Прогулка

(сексуальная драма 1980-х)

Викентию отказали…
Чему предшествовали предвкушение и уверенность. Уверенность почти непоколебимая. И от этого было обидно особенно.
К обиде присовокуплялась досада – что-то вроде внезапного мата в, казалось бы, выигрышной партии. 
Досаду также можно сравнить с ощущением, возникающим у школьника после районной математической олимпиады, на которой школьник занял первое место. Где вместо фотоаппарата ему вручают лобзик с набором пилок, присовокупив к лобзику путевку в пионерский лагерь. 
 Обиду усиливала вся предшествующая обстановка, которую можно назвать «предвкушением»: День рожденья (не его), выпитое без ограничения вино, настаивающая на танцах музыка, прокурено-потный воздух, пропитанный гравитацией.
Но вышло иначе - в полный слюны рот пирожное не попало. Оно уехало, Викентия оставив в корчах.
Объектом его ухаживаний была некая Тамара – изображающая девушку женщина лет около тридцати. Имеющая длинные распущенные волосы, привлекающие внимание бедра, (то же грудь), несколько тяжелое лицо с губами, в которые хочется впиться. В обе сразу, в каждую по отдельности - Викентий так умел. Затем, не забывая при этом дать волю рукам, приступить к поцелуям шеи. Чувствуя на лице Тамарины волосы, осыпать поцелуями мешающие. Но и это до дрожи чудесно!
О Тамаре Викентию было приватно сообщено (передан чей-то подлинный опыт), что она «любит сзади». И снисходительна к коротким знакомствам. Что может быть короче Дня рожденья? Может, но об этом чуть ниже.
Длинные знакомства тоже хороши – медленный разгон, возможность взвесить, полностью себя показать, полностью оценить другого (другую). И сам ритуал: свидание на выходе с эскалатора или на мосту у Дома книги. Букетик цветов – небольшой, удобный для ношения. Прогулки с заходом в кафе. Если идет дождь, сразу в Русский музей – поразить, если требуется, эрудицией. Хороши и тем, что не успел нагреться, уже остыл. Или Викентий пришелся не впору. Но к подобному можно подготовиться заранее. Вот главная особенность! Заранее.
Случалось нечто через маминых подруг, вместе с мамой озабоченных поиском Викентию невесты. Там тоже были подруги, у которых дочь – «замечательная девушка». С настораживающей добавкой «скромная».
Тамара с ее любовью «сзади» исключала совместную жизнь в браке. Но впиться в ее губы жаждалось.  За столом они сидели рядом. И Тамарины ладные ноги, притертые к обыкновенным ногам, вызывали у Викентия стремление с рычанием напасть (всего лишь образ). Притом, нахождение Тамары рядом замыкало логическую цепочку: Викентий и Тамара - «пара». Как пара - именинник и Лена, Лапенок и Юля, муж и жена Поляковы, тем более.
Сидели, чокались, Викентий шутил, Тамара смеялась. Попутно себя раскрывая – ей нравится скорость, сильный ветер в лицо, море, хорошие анекдоты. Не нравится Тарковский, классическая музыка, салат с докторской колбасой…
 Острием обиды было то, что Тамара назвала Викентия «Кешей», сдобрив обращение уничижительной улыбкой снисхождения.
Когда Рудинштейна так называли, он свирепел. Но не обязательно это показывать. 
Фамилия сия предполагает наличие качеств. Темперамент, карие глаза, на груди шерстяной покров, привычка более к «культуре», нежели к спорту. Отсюда грузная фигура без мускульного рельефа.  Также фамилия предполагает технический Вуз с военной кафедрой, работу в КаБэ, музыкальную школу в детстве, усидчивость (настойчивость) и природный ум.
Темперамент Викентию приносил беспокойство. От него избавляться помогали вечера «Для тех кому за…». Раз в месяц по субботам. В находящимся недалеко ДК при ткацкой фабрике. Да, так пошло. Но успешно. Не бывало среди не радующих внешностью, но многочисленных посетительниц мероприятия на Викентия не соглашавшихся. Тем более, приглашал он к себе домой, а не напрашивался в общежитие.
Дом – это квартира без мамы, из нее исчезавшей по субботам к сестре. Лежачей тете Рае и ее гигиене. О том, что Викентий мог быть в ее отсутствие не один, мама догадывалась.  Мечтая, что рано или поздно он найдет (или уже нашел?) себе пару. Приличную, ему под стать. Пора.
Но «фабричные», с ними телесные отношения пробуждали осторожность. Не мягкую, предохраняющую от сильных ударов «предусмотрительность», а острую, как битое стекло, «осторожность» - порез, последующее нагноение.  Аллегория такова: возможность что-нибудь подхватить, беременность с шантажом, насильственный брак ради постоянной прописки и площади. Это портило удовольствие соития. Подозрения отвлекали. Делали Викентия мнительным, неискренним и зажатым.  Особенно, если звучала фраза: «Как у тебя здорово!».
