Как воевал Петр Машеров

Недавно у меня была заметка о трагической гибели в ДТП первого секретаря компартии Белоруссии Петра Машерова, которого наряду с секретарем ЦК КПСС Дмитрием Кулаковым в партии рассматривали как кандидата на Генерального секретаря КПСС вместо Леонида Брежнева.  Машеров пользовался в Белоруссии огромным авторитетом, эта союзная республика очень динамично развивалась.  Было известно, что Машеров принимал активное участие в Великой Отечественной войне.  Вот что вспоминал об этом периоде в жизни Машерова его соратник  Владимир Петрович Щуцкий.

Ученик П. М. Машерова, его ближайший соратник по партизанской борьбе, отважный защитник Отечества, признанный педагог-подвижник. Окончил Республиканскую двухгодичную партийную школу и Белгосуниверситет. Родился 20 сентября 1921 г. в местечке Россоны Витебской области. В самом начале немецко-фашистской оккупации вместе с ополченцами рыл под Брянском противотанковые рвы, попал во вражеское окружение. Через 10 дней бежал из плена и влился в ряды народных мстителей. Был начальником штаба партизанского отряда им. Щорса (март 1943 г. — март 1944 г.), которым командовал Машеров. С марта 1944 г. по май 1944 г. — начальник штаба партизанской бригады им. К. К. Рокоссовского.

В послевоенные годы заведовал отделом пропаганды и агитации Островецкого райкома партии. Во время поездок в отдалённые населённые пункты получил ранение от орудовавших подпольных бандформирований Армии Крайовой. Излечившись, трудился в Поставском райкоме, а затем в Молодечненском обкоме КПБ. Свою дальнейшую судьбу связал с педагогикой. Многие годы был директором средней общеобразовательной школы, школы-интерната в Вилейке. После выхода на пенсию переехал в Минск. Награждён орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны, медалями. Вот что он вспоминал:

Судьба свела нас в тревожные сороковые-роковые. Перед войной я учился в Россонской средней школе, а Машеров преподавал у нас физику и математику. Во время немецкой оккупации я вступил в подпольную антифашистскую организацию, которую создавал Пётр Миронович. Он стал командиром партизанского отряда, я был начальником штаба. Он назначается комиссаром бригады, я — командиром его отряда. Его избирают секретарём подпольного обкома комсомола, а меня направляют комиссаром другой бригады, с которой он поддерживал тесную связь. Я участвовал почти во всех боевых операциях, проведённых под его руководством. Как видно, я имел возможность близко познакомиться с этим замечательным человеком, а это позволяет мне вспомнить Петра Мироновича в свете конкретных проявлений его индивидуальных черт и деловых качеств.

С первых дней войны я попал на фронт, получил ранение и оказался в немецком плену. Но бежал оттуда, и вскоре в Россонах увидел Петра Мироновича. Договорились на следующий день встретиться у него на квартире. Стало ясно: мы одинаково настроены в отношении немецко фашистских захватчиков и хотели что-то сделать для борьбы с ними.

Затем последовали новые встречи, в результате которых я стал членом подпольной организации, создаваемой под его руководством. Однажды Машеров рассказал, как сложилась его судьба в самом начале войны.

В армию призвать его не успели, и он добровольцем вступил в истребительный батальон, с которым вынужден был отступать на восток. Где-то возле Невеля его в составе группы молодых мужчин, одетых в гражданское, схватили немцы, отвезли в Великие Луки и посадили в товарный железнодорожный вагон. В тот же день этот вагон с замкнутыми дверями гитлеровцы прицепили к железнодорожному составу, следовавшему на запад. Как только эшелон тронулся в путь, Пётр Миронович, недолго размышляя, решил выброситься из вагона на ходу поезда.

Решение казалось настолько безумным, что вызвало неодобрение всех, кто находился рядом с ним. Опасность заключалась прежде всего в том, что выпрыгнуть можно было только через высоко расположенное, узкое окошко. Кроме того, приземление на железнодорожное полотно произошло бы, скорее всего, под прямым углом, а это привело бы к перелому ног и рук, а то и к худшему исходу.

