Дорога жизни у каждого своя

Мой отец – Тихонюк Семен Васильевич – родился в 1911 году. А 7 августа 1942 г. был призван в ряды Советской Армии Сталинским МРВк Акмолинской области. Участвовал в Великой Отечественной войне. Служил в 262 стрелковом полку (1248 сп) – стрелок. В январе 1943 г. принимал участие в боях под Ленинградом – в прорыве блокадного кольца, где был ранен и эвакуирован в госпиталь №3403 (ЭГ 3463). Уволен по тяжелому ранению. Поиск материалов о героическом пути деда осуществил внук – Васильев Василий.
В январе 2023 г. исполняется 80 лет со дня прорыва блокадного кольца Ленинграда. Блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 г. по 27 января 1944 г.
Во время ВОВ связь с большой землей Ленинград мог поддерживать только по воздуху и единственной транспортной дороге – по замерзшему Ладожскому озеру. По ней  проходили грузовики с тоннами груза: в город везли продукты, мешки с мукой, дрова, торф; из города эвакуировали женщин, детей и раненных. Эта дорога была названа «Дорогой Жизни». Зимой нередко машины с грузом проваливались под лед, и их приходилось поднимать солдатам.
Оборону дороги осуществляли стрелковые батальоны. А – с воздуха – эскадрилья ВВС. Эта прифронтовая зона была отмечена особым вниманием немецких захватчиков и постоянно находилась под прицельным огнем фашистской авиации. По замыслу Гитлера Ленинград решили не брать; а – заморить голодом, взяв в плотное кольцо окружения. И – сравнять с землей дальнобойной тяжелой артиллерией и авиацией в январе 1943 г.
Но у советского командования на этот счет имелось иное решение. И, уже в ходе тяжелых, кровопролитных боев – в январе 1943 г. все южное побережье Ладожского озера было освобождено – был совершен прорыв блокадного кольца. А через год – в январе1944 г. блокада Ленинграда была снята.
Отец не любил рассказывать о войне – воспоминания причиняли ему боль. Он не надевал военную форму даже 9 мая, когда встречался с ветеранами войны. Он считал войну великим злом и старался вычеркнуть её из своей памяти. Однако блуждающий осколок в теле и последствия контузии болью напоминали отцу о войне на протяжении всей его жизни. Но однажды он уступил многочисленным просьбам своих родных и близких, и тихим голосом начал рассказ о своём последнем бое на Ладожском озере, где он и был тяжело ранен.
«Это было в январе 1943 г. С утра немцы пошли в атаку, и завязался ожесточенный бой. Советское командование знало о замыслах немцев, и было готово встретить и отразить врага. Стрелковые дивизии, усиленные танковыми бригадами, и артиллерия не давали шансов немцам победить. Под ногами тряслась земля: лязг гусениц, взрывы снарядов, рев авиации, вспышки ракет... Стоял невыносимый гул от взрывающихся снарядов... Шквальный огонь обрушивался со всех сторон на немцев... Противник оказывал упорное сопротивление. Но, во второй половине дня оно было сломлено. Последняя попытка: снаряды и бомбы летят и летят, вспахивая землю и неся смерть. Тебя постоянно пытаются убить. Холодно, смертельная усталость клонит в снег, и – взрыв для тебя...».
Очнулся отец от звона в ушах и ощутил тяжесть во всем теле... Он понял, что находится в воронке от снаряда и засыпан землей. Попытался подняться, острая боль пронзила левую ногу, всё израненное тело обмякло, и его пригвоздило к земле. Новый взрыв снаряда привел его в чувства. Превозмогая боль, с большим трудом отец выбрался из воронки. Хлопьями падал снег, припорошив всё белым покрывалом... – Сама природа стремилась укрыть, обнять истерзанную землю. Ей было не понять эту агрессию, желание истребить всё живое вокруг. Она плакала над убитыми, прикрывая их белым саваном. В нескольких шагах отец увидел перевернутый танк. Слева от него лежал убитый солдат в чужой форме. Голова его была запрокинута и всё тело - в нелепой позе, припорошенное снегом – смотрелось неестественно.
