем, а то тут очень шумно, – произнёс  Скворцов, и они направились в сторону выхода.

     Оказавшись на аллее, следователь представился:
     – Я – старший следователь прокуратуры, Скворцов Владимир Иванович. Мне сказали, что Вы общались с Алексеевым, поэтому мне у Вас нужно кое-что выяснить.
     – А что случилось с Анатолием? Что-то серьёзное? – насторожилась Надежда.
     – Серьёзней не бывает. Алексеева и его друга Стасуцкого нашли мёртвыми два дня назад. Только почему Вы об этом узнаёте только сейчас – непонятно, – ответил Скворцов.
     Девушка опустилась на скамейку, закрыла лицо руками и заплакала. Плакала она довольно долго. Владимир Иванович терпеливо ждал. Наконец Надежда, приложив платок к глазам, произнесла:
     – Я слышала, что кого-то убили. Но разве я могла подумать? Последний раз, когда их с Олегом побили, мы договорились встретиться именно сегодня, на танцах. Толик попросил, чтобы я его два дня не беспокоила. Я и не беспокоила, а тут такое, – сказала она и опять заплакала.
     – Надя, успокойтесь, пожалуйста, и помогите мне. Куда Анатолий дел находку, и кто и за что их бил? – спросил следователь.
     – Да это Олега из-за Татьяны её Юрка с дружками побил вот тут, на этой аллее. А Толик опоздал. Правда и ему досталось, весь в крови ушёл. Поэтому и просил два дня не беспокоить. А вещица та, которую он у водопада нашёл, была у него, – ответила Надежда.
    – В том-то и дело, что никакой такой вещицы я не нашёл в их вещах. Может, всё-таки, он её Вам на хранение отдал? – настойчиво поинтересовался Владимир Иванович.
     – Да нет же! У него она была, у него. Он сразу-то не решил, что с ней делать, – нотки обиды прозвучали в её голосе.      
     – А этот Юрка, ну тот, что драку затеял, случайно, не на Садовой  живёт? – спросил Скворцов.
     – Да, на Садовой. А Вы откуда знаете? А, ну да, – ответила Надежда.
     – Можете указать, кто с этим Юркой участвовал в той драке? – поинтересовался следователь.
     – Конечно, могу. Пашка там был. Он ещё меня обозвал и так толкнул, что я еле на ногах устояла.   
     – Будьте добры, зайдите завтра ко мне в прокуратуру часиков в десять. Скворцов – моя фамилия, – напомнил следователь, – я буду Вас ждать. А пока спасибо и до завтра.
     – До свидания, – отозвалась девушка.

     Совсем стемнело. Владимир Иванович решил идти домой, не заходя в прокуратуру. Народу на улице было немного. Но, когда он спустился к центральному бульвару, людей стало значительно больше. В основном это были отдыхающие. Отдельные пары  предпочитали сидеть в кафе, которых здесь было предостаточно. То тут, то там была слышна музыка. Народ расслаблялся.
     «Надо как-то с женой в кафе сходить, давно не были. А то всё напряг какой-то! Уставать стал», – подумал Скворцов и ускорил шаг. 

     *   *   *

     На следующий день Надежда ровно в 10.00 сидела в кабинете старшего следователя. Мелирование её тёмных волос придавало причёске визуальный объём. Тем не менее, девушка выглядела неважно. Было видно, что она искренне переживала случившееся с её знакомым.
     – Надя, я понимаю, что Вам сейчас нелегко. Но, тем не менее, вынужден Вас беспокоить, – начал беседу Скворцов.
     – Да я понимаю, спрашивайте, пожалуйста, – согласилась девушка.
     – Меня интересует экскурсия. Расскажите о ней, если можно, поподробнее.
     – Экскурсия, как экскурсия, если не считать того, что Толик нашёл. Лучше бы он ничего не находил!
     – А что так?
     – Сразу проблемы начались!
     – Какие проблемы?
     – Смешно сказать, ещё, когда ехали назад, две женщины стали требовать свою долю. Ненормальные какие-то! Уже за копейку готовы удавиться! – Девушка достала из сумочки носовой платок и, зажав его  двумя руками, осторожно вытерла нос. 
     – Что за женщины?
     – Да те самые, которые настояли на отклонении от маршрута экскурсии. Если бы не они, Толик не полез бы в воду у водопада.
     – И не нашёл бы золотую вещицу?
     – Совершенно верно. Ведь его находка заинтересовала не только  дам,  но и этого уголовника!
     – Какого уголовника?
     – Графа – водителя экскурсионного автобуса. Он недавно в тюрьме сидел. Я в одном доме с ним живу. Довольно неприятная личность. Кто ему ещё автобус доверил?
     Она произнесла это с таким пафосом, что Скворцову непроизвольно пришло на ум заковыристое слово «диатриба». Впервые он услышал его от одного из преподавателей, будучи студентом юрфака. Оказывается, что так называется резкая, придирчивая речь с нападками личного характера.
     – Он что же, этот Граф, тоже чего-то требовал у Алексеева?
     – Не только требовал, но и угрожал. Даже пропел Толику: «И никто не узнает, где могилка твоя!»
     – И где живёт этот певец?
     – Я же говорила, мы с ним в одном доме живём, на улице Зарайской, 12. Только у меня квартира №4, а у него – №10.
     – Понятно. Надя, а из-за чего всё-таки драка была у  танцплощадки?
    Этот бешеный Юрка. Он из-за своей Татьяны готов на всё! Даже  сказал тогда Олегу, что убьёт его, если тот ещё хоть раз к ней подойдёт.
     – Ну, что ж, большое спасибо, Надежда. Я больше Вас не задерживаю.
     Девушка покинула кабинет, а Владимир Иванович стал просматривать свои записи. Кое-что прояснялось, но понять где истина, даже ему, опытному сыщику, пока было сложно.

     *   *   *

     Приехал Розочкин, и приехал не с пустыми руками. Перед Скворцовым на столе лежала та самая деталь убранства старинного холодного оружия, которую нашёл Алексеев. Со слов Татьяны, Анатолий отдал эту вещицу ей на хранение как раз после драки, когда она прибежала извиниться за происшедшее. При этом он сказал, что теперь никто не догадается, где эта штуковина и что он ей, Татьяне, доверяет. На вопрос, почему не Надежде, он сказал, что они ведь с ней в общении. Так и сказал! Помощник следователя изъял эту деталь при понятых как раз в день похорон отца Татьяны, поэтому не стал настаивать на том, чтобы она немедленно ехала с ним. Девушка сама отдала эту дорогую вещь, достав её из своей сумочки. Вот так просто – открыла сумочку и отдала. Послезавтра Татьяна обещала прибыть в прокуратуру.
     – Ну и что мы теперь имеем? – стал рассуждать Владимир Иванович.
     – И находка, и драка с угрозой убийства сходятся в одной точке; и эта точка – Татьяна. Нюхом чувствую, – продолжил  стажёр, но его перебил начальник:
     – Нюх, дорогой мой Розочкин, это хорошо, но советую полагаться всё же на материалы следствия, а их у нас пока недостаточно.
     – Так Вы спросили, Владимир Иванович, я и ответил, что думаю.
     – Ладно, ладно, не переживай. На данном этапе нам нужно ещё раз тщательнее допросить водителя автобуса и этих двух женщин. Необходимо выяснить, что это за личности. Как правило, такие тщедушные людишки больше «берут на понт!» Займись, Артём, этими дамами, а я опять побеседую с водителем, – сказал старший следователь.
     – Хорошо, сделаем, – отреагировал помощник.
     – И ещё. Знаешь, что я думаю? – спросил Скворцов, и сам же себе ответил, – Проверять надо всё, что в голову приходит. И вот что мне пришло в эту самую голову: нужно связаться с ленинградскими товарищами и отработать Ткачёва, для которого погибшие бронировали койку. Почему он до сих пор не прибыл? А вдруг что-то там прояснится? 
     – Неужели, Владимир Иванович, кто-то поедет через всю страну с севера на юг, чтобы совершить двойное убийство?  Вы об этом? – удивился Розочкин.
     – Соображаешь! Ещё как поедет, если петух клюнет в одно место! Ездили и с запада на восток. Вспомни генерала погранвойск Гамова. Его во Владивостоке убил житель Калининградской области! Вот так-то, мой дорогой сыщик! Иди – работай! – распорядился начальник.

     *   *   *

     Стажёру пришлось потратить немало времени на поиски тех самых женщин, которые настояли на продлении экскурсии. Но кто ищет, да к тому же усердно ищет, тот всегда найдёт. Дамы проживали в одной палате на восьмом этаже шестого корпуса. Побеседовав с ними, Розочкин понял, что его начальник был прав насчёт «понта». Во-первых, интересующие их особы прибыли из разных городов: одна из Смоленска, другая – из Тюмени. Во-вторых, они познакомились накануне поездки на экскурсию, так как прибыли в санаторий в один и тот же день и попали в одну палату. Объединяло их лишь одно – они обе занимали должности начальника финансового отделения в районных военкоматах своих городов. И, в-третьих, говорят, что они просто пошутили.
     «Шуточки, однако! Случай – наставник неразумных. Столько времени потерял», – после разговора с ними подумал Розочкин.
     Наиболее интересным персонажем оказался Жиров Эпиграф Иванович – водитель экскурсионного автобуса. О своём странном имени этот человек высказался так: он особенный, соответственно и имя у него должно быть особенным! Эпиграф – всё равно, что Граф! Так его звали и в детстве, и в юношестве, и в колонии, где он отбывал срок за ограбление ювелирного магазина! Освободился год назад. Так что Надежда была права, когда говорила про уголовное прошлое водителя. Насчёт того, что он что-то, у кого-то просил, требовал, – мол, это блеф, наврали! Да и не было этого вовсе! Мало ли у бабёнки с одной извилиной, какие фантазии в голове бродят? Да и убили двоих, а не одного хозяина находки. Так что он как бы ни при чём.
     Скворцов взял чистый лист бумаги и написал на нём крупными буквами:
     – ТАТЬЯНА
     – ЮРИЙ
     – ГРАФ

      Глава 4.

      Санкт-Петербург. Оперативники одного из отделов внутренних дел этого прекраснейшего исторического города вот уже недели три-четыре не могли выйти на имеющую какие-либо основания версию в трёх очень похожих убийствах. В своих квартирах были убиты два предпринимателя. Один занимался рекламным бизнесом, другой – изготовлением мебели. Но больше всего удивило специалистов третье убийство. Чуть позже в опечатанной квартире рекламного бизнесмена, где, образно говоря, не остыл ещё труп хозяина, был убит ещё один молодой человек. Никак не укладывалось в голове, что убийца  вернулся в квартиру своей первой жертвы и там же убил ещё одного человека! В практике криминалистики оперативники такого припомнить не могли.
     А неделю назад, с двадцать четвёртого на двадцать пятое августа, в одном из городков на берегу Ладожского озера нашли труп с подобными повреждениями. Это был труп прапорщика одной из частей Ленинградского военного округа, дислоцирующейся далеко от места гибели своего военнослужащего. Все четверо были задушены удавкой в области шеи, предварительно получив удар автомобильной монтировкой по голове. И во всех случаях на месте преступления существенной уликой являлась эта самая монтировка без каких-либо отпечатков.
     Сыщики терялись в догадках: на первый взгляд связи между этими убийствами не просматривалось никакой.

     *   *   *

     Прапорщика Ткачёва Андрея Владимировича нашли полувывалившимся из своей машины рядом с узкоколейкой у строящегося деревянного пирса. Строили пирс для съёмок художественного фильма о войне мостостроители части, в которой служил погибший. По сюжету  фильма здесь, у огромного маяка,  начиналась «Дорога жизни». Что касается убийства, никто ничего не видел, и никто ничего не слышал. Да и кому было видеть, если в ту ночь с субботы на воскресенье здесь для охраны объекта оставались только трое: тот самый прапорщик и два солдата. Ткачёв отправился спать в свою машину, а дневальные находились на проходной, где и задрыхли, как позже выяснилось,  в мертвецки-пьяном  состоянии.

     *   *   *

     Начальник отдела по расследованию убийств майор Уваров Александр Александрович собрал подчинённых:
     – Ну что, друзья-товарищи, пока глухо?
     – Да не густо, Сан Саныч, – подтвердил Михаил Смирнов, капитан.
     Уваров встал, достал из сейфа бумагу и, показывая её подчинённым, произнёс:
     – А вот вам ещё болото! Как нам из него выбираться, будем сейчас решать. Ещё два трупа с монтировкой и удавкой на шее, и где? В военном санатории одного из южных курортных городов! Почерк один в один наш, питерский. А посему и разбираться во всём этом придётся нам.
     – Похоже, вагон и большущая тележка к нему! – не удержался, самый молодой из подчинённых, старший лейтенант Винник. Он не так давно работает в этом отделе, но уже «прижился». Его сообразительность и здравомыслие оценили все. Только вот сравнительных эпитетов у этого молодого человека – нескончаемый запас, что иногда мешает делу. Однако товарищи и даже сам начальник смирились с этим.   
     – Ты, Паша, прав, но доложи-ка вначале про свой «вагон». Только по существу, без эмоций, пожалуйста. Эмоциональная окраска мешает адекватно реагировать на любые события и тем более на позитивную работу сознания. Так что давай в состоянии внутренней тишины. Что узнал про рекламщика? – спросил Уваров.
     – Башковитый был мужик, этот Эмиров. Его бизнес шёл в гору. С компаньонами Тимур Олегович всегда находил общий язык. Но вот где нужно было покопаться, так это в его личной жизни. Я тут подумал, мужику за тридцать, и не женат. Почему? Оказалось довольно просто. Господин бизнесмен – гомик! Завсегдатай клуба «Голубой фазан». Кстати, мы выяснили, чей второй труп в этой квартире. Это бывший сожитель хозяина – Дужкин Денис Георгиевич. А вдруг что-то не поделили голубые мальчики? Любовь ведь зла!
     – Вряд ли. Тогда и все остальные пострадавшие неправильной ориентации. Мне кажется, не стоит терять время на эту версию, она тупиковая, – не согласился с Винником ещё один старший лейтенант – Заботин Алексей.
     – Возможно, ты, Лёша, и прав, но проверять нужно всё. У нас и так пока нечему радоваться. Что у тебя с мебельщиком? – спросил Заботина начальник.
     – Фёдор Утробин начинал свой бизнес с другом, Цариков его фамилия. Но как только стали на ноги, они разбежались, что часто встречается среди единомышленников какого-либо общего дела, тем более частного. Финансовый общак, понимаете, никого не устраивает. А вот самое интересное, что мне удалось узнать –  Цариков, Утробин и Эмиров были одноклассниками!
     – Это уже кое-что! Получается, что из троих бывших однокашников живёт и здравствует сегодня один – Цариков. Кстати, как его зовут? – спросил Уваров.
     – Дмитрий Леонидович, – ответил Заботин.
     – Понятно. Теперь, что мы имеем по прапорщику?
     Этот вопрос касался капитана Смирнова. Он был постарше своих коллег и по возрасту, и по званию, но отношения с ними поддерживал дружеские. Как говорят, был с ними «на одной ноге», за что те его и уважали. Капитан раскрыл свою папку и доложил следующее:
     – Прапорщик Ткачёв Андрей Владимирович служил в воинской части инженерных войск в восьмидесяти километрах от Питера в сторону Эстонии. Убит на берегу Ладоги. Там военнослужащие этой части для съёмок художественного фильма готовили на берегу обстановку военных лет: возводили деревянный пирс с помощью комплекта мостостроительных средств, строили складские помещения, укладывали на берегу мешки, набитые опилками, будто зерном. Даже уложили и закрепили узкоколейку, на которую установили паровоз. Его, кстати, привезли аж из Одессы-мамы! Паровоз установили на рельсы, а когда стали ставить тендер, сломался кран. Так поперёк колеи тендер до сих пор и стоит.
     – А по существу дела? – перебил помощника Уваров.
     – Да тут всё по существу! Даю с попутной информацией! Так сказать, с деталировкой.
     – Тем не менее, можно саму суть, без тендеров и паровозов, – Александр Александрович любил конкретику, сам всегда старался излагать свои мысли коротко, как говорят, без «воды» и требовал этого от своих подчинённых.
     – Убийство произошло в ночь с субботы на воскресенье, где-то часа в четыре, – продолжил Смирнов. – Все киношники после обеда в субботу убыли в Питер. В воскресенье у них в городе была какая-то встреча. А вояк увезли в баню, оставили только наряд из трёх человек. Тело прапорщика лежало на земле у открытой двери его же автомобиля. Всё те же странгуляционная борозда и монтировка рядом с трупом.
     – Стопудово наш клиент, – вклинился Винник.
     – Павел, есть одна русская пословица: «Язык мой – враг мой, прежде ума рыщет, беды ищет». Притормози. Продолжай, Михаил, – недовольно сказал начальник.
     – Дневальные признались, что выпили в тот вечер в коморке у   въездных ворот по пол-литра на брата. И затем отсыпались почти до обеда следующего дня, то есть воскресенья. Очухавшись, обнаружили труп. Так что ничего вразумительного они сказать не смогли. Единственное, чего парни не могли понять, откуда взялась водка. Окно было открыто, и они после очередного обхода вверенной им территории обнаружили на подоконнике два пузыря. Вот ребятки и нажрались как поросята. К тому же у них и закуски-то не было. Занюхали рукавом  гимнастёрки и порядок! А вернее – наоборот.
     – На дурнячок – грех не выпить, – опять встрял Павел.
     – Ох, Винник, хороший ты парень, но только слушать не умеешь. В отпуск тебя отправить, что ли? Как, товарищи офицеры, отправим? – обратился Уваров к подчинённым. Иногда он подхватывал шутливый тон своих подопечных, что не очень вязалось с его внешним видом. Его большая голова, мощный подбородок с ямкой, довольно густые, начинающие седеть волосы, проницательный взгляд, казалось, говорили о том, что этот человек не склонен к юмору.
     Ответил за всех Заботин, занимающий среднюю позицию по возрасту между Смирновым и Винником:   
     – А кто работать будет? Простите его, Сан Саныч,  «черпачок» ведь ещё! Мы его на поруки возьмём.
     – «Черпачок», а в скорлупе дети пищат! У тебя есть ещё что-нибудь? – спросил он капитана.
     – Пожалуй, последнее. В тот день прапорщик не должен был оставаться на бутафорном объекте. Но, разворачиваясь на своих «Жигулях», наткнулся на торчащую из земли рельсу. Порвал глушитель, ну и остался с машиной. Ни родственных, ни каких-либо иных связей прапорщика с другими погибшими я выявить не смог, – закончил свой доклад Смирнов.
      – Думаю, теперь такую связь тебе удастся найти, – продолжил начальник, – Убитые на юге старший лейтенант Стасуцкий и прапорщик Алексеев служили в одной части с Ткачёвым. Так что отправляйся-ка ты, Миш, на курорты. А ты, Павел, найди самых близких голубых друзей Эмирова и его сожителя, покопайся в их любви. Может, всплывёт какой-нибудь шантаж лица с неопределённой ориентацией? К тому же, я слышал, что подобные граждане очень ревнивые.
     – Извините, Сан Саныч. Не хотелось бы думать, но Ваша осведомлённость в этих делах наталкивает на мысль… – опять прервал начальника Винник.
     Смирнов и Заботин улыбнулись.
     – Ей Богу, если бы не было таких людей, как наш Паша, скучно было бы жить! Ты лучше, весёлый человек, не забудь про разграбленный фотоархив дизайнера-рекламщика: что и кого он снимал, кому эти негативы и фотографии понадобились? Если плёнку даже из фотоаппарата вытащили, то версия убийства с целью ограбления имеет право на существование. Ну а ты, Алексей, раскрути-ка одноклассников, да копни поглубже. Чует моё сердце, что именно тут нужно искать истину. Так что вперёд, по коням и рысью, но, не ломая копья! – поставил задачу подчинённым Уваров.
     Майор не любил долгих совещаний. Это был, если можно так сказать, человек дела. Из получаемой информации он всегда вычленял главное, но и мелочей не упускал. Сам прошёл, как принято говорить, огонь, воду и медные трубы и с почтением относился к тем людям, которые отдают делу всего себя. Подчинённые уважали своего начальника. Они знали, что Александр Александрович никогда не даст их в обиду и лишнего не потребует. Но если заработал, то спросит – мало не покажется!   