Взвесив всё это, он решил поступить следующим образом: протолкнуться через окно ногами вперёд и вниз, вытянуться во весь рост вдоль стены вагона, держась за подоконник, затем подтянуться и с силой оттолкнуться с тем, чтобы спрыгнуть на откос насыпи. Товарищи по несчастью помогли ему пролезть через окно и повиснуть на стене вагона, а остальное он сделал как и задумал. К счастью, поезд проходил в это время по высокой насыпи. Пётр Миронович свалился на откос и кубарем скатился в кювет, отделавшись лишь тяжёлым ушибом и царапинами.
Через несколько дней он уже был в Россонах, где его со слезами радости встретила мать.

Шёл второй месяц войны. Как-то потом, вспоминая то время, Пётр Миронович признался, что тогда его одолевала безрассудная жажда мести и он готов был пойти даже на самопожертвование. Однако скоро с ним произошло нечто такое, что он назвал отрезвлением. Суть его заключалась в том, что на смену готовности совершить безрассудный акт мести пришло сознание необходимости организованных форм борьбы, среди которых главная роль должна принадлежать партизанскому движению. Он был уверен: в Россонах найдётся немало патриотов, которые без колебаний вольются в ряды народных мстителей.

Знал, что на территории района есть оружие и боеприпасы, оставленные отступавшими частями Красной армии. В результате размышления пришёл к убеждению: основу, костяк партизанского отряда должно составить что-то вроде подпольного штаба или конспиративной организации. Нашлись единомышленники. Это были наиболее близкие Петру Мироновичу люди — Сергей Петровский, Полина Галанова, Виктор Езутов. Немного позже группу пополнили Владимир Шаблов, Татьяна Симоненко, Мария Шаркова, Фруза Петровская, Лев Волкович, Мария Михайловская, Геннадий Ланевский, Прасковья Дерюжина.

Можно утверждать, что уже тогда проявился организаторский талант Петра Мироновича. И неслучайно именно он возглавил первую на Россонщине подпольную антифашистскую организацию, главной целью которой была подготовка к открытой вооружённой борьбе с оккупантами. Одновременно с ростом численности подпольщиков в самих Россонах создаются периферийные группы: альбрехтовская (Владимир Ефременко, Александр Бульбенов, Николай Иванов, Пётр Альшанников, Михаил Якимов), соколищанская (Владимир Хомченовский, Василь Буланов, Пётр Ковалевский, Александр Шеленевец), клястицкая (Семён Пархимович, Борис Рубо, Владимир Войцехович), д. Шалашниковская (Пётр Гигелев, Николай Гигелев, Иван Малахов). В деревнях Ровное Поле и Миловиды действовали подпольщики Евгений Зайцев и Николай Марачковский.

К весне 1942 года в рядах россонских подпольщиков насчитывалось уже более трёх десятков человек, большинство из которых составляли молодые учителя и их бывшие ученики. К сожалению, не все фамилии я уже помню. Главными задачами организации были сбор оружия и боеприпасов, выявление патриотов, готовых в любое время взяться за оружие для борьбы с оккупантами, распространение сводок Совинформбюро, для чего в каждой группе имелся радиоприёмник.

В целях более успешной деятельности некоторые из наших подпольщиков по рекомендации организации пошли на работу в учреждения оккупационных властей. Например, Сергей Петровский, Лев Волкович, Геннадий Ланевский и Татьяна Симоненко стали работать в сельхозотделе, Виктор Езутов — в паспортном отделе, Пётр Альшанников — в Альбрехтовской волости, Владимир Войцехович — в полиции. В явочную квартиру превратился лечебный кабинет зубного врача Полины Галановой, через которую периферийные организации связывались с Петром Мироновичем Машеровым. За пределами Россон подобную роль играл дом в деревне Двор Черепито, хозяином его был наш подпольщик Кирилл Бондарь.