«Ты зачем здесь?» – мелькнула мысль. – «Кто тебя сюда звал? Ты принес страдания не только нам, но и своей матери. Это моя земля!». – Отец с трудом набрал горсть снега, поднес к лицу, жадно прижимаясь губами. Снег в ладони окрасился кровью. – «Вот оно как – поливать родную землю своей кровушкой!». Сквозь гул до отца донеслось:
- Пристрели, браток, пристрели! – Звуки голоса доносились от танка. Отец инстинктивно сделал рывок на голос, но острая боль пронзила всё тело, и он на мгновение потерял сознание. Придя в себя, он медленно полз к танку, оставляя на снегу кровавый след и волоча левую ногу, из которой торчал осколок от снаряда. Через несколько мгновений увиденное повергло его в отчаяние: из-под танка виден был торс морского пехотинца; на нем был расстегнутый бушлат, а на груди виднелась тельняшка. Он правой рукой упирался о землю, а левую протягивал в сторону пробегающих солдат и произносил, как мантру:
- … пристрели, браток, пристрели…
Отец полз к нему на помощь и повторял:
- ... потерпи чуток, потерпи...
Расстояние сокращалось и отец увидел верзилу, который передвигался прыжками, пружиня коленями. Тот был в рваном, испачканном кровью ватнике... – «Явно – из штрафроты, – подумал отец. У танка верзила на мгновение остановился. Морской пехотинец протянул к нему левую руку, на которой поблескивали в лучах заходящего солнца именные часы. Такие давались – за особые заслуги. Верзила торопливо снял часы. А пехотинец хрипло произнес:
- Пристрели, браток, пристрели!
Но верзила выругался и зло продолжил:
- Чего захотел! Я уже отсидел своё, и больше не собираюсь на нары по этой статье.
И быстро стал удаляться прочь.
Вдалеке светом вспыхнула ракета, раздалась пулеметная очередь. В это же время вблизи разорвался снаряд. Волной отца отбросило в сторону, и он вновь потерял сознание. Не знал он: сколько пролежал, присыпанный землей и припорошенный снегом; но – явно почувствовал на левой щеке дыхание. Сознание его мутилось... С трудом приоткрыв глаза, он увидел пасть зверя. Отец отпрянул и попытался руками вцепиться ему в горло, но руки не слушались. Зверь ткнулся отцу в плечо и лизнул в щеку. До сознания откуда-то доносился нежный, женский голос:
- Амур, Амур! – Голос приближался... Отец прислушался и отчетливо услышал:
- Семен, Семен давай, давай – не подкачай!
Отец всё сильнее цеплялся за шерсть зверя. Ему становилось тепло и радостно. – Вот он дома среди своих, идет с ребятами со смены. Это его бригада путевых обходчиков – молодые веселые, задорные. Солнце медленно опускается на верхушки берез... Здесь – в сквере – танцплощадка. Сегодня шумно – звучит веселая музыка...
Ах да, – это цыгане вчера разбили лагерь у озера – на краю села; и будут здесь недели две веселить, зарабатывать деньги... Кто гаданием, кто попрошайничеством... А могут и украсть – что плохо лежит. – Для села это событие – гляди в оба! А сейчас звучит задорная музыка скрипки, гремят бубны... Здесь яркая толпа молодых цыган в пестрых нарядах – у девушек пышные юбки, блузки в рюшках, расписные платки, изобилие бус, браслетов, крупных серёг. Молодые юноши – с серьгой в ушах, в красных рубашках с жилетами и в черных шароварах – устроили карусель.
В центре важный холенный цыганский барон с медведем на поводке. Рядом с ним цыганка с расписным подносом, на котором лежит мелочь и рубли. Она то и дело подходит к молодежи, чтобы пополнить сбор. Местные ребята и девчата с опаской, любопытством и восхищением рассматривают пеструю толпу. – Загадочность цыган всегда привлекало людей...
Но, постепенно всё приходит в движение, магия веселья увлекает, все приплясывают, дети кружатся, мальчики подбегают поближе к медведю – тот танцует на задних лапах, и ребятня приплясывает вместе с ним. В толпе отец видит свою любимую жену Настю. – Та вскочила, вскинула кокетливо руки над головой, пританцовывая и покачивая бедрами, пошла ему навстречу.