      *   *   *

      В клубе «Голубой фазан» Винник показал фото Эмирова и Дужкина бармену, и тот указал, с кем можно пообщаться по этому вопросу. Это был блондин с подведёнными глазами. Он сидел за столиком у стены и шептался с каким-то молодым человеком, «строя ему глазки».
     – Уделите мне пару минут, – обратился к нему Павел, показав своё  удостоверение.
     – Ой, подожди секундочку, милый. Органы нужно уважать, – произнёс в сторону друга (или подруги) блондин, и они с Винником присели за свободный столик.
     – Слушаю Вас-с.
     – Как мне к Вам обращаться?
     – Вадик меня зовут, просто Вадик.
     Старший лейтенант положил на стол фотографии.
     – А, вот оно что. Бедные мальчики! Такими лапочками были! До сих пор не могу смириться с тем, что Дениски нет. После их разрыва с Тимурчиком у нас с Денисом сложились очень дружеские отношения.
     – И как долго встречались Эмиров и Дужкин?
     – Они не встречались, а жили вместе у Тимурчика года полтора, пока не расстались. Ребятки любили друг друга. Знаете, как у нас бывает? Раз – и надолго!
     – Вы извините, но я далёк от такой любви. Не каждому это дано! А из-за чего они расстались?
     – Как говорил мне Дениска, Эмиров последнее время всё меньше стал уделять ему внимания.
     – Что, нашёл другого или другую?
     – Да,  не-ет  же.  Работа, понимаете! Занялся каким-то большим проектом. Всё говорил: «Подожди! Через год заживём!» Он собирался получить большие деньги за этот проект. Денис не выдержал. Ему хотелось любви. Вот мы и сошлись.
     – Вадик, Тимур увлекался фотографией. Кого или что он фотографировал, вы случайно не знаете?
     – Опять же со слов Дениски. Работа Эмирова его никогда не интересовала: что и кого он фотографировал? Правда, пару раз он фоткал и Дужкина в пикантных позах, чего не позволишь любимому человеку? С тебя же не убудет. Наоборот, лишний раз полюбуется. Ой, что я говорю? Теперь уже не полюбуется. Жаль мальчиков!  Очень жаль!
     – А Вам, извините, Дужкин не изменял?
     – Что Вы говорите? Я повторяю: у нас раз – и надолго!
     – Ну что ж, спасибо. У меня пока больше вопросов нет. Возможно, Вы нам ещё понадобитесь, поэтому воздержитесь, пожалуйста, от дальних поездок, – Винник встал и, ставя стул на место, произнёс, –  до свидания.
     – Всего хорошего. Рад был Вам помочь. Если что… заходите!

     Выйдя из заведения, старший лейтенант поднял голову. Над входом красовалась вывеска «Голубой фазан». Справа и слева от неё – по мужскому силуэту. Он брезгливо сплюнул и подумал: «Чего только в этой жизни не бывает? Или я чего-то не догоняю?» Переложив папку в другую руку, Павел бодро зашагал по тротуару. И чем дальше он удалялся от этого места, тем больше крепло чувство духовного очищения. Пошёл моросящий дождь.

     *   *   *

     Внешне здание мало чем отличалось от большинства старых строений в городе. Но внутри его правое крыло было оборудовано под офис мебельной фирмы с небольшим выставочным залом. Похоже, хозяин не поскупился на ремонт. Всё было сделано красиво, добротно. Да и образцы мебели соответствовали интерьеру.
     К центральному входу подъехала новенькая серебристая «TOYOTA». Из неё вышел симпатичный мужчина лет тридцати пяти. Он взял с заднего сидения небольшой дипломат и, включив сигнализацию на своём автомобиле, направился к входным дверям.
     – Как договаривались – минута в минуту! Я так понимаю, Вы из милиции? – спросил вошедший.
     – Старший лейтенант Заботин.
     – Цариков Дмитрий Леонидович – директор этой фирмы. Прошу, входите! – и он открыл дверь своего кабинета. Но прежде чем войти, мужчина распорядился, – Светочка, меня пока нет, и сделайте два кофе, пожалуйста.
     – Хорошо, Дмитрий Леонидович, – отозвалась секретарша.
     – Зря беспокоитесь, я ведь не кофе пришёл сюда пить, – сказал старший лейтенант.
     – Как хотите. Моё дело предложить. А я выпью – сушит, знаете. Присаживайтесь.
     Хозяин кабинета прошёл к своему креслу и прежде чем сесть, поставил дипломат у стола. Затем полностью открыл оконные жалюзи. В помещении от этого светлее не стало.
     – Ну и погода! Когда уже сухо будет? Август на дворе, а всё льёт и льёт, никакого просвета! Просто отвратительное лето в этом году! Так, я Вас слушаю, – произнёс Цариков и включил настольную лампу.
     «Надо же, полумрак, лампа, тема соответствующая, хоть кино снимай! – подумал Алексей и начал:   
     – Дмитрий Леонидович, расскажите о Ваших взаимоотношениях с погибшими одноклассниками и, в частности, об организации совместного производства с Фёдором Ивановичем Утробиным. Почему Вы разошлись? И какое отношение ко всему этому имел Тимур Олегович Эмиров? Нам известно, что Вы поддерживали связь с бывшими школьными друзьями до самой их смерти.   
     – Если честно, то я до сих пор не могу прийти в себя от случившегося. Просто в голове не укладывается, что Фёдора и Тимура больше нет!
     Вошла секретарша. Её причёска, макияж хорошо гармонировали со строгим костюмчиком, подчёркивающим стройность фигуры. И даже поднос с чашками не портил этого впечатления. «Похоже, ещё не рожала. Красивая, создаёт же природа!» – подумал про себя оперативник.
     – Спасибо, Светочка, – поблагодарил директор и сделал небольшой глоток ароматного напитка.
     – Мы знали о нетрадиционном восприятии секса Тимуром. Тем не менее, это нисколько не мешало нашему общению. Тимур приложил немало усилий, чтобы помочь нам с Фёдором получить маломальскую известность, я имею в виду рекламу наших изделий, особенно на первых порах. Да и в дальнейшем он не отталкивал нас и порой делал работу в наших интересах совершенно бескорыстно. Иногда мы собирались, устраивали небольшой сабантуйчик. Скорее всего не для того, чтобы, как говорил Папанов: «Выпить до полного восторгу!», а просто пообщаться.
     – А почему Вы, несмотря на тесные дружеские отношения, всё-таки разошлись с Утробиным?
     – Да ничего в этом нет удивительного. Деньги деньгами. А вот ты – директор, я – заместитель. А почему не я – директор, ты – заместитель. Каждый из нас в какой-то степени карьерист. И состоявшемуся человеку, изучившему, можно сказать, в совершенстве какое-то дело, хочется самостоятельности. Это естественно. Вот мы полюбовно и разъехались, не обидев друг друга. Справедливости ради сказать, такое редко бывает, я имею в виду сохранившиеся дружеские отношения после ведения общего бизнеса.
     – А когда Вы в последний раз встречались все вместе?
     – Да буквально накануне убийства Феди, Тимур позвонил нам и сказал, что устраивает «День Шампусика». Отмечали мы тридцатипятилетие Тимура в «Невских Берегах», пили исключительно только сухое шампанское с фуа-гра, но было весело.      
     – Кого ещё  Эмиров пригласил на день рождения?
     – Мы все дни рождения всегда отмечали вначале втроём, а потом уже компанией. В «Невских Берегах» мы были втроём.
     – Скажите, а в каких отношениях Вы были с Дужкиным Денисом Георгиевичем?
     – А это ещё кто такой?
     – Вы, наверное, знаете, что в квартире Эмирова был убит ещё один молодой человек.
     – Не видел, не знаю и, честно говоря, знать не хочу никаких  Дужкиных.
     – Понятно. Тогда, извините, такой вопрос: где Вы были в дни убийства ваших друзей?
     – Из города не выезжал. А чем занимался? Все дни у меня расписаны по часам в ежедневнике. Вот, можете посмотреть, секретного, тем более для органов, в нём ничего нет, – и Цариков подвинул к Алексею закреплённый на подставке блокнот.
     – Вы не будете против, если я этот ежедневник заберу с собой.
     – Бог с Вами, берите! Только сейчас последние записи перенесём.
     И, нажав кнопочку на пульте рядом с креслом, директор потребовал:
     – Света, зайдите ко мне!
     Появилась всё та же красотуля:
     – Я Вас слушаю, Дмитрий Леонидович.
     – Светочка, зафиксируйте, пожалуйста, все мероприятия, начиная с этого часа, и снимите с подставки блокнот. Он нужен следствию, –  сказал Цариков и протянул ежедневник секретарше.
     – Хорошо, – ответила та и вышла.
     – Дмитрий Леонидович, Вы женаты?
     – Был женат восемь лет, есть дочь – Леночка. Ей в этом году будет девять лет. Почему разошлись? Да знаете, как в жизни бывает: вместе тесно, а врозь как бы в тягость. После развода очень тянуло назад. Но после встречи с одной женщиной семья окончательно отошла на второй план, за исключением дочери. Вот уже второй год живу с Аллой, той самой женщиной. Пока не расписаны, но собираемся.
     – А как зовут Вашу бывшую жену?
     – Лидия Андреевна Каштанова. После развода она оставила  девичью фамилию.
     – Где живёт, не знаете?
     – Почему ж не знаю? Я им с дочкой оставил двухкомнатную квартиру на Сиреневой. Улица Сиреневая, 20, квартира №5. Себе временно приобрёл однокомнатную, в которой сейчас и живём с Аллочкой. После росписи планируем поменять жильё на более комфортное. 
     – Можно войти? – открыла дверь секретарша.
     – Да, пожалуйста! Готово?
     – Вот возьмите, – протянула ежедневник Светочка.
     – Благодарю. Можете идти. 
     – Ну что ж, большое спасибо, Дмитрий Леонидович, что уделили внимание. Возможно, мы Вас ещё побеспокоим. Вы уж не обижайтесь. Работа у нас такая, надоедать. Не каждому нравится.
     – Да пожалуйста, пожалуйста. Ведь я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы справедливость восторжествовала. Хочется посмотреть в глаза этому, язык не поворачивается сказать, человеку. Лишить жизни из-за денег? Ведь кроме «зелёных» ничего не взяли!
     – Почему не взяли? Исчезли фотоплёнки, негативы, фотографии, причём подчистую! Кстати, Вы ничего не можете сказать по этому поводу?
     – Ума не приложу, кому это понадобилось? Тимур как-то говорил, что у него есть неплохая идея, после осуществления которой он планировал хорошо заработать. Но что это за проект, не распространялся. Боялся сглаза.
     Алексей обратил внимание на руки Царикова. Они дрожали.
     – Может, следующий вопрос Вам, Дмитрий Леонидович, покажется нескромным, но у кого из Ваших покойных друзей было больше денег?
     – У Тимы, конечно. У него всегда денег дома было больше, чем у Фёдора, пожалуй, на порядок. Утробин всё вкладывал в производство. Только что купил новый станок за десять тысяч долларов, а не так давно – грузовой микроавтобус для перевозки мебели. У Феди  всегда что-то было на чёрный день, но не столько, сколько держал Эмиров. В отличие от нас у Тимура дома был сейф. После августа девяносто восьмого он банкам не доверял.
     – Пожалуй, у меня пока всё. Спасибо, Дмитрий Леонидович, – Заботин встал. – Я смотрю, Вы волнуетесь? 
     – Задёргаешься тут! Убили моих товарищей, хоть и бывших, но компаньонов. Может, следующий я? Знаете, всякие мысли бродят в голове. Найдите, пожалуйста, кто это сделал.
     – Как видите, мы работаем.
     – Остаётся надеяться на Ваш профессионализм. Хотя, как мне известно, не каждое преступление раскрывается.
     – Бывает и так, но мы стараемся!
     – Ну что ж, желаю успеха в Вашем нелёгком деле.
     С этими словами хозяин кабинета проводил оперуполномоченного до двери.
     – Светочка, кто звонил? – услышал Заботин, выходя из приёмной.

     Пользуясь моментом, что жил он недалеко от этого офиса, Алексей заехал домой. Жена была на работе, сын в детском саду. Разогрел первое, второе, вскипятил чайник. После обеда полежал минут пятнадцать-двадцать на диване и, сделав один звонок по телефону, отправился в свою контору. Винника на месте не оказалось. Отсутствовал и Уваров. Его вызвал к себе непосредственный начальник, который любил смаковать директивные распоряжения и приказы, чем отрывал у подчинённых  немало времени. Но начальник – он и в Африке начальник! Заботин сел за свой стол, достал чистый лист бумаги и стал готовить докладную записку к утренней летучке.

     Глава 5.

     Утро следующего дня. Кабинет Уварова. Александр Александрович переложил на столе бумаги и посмотрел на подчинённых:
     – Ну чем вы, ребятки, меня сегодня порадуете, пока наш коллега
Михаил на юге пуп греет? Начнём с тебя, Павел.
     – Поговорил с блондином – бывшим любовником Эмирова. Вывод: «голубую» версию, как и предполагал Алексей, нужно отбросить. Малоразборчивым оказался друг убитого, непостоянен, меняет партнёров как перчатки. И ревность – не помеха. Так что любовь тут, похоже, ни при чём.
     – А что при чём?
     – Да есть кое-что. Одна из соседок Тимура Олеговича, довольно немолодая особа, видела во дворе одну и ту же машину, и именно в те дни, когда произошли убийства. Раньше она эту машину никогда не встречала. «Свои» автомобили, то есть «колёса» жителей дома, давно примелькались. Номер, конечно, не записывала и марки машины не знает, так как не разбирается в этом. Но твердит одно, что этот автомобиль не похож на их дворовые и что у него две двери.
     – Какого цвета, хоть запомнила?
     – Говорит, что красного. Это подтвердила ещё одна бабуська – подруга первой по лавочке. Более того, эта долгожительница любознательней оказалась. Говорит, что вроде бы это была «Нива».
     – «Нива» – это уже кое что! – продекларировал начальник и спросил, – Так вроде бы или наверняка?
     – Старушка видела похожий автомобиль в книжке-раскраске, которую недавно купила внуку. Там и название прочитала. Я проверил, действительно, в том дворе подобных машин не наблюдается.
     – Что б мы делали, если бы не бабульки? У тебя всё? – спросил Уваров.
     – Пожалуй, да, – ответил Винник.
     – И у меня пока не густо, Сан Саныч, – начал докладывать Заботин, – побеседовал с Цариковым. Говорит, что их троица, друзья-товарищи, до последнего дня помогали друг другу, долгов между собой не имели. Более других деньжата водились у Эмирова. Да мы и сами видели его сейф. А вот Дужкина, говорит, не знал.
     – Не знал, не видел, не имел! – как всегда не выдержал Павел.
     – Что касается алиби, – продолжил Алексей, – то здесь пока пробел. Согласно ежедневнику Дмитрия Леонидовича, в предполагаемые часы убийства он встречался с поставщиком мебельной фурнитуры. Я нашёл этого поставщика, но ни в первом, ни во втором случае такой встречи не было. Где находился наш фигурант в это время, пока сказать не могу.
     – При следующей нашей встрече этого  вопроса  быть  не
должно. А что у него на семейном фронте?   
     – Два года назад Цариков развёлся с женой. Причины не ясны. Что-то вроде того: вместе тесно, врозь – не могут. Да и вообще создаётся впечатление, что он участливо отвечает на все вопросы, но при этом что-то не договаривает. Ещё и руки дрожат. Говорит, боится, что его следующим кокнут.         
     – Второй раз не женился?
     – Говорит, собирается. Живёт сейчас с какой-то Аллой.
     – Ну что ж, пока всё. Ты, Алексей, продолжай раскручивать Царикова. А ты, Паша, ещё раз поработай в квартирах и офисах Эмирова и Утробина. Для нас всякая мелочь – корка хлеба в голодный год. Время идёт, а нам пока и зацепиться не за что, разве что какая-то красная «Нива». Что за машина? Чья она? А может, элементарное совпадение: кто-то к кому-то в гости приезжал. Давайте-ка, ребятки, по коням и рысью, но копья не ломать! – привычно поставил задачи Уваров.

     *   *   *

     Улица Сиреневая, 20, квартира №5. Дверь открыла миловидная женщина годков так чуть за тридцать. Её волосы были аккуратно зачёсаны назад. Одета неброско, но со вкусом. Похоже, куда-то собиралась.
     – Старший лейтенант Заботин, – показал удостоверение Алексей, –  Вы Лидия Андреевна Каштанова?
     – Да, это я. Можно просто Лидия.
     – Мне нужно с Вами поговорить о Вашем бывшем муже. Разрешите?
     – Да, пожалуйста. Только у меня времени немного, я сегодня дежурю в больнице во вторую смену.
     – Я Вас долго не задержу. Вы, я думаю, знаете, что произошло с друзьями Царикова?
     – Да, я в курсе. Очень жаль ребят. В принципе, и Тимур, и Федя были неплохими людьми. Единственное, что мне не нравилось, так это их семейная жизнь. Ну, Эмиров понятно, а Утробину просто не везло с женщинами. Дважды был женат, но так своего гнезда и не свил. Хотя, казалось, у него для этого было всё. Поэтому я не очень поддерживала их мальчишники.
     – Ну на свете нельзя прожить без любезной снисходительности к человеческим слабостям.
     – Всё это так, но всё же мне это не нравилось.
     – Скажите, пожалуйста, а что за человек Дмитрий Леонидович?
     – Знаете, мы прожили с ним восемь лет. Всё было, как в любой семье, но в последнее время он стал просто невозможным, каким-то грубым, даже агрессивным. Жутко ревновал меня, разве что не к столбу! Дошло до того, что стал руки распускать.
     – И в чём причина этих перемен?
     – Я заметила, что когда люди живут по средствам, небольшим средствам – семья дружнее. Но как только появляется достаток – у  мужиков, извините, крыша едет. И, как говорят, чем дальше в лес, тем больше дров. Так и с Дмитрием получилось. Производство «стало на ноги» – появились деньги. Вот тут мой бывший муженёк и стал меняться, но отнюдь не в лучшую сторону. Женщину тяжело обмануть. Я всем нутром своим чувствовала, что он мне изменяет. Терпела, всё-таки у нас дочь. Но когда узнала, что он связался с этой, извините, подстилкой, это был предел моему терпению. Я решила окончательно и бесповоротно с ним расстаться.    
     – А что это за женщина?
     – Да последняя пассия Феди Утробина – Аллка! Фёдор её выгнал, даже заплатил ей выходное пособие в долларовом эквиваленте, а этот дурачок подобрал. Да как подобрал? Такие подарки ей делал, что мне и не снились! К тому же, она старше его! Не обижайтесь, но мужики – дураки! Что, скажите, ему ещё нужно было? В доме всегда порядок, чистота, обстиран, накормлен. Ан нет, на разнообразие потянуло кобеля паршивого! Извините!
     По всему было видно, что такая женщина никогда не простит измены своему мужу. Так уж устроены представительницы лучшей половины человечества. Не могут они терпеть даже намёка на соперничество, если речь идёт о ЕЁ мужчине! Заботин смотрел на собеседницу, и с одной стороны ему было жалко эту женщину; с другой – он  одобрял её за то, что нашла в себе мужество уйти от обеспеченного мужа.
     – А что такого сделала эта Алла Утробину? Почему они расстались?
     – Он очень хотел ребёночка, а та наотрез отказалась. Хватит, говорит, мне одного. Сын-то у неё немаленький, юноша уже! Видела его как-то, здоровенный, хоть и молодой. Да, к тому же, Фёдор стал подозревать, что она ему изменяет. А дыма, как Вы понимаете, без огня не бывает!
     – И как долго они общались?
     – Да, около двух лет, наверное. Вообще-то, она вначале познакомилась с Тимуром, убирала в его рекламном агентстве. Даже, мне кажется, что-то между ними было. Хотя, сами понимаете, у Тимура особое мышление на этот счёт. Вот он и пристроил эту «общесоциальную» особу к своему другу домработницей.
     – А до агентства Эмирова, не знаете, чем эта Алла занималась?
     – Если не ошибаюсь, она работала на «ЛОМО», оптико-механическом объединении, фотоаппараты собирала.
     Хозяйка посмотрела на часы:
     – Ой, извините, мне нужно собираться на работу.
     – Вы уж не обессудьте, последний вопрос. Как Вы думаете, мог ли Ваш бывший муж кого-нибудь убить?
     – Хотелось бы верить, что нет. Но чужая душа, хоть и не такая чужая в недалёком прошлом, но всё равно, как говорят, потёмки. Могут сыграть роковую роль и обстоятельства, в которые попадает человек. Тем более мы с ним давненько не встречались. Как он живёт, с кем живёт, какие у него планы, мне на это теперь абсолютно наплевать.
     – А как же дочь?
     – А что дочь? Они периодически встречаются, предварительно созвонившись по телефону. Но не здесь. Я не хочу его тут видеть. Он даёт ей деньги, всё-таки родной отец. К тому же, я одна  работаю, и двоим жить на мою зарплату трудновато.
     – Ну что ж, большое Вам спасибо, Лидия. Вы нам очень помогли.
     – Да Вы так всем говорите насчёт помощи. Даже если ничего существенного и не выясняете.
     – Но в данном случае, поверьте, это самое «существенное» имеет место.
     – Ну, раз так, то я рада, что оказалась Вам полезной.
     – Ещё раз спасибо! Желаю Вам спокойного дежурства и удачи! –  поблагодарил хозяйку старший лейтенант и вышел на лестничную площадку.