К весне 1942 года подготовительная работа по созданию партизанского отряда в основном завершилась. Первым его бойцом стал Пётр Миронович. Во избежание возможных подозрений он в немецкой комендатуре взял пропуск в Ушачье, якобы для того, чтобы попытаться найти там жену брата. И уже ближайшей ночью появился в деревне Шалашники, где его ждали братья Пётр и Николай Гигелевы и Иван Малахов. Через несколько дней к группе присоединились Сергей Петровский, Виктор Езутов и Владимир Шаблов.

Успешное начало в деле формирования партизанского отряда неожиданно омрачилось угрозой провала россонского подполья. Она была связана с частичной неудачей плана ухода в партизаны пяти военнопленных, которые выполняли различные работы по обслуживанию немецкого гарнизона. Связь с этой группой осуществляла член подпольной организации Мария Михайловская, работавшая медсестрой в больнице. Старшим в группе военнопленных был некто Аникин, с которым имели тайную встречу Пётр Миронович и Сергей Петровский. На этой встрече наметили план побега военнопленных. Трое из них действительно пошли в партизаны. А двое, в том числе и Аникин, отказались от ранее задуманного и, отделившись от группы, решили перейти линию фронта. За этим и последовали события, которые вызвали у россонских подпольщиков недоумение и тревогу.

Фрицы схватили и отправили в Дретунь Марию Михайловскую. Затем последовал арест всех учителей, проживавших в Россонах. Как выяснилось потом, произошло следующее. Где-то возле Дретуни Аникина задержали немцы. На допросе он признался, что имел тайную встречу с двумя интеллигентами, предложившими ему пойти в партизаны, и что эту встречу организовала его знакомая медсестра Мария Михайловская. От неё узнал: те двое, с которыми встретился, являются учителями, но фамилии их не смог назвать. Арестовав Михайловскую, немцы рассчитывали, что она выдаст этих учителей. Не сказав ни слова, от зверских пыток она умерла.

Тогда гитлеровцы арестовали россонских учителей, полагая, что на очной ставке Аникин узнает тех двух, с которыми имел тайную встречу. Неудача ожидала оккупантов и на этот раз, так как Машеров и Петровский уже были в партизанах. Арестованных учителей фашисты отпустили, а Аникина расстреляли. Что случилось с его напарником, установить не удалось. В то время, когда происходили эти трагические события, группа Петра Мироновича по ночам появлялась в заранее намеченных деревнях и производила «аресты» своих людей, то есть как бы насильно забирала их в партизаны с тем, чтобы немцы не преследовали родственников ушедших в партизаны.

Группа быстро росла и скоро превратилась в могучую боевую единицу, известную вначале под именем Дубняка (кличка Петра Мироновича). Так образовался первый партизанский отряд на территории Россонского района. Командиром его, как и следовало ожидать, избрали Машерова (практика назначения партизанских командиров возникла позже). По предложению Петра Мироновича отряду было присвоено имя легендарного полководца Гражданской войны Н. А. Щорса. В это время личный состав отряда стал базой для создания четырёх новых партизанских отрядов, которые вместе с отрядом им. Н. Щорса составили основную часть партизанской бригады «За Советскую Белоруссию», позже переименованную в бригаду им. К. Рокоссовского.

Пётр Миронович отличался храбростью. Известное изречение «риск благородное дело» стало для него крылатым девизом в военное время, когда обстановка неожиданно меняется и надо срочно принимать решение, все последствия которого предвидеть трудно. Чтобы не быть голословным, приведу такой факт. В начале мая 1942 года отряд Дубняка получил боевое крещение, но в ходе его Петра Мироновича ранило. Предстояло неотложно укрыть раненого командира на время выздоровления. В лесу ещё было холодно и сыро, да там и нельзя рассчитывать на медицинскую помощь.