В разгар веселья цыганский барон подал знак, и все стихло. Он медленно взял из рук цыганки поднос, поднял его и произнес:
- Вот – деньги и вот – медведь... Если найдется смельчак и сумеет побороть зверя – прижать к земле – деньги достанутся ему.
Цыган небрежно бросил на поднос несколько рублей и продолжил:
- Ставлю на медведя! – и ловко передал поднос цыганке.
Все зашумели, заиграли скрипки, загремели барабаны, кого-то из местных ребят вытолкнули к медведю. Но «смельчак» быстро скрылся в толпе. И тут все взоры устремились на отца.
- Семен, давай, друг, – выручай!
Отец в селе считался самым сильным. Он одерживал победы во многих игрищах и соревнованиях... Но, одно дело – в играх; другое дело – с живым медведем сразиться! Молодые цыганки стали приплясывать, припевая: «давай, давай, давай...», улыбаясь откровенной, лучезарной улыбкой. Солнце клонилось к закату. Напряжение достигло своего пика. Под музыку все вошли в азарт. Толпа ревела, отца просто вытолкали в объятия медведя. Барон проверил намордник, слегка отпустил поводок. В толпе кто-то крикнул:
- Кто победит? Ставлю на Семена, на Семена! Кто – на медведя? Я – на медведя, я – на медведя!
Цыганка с подносом, улыбаясь, обходила всех присутствующих; те бросали на поднос деньги.
Отец сделал шаг к медведю и схватка началась. Толпа замерла. Медведь был опытный борец, он пытался быстро подмять человека и клонил его к земле... Отец уперся ногами в землю, слегка согнув колени; не спеша обхватил крепко топтыгина и под мелодию скрипки стал раскачиваться с ним, словно танцуя. Борьба затягивалась, медведь стал нервничать. Это не нравилось барону. Толпа ревела:
- Семен, давай, давай! Дави его, дави!
Незаметно – взглядом – барон подал команду цыганке с подносом – удалиться. Но, не тут-то было! – Сосед Степан преградил ей дорогу, и его друзья окружили цыганку почетным караулом.
Бой продолжался. Отец резко выставил левую ногу вперед, напрягся и быстрым движением бросил медведя на землю, придавив его своим телом. Степан, видя это, умело выхватил у цыганки поднос с деньгами; показал взглядом своей жене Татьяне на подол ее платья; та подняла его до колен и деньги перекочевали туда. Цыгане попытались препятствовать этому, но друзья Степана, под радостные возгласы, увели Татьяну в безопасное место. А в это время толпа наслаждалась зрелищем: как отец прижимал медведя к земле, а тот в гневе пытался вырваться.
Чистая победа была за отцом.
Цыгане пытались устроить дебош, чтобы вернуть деньги; но большинство было не на их стороне. Барон с досадой успокоил своих ромалэ, вздохнув: «договор дороже денег!». К тому же здесь им предстоит еще долго работать...
До сознания отца смутно доносился женский голос:
- Амур, Амур, – ко мне! Надо же – живой! Значит – жить будешь. Отпусти собаку –  она нашла тебя, а ты хочешь её задушить! Вот и спасай таких..., – щебетал, убаюкивая, женский голос:
- А меня зовут Вера.
Отец смутно помнил эту маленькую, худенькую девушку; которая быстро осмотрела растерзанное тело, перевязала голову, где из раны сочилась кровь, наложила бинты на другие раны, закрепила осколок в левой ноге. С трудом переместила солдата на плащ-палатку в виде волокуши; быстро надела лямку на шею собаке, рукой перехватила другую лямку и двинулись к своим, спасая воина, в котором едва теплилась искорка жизни. Отец время от времени приходил в себя и пытался правой ногой отталкиваться, помогая этой хрупкой девушке двигаться вперед. Эта короткая и такая долгая дорога к жизни казалась бесконечной. И вот уже от санчасти – навстречу – бегут два санитара с носилками, и голос Веры:
- Быстрей, быстрей, он ещё жив!
А дальше – борьба за жизнь. Но, это уже – другая история.