     Щёлкнул дверной замок. Внизу громыхнула подъездная дверь, и кто-то стал подниматься по лестничному маршу. Заботин, посмотрев на часы, направился вниз.


     Глава 6.

     Солнце пекло что надо! «У нас через день дождик. А то, как зарядит! Здесь же – Ташкент! Эх, сейчас бы нырнуть куда-нибудь! Похоже, прав был Сан Саныч, когда говорил перед отъездом, что тут триста шестьдесят дней из трёхсот шестидесяти пяти в году солнце! Так ли это на самом деле, Бог его знает, но пока хочется в это верить», – подумал Смирнов.
     Вот уже третий день, как он прибыл в этот южный город. Гостиница, прокуратура, столовая и обратно. Не первый раз капитан в командировке, и такой маршрут для него привычен. Но на курорте по работе Михаил впервые. И, что обидно, не до красот этого самого курорта. Расслабляться нет времени.
     Обстоятельно прошлись они со Скворцовым по имеющимся материалам следствия. Поговорили не с одним человеком. Пытались выявить, кто мог побывать в Санкт-Петербурге накануне совершения местных убийств. Что эти и питерские убийства – одних рук дело, сомнений ни у кого не вызывало. Но у всех, на кого мало-мальски падало подозрение, было стопроцентное алиби. Эти граждане  из города не выезжали, за исключением друга Татьяны – Юрия. Будучи водителем, он с напарником, тем самым Пашкой, что принимал участие в драке у танцплощадки, на «КАМАЗе» ездил в Краснодар за товаром. Вот-вот должен вернуться оттуда Розочкин.

     *   *   *

     – Не помешаю? – спросил Смирнов, привычно входя  в кабинет к Скворцову. Тот разговаривал с молодым человеком.
     – Заходи, Миш, заходи. Как раз и Артём вот прибыл, – сказал Владимир Иванович и, привстав со стула, поздоровался с вошедшим за руку.
     – Я так понимаю, что это тот самый толковый стажёр? – спросил питерец.
     – Тот самый. Вот познакомься. Подающий большие надежды будущий гроза криминального мира!
     – Артём, – представился Розочкин.
     – Очень приятно. Михаил Николаевич, – сказал Смирнов и пожал руку стажёру.
     – Вот и ладненько. Теперь о деле. У этих драчунов алиби железное. В дни ваших, Миш, убийств эти ребятки были в Краснодаре. Вот датированные документы с их росписями в получении автомобильных покрышек, за которыми они ездили, а вот и путевые листы. Так что не могли они в одно и то же время находиться и в Санкт-Петербурге, и в Краснодаре.
     – Значит, получается, в ваших степях побывала наша пташка, нагадила и упорхнула обратно.
     – Ну, если быть точнее, то не в степях, а в горах. И не пташка, а чёрт с рогами! Такое натворить? Честно говоря, когда я узнал, что у вас такие же убийства и что наши пострадавшие из Питера, даже не сомневался, что это не наше дело. Но что смогли, то сделали. 
     – О чём речь. Делаем всё-таки одно дело. Вам спасибо. Будем искать этого чёрта в северной столице. Так что, хоть и хорошо у вас, но нужно отчаливать восвояси. Приятно было, ребята, с вами познакомиться. Если что, приезжайте в гости в нашу культурную столицу.
     – Спасибо за приглашение. Да, чуть не забыл. Вот возьми, – Владимир Иванович протянул Михаилу прозрачный пакетик, – эту пуговицу принесла уборщица корпуса №13. Она нашла её вчера в ложбинке у перильного ограждения той злополучной лоджии, когда мыла пол. А вдруг где и срастётся?

      *   *   *

      Сев в самолёт, Смирнов вдруг подумал: «Где-то читал, что при взлёте человеческий мозг начинает выделять в кровь большое количество адреналина и адренохром, вызывающий повышенное сексуальное возбуждение. Вот сейчас и проверим».
     «ТУ-154», разбежавшись по взлётной полосе, оторвался от земли.
     «Что-то от адреналина и адренохрома только уши и заложило! – продолжил свои размышления Михаил. – А намёки на возбуждение имеются, но, скорее всего оттого, что на курорте побывал. Только, как в той сказке: мёд, пиво пил, а в рот не попало! Закончим это дело, напишу рапорт на отпуск, да рванём с женой в Крым! К двоюродной сестре, например, к Лариске. Давно не виделись. Как раз бархатный сезон на носу: и покупаться можно, и жары испепеляющей уже не будет. Хорошо, что есть, где остановиться. Надо об этом подумать обстоятельнее. А то все отпуска какими-то домашними получаются».
     Командир воздушного судна объявил о набранной полётной высоте. Оперативник отстегнул ремень кресла, поудобнее устроился и закрыл глаза. Три часа лёту, может удастся прикорнуть.

     Глава 7.

     Аэровоздушная гавань Санкт-Петербурга – аэропорт Пулково.
     – Привет курортникам! – встретил коллегу Алексей Заботин. – Как долетел?
     – Видишь, живой! Значит, нормально, – ответил Михаил.
     – Загорел!
     – Ну, юморист! Когда там было загорать? А у нас я смотрю, как всегда – Боженька мочится!
     – Или плачет! Как ты уехал, так и затянуло. Всё моросит и моросит! Вроде, бархатный сезон, а солнца не видно! Без зонта не ходим. Повезло тебе, хоть немного погрелся. Нет, Миш, ты и правда немного загара схватил!
     – Не переживай, ещё и на твоей улице будет праздник. Показывай, где твой аппарат стоит.
     Смирнов бросил скромный багаж на заднее сидение «Жигулей». И они, неспешно маневрируя меж стоящих автомобилей, выбрались на трассу. «Шестёрка» Заботина рванула вперёд, не отставая от остальных машин. Но так казалось вначале «забега». Ближе к городу всё чаще и чаще их обгоняли крутые тачки, обдавая «Жигули» грязными брызгами. Дворники лобового стекла работали не переставая.
     – Слушай, как ещё самолёт посадили? Такая погода, брр! – произнёс Смирнов.
     – Доложили мэру, что ты летишь. Он и дал команду на посадку. Другие самолёты не принимают!
     – Вроде, не Винник, а треплешься не хуже. Лучше скажи, что новенького с делом?
     – Не хотелось бы, чтобы оно оказалось глухарём. Но серьёзно зацепиться пока не можем. Ты-то как съездил?
     – Похоже, наш пакостник и там успел побывать. Шустрый гадёныш! Больно много смертей. Поэтому глухаря быть не должно. Если я правильно понял, пока я нарзан пил, вы ничего не нарыли?
    – Да  попала в поле зрения одна «Нива», но её ещё найти надо. Паше свидетели доложили, что видели эту машину во дворе Эмирова, а мне – во дворе Утробина. И именно в дни убийств! Хорошо, что у нас внештатные сотрудники есть.
     – Что за сотрудники? – не понял Смирнов.
     – Старушки во дворах. Судачат на лавочках и всё обо всём знают, всё видят! Пора их в штат оперативников вводить.
     – Да, видать, рано втыкать в землю стальные осколки.
     – Это ты о чём?
     – В Финляндии поверье такое было. Чтобы освободить поле от ведьм, нужно воткнуть в землю три острых стальных осколка.
     – О, какое недоверие к бабулькам. Ты, брат, не прав!
     – Ладно, Бог с ними с одуванчиками. Что Цариков?
     – Раскручиваем потихоньку. Оказывается, дамочка, с которой он сейчас живёт, до него жила с Утробиным. А ещё, не поверишь,  убиралась у Эмирова. 
      – Как у Олега Финько в «Егорьевских былях»:

                Эх, чайнички-
                Самоварчики,
                Меня семеро любили,
                Все – начальнички!

      – Да, видно, не простая подруга! Если ты не против, давай сейчас заедем по одному адресочку, как раз по пути. А потом я тебя до дому подброшу. Лады?
     – Валяй, Пинкертон. Что с тобой сделаешь? – согласился Смирнов.

     *   *   *

     Смеркалось. Поднявшись на второй этаж, оперативники попали в длинный коридор. Тусклый свет выхватывал из темноты ряд дверей. Заботин позвонил в одну из них.
     – Кто там? – раздался женский голос.
     – Это из милиции, старший лейтенант Заботин. Я Вам сегодня  звонил, – ответил Алексей.
     Дверь открылась.
     – Добрый вечер, Людмила Ивановна. Я Заботин, а это – капитан Смирнов. Извините, что поздновато.
     – Да, ничего, ничего. Мне сейчас даже сподручнее, днём-то работа. Проходите, пожалуйста, сюда, в комнату.
     Посередине комнаты стоял небольшой стол с четырьмя стульями, вдоль одной из стен – мебельная стенка, напротив неё – диван от комплекта мягкой мебели, в углу – телевизор.
     – Присаживайтесь где Вам удобно, – предложила хозяйка.
     – Спасибо, – поблагодарил Алексей и сел за стол, немного отодвинув от себя вазу с тремя гвоздиками.
     Михаил взял стул и устроился у дверного проёма, хозяйка – на диване. Это была среднего роста женщина, немного располневшая, но довольно привлекательная особа. Похоже, она не очень следила за своим внешним видом. Об этом говорили не первой свежести халат и причёска, вернее, не причёска, а кое-как прибранные на голове волосы. Большая прищепка схватывала их сзади таким образом, что над головой торчал пучок волос, словно антенна или, если хотите, веер.
     – Нас интересует Ваша бывшая подруга – Гвоздева Алла Эдуардовна. Что Вы можете о ней сказать? – спросил Заботин.
     – Давно это было. Гвоздева – это её девичья фамилия, какую носит сейчас – не знаю. Приехала Алла в Ленинград из Бокситогорска, где-то из-под Тихвина. Хотела стать актрисой, но сразу не поступила. Домой не поехала. Мы с ней в один и тот же день пришли на работу в наше объединение. Жили в общежитии в одной комнате, сдружились. Бегали вместе на танцы, шушукались, когда появлялись какие-то отношения с мальчиками. Кстати, вот в этой комнате мы и жили.
     – Из общаги сделали квартиры-гостинки?
     – Да. У меня, например, сейчас две комнаты, кухня, санузел. А  есть и однокомнатные. Нам с мужем хватает. Ещё и мама с нами живёт. Дочь-то замуж вышла. Увёз зять нашу девочку аж на Дальний Восток. Военный он у неё.
     Тут вошла в комнату женщина лет под восемьдесят и уселась рядом с дочкой.
     – Это моя мама, – заявила хозяйка.
     – Да мы уже поняли.  Добрый  вечер, – поздоровался  со старушкой Алексей и опять обратился к Людмиле Ивановне:
     – Мне сказали, что у Аллы Эдуардовны есть сын. Это так?
     – Есть, Аркашка. Ему сейчас, наверное, девятнадцать. Веселиться она любила. Но вот с тормозами у неё не всё в порядке. Парней крутилось вокруг неё много. Только замуж идти никто не предлагал. А что молодому человеку надо – сами понимаете. И когда забеременела, то затруднялась сказать от кого.
     – А почему замуж-то не брали? Такие кручёные наоборот быстро выскакивают!
     – Так вот и не брали! Шустрая-то она шустрая, как Вы выразились, только с запросами немаленькими: денежки очень любила, чужие денежки, разумеется. Своих-то не водилось!
     – Ты это про кого, Людочка? – вклинилась в разговор бабулька.
     – Да ты, мама, не знаешь. У меня подруга в молодости была. Про неё и спрашивают.
     – А вот у меня была подруга, Настька, так мы с ней, милая моя, на танцульки аж за десять километров в соседнее село бегали. Отбоя не было от женихов-то! 
     – Мама, помолчи, пожалуйста. А ещё лучше, пойди на кухню, чайку попей. Видишь, мы разговариваем. Это из милиции.
     – Из милиции! Чего ж, это ты, милая моя, натворила, что к тебе из милиции пришли?
     – Я же тебе говорю, что про мою бывшую подругу спрашивают.
     – А она чего натворила?
     – Да, ничего. Мам, иди на кухню, пожалуйста.
     – Дожилась! Спросить ничего нельзя! – пробурчала старушка и отправилась на кухню греметь посудой.
     – Правильно говорят: что стар, что млад! Так и живём, ничего не поделаешь. Вы уж простите! – извинилась хозяйка.
     – Неизвестно, какими мы будем, – произнёс Смирнов.
     – Не говорите! Иной раз и подумать страшно.
     – Итак, продолжим, – сказал Заботин, – Людмила Ивановна, Вы знаете, какое отчество у Аркадия?
     – Сергеевич он был по паспорту, Сергеевич. С беременностью Аллочка затянула и умудрилась в темпе женить на себе моего знакомого, Серёжку Маралова.
     – Так всё-таки вышла замуж!
     – Как видите. Я только стала с ним встречаться, она тут как тут. Симпатичный был парень, такой высокий, видный. Но прожили они вместе что-то около года, разошлись. Он ещё, вскорости после этого, ко мне приходил, клинышки подбивал. Но я отказала. А с ней мы  сразу разбежались. Зачем мне такая подруга?
     – И ничего больше о бывшей подруге не слышали?
     – Почему же не слышала? Мы же работали рядом. Правда, сколько у неё потом мужиков было, не знаю, а вот что с сыном, с Аркадием проблемы были, поговаривали.
     – Что за проблемы?
     – Да какой-то он у неё рос не как все, отставал в развитии от сверстников. Даже она его, по-моему, в интернат определила. Там и воспитывался. А большего я сказать ничего не могу. Всё, что знала – изложила. Ой, я даже Вам чая не предложила…
     – Ничего страшного. У нас со временем напряг. Большое Вам спасибо за милую беседу, Людмила Ивановна. Пойдём мы, а то мой коллега только что с самолёта, надо его ещё домой доставить.
     – И не боитесь сейчас летать-то? Вон, чуть ли не каждый день передают, то самолёт упал, то вертолёт!
     – Да ведь, волков бояться – в лес не ходить, дорогая Людмила Ивановна. Ваши с Дальнего Востока тоже, небось, не на поезде ездят? Такое уж время быстрое настало, скоро на ракетах все будут летать!
     – Скажете тоже!

     *   *   *

     Подкатив к подъезду дома, где жил Смирнов, Заботин сказал:
     – Я же говорил, что непростая эта дамочка – Аллочка!
     – Да мало ли, Лёш, таких Аллочек в Питере? Запруды не хватит! Что ты за неё уцепился? Её задача: хапнуть мужичка покруче, и тянуть с него всё и вся. Таким, как мы, это не грозит!
     – А вдруг я разбогатею когда-нибудь?
     – Машинку дать?
     – Какую ещё машинку?
     – Губозакаточную. Губу раскатал, аж слюни потекли.
     – Помечтать нельзя?
     – Ладно, философ, спасибо, что встретил. Завтра заскочишь?
     – Как всегда, в 8.00. Давай иди. Небось, жёнушка заждалась.
     – Да я и сам весь в нетерпении, а ты меня по разным бабам возишь, отдаляешь, так сказать, сладостный момент встречи. Изверг ты, Лёша! Насильник над моими чувствами!
     – Дяденька, извините Гавроша. Больше не буду.
     – Ладно, бывай, ковбой!
     – Счастливой ночи, до завтра!

      Глава 8.

     На следующее утро, как всегда, – сбор у начальника. Уваров даже повеселел, увидев Смирнова:
     – Здорово, странствующий рыцарь! Какова борьба с южными мельницами?
     – Всем здравия желаю и пламенные приветы от коллег с юга! Что касается ветряков, то запустил их, похоже, наш мельник! – Михаил  положил на стол монтировку в целлофане. – Сюжеты один в один, как наши. Ребята там поработали неплохо, поэтому я так скоро и вернулся. Смысла не было дальше бодягу разводить, и так всё ясно.  Убийцу искать нужно здесь!
     – Легко сказать, а версий-то тю-тю! – произнёс Александр Александрович. – Меня уже начинает прижимать вышестоящее начальство, – при этом он многозначительно поднял указательный палец правой руки вверх, – требует результатов. А где они, эти результаты? Вот и ты ничем особо не порадовал. Можно сказать, наоборот, озадачил по самую – не хочу!
     – Сан Саныч, не надо по самую – не хочу! Наш Миша пришёл – монтировочку принёс! А наш Паша пришёл – фотокарточку принёс! Полюбуйтесь, какая интересная фотография, – и Винник положил перед Уваровым снимок.
      На снимке у красной «Нивы» стояли Цариков, Эмиров и какой-то молодой человек, который опирался на открытую дверцу машины с водительской стороны.    
     – И как Вы думаете, чья это «Нива»? – спросил Павел, и сам же ответил, – Правильно, Царикова Дмитрия Леонидовича. За ним и сейчас, кроме «TOYOTы», числится «Нива» красного цвета. И номер на фотографии совпадает с номером в базе данных у гаишников!
     – Похоже, не зря, Паша, тебя государство кормит! – произнёс Заботин.
     – Кормило бы лучше, может, и раньше нашёл бы! 
     – И где же ты, родной, такой бесценный снимок нашёл? – спросил Смирнов.
     – После того как в квартирах и офисах убитых предпринимателей я ничего интересного не нашёл, решил навестить мать Эмирова. Она рассказывала о том, каким он у неё был хорошим, отличником в школе. Даже институт окончил. И при этом показывала альбом. Вот  там-то я эту фотографию и узрел. Как видите, всё просто: пришёл, увидел, победил!
     – Ну, до победы нам ещё далеко, а за фото – благодарность! – сказал Александр Александрович.
     – Служу Отечеству! – браво произнёс Винник.
     – Всё хихикал бы!
     – А что, я разве не Отечеству служу?
     – Отечеству, Отечеству. Значит так. Что мы имеем? Ни много, ни мало шесть трупов. Последовательность в убийствах следующая: Утробин, Эмиров, его сожитель, прапорщик Ткачёв и двое на юге, как их? – обратился Уваров к Смирнову.
     – Старший лейтенант Стасуцкий и прапорщик Алексеев, –  уточнил Михаил.
     – Трое первых знали друг друга не один год. Трое других – служили в одной части, в инженерно-сапёрном полку. Допустим, всех шестерых отправил на тот свет один и тот же человек. Тогда непроизвольно напрашивается вопрос: что всех этих абсолютно разных по жизненному укладу людей объединяло? Пока непонятно. Если, первые убиты из-за денег, но тогда военные за что? Можно предположить, что они оказались случайными свидетелями. Если это так, то где?
     – Извините, Сан Саныч. Но ребята служили в восьмидесяти километрах от Питера, какие же они свидетели? – перебил начальника Винник.
     – Опять «попэредь батька в пэкло»! Вот ты, Паша, и займёшься подноготной всех соседей убитых. А вдруг кто-то из их родственников служит или служил в той части, что в восьмидесяти километрах от Питера?
     – А как же машина? – спросил Винник.
     – Мы с Алексеем займёмся этим снимком, – продолжил Уваров. – Надо ещё узнать, что за парнишка рядом с Цариковым и Эмировым на фото. Так что, Паша, невыдержанный ты наш, вперёд и с песней! А ты, Миша, займись-ка воинской частью. Это, правда, не поездка на юг, но зато недалеко от дома. По коням, ребята, и рысью…
     – И не ломать копья! – опять вставил Павел.
     – Вот-вот! Такого горбатого и могила не исправит!
     – Только не надо про могилку, пожалуйста! Да и не горбатый я вовсе! – отреагировал Винник.
     – Ладно, Паша, не бери в голову! – сказал начальник и похлопал старшего лейтенанта по спине.

     Как говорится, по большому счёту, Уваров был доволен своими подчинёнными. Они всегда работали, проявляя разумную инициативу и не считаясь со временем. Ему нравилось, что ребята никогда не теряли чувства юмора. Не одно раскрытое преступление за ними. И этот старший лейтенант, хотя не так давно в его команде, но без вопросов «пришёлся ко двору». При оценке человека необходимо рассматривать в совокупности его намерения и результаты действий. Здесь всё нормально: живость ума, желание получить непременно положительный результат в своей работе. Безусловно эти качества ставили молодого парня вровень с опытными товарищами.         