И вот Пётр Миронович принимает, казалось, безумное решение — податься в Россоны, находившиеся в 6–7 км от того места, где произошло сражение. Всякие возражения он категорически отверг. До наступления темноты спрятался в ближайшем лесу, а ночью двинулся в Россоны. К рассвету достиг окраины местечка и зашёл в дом, в котором жила его бывшая ученица Мосальская с матерью. Эти добрые женщины перевязали ему раны и на день оставили в одной из своих комнат.

Нетрудно представить, что пережили раненый и дочь с матерью, когда в середине дня в дом неожиданно ввалились двое вооружённых немцев. К счастью, это был лишь визит обожателей молодой Мосальской. В следующую ночь Пётр Миронович перебрался в свою квартиру, к матери. Прятался под кроватью. Но кто мог подумать, что в трёхстах метрах от казармы немецкого гарнизона лежит раненный партизанский командир? Именно на этом строился расчёт Петра Мироновича, когда он принимал решение, казавшееся безумием.

Благодаря заботам матери и квалифицированной медицинской помощи надёжных людей (это были врачи Федиков и Полина Галанова) через десять дней перевязка с раны была снята и Машеров собрался возвратиться в отряд. Но прежде чем уйти, он решил рискнуть ещё раз — встретиться с бургомистром района Рогачём, который до войны тоже учительствовал в Россонском районе и был знаком с Машеровым. Пётр Миронович полагал, что Рогач догадывается о существовании в Россонах антифашистского подполья, но, боясь мести, воздерживается от шагов, которые могли бы повредить подпольщикам и семьям партизан.

Приняв надёжные меры предосторожности, Пётр Миронович пригласил Рогача к себе на квартиру. Приглашение было принято, с наступлением темноты бургомистр и партизанский командир встретились. Состоялся, можно сказать, откровенный разговор. Как и предвидел Пётр Миронович, Рогач действительно о многом догадывался, но немцам об этом не говорил и обещал, что и впредь будет занимать нейтральную позицию. Проводив Рогача, Пётр Миронович быстро собрался в дорогу, чтобы ночью добраться до отряда, который ожидал его на опушке леса возле деревни Избище.

В этот день отряд принял новое пополнение. Согласно заранее состоявшейся договорённости, сюда приехали на больничной подводе врач Полина Галанова и медсестра Мария Шаркова якобы для того, чтобы сделать сельским детям прививку от оспы. «Случайно» оказались «предатели» Геннадий Ланевский и Пётр Альшаников. Около полудня в деревню вошла группа дубняковцев и «узнала», что здесь находятся медики из Россон и двое «немецких прихвостней». И те и другие были немедленно якобы арестованы и уведены в лес. Через двое суток после этих событий отряд возвратился в свой лесной лагерь в районе деревни Ровное Поле. Вскоре к нему присоединились почти все остальные россонские подпольщики.

Машеров был человеком принципа, возведённого в степень. Это проявилось не только в его служебной деятельности, но и в личной жизни. Вот некоторые примеры. Партизанский отряд им. Щорса сыграл решающую роль в успешном проведении операции по уничтожению крупного железнодорожного моста через реку Дрисса на стратегически важной магистрали Полоцк — Двинск.

В результате этой операции достались значительные трофеи (оружие, боеприпасы, продукты питания и предметы личного потребления), добытые, можно сказать, кровью. В ходе боя был ранен Пётр Миронович, смертельно — партизан Огурцов и дважды я (второй раз — тяжело). Когда отряд возвращался на свою базу, Пётр Миронович приказал все трофеи, вплоть до мелочей, сдать в штаб. Кажется, только я не выполнил этот приказ, так как, будучи в тяжёлом состоянии, не мог знать о его существовании, а трофей был и у меня. Случилось так, что ещё до второго ранения я подобрал валявшиеся часы. Как узнал об этом Пётр Миронович, не знаю. Но на следующий день ко мне в палату для раненых заглянул комиссар отряда Сергей Петровский и заявил, что командир приказал взять у меня трофейные часы.

