Страшная байка

Мы шли по реке. Ну, вообще-то, честно говоря, мы, скорее — плыли, но, как говаривал наш друг и учитель Иваныч: «Плавает… сами знаете что, а мы   ходим». Мы, это туристы-водники, к многочисленному братству коих мы имели честь слегка примкнуть. Поэтому я и говорю: шли. На добром, почти новом, четырёхместном катамаране, впятером. Никакого «криминала», никакого нарушения техники безопасности и правил эксплуатации   всё в пределах разумного, благо, запас плавучести нашего судна позволял не обращать внимания на такие мелочи, как небольшой перегруз. Это был, пожалуй, наш первый, достаточно серьёзный сплав. Мы были сосредоточены и внимательны, и только одно несколько выбивало из колеи, вселяя некоторые волнения: основная группа, в которой находился и наш руководитель   Иваныч, где-то задержалась, и мы уже несколько часов плыли…, пардон, шли в абсолютном одиночестве. В последний раз мы видели их сразу после того, как мокрые с головы до ног, «вылетели» из порога, возбуждённые, переполненные эмоциями и адреналином, и собрались причалить возле «командирского» плота, чтобы, ПО возможности, подстраховать идущих следом за нами. Но, сидевший на том плоту Иваныч, сделал круглые глаза и замахал рукой, показывая всем своим видом, чтобы мы шли дальше и не путались под ногами.
  Перед вторым  порогом, часа через четыре, слева, хорошая поляна, встаньте там и ждите нас, сами в порог не суйтесь,   это указание старшего мы и пытались выполнить уже на протяжении несколько, довольно утомительно тянущихся, часов. Пристально вглядываясь в левый берег, мы никак не могли обнаружить не то что хорошей поляны, но, даже, просто места, куда можно было бы причалить «по делу». Впрочем, на правом берегу такого места тоже не попадалось. Широко разлившаяся река стремительным мутно-коричневм потоком летела, казалось, прямо сквозь лес, и до берега, как до суши, куда может ступить нога человека, без риска ухнуть в ледяную весеннюю воду, добраться было просто невозможно. Конечно, если сильно захотеть, можно было сделать всё необходимое и прямо с борта, не сходя на берег, но, на судне присутствовали дамы. Дело в том, что главным и обязательным условием участия в походе нашего капитана Кости, являлось всенепременное участие в нём же и его супруги Алёны. В противном случае, нам пришлось бы сплавляться без него, а ему   провести майские праздники, азартно копая грядки на даче. Мы не могли доставить ему такую радость, и согласились на присутствие женщины на корабле. Ну, а когда и Костина сестра слёзно попросила взять её с собой, Потому, что она, дескать, очень хочет позагорать на воде, а выходные обещают по-летнему жаркими, мы уже и не спорили, только тяжело вздохнули. К тому же, как выяснилось, четвёртый участник поехать не смог и наш экипаж отважно пустился в неведомые дали в таком Составе: Костя, по правому борту сзади, рядом с ним, но по левому борту — его сестра Лена (маленькая, как мы её называем, чтобы не путать С Алёной,, или Леной большой, которая сидит по центру катамарана, и выполняет роль вперёдсмотрящего), Впереди, на правой гондоле — Андрюха, а на левой — Ваш покорный слуга. Мы дружно работаем вёслами, старательно приближая ту долгожданную минуту, когда слева покажется заветная поляна, и можно будет, причалив, побродить по берегу, разминая затёкшие ноги, разжечь костерок, вскипятить чайку и насладится множеством других мелочей и возможностей, которых мы сейчас пока лишены. 

К тому же, если не грести, можно запросто примёрзнуть к катамарану, не спасают ни пуховки, ни тёплые штаны, ни рукавицы. Ах, да,   я, кажется, забыл сказать, что синоптики, в очередной раз немного ошиблись, что наш походный термометр показывает минус десять градусов, и все мы покрыты ледяной корочкой от брызг, которые то и дело расшалившаяся река щедро швыряет нам в лицо. Время от времени кто-нибудь из нас вяло интересуется у Лены маленькой, не забыла ли она крем для загара и когда уже думает переодеваться в купальник? Лена, посиневшая, громко стучит зубами и не отвечает. Но других развлечений у нас нет, поэтому, через какое-то время рождается очередная печальная шутка на эту же тему.

 По обоим берегам   одна и та же унылая однообразная картина: серый, голый лес, с тёмно-зелёными вкраплениями хвойных деревьев,, заснеженные берега, с лежащими на них в полном беспорядке, огромными льдинами   остатками недавно прошедшего ледохода.
Активно работая веслом, согреться, в принципе, можно. Немножко. Вот, только, отмерзающие пальцы на ногах … Им требуются несколько другие упражнения, выполнять которые, сидя верхом на гондоле катамарана, довольно затруднительно   можно запросто бултыхнуться в дружелюбно бурлящую в тридцати сантиметрах ниже пятой точки реку.  Получить удовольствие от купания в ледяной воде, будучи, к тому же, облачённым в пуховку, сапоги, рукавицы, зимнюю шапку и прочие тёплые одёжки, вполне возможно, если, ты сидишь у праздничного стола, попиваешь горячительные напитки и слушаешь рассказ бедолаги, который опробовал данную процедуру на себе. В остальных случаях, такое приключение, как пишут на сигаретных пачках, «вредит Вашему здоровью». Можете мне поверить, я знаю, о чём говорю.