     Итак, цели поставлены, задача получена. Стулья пододвинуты вплотную к столу. Щёлкнул дверной замок. В кабинете воцарилась тишина, как будто здесь никого и не было.

     *   *   *

     Прибыв электричкой в Сосновый Бор, Смирнов не ожидал, что ему придётся пять часов знакомиться с этим небольшим, но довольно чистым городком. Причина была в том, что до населённого пункта, рядом с которым располагалась нужная ему воинская часть, добираться нужно было из Соснового Бора на «подкидыше». Так называли местные «аборигены» электровоз с четырьмя обшарпанными вагонами. Ходил этот самый «подкидыш» нечасто: один раз утром и один раз вечером. Так что, на утренний мини-поезд Михаил уже опоздал. Оставалось одно – дожидаться вечернего.
     Уже стемнело, когда он вышел на перрон. Из соседнего вагона  вышел высокий мужчина в очках с двумя чемоданами. К нему подошёл майор среднего роста, и они обнялись.
     – С прибытием на обетованную, Олежка! Смотри, какую физию наел! Сразу видно, отпуск – впрок! Ну, пошли, пошли, а то праздничный ужин стынет! – произнёс встречающий и, взяв один из  чемоданов, пошёл к бежевой «пятёрке».
     – Ребята, вы, случайно, не с инженерно-сапёрного полка? – спросил Смирнов у укладывающих чемоданы в багажник автомобиля.
     – Да, а что такое? – спросил майор.
     – Я из Питера, и к вам в связи с убийством прапорщика Ткачёва.
     – Теперь понятно. Майор Пшеничный Вячеслав Александрович – заместитель начальника штаба полка. А это – наш командир батальона – майор Камнев Олег Васильевич.
     – Очень приятно. Старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств – капитан Смирнов Михаил Николаевич.
     – Ну, вот и познакомились! Садитесь, подбросим, – сказал Пшеничный и хлопнул крышкой багажника.
     Мы ни за что не бываем так благодарны, как за благодарность, – вспомнил чьи-то слова Смирнов и с удовольствием уселся на заднем сидении.

     *   *   *

     Переночевав в квартире, оборудованной под гостиничный номер, и позавтракав с дежурным по части в солдатской столовой, Смирнов занялся своей работой. Правда, пришлось подождать, пока не закончится на плацу развод личного состава на занятия и какие-то работы. Михаил стоял у одной из урн в виде чёрно-белого пингвина, и курил, наблюдая за происходящим. Подразделения проходили мимо командира полка, чеканя шаг, и покидали плац. При выходе на центральную аллею народ расслаблялся. Тут сразу было видно, где есть в подразделении элементарный порядок, а где он отсутствует. Вот идёт строй: командир подтянут, воины идут не строевым шагом, но в ногу, никаких разговоров. А вот – пародия на строй: вахловатый начальник, шарканье сапог, кто во что горазд, разговоры, мат, не говоря о форме одежды.
            
     Побеседовал Смирнов со многими военнослужащими части, в основном с офицерами и прапорщиками. Но только после обеда, когда он стал приглашать лиц, несших службу в наряде по части накануне убийства Ткачёва, кое-что прояснилось.
     В комнату, отведённую оперативнику для бесед, вошёл огромный сержант и представился:
     – Сержант Решетило.
     «Ты смотри, какой Колосс Родосский!» – подумал Смирнов и произнёс:
     – Вот это фамилия, и я понимаю! Решетило – решительный, значит. Как служба сержант?
     – Да как в армии: круглое бросаем, квадратное катаем.
     – Ладно, юморист, присаживайся. Вопросик у меня имеется.
     Сержант подошёл к столу, отодвинул подальше стул, сел. По сравнению с предыдущими собеседниками этому гиганту явно не хватало места.
     – Ну и здоровый же ты, Решетило.
     – А у нас все мужики в роду такие! Раньше и пахали и телегу таскали без лошади. Сейчас, правда, мы всё на тракторе, так сподручнее. Но гвоздь без молотка забить сможем!
     – Ладно, Поддубный, твою силу пока оставим в покое, а вот память напряжём. Когда ты был дежурным по контрольно-пропускному пункту, кто-нибудь интересовался прапорщиком Ткачёвым?
     – Было такое. Я тогда только что дневальных на обед отправил.  Смотрю, какой-то товарищ вывеску на КПП рассматривает.
     – Какой товарищ?
     – Мужчина. Я вышел и спросил его: «Вы к кому?» Он сказал, что ищет племянника своей жены, Ткачёва Андрея. Я ещё переспросил: «Прапорщика Ткачёва?» Он как-то замялся. Потом сказал: «Наверное. У него ещё «Жигули», первая модель, зелёного цвета». Ну, я и сказал, что он в командировке, на берегу Ладоги.
     – И как выглядел этот мужчина?
     – Как? Да, пожалуй, роста чуть выше среднего, годков так с тридцать пять будет. Прикид у него был клёвый, я бы сказал, не бедный. Стрижка под военного, короткая и аккуратная.
     – И на какой машине этот «клёвый» гражданин приезжал?
     – На серебристой «TOYOTE». Неплохая тачка, броская.
     – А, случайно, номер не запомнил?
     – Честно говоря, я на  номер и  не  смотрел. Смотрел на машину. Красивая. У нас в части офицеры и прапорщики ездят на совдэповском, да, к тому же, бэушном, а тут аппарат так аппарат! Загляденье!
     Смирнов положил перед сержантом фотографию с красной «Нивой».
     – Посмотри, этот товарищ приезжал? – Михаил указал перевёрнутой авторучкой на Царикова.
     – Можно? – спросил сержант. Согнувшись буквой «Г», он взял фото, внимательно вгляделся, повертел головой и положил снимок на стол. – Похоже, что он.
     – Точно? Не ошибаешься?
     – Думаю, что нет. Этот мужчина спрашивал прапорщика Ткачёва, этот!
     – А в его машине был ещё кто-нибудь, или тоже не заметил?
     – Нет, в машине никого не было. Один он приезжал.   
     – Ну, что ж, большое спасибо, сержант. Родина тебя не забудет. Скоро дембель?
     – Совсем немного осталось! Скорее бы!
     – Наверное, на глаза что-то давит со страшной силой?
     – Ещё как давит!
     – Ну, ничего, ничего, Решетило, потерпи! Девчат и на твой век хватит. Ты не первый и не последний! Будь здоров, сержант!
     – Разрешите идти?
     – Да, пожалуйста, свободен!
     «Очевидно, больше ловить здесь нечего», – подумал Михаил и начал собирать свои бумажки. Он считал, что день удался. А когда ему предложили добраться до Санкт-Петербурга с начальником штаба части на служебной машине, то тем паче удался. Подполковник азиатской внешности ехал в штаб военного округа по каким-то своим служебным делам. Так что Смирнову повезло. Заодно он узнал печальную историю этого места. Оказывается, часть находится на месте довоенного аэродрома для тяжёлой авиации. И когда началась война, немцы позволили взлететь только одному самолёту. Всё разбомбили и строения, и технику… 

     *   *   *

     Уваров и Заботин прибыли в офис Царикова, когда тот собирался покинуть его.
     – Как Вы, ребята, не вовремя! Мне срочно нужно в цех! – произнёс он, когда увидел оперативников.
     – Ничего, Дмитрий Леонидович, цех подождёт. Мы ненадолго. Вы уж извините! – сказал Александр Александрович.
     Цариков нехотя вернулся в свой кабинет.
     – Нам необходимо задать Вам несколько вопросов.
     – Понятно, что не чай приехали пить. Да и предложить его сейчас вам не могу – Светочка сегодня отпросилась. Так я к Вашим услугам, спрашивайте.
     Директор фирмы явно нервничал. Может, встал не с той ноги, а может, что-то не поделил со своей подругой, или по работе что? Как бы то ни было, но радости от встречи с оперативниками у Царикова не наблюдалось. 
     Уваров положил на стол фотографию:
     – Это Ваш автомобиль?
     – Да, мой. Мы его ещё с Фёдором по бедности покупали. Я имею в виду самое начало производства. До этого у меня была «Альфа-Ромео», у Фёдора – «Волга». Мы их продали, плюс заняли немного и всё это вложили в регистрацию фирмы, на станки, аренду помещений, закупку материалов, рекламный ролик, связь и так далее. Однако когда имеешь своё дело, без транспорта просто не обойтись. Пешком много не наработаешь! А денег лишних не было. Вот и взяли вначале в аренду у одного знакомого старенькую «шестёрку». Но больше с ней возились, чем ездили. Решили: зачем чужую машину делать? Если уж деньги вкладывать, то лучше в какую-никакую, но свою. Поэтому и купили эту «Ниву». Не молодую, но она нас не подводила, очень выручала. Да и простая, легка в обслуживании. А когда делили производство, это достижение советского автопрома досталось мне, так как была на меня зарегистрирована.
     – Понятно. А что это за молодой человек на фотографии рядом с Вами?
     – Это Аллочкин сын, Аркадий.
     – А чем он занимается?
     – Паренёк ещё не определился в жизни. Пока на автостоянке дежурит.
     – Живёт с Вами?
     – Нет. Снимает комнату на улице Колхозной.
     – Можно адресочек подробнее?
     – Да, в общем-то, не секрет. Дом №11, квартира 1.         
     – Дмитрий Леонидович, согласно Вашему ежедневнику, в дни убийства Эмирова и Утробина Вы встречались со своим поставщиком мебельной фурнитуры. Мы проверили. Этих встреч не  было. Как Вы это объясните?
     – Надо же, такое совпадение! С дочерью я встречался. Дочь-то ни при чём, что мы с Лидией разошлись. Периодически Леночка мне звонит, и мы договариваемся о встрече. Я ей помогаю, но стараюсь это не афишировать. Не хочу портить отношения с Аллочкой. Она отрицательно относится к моим связям с бывшей семьёй, даже с дочерью. Поэтому я и помечаю эти встречи как деловые свидания  с поставщиком фурнитуры.
     «Почему сразу об этом не сказал? Темнишь что-то, господин мебельщик», – подумал Заботин.
     Майор продолжал спрашивать: 
     – Допустим, это так. Но как тогда быть с машиной? Дело в том, что такую «Ниву», как Ваша, видели и у дома Эмирова, и у подъезда Утробина в дни их смерти и в день смерти Дужкина!
     – Вы что, меня подозреваете?
     – У нас работа такая, Дмитрий Леонидович, всех подозревать, пока «фурункул не прорвётся»! Извините за сравнение. Так как же с машиной-то? – повторил вопрос Уваров.
     Было видно, что в голове Царикова что-то не лепилось. Он весь напрягся. Руки задрожали. Чтобы скрыть волнение, предприниматель встал, подошёл к окну, начал дёргать жалюзи, хотя они были полностью открыты. Закрывать их не было смысла, так как в помещении и так было сумрачно.
     – Не знаю, почему она там оказалась, эта чёртова машина. А  может, это и не она вовсе? Мало ли таких в городе? Да я на ней последнее время и не езжу. У меня вон «TOYOTA». Куда престижнее этого «корыта».
     – Да Вы успокойтесь, Дмитрий Леонидович. И не волнуйтесь так.
     – Как можно быть спокойным, если тебе убийства «шьют»?
     – Ну, во-первых, мы не из швейной мастерской, а во-вторых, никто Вас пока ни в чём не обвиняет. В противном случае Вы давно были бы у нас. Просто обстоятельства складываются так, что нам с Вами приходится беседовать больше, чем с другими. Не исключено, что кто-то заранее продумал такой сценарий.
     Цариков заходил по кабинету. Сел:
     – Мне от этого не легче, заранее или по ходу! Просто дурацкое положение какое-то. Чувствуешь себя без вины виноватым!
     – Извините, Дмитрий Леонидович, но я продолжу. Скажите, где  паркуется Ваша «Нива»?
     – В гараже стоит. У меня два гаража. Один недалеко от старой квартиры, другой – рядом с новым жильём.
     – А кроме Вас никто не может взять эту машину?
     – Аркадий иногда выезжает. По просьбе Аллы доверенность ему сделал. Поэтому я эту «Ниву» до сих пор и не продал. Он в порт ездит. Любимое занятие Аркадия – наблюдать за кранами в порту, как они разгружают, загружают суда. Иной раз часами там сидит.
     – Странное занятие, Вам не кажется?
     – А что здесь странного? Ну, нравится парню смотреть, как болтаются эти краны, и бог с ним. Мне, вообще-то, между нами мальчиками говоря, по барабану, чем он занимается! Попросила Алла, я пошёл ей навстречу. Вы не представляете, какая это женщина! Просто очень жаль, что мы с ней раньше не встретились.
     – Хорошо, когда в отношениях между мужчиной и женщиной полная идиллия, и лодка их любви плывёт по волнам  взаимопонимания. Но бывает и так, что в одно прекрасное время   эта лодочка вдруг налетает на пороги и переворачивается. И оказывается, что идиллия-то была липовая, надуманная. Только не подумайте, ради бога, что я этого Вам желаю. Просто мысли вслух, примеров вокруг предостаточно!
     – Можете не волноваться, наша лодка не перевернётся! Как кто-то сказал, что каждый из нас ангел, но только с одним крылом. И мы можем летать, только обнявшись друг с другом. Это про нас с Аллой.
     Алексей посмотрел на начальника. Он знал, что Сан Саныч  просто так словами не разбрасывается. Значит, чует его ментовское сердце шаткость счастья этого предпринимателя. А вообще, кто его знает? Счастье подобно мотыльку. Чем больше его ловишь, тем больше оно ускользает. Но стоит отвлечься, перенести своё внимание на что-то другое, оно придёт и тихонько сядет на ваше плечо.
     – Вам виднее, Дмитрий Леонидович! Желаем только удачи! А у  нас пока всё. Извините, что задержали. Не обессудьте, если ещё побеспокоим. Работа у нас, сами понимаете, такая, что приходится в одну и ту же дверь не один раз стучаться. А то и к себе приглашать, – сказал Уваров.
     – Да уж лучше Вы к нам заходите. Можно и чарочку сообразить. Это мужиков объединяет.
     – Как сказать. Пока не до чарочек. Тем не менее, спасибо. До свидания, Дмитрий Леонидович.
     – Всего хорошего, – произнёс хозяин кабинета.

     На улице было пасмурно, неуютно. Да это и понятно. Что за удовольствие, когда тебе за шиворот вода стекает.
     – Надо же, льёт как из ведра! Точно на небесах банный месяц! – произнёс Уваров, и офицеры, прикрыв головы папками, побежали к своей машине.
     – Да, из клубка появилась ниточка, только не понятно, с конца она или сначала, – сказал Заботин, когда они оказались в салоне автомобиля.
     – Аналитические способности нашего ума, дорогой Алёша, сами по себе мало доступны анализу. Мы судим о них только по результатам – этим самым, как ты говоришь, ниточкам. Но пока у нас клубок очень уж ничтожный и шить особо не из чего, – «Надо же опять швейная тематика» – подумал майор и, стряхнув капли с папки, продолжил, – Ты про интернат говорил, где сын этой Аллы воспитывался. Разыщи-ка, дорогой, это заведение и побеседуй с обслуживающим персоналом. Нам надо знать, что собой  представляет этот Аркадий.
     – Будет сделано, Сан Саныч! – по-военному ответил Заботин.
     – Да, вот ещё что. Узнай, почему этот пасынок не в армии? Возраст-то самый призывной!
     «Волга» оперативников плюнула в стоящую рядом «TOYOTу» чёрным дымом и тронулась с места.

     *   *   *

     Винник решил начать обход квартир с соседей Эмирова. Это было резонно, так как Эмирова и Дужкина убили после Утробина. Если Сан Саныч прав, то свидетели могли случайно наткнуться на убийцу именно здесь. Квартира предпринимателя находилась на втором этаже. Отсюда и начал Павел свою работу, перемещаясь в дальнейшем вверх. Первый же этаж он оставил на потом.
     Побеседовав с жителями семи квартир, старший лейтенант поднимался на последний этаж. Хорошо ещё, что хоть кто-то открывает, всё-таки рабочий день. Если сейчас что-нибудь не прояснится, придётся  вечером наведаться.
     В очередной квартире дверь открыла старушка. Она долго не могла понять, что нужно от неё этому юноше. Но, уяснив, что перед ней сотрудник милиции, доброжелательно предложила:
     – Проходите, молодой человек, проходите. Только не пугайтесь. У нас, как у всех стариков, скромненько. Но чаёк найдётся.
    – Спасибо за приглашение. Обойдёмся пока без чая. Если бы я в каждой квартире его пил, то, наверное, до Вашего этажа не добрался бы.
     – Да, высоковато мы живём, высоковато! Особенно нам, старикам, неудобно, пока подымишься на пятый этаж – упреешь весь. Да и ноги уже не те, что раньше. Квартиру-то получали когда? Ещё при Хрущёве, без лифтов всяких! Но рады были! Вы не представляете!
     – Чего ж не представляю? Ещё как представляю! Я вот снимаю жильё. И если бы мне сейчас квартирку какую-нибудь захудалую дали, хоть на десятом этаже, то упревал бы в радость!
     – Да неужто, милок, Вам, служивым, угол не дают? Вон мой внучек, Андрюшка, в воинской части служит, холостякует ещё, а в отдельной квартире живёт. Говорит, хорошая квартирка-то у него: потолки высокие, комнаты большие. Правда, зимой холодновато. Но молодого и кровь греет!
     – Правильно! Он служит где-то в тьму-таракани или на сопке,  обозреваемой и продуваемой со всех сторон! Мы-то в городе живём, и в каком городе? Городище, вторая столица. Хоть рождаемость и упала, но всё равно жилья катастрофически не хватает. Как жили люди в коммуналках, так до сих пор и живут!
     – Пожалуй, Вы правы, молодой человек. Андрюша служит в части хоть и не так далеко от Ленинграда, но, говорит, зимой иногда так заметает дороги, что и машина с хлебом добраться не может!
     – Вот видите! Вы извините, не знаю, как к Вам обращаться?
     – Да Мария Ивановна я. Проще-то и имени наверное нет!
     – Мария Ивановна, а где служит Ваш внук?
     – Точно не знаю, где-то, около Эстонии. Андрюша говорил, что от Ленинграда то ли семьдесят, то ли восемьдесят километров. Запамятовала бабка!
     – А, случайно, не в инженерно-сапёрном полку?
     – Да, бог же его знает, как оно там называется. Знаю, что прапорщик он. У него ещё на погонах по две звёздочки, маленькие такие.
     Действительно дурной вопрос. Откуда старушке знать, что за полк. Ей абсолютно всё равно: инженерно-сапёрная это часть или танковая, лишь бы внучек почаще приезжал.
     – Мария Ивановна, а какая фамилия у Вашего внука?
     – Ткачёв. Ткачёв Андрей Владимирович. Его папа, Володя, – это мой сынок. Из нефтяников он. Всю жизнь на буровой. Так и остались с невесткой где-то в Тавде жить. Я даже не знаю, где это. Всё они приезжают. А мы с дедом сидим на месте. Куда уж нам ездить с нашими-то болячками? Правду говорю, отец? – последние её слова полетели в направление смежной комнаты.
     – Что ты говоришь, Машенька? – услышал Павел мужской старческий голос.
     – Да, ладно, отец, лежи, лежи! Вот так и живём, как все старики: то там болит, то сям болит, и не всегда друг друга-то и слышим!
     Старушка говорила, а Павел думал, как ей сказать, что её внука больше нет. И странно, почему Мария Ивановна об этом не знает? А может, специально ей не сообщали, бабулька-то древняя. Короче, Винник не стал ей ничего говорить и любезно откланялся.

     «Похоже, Сан Саныч как в воду смотрел, когда говорил о  случайных свидетелях. Всё-таки опыт – это великое дело!» – подумал старший лейтенант и энергично потопал к автобусной остановке. 
    
                Глава 9.