Ну да. Своя комната: фотография Эйнштейна на стене; рядом прикреплена коробочка из оргстекла - в ней бабочка (осталось от сестры, живущей после замужества в Одессе); книги и журналы на полках; приемник, принимающий «Голос Америки» с антенным пучком в форточке. На шкафу в футляре скрипка. Окна в садик, третий этаж. На столике открытая коробка шоколадных конфет. В   секретере на всякий случай бутылка ликера. Ну да, здорово.
Как правило, две-три встречи. Больше – чревато. Ну и тошно становилось. Затем пауза, в течение которой Викентий в ДК не появлялся. Чтобы очередная Люся его подзабыла. Затем по зову тела вновь «Каму за…» с видом, что незнакомы. Претензий, сцен никаких. Тем более, что это тамошний общий стиль.
Тамара резко отличалась. В жилье не нуждалась, работала в Смольном (не то, чтобы, но там), не законченная дура. По всей вероятности, в мужчинах дефицита не имеет – если стоит диагноз «любит сзади». То есть, такой о Тамаре пущен соблазнительный слух. Легенда. Для любой легенды должны иметься основания. Но если он очень далеко не первый, то почему бы не стать последним?  Может, она нимфоманка? Было бы прекрасно!  Впиться губами, ткнуться носом между грудями, обхватить пятернями ягодицы и остальное. Хорошо бы, нимфоманка, им ничего кроме этого не надо.
Но прежде застолье, потом танцы. Под торшер, спрятанный за занавеской - дарить  розовый свет декабрьскому вечеру.  В перерыве между танцами игриво-рискованное предложение брудершафта для перехода на «ты».  Тамара не возражала. Мало того – во время поцелуя подразнила кончиком языка Викентия рот.
И продолжала его дразнить – во время кружения прижималась, дышала выпитым вином в ухо (оказались одного роста). Раз одарила фразой «Как я устала от компании!». Блестела хмельными глазами. Их блеск казался намеком и согласием одновременно.
Викентий (прикидывая, как поскорее добраться к нему) предложил:
- А почему бы не поехать ко мне?
И сжал Тамарины плечи.
Тамара ими повела, хватку ослабляя. И саданула:
- Ты не в моем стиле, Кеша. Я люблю сильных, высоких и плечистых. Нет!
И засмеялась.
Гнусным этим смехом прожигая насквозь самолюбие. Оставляя по краям горький пепел и копоть. 
И ушла. Через десять минут и стопки водки домой поплелся Викентий.
Униженный и оскорбленный. С чувством мести в груди.
***
Месть (не путать со злопамятством) – эмоция устойчивая. Месть делает человека расчетливо жестоким, что не миновало, в общем-то, добродушного Викентия.
Месть в каком-то смысле доказательство. И не исчезнет, покуда не будет доказано, то что доказать необходимо. Причем, любой ценой. По–другому: обуявший душу Викентия дух отмщения, ее не оставит, пока не насытится.
Боль унижения прошла. Но стремление воздать за него сохранилось. Необходимо также учесть, что эротичная Тамара Викентию очень даже понравилась. Тамара из головы не шла.
Не только не шла. Помимо воли возникали картины несостоявшейся любви: он, как младенец пустышку, теребит, покусывает Тамарины соски. Они представлялись коричневыми, чертовски упругими и крупными в радиусах. Язык Викентия движется (от шеи к шикарной попе), слизывая находящийся в ложбинке пот. Зная, что сил хватит надолго и с повторами, он пристраивается «сзади»…
Ну ладно. Еще посмотрим.
После скучного Нового года с мамой у родни возник план. В его составлении помогла новогодняя компания, в которой кроме старья присутствовал некий Дима Скворцов.  Тихий, задумчивый, может быть, странный человек лет сорока – то, что ждет Викентия, если он не женится и достаточно похудеет.
Говорит было не с кем, поэтому Викентий общался с Димой. И узнал, что Дима любит стихи. И женщин тоже, потому что они…
Еще Дима любит выплывать на Залив. Но не ловить удочкой рыбу, а просто, бросив якорь, качаться на волнах, что-нибудь читая. Оказалось, что Дима работает в гребном клубе «по техобслуживанию». Имеет свой катер. Мощный, как грузовик. Катер хранится возле места работы.
Возникший план требовал усилий в двух направлениях. Первое – ходить в бассейн. Два раза в неделю после работы. Бассейн был Викентию необходим, чтобы научиться как следует плавать (плавал он неохотно, по-лягушачьи); чтобы укрепить и дать силы полнеющему телу. Выносливость, мышцы, быстрый «кроль».
Второе направление – получение реальной технической возможности.