В общем, река стремительно несла наше судёнышко, встречный ветер игриво швырял в лицо заряды снежной крупы, вперемешку с брызгами, а мы пытались решить одну единственную задачу: как бы побыстрее выбраться на берег, при этом, не превратившись в большие холодные сосульки. Вперёдсмотрящая Алёна, с головы до ног укутавшаяся в полиэтиленовую плёнку, вероятно, тоже решила, что поддержание пригодной для жизни температуры собственного тела важнее, чем никому не нужное «вперёдсмотрение», поэтому, когда мы с удивлением, обнаружили, что влетаем в тот самый порог, соваться куда нам не велели, изменить что-либо было уже нельзя.

Река кипела, пенилась и ревела, как стадо бешеных бегемотов. Она прекратила бросаться в нас горстями брызг и перешла на более серьёзный калибр. Каждые несколько секунд в лицо мне выплёскивалось доброе ведро бодрящей водички, а, иногда, для разнообразия и поддержания тонуса, ведро превращалось в бочку. Рама катамарана, собранная из толстых алюминиевых труб, жалобно скрипела, гондолы мотались туда-сюда, глухо охая под ударами волн. Очки мои покрылись коркой льда, избавиться от которого не было никакой возможности, поскольку сидеть на скачущем, подобно необъезженному мустангу катамаране, вцепившись изо всех сил в его раму, даже, если ты не видишь, куда он тебя несёт, всё равно лучше, чем попытавшись протереть эти чёртовы очки, потерять равновесие и, в результате, неторопливо плыть следом, старательно делая вид, что ты просто решил немножко освежиться. Плавали, знаем.
 Катамаран, то натужно кряхтел, переваливаясь с боку на бок, то вставал на дыбы, то, наоборот, зарывался носом в пенящуюся воду. Мы, как могли, пытались удержать его, и удержаться сами. Свист ветра, рёв разъярённой реки, жалобный скрип катамарана, изо всех сил борющегося за свою и наши жизни, разумеется, время от времени сопровождались восторженным визгом прекрасной половины нашего небольшого коллектива.

Наконец, дикий мустанг под нами превратился в добродушного ослика, на котором обычно возят детишек в парке культуры и отдыха. Рёв и шум остались позади, и Костя, такой же очкарик, как и я, негромко поинтересовался, всё ли уже позади, и может ли он, в конце концов,  протереть свою оптику?
Барышни наши зловеще молчали, то ли обдумывая, как отомстить нам за пережитое, то ли, просто отходя от полученных ярких впечатлений. Андрюха, предварительно выплюнув то, чего он успел нахлебаться в процессе принятия водных процедур, голосом человека, только что узнавшего о крупном выигрыше в «Спортлото»,сообщил, что порог остался позади, а через сотню метров, по правому борту, имеется чудесная полянка, к которой можно причалить. И, если мы не хотим проплыть мимо …

Мы очень этого не хотели, поэтому налегли на вёсла, так и не протерев злополучных очков. Андрюха весело командовал, кому грести, кому табанить, и через несколько минут лёгкий толчок известил о том, что наш многострадальный «Титаник» благополучно причалил к берегу.
 Когда я справился с обледенением и обрёл способность видеть окружающий мир, народ уже спрыгнул на сушу и ломанулся в кустики. Девочки – налево, мальчики – направо. Всё, как положено.
При ближайшем рассмотрении, чудесная полянка оказалась небольшим болотцем, слегка подмёрзшим, по причине минусовой температуры, но мы радовались так, как, наверное, не радовался, выползший на свой остров, Робинзон. Решив главную проблему, мужская часть коллектива попрыгав, с целью побыстрее согреться, и, вытащив двуручную пилу и топор, рванула в лес. 

Через часок мы, уже согревшиеся, сидели у весело потрескивающего костра, на котором закипали два котелка, а вокруг сохли промокшие шмотки. Погода неожиданно сжалилась, и солнышко, выглянувшее из-за серых облаков, подарило нам дополнительные килокалории своего тепла.
По этому поводу, подобревший капитан, опасливо покосившись на супругу, повелел начислить членам команды по несколько капель. Это распоряжение, в отличие от многих других, не было встречено «в штыки», наоборот – исполнилось молниеносно. Причём, барышни, вопреки нашим надеждам, не отказались, а геройски замахнули свои законные, можно сказать, заслуженные, пятьдесят граммов. Надо же, какое чудодейственное влияние оказывает на молодых девушек небольшая весенняя прогулка на обычном катамаране.
Потом был горячий супчик и, не менее горячий чаёк, после которых все окончательно оттаяли, и наперебой начали рассказывать друг другу, как каждый пережил весь этот ужас, что думал, в тот или иной момент, что чувствовал и как прощался с жизнью.
 Солнце уже не просто светило, а, можно сказать, припекало, плюс два, или, даже три градуса! Вещи почти высохли, а впереди уже не оставалось никаких порогов, только спокойная, неторопливая речка. В общем – поход явно удался! Единственное, что немного омрачало радость, то, что остальная часть нашего большого коллектива, во главе с Иванычем, так и не появилась на горизонте. Мы с Костей, отойдя в сторонку, немного посовещались и единодушно  решили, что люди там опытные, не чета нам, что три больших плота, по десятку человек на каждом – это целая флотилия, и ничего страшного с ними случится не может. А, посему, если мы хотим через два дня вернуться в город, и, как положено, выйти на работу, надо немедленно усаживаться и плыть дальше. Так мы и поступили.