     Санкт-Петербург – огромный город. Ему не хватило места на большой земле. Застроены даже острова: Васильевский, Декабристов, Петровский, Кировские и другие. А сколько мостов? Один другого краше. Да и вообще, памятников в северной столице не счесть. Можно сказать, что здесь каждый старый камень – памятник!
     Но оперативникам нет времени любоваться великолепием своего города. Вот и Смирнов, не успев появиться в отделе, тут же отправился на побережье Ладожского озера.   
      Небольшой городишко встретил капитана солнечной погодой. «Наконец-то! Неужели пробило? А то надоела эта мокрота. Похоже, зря зонт с собой взял», – подумал Михаил. Миниатюрный вокзал и похожая на разворотное кольцо автобуса площадь были малолюдными.
     – Извините, Вы не подскажете, где-то тут фильм должны снимать? – спросил Смирнов седого дяденьку, скорее деда, катившего велосипед, на руле которого побрякивал пустой бидончик.
     – Так это, чё ж не подсказать-то, подскажем! У маяка что-то  строят. Даже паровоз привезли! Он вначале всё на этом пути стоял, –  дедок протянул руку в сторону железнодорожного полотна, – а потом его тоже туда перетащили. Так что Вам, дорогой человек, к маяку-то и надо. Вон, туда идите, – опять махнул рукой велосипедист, – в самый раз к маяку и попадёте. Он по левую сторону будет. Да Вы увидите!
     – Спасибо, дай бог Вам здоровья! – поблагодарил Михаил.
     – И тебе, мил человек, не хворать! – услышал в ответ Смирнов и направился в ту сторону, откуда только что приехал. Когда подъезжал к станции, он видел  высоченный маяк. Тот стоял на возвышенности и был выкрашен в красно-белые полосы. Но лишний раз спросить не помешает. Чем больше общения с народом, тем больше успеха! А ещё Михаилу нравилась доброжелательность отдельных людей, готовность сиюминутно помочь. Он оглянулся. Дед с велосипедом удалялся. Чуть слышно побрякивал его бидончик.

      *   *   *

      У маяка вовсю кипела работа. Только что выстроенные склады затягивали маскировочной сетью, тут же укладывали мешки с опилками. Далеко на воде, там, где кончался недостроенный пирс,  работали четыре дизель-молота сваебойно-обстроечного парома. Они вразнобой молотили по деревянным сваям, и те с каждым ударом всё глубже и глубже уходили в грунт. Паровоз уже был сцеплен с тендером и мотовозом, который маскировали под товарный вагон.
     – Что капитан, Ткачёв покоя не даёт? – вдруг услышал Михаил. На него шёл высокий майор в очках.
     – Никак Олег Васильевич?
     – Он самый!
     – Я Вас сразу и не признал в форме-то! Да и темновато в прошлый раз на перроне было.
     – А я Вас сразу узнал. Мне кажется, Вас не узнать трудно –  запоминающаяся внешность!
     – А Вы шустро, уже здесь! Как в той поговорке: «С корабля и на бал!»
     – Да тут, скорее, наоборот! Начальники расслабляться не дают. Я и приезжаю из отпуска всегда в самый притык. Иначе всё равно на службу вызовут, как только появишься в военном городке. Система такая!
     – И не только у Вас. У нас так вообще могут отпуск прервать!
     – Слушай, давай на «ты»! А то это армейское «Вы» вот тут, – и майор дотронулся ребром ладони до своего горла. 
     – Да я, собственно, не против, давай на «ты». Тем более возраста мы где-то одного. Если помнишь, меня Михаилом кличут.
     – На память никогда не жаловался. Вроде как, Николаевич ты. Ладно, Миш, понятно, что ты приехал сюда не лясы точить. Чем тебе помочь?
     – Да не мешало бы с твоими орлами побеседовать. И отдельно ещё раз с теми, кто дневалил в ту злополучную ночь. А заодно и с представителями киностудии. 
     – Понял! Идём сюда, – Камнев кивнул головой в сторону деревянного здания, – выделю сейчас тебе комнатёнку, и отрабатывай свой хлеб.
     Проходя мимо личного состава, майор крикнул:
     – Дрябко, твою разтудыт! Для чего я тебя тут поставил? Смотри, что они у тебя лепят? А вы что, ребятки, косоглазием страдаете или у вас гвозди кривые?
     – Сейчас поправим, товарищ майор!
     – Не поправим, сержант, а отодрать всё, что вы тут наерундили и с уровнем в зубах набить заново! Понял?
     – Есть отодрать, товарищ майор!
     – Через полчаса приду – проверю!
     – Вот видишь, Николаич, элементарную задачу выполнить не могут. Каркас готов, просто ровненько набить доски, и проблема, твою маму! 
     – А зачем они мотовоз обивают?
     – Так паровоз-то неходячий. Вот и будет во время съёмок таскать этот небольшой состав мотовоз, замаскированный под вагон.
     – А как же дым?
     – А что дым? Бросим в трубу что-нибудь дымящее. Никто и не догадается, что чадит.
     – Так ты и киношником станешь!
     – Бутафорщиком скорее всего, а не киношником. Хотя, в некоторой степени, это одно и то же.
   
     Минут через десять Камнев привёл первых опрашиваемых:
     – Хотел с дневальных начать, но они сейчас на дизель-молотах. Чуть попозже я тебе их предоставлю. Думали, после пьянки этих алкоголиков в часть отправить, но оставили. Некем, понимаешь, их заменить на молотах. Как-никак специалисты! Потом с ними разберёмся. А пока пусть работают.
     – Да ничего страшного, Василич. Чувствую, мне ещё и завтра придётся у вас тут «позагорать».
     – Ну и прекрасненько! Вечерком поближе познакомимся. Ты не против?
     – Всегда «ЗА!»
     – Вот и славно.

     *   *   *

     Военный комиссариат одного из районов Санкт–Петербурга. Заботин приехал сюда пораньше, а тут ажиотаж с одной из последних команд призывников. Несмотря на утро, некоторые мальчики были явно навеселе, возможно, не отошли ещё от вчерашних проводов, а может, и вообще не ложились спать. Автобус долго не отъезжал: кого-то повезли на какую-то экспертизу, либо анализа какого-то не хватало. Это ещё больше расхолаживало призывную молодёжь. Наконец команда будущих воинов была отправлена. Теперь их ждал центральный распределительный пункт. Следом за автобусом потянулись легковушки с переживающими родственниками, друзьями и расстроенными подругами.
     В отделении военкомата, занимающемся приписным составом, Алексею предоставили личное дело призывника Маралова Аркадия Сергеевича. Оказалось, что этот молодой человек призыву в Вооружённые Силы не подлежит. У него непростое заболевание, характеризующееся нарушением связности психических процессов и упадком психической деятельности. Короче говоря, данный призывник и не призывник вовсе, а больной шизофренией.
     «Шизофреник, а за рулём ездит? Непонятно!» – подумал Заботин. Пометив, кто установил такой диагноз, он удалился.
                *   *   *

     Винник тем временем на всякий случай пробежался по соседям Утробина. Результат был отрицательный. Затем проехал к его матери. Дверь открыла убитая горем седая женщина. Её руки заметно тряслись. Старшему лейтенанту стало не по себе, и он даже на секунду пожалел, что пришёл сюда. Но эмоции в сторону! Работа есть работа!
     – Извините, Эльвира Афанасьевна, что я Вас беспокою. Но мне нужно задать Вам пару вопросов, – сказал Павел, как только вошёл в квартиру.
     – Если я могу чем-то Вам помочь, пожалуйста, проходите, –  предложила хозяйка.
     – Эльвира Афанасьевна, у Вас кто-нибудь из родственников служит сейчас в армии?   
     – Вы знаете, нет. Да и Федечка не служил. У них в институте была военная кафедра. Так вот, после сдачи государственных экзаменов всех ребят его курса призвали на сборы в какую-то воинскую часть. Находились они там то ли два, то ли три месяца – я уже не помню. Знаю, что после этих сборов Феде присвоили звание лейтенанта запаса. На этом его воинская служба и закончилась.
     – А в последнее время Вы ничего необычного не замечали в поведении сына? Может, ему кто-нибудь угрожал или требовал с него деньги?   
     – Вы знаете, молодой человек, я ведь живу отдельно от Феди. Иногда я к нему заходила, но больше он ко мне забегал. Только вот о своих делах Федечка не больно-то и рассказывал. Да мне эти подробности-то ни к чему. Он больше моим здоровьем интересовался. А я смотрю, если довольный сынок, значит у него всё хорошо, а если смурной – то у него что-то не так. Но последнее время он, вроде бы как, в неплохом настроении был. И мне от этого лучше становилось.
     – А с бывшими одноклассниками своими – с Цариковым, Эмировым – Фёдор, случайно, не ссорился?
     – При мне нет. Хотя, постойте, вспомнила, про деньги-то! Последнее время Феденька всё больше с Тимуром общался. Бедные мальчики! – женщина замолчала, и некоторое время сидела, утирая глаза платком.
      «Не зря говорят: старость – не радость! А тут ещё и сына потеряла – такой удар, что не каждый опомнится», – подумал Павел.
     Эльвира Афанасьевна ещё какое-то время молчала.
     Винник терпеливо ждал, когда женщина успокоится.
     – Извините! Как подумаю, так слёзы сами текут! Перед самой их смертью пришла я к сыну, а у него Эмиров был. Они вначале всё про рекламу говорили, а потом Тимур стал показывать какие-то фотографии. Где-то на озере он заснял Алку с каким-то мужиком. Алка – это бывшая подруга Федина. Хорошо, что они расстались! Я была этому очень рада. Не пара она ему!
     – Почему не пара?
     – Дек, запросы у неё какие? Видишь ли, ей одной шубы мало! Не говоря уже о мелочёвке! А тут как-то заявила, что хочет на какие-то там Канары! Феденька ей говорит, что не время сейчас, производство нужно поднимать. А она уже особняк хочет! Чем мы,  говорит, хуже других?
     – Понятно. И что фото?
     – Так вот, я и говорю. Не с Димой Цариковым она обнимается на фото, а с каким-то мужиком, со шрамом на лице. К Диме-то Алка после Феди ушла! Вернее, Федя её выгнал!
     – Эльвира Афанасьевна, Вы про деньги какие-то хотели сказать?
     – Да сейчас. В тот момент и заявился Алкин сынок – Аркашка и стал требовать у Феденьки две тысячи американских денег.
     – Долларов.
     – Да, две тысячи ихних долларов. Ну, они с Тимуром этого Аркашку за дверь-то и выставили! Ещё и подрались, сопротивлялся больно! Нос ему расшибли. Я ещё подтирала на полу капли крови.
     – Денег, по всей видимости, не дали?
     – Какие деньги? Феденька ему говорит: «Пусть твоя мать спасибо скажет, что хоть что-то ей дал!» А тот всё одно кричит: «Ты ей должен! Ты ей больше должен!» А уже за дверью крикнул: «Ну, Вы ещё об этом пожалеете!»
     Павел понял, что больше здесь делать нечего: 
     – Я Вам благодарен за беседу, Эльвира Афанасьевна. Пойду, а то ещё работы много!
     – Найдите, кто это сделал, пожалуйста! Очень Вас прошу. Душа не спокойна.
     – Не волнуйтесь, Эльвира Афанасьевна, найдём! Вы уж держитесь, ничего уже не исправишь, а жить надо. Здоровья Вам!
     – Да какое тут здоровье? Феденька с собой последние силы забрал! Господи, прости мою душу грешную! Одна я осталась, одна! – сказала стареющая женщина и опять заплакала.

     *   *   *

     Хоть командир батальона и обеспечил порядок своевременного прибытия военнослужащих и даже гражданских лиц, задействованных на работах у маяка, Смирнов только к обеду следующего дня закончил их опрос. Никто ничего не слышал, никто ничего не видел. Лишь уже знакомый нам сержант Дрябко показал, что видел какого-то человека, который почти всю субботу просидел у подножия маяка. Оттуда сверху видно всю площадку. Сказал, что ещё подумал: «Больной, что ли?» Обычно, «недалёкие» могут подолгу за чем-нибудь наблюдать. Ну, сидит и сидит, и бог с ним!
     – Похоже, что зря я у вас тут времечко убил! Обидно, что его и так немного! Не зря говорят: «Ни с чем не обходятся так легкомысленно, как со временем». Тебе, Василич, огромное спасибо! Было всё оперативно, без суеты! Да и за вчерашний вечер благодарствую, неплохо посидели!
     – Ты когда собираешься ехать?
     – Да хочу ещё здесь по окраине городка побродить. А вдруг кто чего и видел? Я не думаю, что убийца на дизеле приехал. Хотя в нашей жизни всё может быть!
     – Чтобы ты по железке не ехал, подходи сюда часикам к пяти. Я машину в часть отправляю за продуктами. Заодно и тебя до Питера подбросят.
     – О’кей! К пяти буду, а может, и раньше! Спасибо за заботу!
     – Как же по-другому? Ты же гость!
     – Не совсем так. Скорее гость по делу.
     – А для меня от этого суть вопроса не меняется. Короче, подруливай.

     Смирнов безрезультатно обошёл квартиры двух крайних домов. Поспрашивал попадавшихся ему прохожих, старушек, сидевших на лавочке. Тщетно! Капитану так и хотелось крикнуть на весь этот неприметный городишко: «Ну, что же Вы, господа провинциалы, ничего не видите, ничего не слышите? В вашем затрапезном городке гукнешь, и сразу все услышат! А тут почти сутки спокойно разгуливал убийца, вершил своё мокрое дело, и никто, ничего! Не свалился же он с неба, а потом туда же улетел?» Но кричи, не кричи, результата нет! Пора отправляться к маяку.
     Вдруг из подъезда очередного дома прямо на него выскочил мальчонка, а за ним вышел мужчина пенсионного возраста. Оба были с удочками.
     – Никак на рыбалку собрались? – спросил Михаил.
     – Да, вот с внучком под вечерок решили немного посидеть!
     – Вечером клёв классный! – поддержал деда мальчик.
     Старший рыбак был немного навеселе. Помимо удочки в его руке был полупрозрачный пакет с надписью «Балтика». В нём просматривались две бутылки пива с таким же названием.
     – Хорошо Вам! У вас тут раздолье: где хочешь, там и лови!
     – Не скажи, милый человек! Ладога большая, а клёв не везде! У нас с внучком на берегу своё местечко имеется, прикормленное! Правда, Арсений?
     Мальчонка шмыгнул носом и согласился с дедом:
     – Ага, у нас там даже шалаш есть! А вдруг дождь?
     – Ладно, будь здоров, милый человек! Пойдём мы, – сказал пенсионер. Он взял внука за руку и хотел, было, идти.
     – Извините, может, Вы мне поможете? Я ищу свою машину, вот эту, – Смирнов протянул фотографию с красной «Нивой», – её недавно угнали. Машину видели в вашем районе.
     – Смотри, внучек, мы похожую «Ниву»… Я не ошибаюсь? Это же – «Нива»?
     – Не ошибаетесь.
     – Ну да. Так вот, мы такой автомобиль недельки две назад на просеке видели.
     – На какой просеке? – спросил Михаил.
     – Да мы всегда по ней ходим на берег к своему месту. Она вон – рядом! Это, по-моему, была суббота. Мы возвращались с утренней рыбалки часов в десять и видели эту машину. Точно эту! Я ещё обратил внимание на номер. Он похож на год рождения моего покойного брата. Вот, видите, на фотографии – 09-31. А год рождения моего покойного брата – 1931. Она стояла на просеке, она!
     «Неужели повезло?» – подумал Михаил и, предвкушая удачу, спросил:
     – А из людей кого-нибудь видели?
     Оказалось, рано радовался.
     – Нет, ни в машине, ни рядом никого не было, – ответил пенсионер. – Мы и на вечернюю рыбалку тогда ходили, машина всё стояла. Я ещё подумал, что это, наверное, приехали рыбаки посерьёзнее нас с Арсением, сети на ночь ставят. А оказывается, вон что за рыбаки! Похоже, отстаивали какое-то время автомобиль-то Ваш в нашей посадке. Отстаивали, как пить дать! – И старший рыбак, довольный своей догадкой, ткнул указательным пальцем свободной руки Смирнова в грудь. – Моя интуиция меня никогда не подводит.
     – Интуиция это хорошо, конечно. Но сейчас, я так понимаю, «Нивы» на просеке уже нет?
     – Извини, брат, нет. В воскресенье машины уже не было!
     – Ну что ж, спасибо за информацию. На всякий случай скажите, в какой квартире Вы живёте?
     – Да в пятой и живём, на втором этаже направо. Дом-то не попутаешь, если что?
     – Думаю, что запомню.
     – Ну, тогда будь здоров! Желаем тебе, дорогой, найти машину-то свою! – пожелал удачи пенсионер, и рыбаки, не спеша, направились в сторону просеки. На их удочках покачивались из стороны в сторону красно-белые поплавки. А бутылки с пивом отсчитывали каждый шаг деда тихим постукиванием.
     – Спасибо за информацию, добрый человек! Это уже кое-что! Всё-таки не зря съездил! – тихо произнёс Михаил и посмотрел на часы, – «О, так у нас ещё есть времечко по просеке прошвырнуться, да к маяку сгонять, так сказать, для очистки совести», – подумал Смирнов и догнал рыбаков.
               
     *   *   *

     Посетив интернат, где воспитывался Аркадий Маралов, Заботин отправился в психиатрическую больницу, пациентом которой одно время был этот молодой человек. В интернате оперативник узнал, что сын Аллы Мараловой (Гвоздевой) с заторможенной психикой, всегда держался особнячком, участия в коллективных играх ребят никогда не принимал. Друзей у него не было. Более того, будучи учеником четвёртого класса, он повесил котёнка и ещё живого всего истыкал металлической спицей!
     Заведующая отделением психиатрической больницы Зверева Нина Валерьевна, довольно полная, как говорят, Бальзаковского возраста женщина, ещё хранила на своём лице остатки былой красоты.
     – Я Вас внимательно слушаю, – произнесла она, когда Алексеев присел напротив врача.
     – Нина Валерьевна, меня интересует Ваш бывший пациент, Маралов Аркадий Сергеевич. Расскажите о его заболевании. Ведь он, как нам известно, не пригоден к службе в армии.
     – Какая армия, что Вы? Я помню этого больного. Он у нас находится на постоянном учёте. Психика этого молодого человека в неустойчивом состоянии.
     – Извините, что перебиваю, а убить человека он может?
     – Мы не можем на сто процентов исключать этого. Шизофрения – серьёзная болезнь, и какая-нибудь стрессовая ситуация, даже изменение привычного жизненного уклада может пагубно отражаться на людях, имеющих такое заболевание.
     Зазвонил телефон.
     – Прошу прощения, – извинилась Зверева и сняла трубку, – Психиатрическая больница… Я сейчас занята. Сможете перезвонить минут через пятнадцать-двадцать?.. Спасибо!
     Она что-то пометила в настольном календаре.
     – Ещё раз извините! Пожалуйста, спрашивайте!
     – Нина Валерьевна, а вылечить таких больных можно?
     – Тяжело. В глубинах подсознания такого человека могут происходить изменения. Оставаясь внешне таким, каким был прежде, он втайне может совершать и кровавые поступки!
     – Это уже преступления.
     – Пусть будет так.
     – Ну и работка у Вас!
     – А Ваша, что, лучше? Как говорят, хорошо там, где нас нет!
     – Пожалуй, Вы правы, Нина Валерьевна! Позвольте ещё один вопрос?
     – Пожалуйста, пожалуйста!
     – Что Вы скажете на то, что Маралов Аркадий Сергеевич имеет права, то есть, удостоверение водителя?
     – Какие права? О чём Вы говорите? Просто такого не может быть!
     – Получается, что может! У нас точные данные, что этот молодой человек успешно эксплуатирует автомобиль.
     – Чревато, очень чревато последствиями. Если это так, как Вы говорите, то искать правду нужно в другом месте и как можно быстрее исправлять чью-то ошибку. Такое просто недопустимо!
     – Думаю, что мы сможем это сделать. Ну что ж, спасибо за помощь, Нина Валерьевна. Желаю Вам успешной борьбы с упадками психической деятельности!
     – А Вам – с преступниками!
     Алексей шёл по территории этого закрытого заведения и про себя возмущался, как такое вообще может быть? Находятся же  доброжелатели, абсолютно не думавшие о последствиях своих действий. Как-то ведь получил водительское удостоверение этот шизофреник? Да, собственно, чему тут удивляться – деньги делают всё! А желающих на дурнячок заработать «пруд пруди!»

     Глава 10.

     Утро. Солнце радует прохожих. Кажется, что и угрюмых лиц стало меньше. Чистые тротуары большого города после ночной уборки привычно терпели на себе миллионы туфель, босоножек, кроссовок. Люди торопились, бесконечно обгоняя друг друга. Пройдёт ещё немного времени и большая часть этой спешащей куда-то толпы займёт свои рабочие места: кто в тёплом офисе, каком-либо ателье, а кто, к примеру, на шумной стройплощадке. Не будем перечислять многочисленные специальности, что существуют в этом мире. Скажем одно, что каждый день из года в год люди занимаются каждый своим делом. Это было, есть и будет всегда. Данный процесс необратим. В этом и состоит один из основных импульсов человеческой жизни, человеческого бытия. Но вернёмся к теме.
    