В тот же день Машеров построил отряд, сделал разбор проведённой операции и зачитал приказ, по которому наиболее отличившиеся в бою партизаны были чем-то отмечены из добытых трофеев. После этого Пётр Миронович зашёл ко мне в палатку и торжественно объявил, что за проявленное мужество я награждён часами. И с хитроватой улыбкой вручил мне часы, которые по его приказу забрал у меня комиссар. Как видно, то была принципиальность, не допускавшая каких-либо поблажек или исключений.

Партизанские командиры, имевшие жён, обычно размещались в отдельных помещениях. Пётр Миронович тоже был женат, но позволить себе семейную палатку или отдельную землянку по принципиальным соображениям не мог. Он всегда устраивался там, где размещались комиссар и начальник штаба отряда, вместе с ними питался и отдыхал.

Его женой была очаровательная Полина Галанова, зубной врач Россонской амбулатории, пришедшая в отряд немного позже Петра Мироновича. Она безропотно переносила все тяготы партизанской жизни, непосредственно участвовала в большинстве боевых операций, проведённых отрядом, перевязывала раненых, нередко подвергаясь смертельной опасности. Полина Андреевна была бессменным начальником медицинской службы отряда и не ушла из него даже тогда, когда Пётр Миронович стал комиссаром бригады, а затем секретарём Вилейского подпольного обкома комсомола. Бойцы её искренне уважали, проявляя знаки внимания и заботу. Петру Мироновичу казалось, что это делается ради него, и настоятельно требовал, чтобы все относились к его жене так, как относились к другим партизанкам.

Пётр Миронович не имел военного образования, был сугубо гражданским человеком, но это не помешало ему стать отличным партизанским командиром. Он с большим успехом применял тактику партизанской войны, и прежде всего такие виды её, как засада, минирование шоссейных и железных дорог, нападение на гарнизоны противника в ночное время, диверсия на предприятиях, производивших продукцию для немцев. В своей деятельности придавал большое значение взаимоотношениям с населением, которое часто кормило, одевало и обогревало партизан. При этом Машеров просил у крестьян прощения за то, что партизаны вынуждены прибегать к их помощи.

Будучи командиром, Пётр Миронович проявил себя и как хозяйственник. Под его руководством осенью 1942 года в деревне Ровное Поле была восстановлена работавшая на древесном топливе электростанция, которая освещала штаб отряда и бригады, отрядную столовую, помещения медицинской службы, партизанские казармы и большинство крестьянских домов. По его инициативе в деревнях, расположенных поблизости местонахождения отряда, было организовано изготовление валенок, кож для обуви, маскировочных халатов и лыж.

Всё это позволило отряду зимой 1943 года полностью стать на лыжи, значительно повысить манёвренность и даже совершить лыжный рейд в Калининскую область Российской Федерации, что вызвало настоящий переполох в немецких гарнизонах.

Пётр Миронович Машеров являл собой образец в морально-бытовом отношении. Он избегал спиртного, по-рыцарски относился к женщинам, строго придерживался определённого режима дня. Его личность выделялась и в интеллектуальном плане. Он знал отечественную и иностранную литературу, любил музыку, был интересным собеседником, умел красиво и убедительно выразить свою мысль, т. е. обладал тем, что называется красноречием.

Личность Петра Мироновича была настолько незаурядной, что её значимость признают даже его идейные противники. Правда, при этом они с намёками на что-то заявляют, что Машеров рождён советской системой и был её верным сыном. Не так уж плохо сказано. И позволительно спросить у этих господ: «А разве не украшает человека верное служение идее? А так ли плоха система, которая рождает деятелей, подобных Машерову?»

Пётр Миронович не считал советскую систему идеально совершенной, видел её недостатки, и делал всё для того, чтобы этих недостатков было меньше. Беззаветное и бескорыстное служение своему народу, организаторский талант, деловые и моральные качества Петра Мироновича, ярко проявившиеся не только во время войны, но и в мирные годы, ставят его в ряд замечательных людей белорусского народа.