Катамаран бодренько скользил по воде, а мы, разомлевшие от сытного обеда и жарившего, совершенно по июльски солнца, расстегнули пуховки, и, вальяжно развалившись на рюкзаках, чесали языки. Когда все приличные анекдоты были рассказаны, а песни спеты, я решил поведать, какой интересный фильм видел недавно по кабельному телевидению. В нём, заблудившаяся группа туристов, после долгих скитаний, оказалась в заброшенной избушке, в самой чаще непроходимого леса, где и решила заночевать. Но, так уж вышло, что у избушки был хозяин, вернее, дух хозяина, убитого лет сто назад какими-то нехорошими людьми. И дух этот, шибко осерчавший на весь человеческий род, поклялся извести всех, до кого у него дотянутся руки. Ну, в общем, никто из бедолаг-туристов, живым из той избушки не ушел.

Андрюха тоже оказался большим любителем и знатоком подобного жанра. Он красочно, в деталях, пересказал нам ещё пяток подобных фильмов, так, что, даже у меня, человека с полным отсутствием воображения, по спине пробежал неприятный холодок. Прекрасная половина экипажа весело попискивала, когда рассказчик слишком уж увлекался и начинал вещать прямо-таки загробным голосом, пересказывая особо ужасные эпизоды.

Время, однако, шло к вечеру, и пора было задуматься о ночёвке. Пока мастер страшного рассказа виртуозно бренчал нервишками милых дам, мы с Костей начали поглядывать по сторонам, в поисках подходящего для обустройства стоянки места. Но, пологие, болотистые берега не очень-то радовали. Ставить палатки в лужу и потом всю ночь ворочаться и стучать зубами в мокром спальнике   перспективка на любителя, а среди нас таковых не имелось. Несколько раз мы причаливали, выходили на берег, осматривали приглянувшуюся полянку, но все они были забракованы по тем, или иным причинам. Наконец, мы увидели то, что искали. На высоком берегу стояло некое творение человеческих рук, отдалённо  напоминающее шалаш. Поднажав на вёсла, мы ткнулись носом катамарана в каменистый берег и рванули к нему. Это был, действительно, шалаш, построенный, скорее всего рыбаками,  на что указывало наличие неподалёку некоей железной конструкции, похожей на коптильню. Тут же имелось хорошо оборудованное кострище, над которым висела цепь и несколько больших и маленьких крючков из толстой, ржавой проволоки. Хоть, прямо сейчас разводи костёр, да вешай котелки! В общем, всё указывало на то, что место это обжитое, и переночуем мы тут без особых хлопот. Я направился к катамарану, знаками показывая, что можно разгружаться, а Костя остался осматривать место будущего ночлега, на предмет установки палаток. Через несколько минут, когда мы с Андрюхой, затащив катамаран на берег и привязав его, на всякий случай, к  ближайшей осинке, взвалили на себя рюкзаки и, тяжело пыхтя, топали в горку, до нас донёсся истошный женский крик. Мы рванули, в несколько прыжков преодолели оставшиеся метры пути, и обнаружили странную картину. Алёна стояла, указывая пальцем на кострище, губы её тряслись, лицо побелело. Она была сильно напугана, но, ни мы, ни Костя, стоящий рядом, не понимали, чем именно.
   Там… там…,   глаза её были широко открыты и полны ужаса,   Там кого-то пытали!
Я перевёл  взгляд туда, куда она указывала дрожащей от страха рукой. Ярко-красное закатное солнце освещало поляну, и, в этом свете, крючки висящие над костровищем, и правда, имели довольно зловещий вид. Пятна ржавчины вполне можно было принять за потёки засохшей крови, а цепь выглядела так, словно была только что доставлена сюда из мрачного подземелья средневековой инквизиции. Костя стал неуклюже утешать и успокаивать супругу, Андрей с Леной-маленькой полезли в рюкзак, в поисках аптечки, наивно полагая, что там может оказаться что-нибудь, типа валерьянки. Можно было, конечно, попробовать прекратить истерику надёжным и проверенным способом, но залепить пощёчину даме, в присутствии её мужа, показалось мне не самой удачной идеей. Поэтому пришлось пойти другим путём, тоже хорошо зарекомендовавшим себя в подобных случаях. Я скинул с плеч рюкзак, достал из  клапана походную фляжку с водкой, и, набулькав почти полную кружку, подошел к спасаемой и грозным голосом приказал выпить. Видимо, стресс был так велик, что ослушаться она не решилась, и ахнула всю дозу с лихостью опытного сантехника, даже не поморщившись. И это – Алёна, которая, как я помнил, морщилась, даже пригубливая рюмочку сухого. Вот, что значит природа и свежий воздух! Я бы, на месте наших учёных, повнимательнее отнёсся к изучению того, как они влияют на молодой, цветущий женский организм. Закусив лекарство немного подмоченным сухариком, больная слегка выздоровела, но оставаться в этом страшном месте даже на несколько минут, не говоря уже о том, чтобы переночевать, отказалась категорически. Можно было попробовать повторить лечение, чтобы потом уложить бесчувственное тело в спальник и оставить отдыхать до утра, но, вспомнив главную заповедь врачей, призывающую «не навредить», я решил воздержаться от подобной терапии. Кто знает, как подействует на пациентку ударная доза столь специфического лекарства? Вдруг, она не свалится бесчувственной тушкой, а, наоборот, разбушевавшись, начнёт гонять по окрестностям местных привидений, леших и прочую, ни в чём не повинную лесную нечисть? И, что прикажете с этим делать? Как им потом в глаза смотреть будем, бедолагам? Есть у нас капитан, в конце концов, вот, пусть и решает проблему. К тому же, он, как-никак, муж ейный, глава семьи, так сказать.
   Хорошо,   ледяным голосом сказал капитан и скрипнул зубами так, что с верхушки соседнего дерева испуганно взлетела какая-то мелкая птичка и, громко матерясь, скрылась вдали,   грузимся и плывём дальше.
Я  собрался было высказать по  этому поводу всё, что думаю, но, поглядев на Костю, передумал. А кто, на моём месте поступил бы иначе? Стоит человек, из глаз у него сыплются искры, из ноздрей дым валит, в руке топор, которым он собрался дровишек на костёр нарубить, а, на лбу, крупными буквами написано желание лишить кого-нибудь жизни, а лучше, всех сразу. Единственное, что можно сделать в такой ситуации, льстиво заглядывая в глаза, сладеньким голоском восхититься мудростью и своевременностью вышеозвученного распоряжения. Но, лебезить и пресмыкаться – это не по мне, поэтому я громко мысленно матюгнулся, взвалил на плечи рюкзак и молча двинул обратно к берегу. 