    Оперативники, слегка подталкивая друг друга, вошли в кабинет. Начальник подводил стрелки настенных часов. Он, как всегда, был чисто выбрит, костюм на нём сидел – приятно глазу, обувь блестела.
     – Что, Сан Саныч, точность – удел королей? – спросил Смирнов.
     – Ну, допустим, до подобных титулов мы не дожили, не та кровь, а вот отремонтировать часы некому. С вас толку никакого. Только преступников и можете ловить, больше ничего не умеете! Надо дать команду, чтобы этот хлам в мастерскую отнесли. На новые рассчитывать не приходится.
      Александр Александрович взял из сейфа папку и сел на своё место:
     – Наконец-то все собрались!  Ну что, копья не поломали? – начал рабочий день Уваров.
     – Сан Саныч, извините, но меня давно один вопросик мучает – что Вы имеете в виду под копьями? – иронически спросил Винник.
     – Напоминаю всем: поломать копья – это своими ошибочными действиями вызвать негативный резонанс в работе, всё одно, что «наломать дров». А тебе, Паша, лично, понятно, на что ты намекаешь, отвечу – осторожней в личной жизни, можно и перестараться! Уяснил?
     – Почти, – ответил старший лейтенант.
     – Ладно, потом домыслишь. Но что-то мы отвлеклись. Давайте-ка по старшинству и, пожалуйста, по существу! Михаил, что у тебя новенького? С пользой проветрился?
     – По всей видимости, не зря, Сан Саныч. В инженерно-сапёрном полку один сержант опознал по фотографии Царикова. Тот приезжал в часть на своей «TOYOTE» и интересовался Ткачёвым накануне убийства прапорщика. А на берегу Ладожского озера видели нашу «Ниву». Один пенсионер даже номер машины запомнил. И ещё. Один военнослужащий обратил внимание на человека, который целый день просидел у маяка. О возрасте правда ничего сказать не может, так как далековато тот находился. Но, тем не менее, напрашивается следующий вопрос: какова причина такого долгого пребывания неизвестного человека в интересующем нас районе? И что это за человек?
     – Это ты у меня спрашиваешь?
     – Да нет. Констатирую факт.
     – Опять попутная информация? Ты бы лучше в виде факта какие-нибудь вещдоки предоставил.
     – Да есть, Сан Саныч, кое-что – подобрал я у маяка, где был замечен неизвестный, несколько окурков «LM». Они у экспертов. А где стояла машина на просеке, одна из берёз имеет свежее повреждение ствола на уровне бампера «Нивы». Похоже, что при развороте кто-то в берёзу уткнулся. Возможна деформация бампера, потому что удар нехилый был. У меня пока всё.
     – Ну что же, существенная информация, Спасибо! Чем ты, Алексей, порадуешь?
     – Побывал в военкомате, интернате и психбольнице. Первое, Аркадий Маралов призыву на военную службу не подлежит ввиду психического заболевания. Второе, в интернате его охарактеризовали как заторможенного, необщительного подростка. С ребятами этот товарищ никогда не играл, всегда держался особнячком. Плюс ко всему, за ним была замечена определённая жестокость в отношении к животным.
     – Дитё Индиго какой-то, – перебил товарища Винник.
     – Как тебя понять? – спросил  Заботин.
     – А что тут понимать? Детям Индиго неведомы человеческие чувства: жалость, любовь, сострадание.
     – Стоп, стоп, стоп! Тут немного другое. Я читал в одной из газет интервью эзотеропсихолога Александра Мокосеева, так он говорит, что тысячи лет человечество развивалось по прямой. И вдруг в ХХ веке произошёл технический скачок. Прямая резко пошла вверх. К примеру, появились компьютеры, сотовые телефоны и т.д. и т.п. Прогресс идёт вперёд, а интеллект человека, способности остались прежними. Природа же пустоты не терпит. Поэтому сама и стала создавать людей новой формации. Дети Индиго более техногенные. Они легко учатся и также легко находят себе место в окружающем мире. Короче, это люди разума, а не сердца. А тут что? Где разум? Да, собственно, и сердца нет, – вмешался Смирнов.
     – Что-то Вы, ребятки, ни к месту полемику развели. Что за диспут? Это хорошо, конечно, что Вы помимо протоколов ещё успеваете что-то почитывать. Но всё же давайте опустимся на землю, оставим этих бедных Индиго в покое и выслушаем всё-таки Алексея. Продолжай, – вмешался начальник.
     – И последнее – третье, заведующая отделением в психушке заявила, что психика этого молодого человека находится в неустойчивом состоянии, и поэтому он состоит у них на постоянном учёте. Стопроцентных гарантий в том, что данный человек не может совершить какое-нибудь преступление, нет!
     – Шизофреник, значит?
     – Так точно! Поэтому удостоверение водителя он никак не может иметь! Но, как мы знаем, Цариков дал Маралову доверенность на свою «Ниву», и именно Аркадий рассекает сейчас на этой наследившей везде машине.
     – Ну, это надо ещё проверить! Говорить можно всё что угодно! Но, если это так, то нужно найти того умника, который выдал Маралову права.
     – Хорошо, Сан Саныч, поищем!
     – Теперь слово молодым. Докладывай, Паша, что накопал.
     – Вы знаете, хоть я и забыл лопату с собою взять, но всё же кое-что выкопал.
     – Не можешь ты Винник без юродства. Давай-ка без околесицы.
     – Хорошо! Короче, на пятом этаже того же подъезда, где жил Эмиров, проживает некая Мария Ивановна. Она же – родная бабушка покойного Ткачёва Андрея Владимировича. Поэтому версия Сан Саныча насчёт случайных свидетелей имеет право на существование.
     – Спасибо, Паша, поддержал!
     – Но я ещё на всякий случай пробежался по соседям Утробина, безрезультатно.
     – Ну, что ж, в общем, неплохо! Тихим сапом и …
     – Сан Саныч, а у меня ещё не всё! Мне как-то неудобно говорить  Вам: «Попэрэдь батька…», – перебил начальника Винник.
     – Ладно, умник, говори, что там у тебя ещё? – не дал досказать  Уваров.
     – Я навестил мать Утробина – Эльвиру Афанасьевну. Так вот она рассказала, что Эмиров показывал её сыну фотографии, на которых Алла Эдуардовна милуется с каким-то мужичком со шрамом на лице.
     – Может, с Цариковым?
     – В том-то и дело, что не с ним! Тут совершенно новое лицо! Эмиров снял их где-то на озере, причём незадолго до смерти.
     – Я что-то, Паша, не пойму, к чему это? Мало ли с кем эта дамочка фотографируется? Может, это её брат или ещё какой-нибудь помидор с бугра? С какого боку это относится к нашему делу? – спросил Заботин.
     – Да я просто подумал, раз перевернули фотоархив Эмирова, то любая информация на эту тему не помешает. Да и вроде бы как она – дамочка Царикова, а тут мужик со шрамом, – ответил Винник и посмотрел на начальника.
     – Правильно, Паша! Иногда какая-нибудь мелочь в нашем деле –  это что? – спросил начальник.
     – Корка хлеба в голодный год! – ответил тот.
     – Какой толковый ученик попался! Далеко пойдёшь, коллега, если милиция не остановит, – произнёс Алексей.
     – В таких делах мы и останавливать не будем. Правда, Паш? У тебя всё? – спросил Александр Александрович.
     – Нет, не всё!
     – Какая прыть! Эдак, ты скоро досрочно очередное звание получишь. А ещё лучше – нами командовать будешь! – произнёс Смирнов.
     – Не имею права, тут ещё капитаны имеются! Как быть с преемственностью поколений и уважением к старшим? – тут же отреагировал Винник.
     Александр Александрович сам любил пошутить. Но когда совещание начинало превращаться в «балаган», он вмешивался, давая понять, кто здесь начальник и что здесь не вечер юмора.   
     – Ладно, немного расслабились, и хватит. Юмор – это хорошо, но давайте-ка посерьёзней! Не блины печём! А то смотрю, у вас сегодня не в меру игривое настроение! Притормозите малость!.. Паша, что ты хотел ещё сказать? – спросил Уваров.
     – Так вот, со слов всё той же Эльвиры Афанасьевны, в тот момент, когда Тимур с Фёдором рассматривали фото, пришёл Аркадий.
     – А он-то за каким «хлебом»? – перебил Заботин.
     – Я же просил! Алексей, помолчи, пожалуйста! – повысил голос Уваров. – Продолжай, Павел.
     – Маралов потребовал, чтобы Утробин отдал его матери две тысячи баксов. Короче, кончилось всё это потасовкой. Старшие товарищи выставили младшего за дверь с разбитым шнобелем. Соответственно, Аркадий с лестничной площадки стал им угрожать, типа: «Вы ещё об этом пожалеете!» и т.д. и т.п. Товарищ майор, вот теперь у меня всё!
     Зазвонил телефон. Уваров взял трубку. В кабинете стало тихо. Через секунд десять Александр Александрович заговорил:
     – Товарищ полковник, дайте нам ещё два-три дня … Кое-что есть!.. Я Вам сегодня доложу!.. Спасибо, Юрий Иванович … Есть!
     Положив трубку, майор произнёс:
     – Слышали? Начальник волнуется, говорит, что скальп снимет со всех сразу!
     – Чур с меня с последнего, – опять встрял Винник.
     Все хихикнули.
     – Ох, и подчинённый мне достался! Я посмотрю, как мы с вами будем выглядеть через пару дней, если не найдём истину в этой путанице. Думаю, не только скальпа лишимся!   
     – Не волнуйтесь, Сан Саныч, темнота ведь потихонечку рассеивается. Успеем! Наши темечки останутся нетронутыми, – сказал Смирнов.
     – Что-то похожее есть у Жванецкого. В конце туннеля появился свет, но, сколько мы ни идём, до этого света никак не доходим. Тем не менее, братцы, вы – молодцы! Поработали неплохо! А теперь, я добавлю вам ещё тёмненького. Вот послушайте, – Уваров взял со стола лист бумаги и начал читать, – «Сообщаю, что Утробина и братьев Эмировых убил Цариков Дмитрий Леонидович, так как он должен был им большую сумму денег – 60.000$ США. Доброжелатель».
     – А это ещё что за хренотень? – удивился Заботин.
     – Что-что? Письмо анонимного содержания, отпечатанное на неизвестной нам машинке с западающей буквой «а», и которую, я имею в виду машинку, вам ещё предстоит найти, – сказал начальник.
     – А не втюхивает ли нам кто-то насильно этого Царикова? – спросил Смирнов.
     – Всё может быть, но выводы делать пока преждевременно. Да и доказательства не перечисляют а взвешивают, – произнёс Александр Александрович.
     – Ну, с «Нивой» подставу предположить ещё можно. Но как же тогда объяснить появление Дмитрия Леонидовича на КПП части? И спрашивал-то он кого? Ткачёва! – не согласился Винник.
     Уваров встал из-за стола, подошёл к окну, открыл его:
     – Надо бы решётку покрасить, а то уже ржаветь начала.
     Какое-то время он молчал. Оперативники тихо ждали. Они понимали, что их начальник сейчас, что тот гроссмейстер над шахматной доской, обдумывает последующие ходы. Хотя, пожалуй, такое сравнение не совсем уместно, так как шахматист рассчитывает, но отнюдь не анализирует. В шахматах всё решает внимание. И выигрывает не более способный, а более сосредоточенный игрок. Уваров же анализировал полученную от подчинённых информацию.
     Наконец Александр Александрович  повернулся:
     – Установки будут следующие. Михаил, ты дуй к Мараловой-Гвоздевой. Павел, за тобой беседа с её сыном. Да, заодно посмотри, пожалуйста, «Ниву». В каком состоянии её бампера? Хотя, уже можно было и исправить это дело. Времени прошло предостаточно. Но всё равно посмотри. Ну, а ты, Алексей, поработай в ГАИ. Я займусь Цариковым. Вопросы? Вопросов нет! Тогда по коням и копья не ломать!
     Как только оперативники оказались на улице, Павел воскликнул:
     – Смотри, мужики, погода-то, какая. Благодать! Может, по снифтеру поднимем, и ну её – работу?   
     Михаил с Алексеем переглянулись.
     – А это что ещё такое, как ты там сказал, «сни–снитер» что ли? – спросил Заботин.   
     – Снифтер. Это такой специальный бокал для коньяка. Короче, Паша, в отпуске будешь расслабляться! Готовься. Через месячишку так уж и быть – отпущу, –  произнёс Уваров.
     – Вот так всегда! Когда тепло – работа, а отпуск – в «…бре»! – не унимался Винник.
     – Иди в учителя! Будешь летом отдыхать! Даже возможность появится в пионерлагерь съездить! – сказал Заботин.
     – О чём ты говоришь? Какие лагеря? Они давно накрылись медным тазом! Нет, останусь-ка я лучше в операх: почёт и уважение! Начальство пообещало даже скальп снять! Где ещё такое внимание найдёшь?
     Разошлись. Смирнов шёл и думал: «И откуда молодой всё знает? Я вроде постарше, а первый раз услышал про какой-то снифтер. Надо поинтересоваться, что за бокал такой».   

     *   *   *

     Дверь открыла небольшого роста женщина в бриджиках. Чёрные волосы, похоже, крашеные, были коротко подстрижены. Цвет волос и яркая сочная помада хорошо сочетались с красной кофтой. Что сразу бросилось в глаза Михаилу, так это множество золотых вещичек. Они были везде: в ушах, причём в одном из них ни мало, ни много – четыре изделия; на шее – целый пучок цепочек; на запястьях – золотые часы, браслеты, и почти на всех пальцах рук – кольца всякого калибра. Плюс ко всему – у щиколотки одной их ног красовалась ещё одна цепочка. Короче, есть на что посмотреть! Эдакое «ювелирное деревце» предстало на пороге.   
     «Забавная мамзелька!» – подумал Смирнов и произнёс:
     – Уже подумал, что дома никого нет. Мало ли, на работе человек.
     – Знаете, я придерживаюсь мнения известной певицы – Эдиты Пьехи: предназначение женщины – сидеть дома. Мужчина же должен обеспечивать семью, должен быть опорой для своей подруги, так сказать, «плечом». У мужчин, которые этого не понимают, жена некрасивая, злая, несчастная.
     – По-моему, Вы забыли второе, и, пожалуй, основное предназначение женщины. Она не просто должна сидеть дома, а воспитывать детей. Да и Эдита Станиславовна не из тех, кто дома сидит.
     – У неё просто жизнь так сложилась: больше без мужа жила, чем с ним. Сама не следовала своим же правилам и сама разрушила свои браки.      
     – Извините, я не представился – старший оперуполномоченный капитан Смирнов. Мне необходимо задать Вам несколько вопросов. Разрешите войти?
     – А Вы уверены, что я – именно та, кто Вас интересует? Ничего не попутали?
     Хозяйка была явно не в восторге от этого визита.
     – Извините, я не уточнил, как Вас зовут. Вы – Маралова Алла Эдуардовна, правильно?
     – Не совсем! Со вчерашнего дня – Царикова.
     – Никак с Дмитрием Леонидовичем расписались?
     – А Вы и его знаете?   
     – Да знакомы. Ну что ж, примите поздравления!
     – Спасибо! Проходите. Только не обращайте внимания на беспорядок. Мы готовимся к переезду на другую квартиру, только что купили.
     То ли от поздравления, то ли от упоминания о новой квартире лицо хозяйки слегка подобрело. По лицу скользнула еле заметная улыбка.
     – Я смотрю, у Вас сплошные праздники: и роспись, и грядущий переезд.
     – Так задумано было. Каждый человек сам себе устраивает эти, как Вы сказали, праздники. Разумеется, если он к этому стремится. Присаживайтесь, вот сюда в кресло. Вам удобно будет.
     Михаил остановил себя на мысли, что эта дамочка далеко не красавица, но в её взгляде, манере говорить, в движениях есть определённый шарм, шарм магнита! Не зря говорят, что все женщины прекрасны! И каждая по-своему!  Кто с этим поспорит?
     – Алла Эдуардовна …
     – Просто Алла.
     – Хорошо, как угодно! Алла, мы расследуем убийства друзей теперь уже Вашего мужа, поэтому приходится всё проверять. Вы уж не обессудьте. Скажите, пожалуйста, я знаю, что Вы не один месяц живёте с Дмитрием Леонидовичем и наверняка знаете, выезжал ли он куда-либо из города в течение последнего месяца или нет?      
     – Было такое. Где-то в двадцатых числах мая он по работе ездил в Кингисепп, а двадцать шестого, или двадцать седьмого, точно не помню, по телеграмме – на юг. Он летал дней на пять к матери, инсульт у неё был. Да я сейчас Вам точно скажу, когда это было.
    Женщина подошла к книжной полке, переставила парочку книг  и вернулась на своё место с авиабилетами в руках.
     – Сейчас посмотрим… Вылетел Дима из Санкт-Петербурга двадцать седьмого мая, а вернулся тридцать первого. Вот и телеграмма тут.
     – Я могу взять эти билеты и телеграмму с собой?
     – Да, нет проблем! Это теперь, извините, мусор. Как это я до сих пор их не выбросила? Вовремя пришли. Я сейчас как раз хотела книги укладывать.
     – А в сторону Ладожского озера Дмитрий Леонидович перед поездкой на юг не отлучался?
     – Да бог его знает. Он ведь целыми днями на работе. У него заказывают мебель не только в городе, но и в области. Так что, может, и ездил в том направлении. Вы у него лучше спросите.
     – Скажите, Алла, бывает так, что Ваш муж не ночует дома, когда в область выезжает?
     – Бывает, но очень редко.
     – А с двадцать четвёртого на двадцать пятое августа он был дома или на выезде? Это было с субботы на воскресенье.
     – Так, он ещё в пятницу сразу после похорон повёз родственников Утробина в Пятиречье. А вернулся только в воскресенье. Говорит, что хоть с двоюродным братом Фёдора развеялся... Послушайте, что-то я не пойму, Вы никак думаете, что Дима причастен к этим страшным убийствам?
     Женщина встала, заходила по комнате, слегка пнула ногой какую-то коробку. Всё выглядело естественно, не наигранно, но артистично!
     – Да Вы успокойтесь, Алла Эдуардовна.
     – Я же просила, просто Алла!
     – Извините. Хочу напомнить, мы сейчас всё проверяем. Пока никто никого не обвиняет.
     – Тоже мне, преступника нашли! Мой муж, хоть и не ангел, но такое совершить не мог!
     Она продолжала измерять шагами квадратные метры. Смирнов был спокоен. В схожей ситуации он оказывался не один раз, и подобные эмоции для него не новость.
     – Хорошо, что Вы так уверены в своём муже. Это же прекрасно! А то бывшая его супруга, Лидия Андреевна Каштанова, такой гарантии не даёт. И прожили совместно вроде бы немало, восемь лет!
     – Да мне абсолютно наплевать на то, сколько они прожили! У меня своя жизнь! И сейчас я ею довольна!
     Капитан сделал небольшую паузу, чтобы хозяйка успокоилась.
     – Алла, Дмитрий Леонидович говорил, что на его машине, на «Ниве», ездит Ваш сын. Это так?
     – Ну, ездит. А что тут такого? Выезжает Аркаша иногда в порт посмотреть на краны. Нравится ему, как они работают. Иной раз часами сидит там! Или это возбраняется?
     – Да, боже упаси! Речь не об этом. Скажите, кто помог Вашему сыну получить права? Как нам известно, он не совсем здоров!
     – Здоров, не здоров, ездит же! И правила не нарушает! А права? В наше время, да и всегда так было, деньги и нужные знакомства открывают любую дверь! Вы не хуже меня это знаете.
     – И где же нам искать ту самую дверь, которую Вы, извините, открыли, чтобы сын получил удостоверение водителя?
     – Я Вас вынуждена разочаровать, не помню. Кто-то, когда-то, где-то, через кого-то. Да если бы и хотела, то не сказала бы! Зачем мне подставлять человека, который в своё время оказал нам услугу? Сынок мой и так обделён. Вам этого не понять! И вообще, Вас это не касается!
     – Разрешите с Вами не согласиться. Это всех касается, когда больной человек садится за руль. Вы чего-то недопонимаете!
     – А Вы поставьте себя на моё место! И не надо меня воспитывать поздно! В конце концов, я мать и поступаю так, как мне подсказывает моё материнское сердце. Надо же, больной! Да, он лечился, но его восстановили и пустили в общество. Какой же он больной? Это все Ваши  вопросы?
     – Да нет. Ещё один вопросик имеется. Что за деньги Вы требовали от Утробина через своего сына?
     – Какие деньги? Вы о чём?
     – О двух тысячах американских долларов. Вы, может быть, не знаете, но разговор Вашего сына с Утробиным слышала мать последнего.
     – Вот старая клизма! И тут без неё не обошлось! – сорвалось с уст Аллы. И, поняв, что этого можно было вслух не произносить, она запнулась. Какое-то время хозяйка боролась со своими эмоциями.
     – Да, посылала я Аркашку к Фёдору. Но вместо денег этот жмот, извините за выражение, со своим дружком его избил! А что касается денег, то он мне ещё больше остался должен. Почти два года его обслуживала по полной программе. А так просто ничего не делается. Или я не права?
     – Это смотря на чём изначально базируются отношения между женщиной и мужчиной: на взаимной любви или на корысти, то есть на личной выгоде. А, случайно, Вы, Алла, к Эмирову не посылали своего сына? У Вас ведь с ним тоже были какие-то отношения?
     – Ну, это перебор! Нет, товарищ следователь, не посылала. Извините, но мне нужно укладывать вещи.
     – Что ж, в принципе, на интересующие меня вопросы я ответ получил. Не буду Вам мешать. Спасибо, Алла Эдуардовна, что уделили мне внимание. Желаю удачного переезда! До свидания.
     – Прощайте!