Викентий дал себе зарок: пока план исполнен не будет женщину он не вкусит. Собственно, не до них – плавание забирало все. Особенно вначале.
***
После Нового года они подружились. Так выглядело со стороны – Викентий стал иногда заезжать к Диме в клуб. Поговорить о женщинах, поэзии, лодочных моторах. Викентий дал Диме почитать книжечку Мандельштама и перепечатки Бродского. За это Дима обещал его научить управлению катером. Весной, когда сойдет лед. Пока же изучение мотора, системы подачи топлива, навигационных знаков.
Катер у Димы был длинный и красивый – узконосое изящное судно. Белое, с красной полосой на борту. С автомобильным рулем («Штурвалом», -  поправлял все время Дима) изогнутым лобовым стеклом и сиденьями в два ряда.
При встречах говорил больше Дима. Викентий не мешал. Иногда Дима декламировал  любимые стихи. Несколько раз они пили водку, от которой Дима очень быстро пьянел.
Наступила весна. Отцвела черемуха, Нева полностью избавилась от льдин. Но была еще холодной.
В выходные Викентий помогал Диме с катером, готовя его к спуску на воду. 
В конце мая, они плавали по Большой и Малой Невкам, катались вдоль Дворцовой набережной, по каналу Грибоедова.
Периодически Викентий звонил Тамаре. Проверить, не исчезла ли она. Телефон взял у Лапенка, бывшего некогда на Дне рожденья. Тамара никуда не исчезала, брала трубку, говоря:
- Алле!
Викентий давил на рычаг.
Также на работе он придумал и с помощью слесарей изготовил дополнение к системе подачи топлива. Когда в баке заканчивался бензин, автоматически происходило переключение на другой бак с бензином. Вместе с Димой, очень довольным подарком, они его и установили.
В мае, разогретом солнечными, без единой тучи днями, о женщинах стал говорить Викентий. Встретил, полюбил, хочет увезти «ее» на дачу в Пески. Чтобы там совокупиться. А перед этим долететь до Кронштадта. На Димином катере. Естественно, с Димой. Он и в Пески может с ними. Вся загвоздка в том, что… И так далее.
Вода и солнце сделали Викентия загорелым. Плаванье в бассейне сделало его сильным, похудевшим, выносливым.
***
Месть была назначена на четвертое июня, субботу.
В пятницу Викентий позвонил Тамаре.
-Алле!
- Это я, Викентий, если, помнишь. Ты, кажется, любила ветер в лицо, море и просторы, так вот…
Как ни странно, Тамара вспомнила. И от прогулки на катере отказаться не смогла.
- Значит, завтра у ЦПКО. На Елагином мосту. 
Дима теперь чуть ли не жил в гребном клубе – начались тренировки. В девять утра субботы к нему явился Викентий:
- Сегодня! Она согласна. Можешь?
- В принципе, могу.
Приготовили катер. Два бака с бензином доверху. Якорь, аптечка, пенопластовый спасательный круг. Теперь ждать.
-  Я волнуюсь, - Викентий потянулся к своей сумке. -  Даже боюсь. Вот водочки взял – глотнуть для храбрости.
Глотнул и Дима. Через час он  спал у себя в катерном гараже.Перед откючкой, находясь на пике благодушия, Дима разрешил Викентию делась с катером «что угодно, только не топи. Как я тебя люблю,Кеша!»
***
Тамары была поражена. Катером, подплывшим к Елагину мосту, загорелым Викентием в черных анти-солнечных очках. В футболке и плавках.
Викентий был немногословен. Тамара тоже.
Выйдя в Петровский фарватер, Викентий дал газ. Не «полный», но достаточный.
Когда берег стал почти маленьким, а город чуть раздвинулся в панораме, Викентий особым способом заблокировал штурвал, исключил возможность заглушить двигатель, с сомнением посмотрел на спасательный круг. Да ладно!Снял очки, бросил. И эффектно (тренировался) ринулся  за борт. Глубоко нырнул - подальше от винтов. Вынырнув, перешел на техничный кроль.
А визжащая Тамара, подпрыгивая на волнах поплыла дальше. То есть, не весть куда… 
***
Месть на любовной почве – затея плохая. Обреченная на трагизм.
Викентий до берега не доплыл.
Катер с иссякшими баками был «задержан» финскими пограничниками. Сумеречным, близким к ночи вечером.  Тамара лежала на дне полуживая от страха и жажды.  Был составлен протокол, произведена «передача».
Один из пограничников по имени Матиас в Тамарино тело влюбился. Влюбившись, частным образом приехал в Ленинград – им подобное можно. Позвонил, встретились, подарил сувениры…
Теперь Тамара живет в Иматре. Где Викентий, неизвестно. Когда (если) найдут то, что от него осталось, похоронят на Волковском кладбище.
Такая вот вышла прогулочка с ветерком…