Вечерело. Уставшее солнце, закончив свой ежедневный путь, скрылось за деревьями, освещая их верхушки последними лучами, а внизу, на земле, уже вовсю хозяйничали сумерки.
Катамаран, степенно покачиваясь на волнах, лениво плыл по течению. Экипаж угрюмо молчал, только повеселевшая после лечения «вперёдсмотрящая» старалась развеселить и нас занимательными рассказами о том, сколько сельдерея и укропа она посадит нынче у себя на даче. Я смотрел на угасающий день и прикидывал, как и где буду обустраивать себе место для ночлега. Всё равно, минут через пятнадцать окончательно стемнеет, а плыть по такой реке в темноте, извините, дураков нет. Хочеш-не хочешь, причаливать придётся. Хотя, насчет того, что их нет, я погорячился. Вот они, все в сборе, сидим, нахохлившись, вяло ворочаем вёслами, непонятно чего ждём.
 Злость моя, не то, чтобы прошла, скорее, немного потеснилась, и уступила место жалости и сочувствию к тяжелой капитанской доле. Мне-то что, кинул коврик в снег, расстелил спальник, залез в него и дрыхни до утра. А, вот, Косте, не позавидуешь. Супруге место спальное оборудовать надо? Надо! Да, не абы как, а с максимальным комфортом, чтобы и сухо и тепло. Ну, и сестрёнку родную, тоже на снег не положишь, значит, два места готовить придётся. А потом и о себе,, любимом, неплохо бы позаботиться. А заниматься этим делом в ночном лесу, в кромешной темноте, задачка, ох и непростая, да и удовольствие, честно говоря, ниже среднего. Пол ночи провозиться можно, пока всё худо-бедно обустроишь. Мы с Андрюхой, разумеется, друга в беде не бросим, поможем барышням нашим приличные условия обеспечить. Не такие уж мы и сволочи, какими с виду кажемся. Души у нас, на самом деле, чистые и светлые, как … Ну, в общем, добрые мы и хорошие, хотя многие в это и не верят.