     Да, та ещё штучка! Подобного типа женщины своего не упускают и, как правило, в семье доминируют над сильным полом. А интересно, с какой легче жить? С подобной, похоже, очень инициативной дамой, или с той, у которой, как говорит юморист Галкин, только одна ниточка в черепной коробке, и та уши держит? По-моему, главным в семье должен быть всё-таки мужик, а его подруга – не без фантазии. Вот тогда и порядок будет. Ну, как у меня, например!
     Удовлетворённый своим выводом, Смирнов вышел из подъезда на улицу.

     *   *   *

     – Лёш, ты сегодня на колёсах? – спросил Винник напарника.
     – Как же без них? – ответил Заботин.
     – Да, вот и я говорю, что с машиной хорошо! Ты не против, если мы сначала с тобой слетаем в госавтоинспекцию, а затем навестим этого любителя портовых кранов?
     – Конечно, не против. Вдвоём-то веселее!
     Они довольно быстро разыскали отделение ГАИ, в котором было выдано удостоверение водителя Маралову Аркадию Сергеевичу. Вышли и на инспектора, выдавшего этот документ. Им оказался капитан Аршинов Виктор Петрович – довольно крупной комплекции мужчина. Навскидку, ему было лет тридцать, ну, тридцать два – максимум. Единственным недостатком во внешнем виде этого человека был большой шрам под левым глазом. А может быть – достоинством. Как известно, ещё в рыцарские времёна  считалось, что шрамы мужчину украшают! Но это кому как.
     Когда оперативники остались с капитаном без свидетелей, Алексей спросил:
     – Виктор Петрович, скажите, пожалуйста, как получилось, что Вы выдали удостоверение водителя больному шизофренией человеку?
     – Не уточняя, кому именно, отвечаю: этот вопрос не ко мне. Мы верим предоставленным медучреждениями справкам по форме №083-У. Значит, у этого молодого человека были положительные документы.
     – А откуда Вы знаете, что это – молодой человек? Сейчас и слабый пол вовсю рулит машиной. Да и о возрасте Маралова я ничего не говорил.
     Гаишник и глазом не повёл. То ли выдержка у этого здоровяка капитальная, то ли он действительно ни при чём.
     – Ничего страшного в этом не вижу. Первое обычное обращение, что пришло в голову. И пожилую женщину иногда называют девушкой, со спины, например. Ещё, если она – за прилавком магазина или за билетным окошечком. Да мало ли? Повторяю: нам абсолютно всё равно Маралов это или Пушкин. Главное, чтобы были в порядке документы, подтверждающие успешную сдачу экзаменов по правилам дорожного движения и практическому  вождению, а также имелось положительное заключение медицинской комиссии.
     – А медицинские справки, как я понимаю, остаются на руках у ваших клиентов? – спросил уже Винник.
     – Вы же сами водители и, наверное, со стажем? Должны знать, что водительская карточка и медицинская справка остаются на руках у водителя. Так что придётся Вам, коллеги, искать корень зла там, где этот документик выдавался. Ещё вопросы будут?
 
     Павел и Алексей вышли в коридор.
     – Шрам видел? – спросил Винник.
     – Да, не безглазый! Может совпадение, а может, и нет. Проверить  надо.
     – Что-то мне не понравился этот капитан. Вроде бы и форму одну носим, а какой-то паренёк неконтактный, отталкивающий.
     – При чём здесь форма? Сейчас по циркуляру столько негативной информации спускают на счёт оборотней в погонах, что приходится только удивляться! Мне кажется, Паш, этот «помеченный» что-то знает. Не зря же он оговорился насчёт молодого человека.
     – Ты думаешь, это тот самый шрам? А давай его матери Утробина покажем. Может, она и узнает в нём мужика с фотографии?
     – Сомневаюсь. Не проще то фото найти?
     – Ну, ты и сказанул! Где же ты его найдёшь? Может, именно из-за этого снимка перевернули весь фотоархив Эмирова.
     – И то правда. Тогда остаётся первый вариант – смотрины.
     За разговором они попали в приёмный зал. Народ здесь сновал туда-сюда. А у окна регистрации автотранспорта что творилось?! Коррида, только без быков! И мат! Им одинаково владели и молодые люди и, скажем, товарищи в возрасте. Да собственно и полом обладатели такого красноречия особо не отличались.
     Вот молодая особа, как завернула:
     – Да куда ты, б…, лезешь, пенёк обшарпаный?
     – А вот это видишь? – и пожилой мужчина поднёс под нос девице удостоверение ветерана.
     – Что ты мне тут суёшь? Что суёшь? Понаклепали Вас импотентов сра…, ни продохнуть, ни п…! – не унималась молодая.
     – У Вас ручки не найдётся? – спросил у оперативников бритоголовый молодец в кожаной куртке.
     – Ты извини, брат, но мы уже уходим. Спроси лучше вон у той дамочки, она явно ещё остаётся, – указал Павел на орущую особу, и они с Алексеем вырвались на волю.
     – Совсем недавно я слышал интервью по радио с одной молодой писательницей, так она на вопрос ведущей этой передачи, тоже,  кстати, писательницы – Дарьи Донцовой: «Как Вы относитесь к мату в литературе?» или что-то в этом роде, знаешь, что ответила? – спросил Заботин.
     – Что?
     – Если, говорит, это красиво, то почему бы и нет? Даже в пример привела свою подругу, которая так матерится, что заслушаешься! Вот так Паша! Оказывается, существует художественный мат!
     – А ты конкурс «Супермодель» смотрел?... Мы не ругаемся, мы на нём разговариваем! Это так соплячки по пятнадцать-двадцать лет к красивому приобщаются! Научились бы вначале разговаривать, а потом лезли б на экран. Два слова связать без мата не могут. Сплошное «пи-пи»!
     – Да, красивый, могучий русский язык! Только, где она, культура общения?
     – А мы что, лучше?    
     – Иногда выскакивает!
     – Вот видишь! Так что, мы – достойные сыны своего народа!

      *   *   *

      Аркадия они нашли в гараже. Тот рихтовал задний бампер «Нивы»… «Вот тебе Анюта и Юрьев день» – переглянулись оперативники! Похоже, вовремя зашли!
     – Что, не вписался в проём ворот? – спросил Винник.
     – Не совсем. Хотел съездить в порт. Смотрю, а бампер-то мятый. Вот и решил его немного подделать. Только металл толстоват, не очень поддаётся, зараза, – ответил молодой человек.
     – Да здесь, пожалуй, новый ставить надо. Этот-то, смотри,  как  деформирован.
     – Ещё чего! На такую развалюху новый? Вы меня убиваете! Простучу как-нибудь.
     – Какая ж это развалюха? Машина что надо, везде проедет. Даже немцы её у нас покупают. Так что здесь к специалисту нужно обратиться.
     – Я сам себе специалист.
     – Смотри, а у него получается. Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
     – А то! 
     – Где же ты так умудрился его помять? – поинтересовался Заботин.
     Маралов прекратил стучать, смерил непрошеных гостей с ног до головы и произнёс:
     – А вам-то какое дело? Шли бы своей дорогой, куда шли. Что за народ? Всем надо всё знать! Кто, чего, зачем? Разговорились тут, – и с ещё большей интенсивностью стал тарабанить по своей железяке.
     – Так мы, собственно, к тебе, мил человек, и шли. Из милиции мы, товарищ Аркадий, из отдела по расследованию убийств. Это оперуполномоченный Винник, а я – старший лейтенант Заботин. – Офицеры достали свои удостоверения.
     Молодой человек как раз намеревался очередной раз ударить по бамперу, но рука его так и застыла в верхнем положении:
     – Не понял?
     – Чего уж тут непонятного. Раз пришли, значит, у нас к тебе вопросики имеются. Ты, парень, кувалдочку-то положи от греха подальше.
     Маралов вгорячах бросил инструмент. Тот глухо ударился об пол и отлетел куда-то под стеллаж.
     – Так где же ты помял бампер твоей машины, и при каких обстоятельствах? – спросил Алексей.
     – Да не моя это машина вовсе, а Дмитрия Леонидовича Царикова – моего отчима. Наверное, он и помял. Я редко выезжаю. И то когда мать разрешит. Она и на бензин даёт.
     – А с двадцать четвёртого на двадцать пятое августа ты ездил куда-нибудь?
     – Не помню.
     – Не делай из себя дурака ради того, чтобы развеселить других.
     После кратковременной паузы Маралов всё же выдавил из себя:
     – А что это были за дни?
     – Ну, вот – другое дело. Суббота и воскресенье.
     – Нет, это исключено! Мне только среди недели разрешают брать машину. А в выходные дни нельзя, мало ли куда Дмитрий Леонидович соберётся? На рыбалку, за грибами, например. Туда он ездит только на «Ниве». Боится, что его «TOYOTу» где-нибудь в лесу сопрут.
     – Резонно. Аркадий, расскажи, как ты права получал, – попросил Винник.
     – Как и все. Ходил на курсы, сдавал теорию, потом вождение.
     – А медкомиссию проходил?
     – А как же? Сейчас справку покажу, – засуетился юноша и полез в машину. Но предварительно зачем-то заглянул под сидение.
     Мимо проехал не первой свежести «OPEL–RECORD». За ним тянулся изрядный шлейф чёрного дыма.
     – Ну и кадило, совсем дышать нечем. Немцы избавляются от хлама, а мы и рады, – сказал Винник.
      Заботин не отреагировал. Он смотрел за Мараловым. Тот вначале, зачем-то, заглянул под сидение, потом пошарил за солнцезащитными козырьками, долго копался в бардачке. Но всё же нашёл, что искал. – Вот моя справка, а вот и права. Они всегда у меня в машине лежат. Тут ещё свидетельство на автомобиль и доверенность. Можете проверить, – и он протянул документы Алексею.
     – Можешь не сомневаться, проверим. Ты нас извини, но мы должны изъять у тебя и эти документы, и автомобиль для проведения экспертизы, – сказал Заботин.
     Винник незаметно толкнул коллегу ногой. Алексей ответил таким взглядом, что у Павла отпали всякие сомнения. По-другому сейчас просто нельзя. Если что, извинимся! 
     – Вы не имеете права! – стал возмущаться Маралов. – Я всё расскажу Дмитрию Леонидовичу! Матери скажу!
     – Да не переживай ты так! Мы и сами всё доведём до их сведения. А документики, если всё будет нормально, тебе вернут, – произнёс Винник и, бросив деформированный бампер в машину, сел за руль «Нивы».
     – Думаю, что мы с тобой ещё встретимся. Ты, братец, на всякий случай, никуда из города не уезжай. В любой момент можешь нам понадобиться, – сказал Заботин и направился к своей «шестёрке».
     Как только машины скрылись за последним гаражом, Маралов зло выговорился:
     – Вот гады, взяли и забрали! А на каком основании? Не дали дело сделать! Всё матери расскажу!
     Вытерев руки первой попавшейся тряпкой, молодой человек закрыл гараж.
 
     *   *   *

     Секретарша Светочка встретила майора Уварова приветливо, как старого знакомого:
     – Здравствуйте! А Дмитрия Леонидовича сейчас нет на месте. Он отлучился за букетом для жены. Они вчера с Аллой Эдуардовной расписались. Но должен с минуту на минуту быть. Вы подождите, пожалуйста! Присаживайтесь! – предложила девушка.
     Уваров сел на мягкий диван у окна и подумал: «Эх, чистота-красота, кукла-секретарша, офис весь в цветах и абстракционизм на стене. Как в той поговорке: «Тепло, светло, и мухи не кусают!» Захотел – за розочками пошёл: сам себе хозяин! Хоть и понятно, что всё это так просто не даётся, тоже нервотрёпки хватает, но знаешь, за что потеешь. А тут день и ночь в дерме копаешься, а толку? Нелицеприятные высказывания сверху, да палка колбасы с зарплаты! Не от хорошей же жизни лучшие специалисты уходят. Сейчас, чтобы ребёнка в школу определить, не одна тысяча нужна. А в институте или в университете отпрыска выучить? Вообще мрак! Вон Самохвалов Семён, и карьера у него складывалась куда лучше моей, а не захотел дальше нашу лямку тянуть. Своё охранное агентство организовал и в плане финансов заметно улучшил своё положение. Может, зря я отказался, когда он мне предлагал к нему податься? Хотя, наверное, нет, охрана – это не для меня. Такой идейный инвалид, как я, только и может преступников ловить, на большее не способен. Кесарю – кесарево, а чёрту – кочерга. Так, вроде бы, говорят? К тому же, как только у людей появляются деньги, они становятся барчуками. Во всяком случае, в большинстве своём. Далеко ходить не надо, тот же Семён…»
     В дверях показался огромный букет шарообразных хризантем, а потом уже его обладатель.
     – Опять Вы? Если не ошибаюсь, Александр Александрович? – прервал размышления Уварова вошедший.
     – Не ошибаетесь, Дмитрий Леонидович, не ошибаетесь! – ответил опер. Это уже был не тот Уваров, который только что рассуждал о том, кому на Руси лучше живётся. До мозга костей профессионал своего дела с давно установившимися принципами и строгим понятием о чести офицера он таковым и останется до конца дней своих. Действительно, каждому своё.
     – Светочка, поставьте цветы в воду, пожалуйста! – протянул Цариков букет секретарше.
     – Хорошо, Дмитрий Леонидович, – ответила та.
     – Сказать, что я рад Вас видеть, – покривить душой. Но и попросить удалиться не имею права. Поэтому, прошу, входите, – сказал хозяин офиса и первым вошёл в свой кабинет.
     Цариков вытащил носовой платок, протёр им лицо, руки и спросил:
     – Какие вопросы будут на сей раз? Похоже, убийца ещё не найден? Я всё ещё подозреваемый?          
     – Не буду скрывать. По тому, как складываются обстоятельства, Вы, Дмитрий Леонидович, – главный подозреваемый.
     – Да, Вы что, белены там все объелись в своей конторе? Какой я убийца? Ну, Вы и работаете! Наша милиция нас бережёт, ёжика мать! Сколько безвинных посадили, и остановиться никак не можете!
     – Дмитрий Леонидович, Вы успокойтесь, пожалуйста! Да и так огульно, под одну мерку, тоже не стоит. Мы работаем. Помимо известных Вам убийств, у нас ещё три трупа! Почерк один и тот же. И пока, я повторяю, всё складывается против Вас. Если это не так, помогите нам. Вот, например, как Вы объясните своё появление на контрольно-пропускном пункте инженерно-сапёрного полка? Там Вы спрашивали Ткачёва, а через два дня его убили на берегу Ладожского озера.
     Брови Царикова полезли вверх:
     – Подождите, как убили? Это же племянник моей супруги! Надо же! Вы не против, если я позвоню?
     – У Вас ещё будет время. Вы не ответили на мой вопрос.
     – Да, да. Я собрался по делам в Кингисепп. Аллочка узнала об этом и попросила, чтобы я оказал ей услугу. Она сказала, что где-то в том районе Ленинградской области служит сын её двоюродной сестры. Говорит, хотелось бы навестить парня. Короче, дала мне листок с номером воинской части и фамилией, именем и отчеством племянника. Да, ещё сказала, что у него есть машина «ВАЗ-2101» зелёного цвета.
     Вот тебе и бублик с пряником! Но не будем торопить события. Посмотрим, что ещё всплывёт. Слово-то, какое подвернулось – всплывёт? Известно, что может плавать. Хотя тут в переносном смысле то же самое! Такое дерьмо, что хуже не бывает – шесть трупов! Но спокойно, кто-то же должен во всём этом ковыряться. Вот этот, к примеру, мебель делает, а тебя всевышний определил преступников ловить. И то нужно, и без этого обществу не обойтись. Так что вперёд.
     – Ну, и как, с пользой для дела съездили в Кингисепп?
     – Вы знаете, прокатился вхолостую, если не считать того, что узнал, где служил и находился в то время Ткачёв. Андрей, по-моему, его звали.
     – Правильно, Андрей – совсем ещё молодой парень. К сожалению, был. Дмитрий Леонидович, если не секрет, по какому вопросу Вы ездили в эту, я не знаю, как у Вас это считается командировку или просто служебную поездку?       
     – Скорее всего, второе. А что касается цели поездки, то какие теперь секреты? Позвонила женщина и пригласила меня в одну из  кингисеппских фирм для заключения договора на изготовление крупной партии мебели. Сами понимаете, для любого предпринимателя объём выпускаемой продукции не на последнем месте. Чем больше заказ, тем больше прибыль. Конечно, я был рад такому предложению. Расстояние в таких случаях – не помеха. Как говорится, волка ноги кормят.
     – И что же получилось, вернее, не получилось?
     – Как договаривались, в установленное время я прибыл по адресу, а там даже номера дома такого нет! Звоню по телефону, который продиктовала мне ранее эта дама, глухо! Мои потуги разыскать фирму по названию – полный облом! Вот и получилась этакая экскурсия по области. Всех чертей собрал, отвёл душу! Но, главное, до сих пор не могу понять, кому это надо было так на до мной шутить? Чертовщина какая-то!
     В отличие от этого холёного бизнесмена у майора появились предположения, чья это работа. Но он перешёл к другому вопросу:
     – А как Вы объясните тот факт, что Вашу «Ниву» видели на берегу Ладожского озера недалеко от места убийства Ткачёва? И именно в то время, когда было совершено это преступление? Что это именно Ваша машина, сомнений нет. Один пенсионер даже номер запомнил.
     – Когда это было?
     – С двадцать четвёртого на двадцать пятое августа.
     – Я не могу ничего объяснить по этому поводу, так как я в это время был в Пятиречье. Родственники Фёдора могут это подтвердить. Я их отвозил домой после похорон. Двоюродный брат Фёдора, Евгений, сразу меня не отпустил. Короче, с пятницы по воскресенье мы провели на природе, даже по Ладоге ходили.
     Похоже, не врёт. Да это и проверить нетрудно.
     – А мог в это время воспользоваться Вашей «Нивой» Аркадий?
     – Вообще-то, мы с Аллой запретили ему брать машину в выходные дни. Да и среди недели каждый выезд Аркадия под нашим контролем. Возможно, это какая-то ошибка! 
     – Хотелось бы думать, но это не так. И ещё. Дмитрий Леонидович, мы получили одно анонимное письмецо, в котором говорится, что Вы должны были Эмирову и Утробину 60.000$ США и что именно из-за этих денег Вы лишили их жизни.
     Цариков вскочил с места и заходил по кабинету:
     – Бред какой-то! Захочешь, не придумаешь! Чушь несусветная! И Вы всему этому верите?
     Уваров всё больше убеждался, что бизнесмен не при делах. Но продолжил:
     – Мы обязаны верить фактам. А анонимное письмо – это далеко не факт. Как Вы думаете, кто мог сделать это? 
     – Да бог его знает! Я что, пророк? Вообще, в голове всё это не укладывается. Занимался своим делом – и на тебе, в преступники попал! Как в дурном детективе!
     – Ну, а насчёт, указанного в письме долга, что скажете?
     – Без меня меня женили, на преступлении. Вот дела!
     – Дмитрий Леонидович, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.
     – Я давно уже твёрдо стою на ногах, и ни у кого никаких сумм не занимал! 
     – Прошу извинить, но я должен задать ещё один вопрос.
     – Вы меня сегодня так уже ошарашили, что не удивлюсь, если опять какая-нибудь неприятность будет в мой адрес.
     – Сейчас Ваш офис, смотрю, компьютеризирован. Но, как я понимаю, в большинстве своём, предприниматели из-за нехватки средств начинают работу с примитивного оборудования. Не сохранилась ли у Вас пишущая машинка?
     – Компромат на меня и на моей же машинке? Интересная у Вас логика, Александр Александрович. 
     – Многолетняя работа в конторе, как Вы ранее выразились, Дмитрий Леонидович, показала, что приверженность каким-то определённым штампам в расследовании не всегда оправдана. И самое  главное,  она  редко приносит положительный результат. Скорее наоборот. Находишь то, что ищешь именно там, где, с учётом здравого смысла, этого и быть не должно. Ну, так как насчёт машинки?
     Цариков открыл дверь:
     – Светочка, скажите Сергею, пусть принесёт нашу пишущую машинку. Она у него в углу на тумбочке стоит.
     – Сейчас, Дмитрий Леонидович.
     – А кто такой этот Сергей?
     – Мой новый менеджер. Недавно взял. Вроде бы ничего парнишка. А то со старым проблемы были. Тормозил, хоть и молодой. Профукал несколько стоящих заказов. Я его и уволил!
     Вошёл Сергей с машинкой в руках:
     – Куда её, Дмитрий Леонидович?
     – Да ставь сюда на стол.
     Молодой человек снял с машинки чехол и положил рядом.
     – Спасибо. Можешь идти. Кстати, Сергей, что там с «Галиасом»? Согласились принять наши условия?
     – Вопрос решён положительно, за исключением доставки. Они сказали, что сами заберут.
     – Ну, и бог с ними! Баба с воза – кобыле легче! Не забудь связаться с Хмуриным! Когда он, в конце концов, долг вернёт? Ни стыда, ни совести у человека. Больше с ним никаких дел иметь не будем. Усёк? – Тот кивнул. – Вот и хорошо. Иди, работай!
     Зазвонил телефон. Цариков схватил трубку и буквально сразу прокричал в неё:
     – Да не до тебя сейчас, Петрович! Жди! Через час приеду, разберёмся! Пока запускай заказ на Литейный.
     Он бросил трубку и, обращаясь к Уварову, произнёс:
     – Извините, Александр Александрович. Производство – не пасека. Хотя без труда и там мёда не получишь!
     – Ничего, ничего. Вы же тут хозяин!
     – А Вы гость! И внимание, прежде всего, должно быть уделено Вам. Но сами видите, без меня – никак!
     – С Вашего разрешения, я попробую что-нибудь напечатать, – произнёс Уваров.
     – Да, пожалуйста, сколько угодно! Вот, возьмите, – и Цариков протянул стандартный лист бумаги.
     Майор вставил лист в каретку печатной машинки, и на листе появились два слова, что первое взбрело на ум: «Красная шапочка». Буква «а» показала себя такой же непослушной, как и в анонимке.
     – Дмитрий Леонидович, а ведь письмо было напечатано на этой машинке! Вот Вам и логика! Извините, но я вынужден этот аппарат у Вас изъять. 
     Цариков был поражён. Он опустился на стул и молчал.
     Уваров предложил предпринимателю, пока не закончится следствие, никуда из города не выезжать. Взяв адреса и телефоны  сотрудников фирмы, в том числе и недавно уволенного, Александр Александрович оставил офис.