 Сижу, значит я, думы думаю, весло в сторонку отложил. А куда, спрашивается, грести? Торопиться нам уже некуда, с минуты на минуту чалиться будем, только бы местечко, более-менее подходящее попалось. И тут, в очередной раз, убедился я в правоте народной мудрости, утверждающей, что дуракам везёт. Выплываем мы из-за поворота, и в сгущающихся сумерках предстаёт перед нами картина, милая, и до слёз желанная сердцам усталых путников. Пологий каменистый бережок, причаливать к которому сплошное удовольствие, от него вверх по склону тропиночка нахоженная в темноте еле различимая, а на самом верху – чудо чудное, диво дивное, избушка стоит, нас поджидает. Да, не на курьих ножках избушка, а, вполне себе обычная, охотничья. Налегли мы на вёсла, причалили с воплями радостными, и давай разгружаться поскорее, чтобы всё это миражом не оказалось. Андрюха первым свой рюкзак отвязал и ускакал с ним избушку занимать. А то, неровен час, вдруг, ещё кто-нибудь объявится, на жилплощадь нашу законную претендовать начнут. Когда мы, навьюченные вещичками, аки верблюды, вскарабкались по обледеневшей тропинке и подошли к таёжному отелю, Андрей   бодро доложил, что, в результате осмотра, следов пыток не обнаружено. Так же мы узнали, что всех монстров, оборотней и остальную нечисть он самолично поразогнал, а несколько черепов, скелетов и прочих подозрительных останков выбросил вон за те кустики. Так, что, ежели кому приспичит, лучше обходить то место стороной, а то они там всё ещё шевелятся и зубами клацают. Дамы наши не пожелали дослушать столь содержательный доклад о проделанной работе, и подвергли докладчика конструктивной и обстоятельной критике, самым пристойным словом в которой являлось слово «придурок». Зря они так, он же как лучше хотел.

Избушка была вполне себе обычная. Сколько их, таких,
По сибирским нашим просторам понастроено, никто, думаю, не знает. Справа, у входа, печурка небольшая,  у противоположной от дверей стенки, возле оконца, стол, из досок сколоченный, по обе стороны от него – нары.  На одних втроём можно поместиться, другие поуже, на двоих. Как по заказу, прямо, будто на нас рассчитано. Народ, осознав, что предстоящую ночь, в отличие от нескольких предыдущих, проведёт, практически, в царских условиях, оживился, зашумел, загомонил. Вскоре, нары были устелены спальниками, в печке весело потрескивали дрова, а в котелках готовился ужин.
Подобревший капитан распорядился достать остатки неприкосновенного запаса, и вечер наш прошел в тёплой дружеской обстановке. причём: в тёплой, в прямом и переносном смысле. Печка дело своё знала, и, по температуре, избушка вполне могла соперничать с какой-нибудь сауной. В окружающем мире безраздельно властвовала ночь, а в нашем маленьком мирке было тепло, уютно, на столе тускло горела свечка и на душе у меня было хорошо и спокойно. Мы поболтали о том о сём, обсудили планы на завтра и начали укладываться. Костя с Алёной угнездились на двухместных нарах, причём, сам он лёг с краю, а супругу положил к стенке. С другой стороны от стола разместились мы. Андрей устроился возле стены, Лена-маленькая – посерединке, а я с краю, поскольку самоназначил себя дежурным, и должен был вставать ни свет ни заря. Против узурпирования мной этой почётной обязанности никто не возражал, наоборот, с чувством плохо скрываемого облегчения, выразили полное согласие и поддержку.
я наколол щепок для растопки печи, чтобы не греметь топором с утра пораньше, и задул свечу.
Ночь сразу же заполнила собой помещение, наощупь добрался до своего спального места и почти улёгся, когда рядом раздался истошный вопль. Все подскочили, как ошпаренные, и, включив налобные фонарики, стали выяснять, кто и зачем кричит. Оказалось, что, едва только Алёна закрыла глаза и приготовилась спокойно уснуть, кто-то злодейски, прямо сквозь стену, пощекотал её за ухом. Четыре фонарика тщательно обследовали место преступления, но никаких следов злоумышленника не обнаружили. Возникло предположение, что виной всему несколько сухих травинок, торчащих из щелей между брёвнами, законопаченных мхом, но потерпевшая назвала нас бездушными  и чёрствыми мужланами и категорически потребовала предоставить ей другое спальное место.
Мне показалось, что Лена-маленькая несколько ошалела от того, что и она оказалась в числе мужланов, мы с Андрюхой тихонько скрипнули зубами, и только Костя, как и положено капитану, спокойный и привычный ко всему, молча лёг к злополучной стенке, уступив супруге место с краю. Через несколько минут народ немного успокоился, разлёгся по местам и опять засопел. Я лежал, укрывшись спальным мешком и выстраивал в голове очерёдность дел., которые предстояло сделать с утра. Отчалить мы намеревались часов в шесть, едва только начнёт светать, значит, будить людей мне придётся часа в четыре. К этому времени я должен успеть сходить за водой, помыть посуду, приготовить кашу и чай, предварительно растопив печку. Кладём на это всё час, значит, мой персональный подъём состоится не позже трёх. Электронные китайские часы, висевшие у меня на шее показывали начало первого, поэтому я, чтобы не тратить понапрасну драгоценные минуты, повернулся на бок и приготовился отойти ко сну.

 Неоднократно слышанный сегодня, ставший почти привычным визг на грани ультразвука, не дал осуществиться моим планам, а заставил подпрыгнуть и рвануться к источнику сигнала, на лету включая фонарик. Перепуганная Алёна сидела на нарах, поджав ноги, и вопила, с ужасом глядя под стол. Через несколько минут, попив водички с лошадиной дозой валерьянки, которую Лена-маленькая, как ни странно, всё-таки обнаружила в нашей походной аптечке,виновница переполоха дрожащим голосом сообщила, что, едва она уснула, тут же кто-то схватил её за ладонь холодной, как лёд ручищей и чуть не утащил под нары.  Я лично встал на четвереньки, залез и обследовал то место, куда неведомый монстр намеревался умыкнуть члена нашей команды, чтобы вволю полакомиться свежей человечинкой, но, ничего, разумеется не обнаружил. Обычный земляной пол, слегка присыпанный стружками, опилками, и прочим мусором. Мелькнула мысль, заорать дурным голосом что-нибудь, типа: «Ах, вот ты где, гад! Ну, держись!». Потом изобразить шум драки, пару раз пнуть в стену, страшно захрипеть и вылезти из-под нар, шатаясь от  усталости, со словами: «Всё, можете спать спокойно, он вас больше не потревожит». После этого, хорошо бы упасть замертво, чтобы навсегда остаться в женских глазах героем, отдавшим жизнь… Ну, и так далее. Но, поразмыслив секунду, я отказался от этого потрясающего плана. Во-первых, становиться героем в глазах доверчивых девушек таким способом было бы не совсем честно, и мне, как человеку скромному и порядочному, это претит. Во-вторых, я не был уверен в адекватной реакции окружающих на мой безобидный розыгрыш. Они могли так отреагировать, что и правда, придётся замертво падать, а это в мои планы никак не входило. Вылез я молча и, предвосхищая обвинения в чёрствости и равнодушии, поставил четыре рюкзака между столом и нарами, а поверх ещё и спасательные жилеты пристроил. Теперь ни одному чудищу не удалось бы вылезти из-под нар, и сотворить какое-нибудь гнусное злодейство. Никто и никогда в жизни ещё не смотрел на меня с такой благодарностью, как спасаемая мной Алёна. Она ласково погладила мою ладонь и проникновенно сообщила, как рада тому, что в этой компании присутствует такой смелый и добрый человек, настоящий мужчина, не то, что некоторые, у которых жену чуть не сожрали, а он, гад, спит и ухом не ведёт. После этой, совершенно справедливой пятиминутной речи, она двинула спокойно похрапывающего супруга локтем в область печени. Костя молча повернулся на другой бок и опять захрапел.

Когда все разлеглись по своим местам и мирно засопели, я глянул на часы. Шел второй час ночи и передо мной встал непростой вопрос: имеет ли смысл укладываться, если через полтора часа всё равно придётся вставать и спросонья чапать за водой? После долгой изнурительной борьбы лени с чувством долга, победило, как ни странно, второе. Я сел, сунул босые ноги в сапоги, бесшумно, как ниндзя, прокрался к двери, и выскользнул на улицу, прихватив с собой котелки.

Ночной лес жил своей, загадочной и таинственной жизнью. Что-то где-то шуршало, вздыхало, шелестело и поскрипывало. Я постоял, прислушиваясь к этим звукам, с наслаждением вдыхая свежий морозный воздух, включил налобник и направился в сторону реки. Тропинка была довольно крута, к тому же, сплошь покрыта льдом, так, что спускался я долго, ежесекундно рискуя поскользнуться и съехать вниз под лязганье собственных зубов и весёлый перезвон котелков. Но, слава Богу, всё обошлось. Я уже наклонился к воде и наполнил оба котелка, когда услышал голоса. Они звучали чуть выше по течению и могли принадлежать только таким же, как мы, туристам. А кому ещё придёт в голову плыть ночью по реке? Нет, это точно, наши, пытающиеся нас догнать. Мне показалось, даже, что я различаю голос Иваныча. Поставив котелки на землю, я посветил фонариком туда, откуда плыли наши и громко заорал, что мы здесь. Ответа не последовало, наоборот, голоса стихли, потом зазвучали опять, но, гораздо тише, как бы осторожнее. Я ещё раз позвал Иваныча, но результат был тот же, и по спине моей поползли мурашки. Кто там может быть в такое время? Почему не отзываются? Что им тут надо? Вопросов было множество, и ни на один из них ответа у меня не было. Вернее., они были, вот, только ни один не сулил ничего хорошего. Показалось, что голоса приближаются, причём, уже по берегу, но разобрать слов так и не получалось. Я выключил фонарик и присел, затаив дыхание. Раз они не желают, чтобы я их заметил, мне их внимание тоже ни к чему. Мало ли чего там у них на уме? Голоса притихли, словно люди, потеряв меня из виду, остановились и решали, что им делать дальше. Ну, пусть думают, а мне пора сваливать отсюда.  По-хорошему, можно было бы заорать на весь лес, что-нибудь, героическое, типа: «Первый взвод, обходи слева! Второй взвод, гранаты к бою!», или ещё что-нибудь, столь же грозное. В книжках я частенько встречал такой метод введения врага в заблуждение, ну, так то в книжках. В реальности же, всё оказалось немного иначе.
Нервы мои звенели, как гитарные струны. Я был готов броситься прочь отсюда, в спасительную избушку, где спят мои товарищи, которые обязательно встанут за меня горой, вот только… Поможет ли мне это? Сколько недругов таится поблизости? Чего им надо? Вторым способом отступления было отступление тайное, но ползти с двумя котелками воды в руках   занятие довольно непростое, в чём я немедленно убедился. Бросить же котелки, и отступать без них мне, почему-то показалось постыдным. Я сидел на четвереньках, втянув голову в плечи и прислушивался. Голоса, то приближались, то удалялись, их обладатели перемещались, словно кого-то искали. Кого-то? Да, того идиота, который посигналил им фонариком с берега и сообщил о своём присутствии. Они бродили невдалеке, переговариваясь вполголоса, и, странное дело, ни один камешек не хрустнул у них под ногами, ни одна веточка. Нет, что ни говори, эти люди умеют передвигаться бесшумно. И тут волосы мои встали дыбом, а спина, по которой давно уже лил холодный пот, покрылась льдом. Люди. А, почему я решил, что это   люди?