      Глава 11.

     При тщательном досмотре «Нивы» под водительским сидением были найдены перчатки и небольшой кусок прочного шнура, на концах которого были сделаны петли, а в пепельнице машины – окурки «LM».
     – То-то этот щегол под сидение заглядывал, когда документы искал в машине. Помнишь, Лёш? – спросил Винник.
     – Да видел. Только, что он хотел сделать? Убедиться, что шнур и перчатки на месте? Да мало ли что это за предметы? В машине у любого автомобилиста чего только нет! У меня, например. Хотя, я знаю одного отставного полковника. Так у того – ни соринки, ни пылинки, что в салоне, что в багажнике, что под капотом. Ездит на машине редко. Придёт, выгонит её из гаража, протрёт и снова поставит. Работает только в перчатках. Откуда там грязи-то быть. Спрашивается: зачем такому машина? –  высказался Заботин.
     – Действительно, зачем? Слушай, а шнур-то у Маралова с петлями! В конце концов, это же не буксирный фал!
     – Ладно, ладно, согласен. Подождём, что эксперты скажут.

     По деформации бампера и застрявшему в нём небольшому кусочку коры берёзы специалисты определили, что именно этот автомобиль повредил дерево на просеке. Но самое главное их заключение состояло в том, что окурки, найденные в санатории, у маяка и в «Ниве», принадлежали одному и тому же человеку.

     *   *   *

     На следующий день, только Уваров стал подводить итоги о проделанной работе, зазвонил телефон. Александр Александрович выслушал и сказал в трубку:
     – Конечно, конечно! Пропустите, пусть проходит, – а затем всем присутствующим, – гаишник Аршинов пришёл.
     – Ха! Почуял, что жареным запахло! – отреагировал Винник.
     – Как говорится, на воре и шапка горит! – поддержал друга Заботин.
     – Вы, ребятки, пока погуляйте. Я Вас позову. Кстати, кто-нибудь помнит, как его имя и отчество? – спросил начальник.
     – Виктор Петрович, – напомнил Алексей.
     – Записал. Теперь исчезли!
     Уваров собрал бумаги на своём столе и положил их в папку.
     – Разрешите войти, товарищ майор? – приоткрыв дверь, спросил Аршинов.
     – Да, пожалуйста, Виктор Петрович, входите.
     – Не зря я к Вам собирался. Вот и имя моё у Вас на слуху!
     – Ну, а как Вы хотели? Мы обязаны знать всех, кто каким-то образом общается с фигурантами наших дел. Только меньше всего хочется, чтобы это были наши работники, поверьте! Так, что Вас привело ко мне?
     – После того, как в обзоре криминальных новостей довели сюжет об убийстве прапорщика Ткачёва, я не находил себе места. А когда Ваши ребята ко мне вчера пришли, решил не откладывать свой визит к Вам. Вот, с утра пораньше!
     – Я Вас внимательно слушаю.
     – Фамилия фамилией, но машина!
     – Что за фамилия, какая машина?
     – Да Ткачёва же. Зелёного цвета «единичка» с теми же номерами!
     – С какими теми же?
     – Есть у меня одна знакомая…
     – Алла Эдуардовна?
     Аршинов посмотрел на Уварова, как «баран на новые ворота»:
     – Ну, Вы даёте! Даже это знаете?
     – Как видите, знаем! А Вы, кстати, женаты?
     – Да вот, до тридцати дожил и как-то не собрался.
Мамаша проходу не даёт, внуков хочет. А у меня свои принципы.
     – Не нагулялся, что ли?
     – Скорее, не нашёл свой идеал.
     – Понятно. Так что с номерами-то?
     – Попросила меня как-то Алла по номеру и марке машины, соответственно, цвету, узнать адрес хозяина. Мол, племянник её, домой не пишет, родители волнуются и т.д. и т.п. Ну, я пробил по базе данных и сообщил ей номер воинской части, а также где машина зарегистрирована.
     – Номер части, где служил Ткачёв?
     – Ну да! Ведь военнослужащие периферийных воинских частей имеют прописку по месту службы, то есть при части. А буквально дня обзор! Сразу как-то и не сообразил, потом стало доходить, что что-то тут не так. Но прийти к Вам как-то не решался. Всё-таки Алла –  не совсем чужой мне человек. А вдруг она ни при чём?
     – Мараловой сообщили об этом?
     – Сказал при встрече, что с её племянником случилась трагедия.  Но она странно отреагировала: «Да мало ли кого убивают в наше время? Это просто совпадение. Не бери в голову!».
     – И давно Вы с ней встречаетесь?
     – Без малого три года.
     – Три года? Я не ослышался?
     – Так и есть.
     – Но она ведь была не свободна, в отличие от Вас.
     – Всё это так. Тем не менее, когда мы встречались, нам было хорошо вдвоём. У неё своя позиция на этот счёт. Алла всегда старалась держаться денежных ребят, а для удовлетворения её похоти был я. Как-то предложил ей расписаться, на что она ответила: «У тебя кроме твоего достоинства больше ничего нет: ни квартиры нормальной, ни машины, не говоря уже о зарплате!»
     – С правами её сыну всё-таки Вы помогли?
     – Конечно, помог. Очень уж Алла просила. Кто мог подумать, что у него, как говорят, «не все дома». Поверьте, узнал об этом от Ваших ребят. Даже мысли не было, что у такой знойной женщины сын – шизофреник.
     – Да, воистину не знаешь, где найдёшь, а где  потеряешь. По всей видимости, служебного расследования Вам не избежать.
     – Что сделаешь, и на старуху бывает проруха. Впредь умнее буду!
     – Ну, что ж, спасибо, что пришли, Виктор Петрович. Давайте Ваш пропуск.

     *   *   *

     Уваров смотрел на подчинённых. Он давно заметил одну деталь. При приближении развязки в очередном деле ребята как-то менялись. Если можно так сказать, появлялось настроение выходного дня! Вот и сейчас они, слегка подтрунивая друг над другом, рассаживались за столом.
     – Ну, что, друзья мои, вижу по физиономиям, вышли на финишную прямую?! То, что нашли в машине, – хорошо, но этого маловато. Вот Вам санкция прокурора на обыск снимаемой Мараловым жилплощади на улице Колхозной. На Вас вся страна смотрит! Так что, по коням и аллюром!
     – О, мужики! Аллюром – это уже не рысью! А то что-то я устал одновременно ставить на землю переднюю и заднюю ногу! Кстати, жирафы так перемещаются, знаете? Могу поспорить на пузырь, что никто из вас об этом не знал, – как всегда, не удержался Винник.
     – Всё-таки, Павел, отправлю я тебя в отпуск! – сказал Уваров.
     – Сан Саныч, Вы начальник! А приказ начальника – закон для подчинённых! Да я совсем даже не против какого-нибудь гостиничного номера на берегу, к примеру, Чёрного моря. А ещё лучше, Средиземного! – примирительно произнёс Винник.
     – Ну и запросы у тебя, Паша! Опять губозакаточную машинку дать? – спросил Алексей.
     – Оставь себе! Сейчас приедем на хату, пригодится.
     – Ох, и ботало! Не соскучишься с вами, – с улыбкой подытожил Александр Александрович.

     *   *   *

     Обыск дал неопровержимые доказательства причастности Аркадия Маралова к убийствам. В квартире были изъяты всё те же окурки «LM» со своеобразным прикусом фильтра и рубашка, на рукаве которой не хватало той пуговицы, которую Михаил привёз с юга. Кроме того, была найдена большая сумма денег – 58.000$  США. При проведении экспертизы было выявлено, что окурки и рубашка принадлежали Маралову, а на каждой денежной купюре и на пишущей машинке, изъятой в офисе Царикова, были обнаружены отпечатки пальцев его матери. Мать и сына задержали. Аркадий стал давать показания сразу и без всякого сожаления  признался, что все убийства совершил он. Молодой человек был горд тем, что смог выполнить всё, о чём просила его мать. И ему было абсолютно всё равно, что это были за просьбы: то ли убить кого-то, то ли изъять деньги, снимки или фотоплёнки. Оперативники неоднократно от него слышали: «Я же не дурак! Перед тем как кого-то убить, я надевал перчатки. Потом – тресь монтировкой по башке, и спокойно дави!» А вот мамаша заговорила не сразу. Надеялась, что всё спишется на больного сына. Его-то всё равно не посадят! В худшем случае определят в спецпсихушку. Но она просчиталась! Факты – упрямая вещь! И ей пришлось отвечать по полной программе и за себя, и за сына.

     Эпилог
      
     – Ну, что, братцы, подведём итоги? – начал Уваров, когда все уселись за столом в его кабинете.
     Подчинённые знали, если в обиходе появляются «братцы», то настроение у начальника отменное. Это было видно невооружённым глазом: морщины на лбу расправились, на лице улыбочка. 
     – Мы готовы, Сан Саныч, как юные пионеры! – приложил руку ко лбу Винник.
     – И макушки наши целы! Начальству не пришлось пачкаться, скальпы снимать, – сказал Заботин.
     – Вот и хорошо, тогда приступим к подведению итогов. Как получилось, что Маралов убил Дужкина там же, где и Эмирова?   
      – Дело в  том, – начал докладывать Смирнов, – что в квартире Утробина, после его убийства, Аркадий нашёл три тысячи долларов, за что мать его позже одобрила. А, убив Эмирова, он не нашёл ничего. Однако Алла Эдуардовна настаивала, что деньги там есть, много денег. И Аркадий, что тот робот, опять вернулся в квартиру Тимура. Программа в него была уже заложена, и он непременно должен был её выполнить.
     – Как тот зомби, мать его! – не выдержал Павел.
     – Этот, как ты говоришь, зомби и тут не забыл прихватить с собой очередную монтировку, на всякий случай. И, как мы знаем, этот случай ему представился.
     – Больной, больной, а чем-то думал, – произнёс Алексей.
     – Моча у него вместо мозгов! Думал он! Просто случайно попал на сожителя рекламщика, который знал, где находится в квартире сейф. Всё-таки больше года в этой хате жил. В тот самый момент, когда Дужкин достал из сейфа деньги, появился этот шизофреник. А дальше Вы знаете: тресь по голове – и удавку на шею. Только он прежде выкрикнул: «Это не твои деньги, козёл!» Вот Вам и объяснение убийства на месте уже совершённого, чего мы никак не могли понять! – сказал  Смирнов.
     – Ясно, что предпринимателей и, можно сказать, сожителя одного из них лишили жизни из-за денег, а военных-то за что?
     – Не совсем так. Утробина – да, из-за трёх тысяч «зелёных», а вот что касается Эмирова, то тут первопричина другая. Оказывается, он шантажировал Маралову. Во-первых, фотографией с гаишником, но это – мелочь по сравнению со вторым пунктом шантажа. Этот предприимчивый покойник намекнул ей, что знает, кто убил Утробина и что у него есть доказательства этого. Короче, требовал с неё 40000$. Откуда он это взял, неизвестно. Может, просто догадывался. И шантаж сработал, только против него.   
     – Вот почему фотоархив исчез.
     – А военные, как Вы, Сан Саныч, и предполагали, оказались в ненужном месте, в ненужный час! Маралов, совершив убийство Дужкина, выходил из квартиры, а тут сверху эти военные. Ткачёв заезжал к своей бабке, заодно пообедал у неё с друзьями. Вот они и столкнулись нос к носу с Аркадием.
      – Да, обед ребятам «боком вышел»! Маралов, хоть и шизофреник, но посмотрел, в какую машину они садились, номер записал. Затем матери доложил, – отчитался Винник. 
     – И она приняла решение: свидетелей убрать, – произнёс Уваров.
     – Разумеется. Не стала рисковать. Жестокая бабёнка. Тут и  любовничек-гаишничек пригодился, – сказал Заботин.
     – А как же они узнали, что Стасуцкий и Алексеев отправились на юг? И куда именно? – спросил Уваров.
     – Так ведь, когда Маралов ударил Ткачёва по голове, тот ещё жив был. Накинул верёвку на шею, привёл жертву в чувство с помощью минеральной воды, которая была тут же в салоне машины. И, сдавливая удавку, выпытал, кто с ним был в подъезде Эмирова и где они сейчас. Потом додавил бедного Ткачёва. И мамаша в темпе с сынком слетали на юг. Цариков как раз был у матери, – ответил Смирнов.
     – Я так думаю, водку тогда дневальным Маралов же и подсунул?
     – Конечно, а кто же? Сообразил же! Он ещё что придумал! Когда солдатики вырубились, он взял гимнастёрку и пилотку одного из них, надел и, подойдя к машине Ткачёва, постучал в стекло. Тот, спросонья-то и не понял, кто это, – пояснил Михаил.
     – А монтировки где он брал?
     – Покупал на рынке. Опять же мать сказала: «Ты вначале стукни чем-нибудь железным по голове, а потом задуши». А что именно монтировкой, так это он, говорит, сам придумал. И ещё придумал на концах шнура для удобства петли сделать. Вот такая, извините, сволочь! – сказал Заботин.
     – Ну, звонок, якобы из Кингисеппа – это понятно, Гвоздева-Маралова сымитировала и что анонимкой хотела отвести от сына какие бы то ни было подозрения тоже. А вот как они смогли разделить друзей в злополучный вечер в санатории? – опять спросил начальник.
     – Плана никакого у них не было. Действовали по обстоятельствам. Стасуцкий с Алексеевым в тот вечер пошли смотреть фильм в местный клуб. Ну и эти «яблоня с яблоком» пошли, предварительно их выследив. Сели позади них. Из разговора ребят узнали про Татьяну. И когда после фильма друзья пришли к корпусу, Стасуцкий, как специально, остался покурить у входа. Маралова тут как тут: подошла к нему и сказала, что на аллее его ждёт Татьяна. Ну, парень на радостях и полетел, да нарвался на монтировку. Вот откуда там окурки Аркадия.
     – В засаде, паганец, сидел.
     – Так точно! Потом двинулись к корпусу. Алексеев даже ничего и понять-то не успел. Всё произошло быстро. Только вот пуговка на рубашке Маралова не выдержала такой жестокости, оторвалась. Мамаша заметила это уже в самолёте, – высказался Смирнов.
     – Да, у дамы, казалось, было всё! Но нет!
     – Всё, да не всё! Началось с того, что она захотела сделать ну очень дорогой подарок на день рождения своему очередному спонсору – Царикову, но денег таковых у неё не было. А во вкус-то уже давно вошла! Вот и взяла ценой убийства Утробина эти несчастные бумажки! Плюс, как говорят, держала на него зло за пазухой за то, что он её выгнал.
      – О, человек, ничтожен ты и слаб. Ты – плоти алчущей презренный раб, – прервал Заботина Винник и тут же продолжил. – Говорят, без женщин жить нельзя, но я вижу и с ними проблем выше крыши.
     – Среди мужиков сволочей не меньше. Кому уж, как не нам об этом знать, – не согласился с младшим товарищем Михаил.
     – Алексей продолжай, пожалуйста, а то эти ребята сейчас опять в полемику ударятся. Дай им только волю, – прервал Смирнова начальник.
     – Итак, для наших фигурантов всё прошло безнаказанно. А почему бы не взять ещё, к тому же, намного больше? Заодно и проблему с шантажом решить. Сын-зомби под рукой, что ни скажешь, всё сделает! Да ещё с необходимой для пользы дела инициативой. Короче, чем дальше, тем больше, – заключил Алексей.
     – Как говорится, жадность фраера сгубила! Вернее, фраершу! Надеялась, наверное, и квартирку, и фирму Царикова прибрать к рукам. Но ошибочка вышла. Обидно, что больной, унесший столько жизней, попадёт в спецлечебницу и будет там жить припеваючи до конца дней своих. Была б моя воля, определил бы я его вместе с мамашей в китайский фургон смерти, – вклинился Винник.
     – Это что ещё за фургон такой? – спросил Заботин.
     – Внешне похожий на обычный полицейский. Только осуждённого в нём кладут на носилки и вводят ему «коктейль» по американскому рецепту из трёх препаратов: тиопентал натрия, панкуроний и хлористый калий. Первый отключает сознание, второй останавливает дыхание, третий – сердце.
     – И откуда ты, Паша, всё знаешь? – спросил Смирнов.
     – Всё не всё, но кое-что знаем. Сам-то недавно про Индиго как загрузил!
     – Ну что ж, начитанные Вы мои, теперь можно сказать, что работу мы свою сделали. Всё стало на свои места, как говорится, срослось! Осталось подготовить обвинительное заключение для прокурора, а там пусть суд решает: кого, куда и кому сколько. Вам всем объявляю благодарность за хорошую работу! – поблагодарил подчинённых Уваров.
     – А мне можно, Сан Саныч, вместо благодарности в отпуск отлучиться? – спросил Смирнов.
     – А чья сейчас очередь?
     – Моя. Строго по графику, – ответил Михаил.
     – Тогда не возражаю.
     – Спасибо. А то вчера звонил наш коллега с юга – Скворцов Владимир Иванович, собирается приехать Питер посмотреть. Говорит, что ни разу здесь не был. Вот и проведу с ним экскурсию. Кстати, неплохой мужик. Всем привет от него!
     – Миш, всё забываю спросить, как там решился вопрос с находкой Алексеева? – спросил Заботин.
     – Скровцов сказал, что в музей её определили, в краеведческий.
     – Ну и правильно сделали, – подытожил начальник. – Так, Смирнов пишет рапорт на отпуск, остальным при первой возможности предоставлю выходной. А сейчас вперёд. На вокзале  какого-то бомжа навеки успокоили. Так что, ребятки, по коням и рысью, только копья не ломать! 

               

     *Оформление автора