   Сколько себя помню, никогда тренеры по лёгкой атлетике не стояли в очереди за право лицезреть меня в своей секции. И, как выяснилось, зря! Если бы только могли они предположить, какие скрытые способности таятся в моём тщедушном организме! Я мчался по ночному лесу со скоростью, какая и не снилась олимпийским чемпионам, бывшим, действующим и будущим. Бег мой был стремителен, движения изящны и грациозны, как у продирающегося сквозь непроходимые джунгли носорога. Ноги почти не касались земли, за спиной, похоже, выросли крылья, а сзади кто-то догонял, свистел, улюлюкал и пытался схватить меня длинными цепкими лапами. Я уворачивался от этих лап, притворяющихся обычными ветками, перепрыгивал через канавы, сугробы и поваленные деревья. До сих пор не понимаю – как мне удалось проделывать всё это в кромешной темноте? Но, факт остаётся фактом. Я сделал это, и, оступившись, нырнул головой в сугроб только, почти добежав до спасительной избушки. Освободившись от снежного плена, я обнаружил, что держу в руках два полупустых котелка, а сапог с левой ноги остался где-то в сугробе. Но, была и хорошая новость. Все монстры и демоны, так азартно преследовавшие меня, безнадёжно отстали. Вероятно, потеряли мой след. Или же поняли, что добыча оказалась им не по зубам, расстроились и пошли горевать в свои… где они там обитают, чёрт их знает.
Вдохновлённый таким исходом, я пошарился в снегу, нашел потерянный сапог и натянул его на уже начавшую отмерзать ногу. Потом уселся возле избы на некое подобие завалинки и закурил. После четвёртой или пятой сигареты, уровень адреналина, бурлившего в крови в промышленных объёмах, снизился до почти нормального. Сердце перестало выпрыгивать из груди, а мысли в голове пришли в относительный порядок.

 Это помогло проанализировать последние пятнадцать минут такой весёленькой ночи. Вывод оказался до обидного прост. Все, слышанные мной голоса, являлись не более, чем журчанием речной воды на перекате, а все остальное – плоды моего больного воображения, которое, как оказалось, у меня, всё-таки, имеется. Успокоенный таким  открытием, я решил повторить поход за водой, в том числе для того, чтобы доказать самому себе, что моё позорное бегство было досадной случайностью и больше никогда не повторится. Перелив оставшуюся воду в маленький котелок, я прикинул, что её должно хватить для мытья посуды, а значит, в повторное путешествие к реке вполне можно отправляться с одним котелком. Однако, победив свои страхи, я, всё же, остался человеком осторожным и предусмотрительным, поэтому, тихонько приоткрыв дверь, поставил котёл с водой возле порога и пошарил рукой около печки. Там, пару часов назад, я, собственноручно, положил топор, но сейчас его на месте не было. Немного озадачившись этим странным исчезновением, я постоял, вслушиваясь в темноту. Ничего подозрительного – обычные звуки, издаваемые мирно спящими людьми. Чтобы никого не потревожить, я, не переступая через порог, нащупал свою пуховку, висевшую возле входа и достал из кармана швейцарский складной нож. Никакого ножевого боя устраивать я, разумеется, не собирался, да и с кем? Ежу понятно, что в округе, кроме нас нет ни одной живой души, а призраков и вампиров я сегодня уже отбоялся. И всё равно, тяжесть оружия в руке придало спокойствия и уверенности. Аккуратно прикрыв дверь, я, подсвечивая под ноги фонариком, отважно двинулся в путь.

Окружающий мир уже не пугал своей темнотой и непонятными звуками. Ночной ветерок лениво шевелил верхушки деревьев, ледок похрустывал под сапогами, негромко позвякивал котелок. Стоп! Позвякивал котелок. В моей голове неожиданно стали возникать какие-то ассоциации, причём, не очень хорошие. Так, где-то я  уже слышал про это. Или читал? По спине опять затопало целое стадо ледяных мурашек, а волосы на голове, уже привычно, встали дыбом. Я вспомнил! «Злой дух Ямбуя». Читанная-перечитанная в детстве книга о том, как беспечный геолог шел за водой, позвякивая котелком, а  его поджидал огромный медведь-людоед. Хорошая книжка, интересная, только вот вспомнилась она совершенно не вовремя. Я стоял у самой кромки воды, с котелком в левой руке и перочинным ножичком в правой. Мозг работал как арифмометр, в поисках ответа на простой вопрос: что делать, если сейчас из-за кустов появится медведь? Вариантов было не так уж и много. Броситься в ледяную реку, вступить с ним в рукопашную или просто сделать себе харакири. В качестве дополнительных опций прилагались истошный вопль и швыряние в медведя котелком . Поскольку, ни один из вариантов не пришелся мне по душе, я переключился на решение более простой задачи: стоит ли погасить фонарик, или же надеяться, что его тусклый лучик напугает зверюгу и заставит отказаться от своих гнусных планов.
 Ночной лес опять обступал меня, ветер завывал, как стая голодных волков, а, за каждым кустом притаился гигантский медведь-людоед. Я клацал зубами и трясся, не то от страха, не то от холода, а, может, от того и другого сразу. Интересно, сколько я ещё смогу так простоять, пока не превращусь в ледышку? До утра точно не простою. И, что лучше: закоченеть, или окончить свой жизненный путь в желудке дикого зверя? Надо было на что-то решаться.
И я решился!

 Все притаившиеся вокруг медведи, наверное, умирали со смеху, прикрывая пасть лапой, глядя на странное существо, с котелком воды в одной руке и складным ножом в другой, неуклюже крадущееся по ночному лесу, и, почему-то считающее себя венцом творения природы. Но, мой внешний вид, видимо, всё-таки был достаточно грозен, и ни один из них так и не решился напасть на меня. Добредя до знакомой уже завалинки, я уселся, закурил и провёл небольшой сеанс аутогенной тренировки, начинающийся словами: «Я – смелый, я – очень смелый, я – самый смелый…»Когда в пачке закончились сигареты, нервишки перестали звенеть, а пульс упал до примерно ста пятидесяти ударов в минуту, я решил, что аутогенная тренировка возымела действие. В качестве доказательства своей, вновь обретённой смелости мне захотелось не спеша прогуляться вокруг избушки, что я и сделал, очень гордясь собой. Прогулявшись, таким образом пару минут, я подхватил с земли котелок, открыл дверь и шагнул внутрь.

Когда мне кто-то говорит, что человек, мол, царь природы, хозяин своей судьбы и кузнец своего же счастья, я только снисходительно улыбаюсь, поскольку абсолютно уверен: человек – всего лишь беспомощная игрушка в руках высших сил. Не знаю, что плохого я сделал этим самым силам, но в ту ночь они явно не были ко мне благосклонны. Прикрывая за собой дверь, я попятился, зацепился ногой за стоящий у порога котелок, и, с воплем рухнул на пол, ощутимо ударившись спиной. Второй котелок, принесённый мной, вырвавшись из руки, полетел на стол и зацепил стопку посуды, которая, весело звеня, запрыгала по столу. В ту же секунду включились две ультразвуковые сирены, это наши девушки выражали свой восторг моим эффектным появлением. На лицо мне капала вода из перевернутого котелка, а я лежал на полу и улыбался, потому, что понимал: услышав такой визг, любой, самый страшный и голодный медведь, будь он хоть трижды людоед, забьётся в свою берлогу и поклянётся обходить эту избушку стороной.

Наконец, зажегся фонарик и я увидел Андрюху с топором в руке. Вот, значит, почему я не нашел его полчаса назад. Наш любитель фильмов ужасов, оказывается предусмотрительно положил топор себе под руку. Ну, и правильно, мало ли чего. Когда я, наконец, был опознан и сирены выключились, наступило время утренней беседы. Девчонки рассказали, что всю ночь вокруг избушки кто-то бродил, вздыхал, бормотал и матерился. Один раз неизвестный злоумышленник даже приоткрыл дверь и шарился возле печки. Они были так напуганы, что боялись, не то, что закричать, но. Даже пошевелиться. Я, в целях собственной безопасности, не рискнул признаться, кто же был тот злыдень, который всю ночь не давал им спать.
Потом Андрюха принёс воды, я растопил печь, а девчата сварили чай и гречневую кашу с тушенкой. Все уселись за стол и, наконец-то, растолкали капитана, который так и проспал всю ночь сном праведника.

Ещё через два дня мы были в городе, где и узнали, почему нас так никто и не догнал. Оказалось, что через несколько минут после того, как мы прошли первый порог, следующий за нами плот на нём перевернулся, весь экипаж ссыпался в воду, и один человек получил тяжелую травму. Иваныч принял решение сплав прекратить и выходить пешком к ближайшей деревне. Транспортировка пострадавшего по таёжным дебрям продолжалась почти сутки, и ребята хватили лиха полной ложкой. Получается, что, пока мы сами себе придумывали трудности и опасности, они рвали жилы, спасая товарища.
Уже потом, анализируя наш поход и подводя его итоги, я подумал, что в обыденной жизни тоже частенько бывает именно так. Одни, стиснув зубы, молча тянут лямку, а другие, пребывая в относительном комфорте, хнычут и жалуются, что он, этот самый комфорт, по их мнению, явно недостаточен. Тут же находятся виновные в этой вопиющей несправедливости, которыми частенько оказываются, как раз, те, первые, потому, что тянут лямку недостаточно усердно. И, что с этим делать, мне, честно говоря, совершенно непонятно.