Глава 15. Исследование холеры

Первое знакомство Д’Эрелля с холерой произошло в Индокитае. Холера локальна в дельте Меконга и равнине Кохинхина. Спорадические случаи наблюдаются здесь в течение всего года с незапамятных времен. Отсюда, время от времени, она распространяется на Аннам, Тонкин, а иногда Китай, принимая там форму эпидемии. Другой очаг эпидемии холеры – дельта Ганги, откуда периодически холера распространяется по Индии, достигает Ближнего Востока, Европы и даже Америки. По мнению Д’Эрелля, из всех “впечатляющих” болезней, которые ему приходилось наблюдать (оспа, желтая лихорадка), “холера превосходит их все”.

Только человек чувствителен к холере. По мнению Д’Эрелля, благодаря ферментам вирулентности, вибрионы атакуют слизистую тонкого кишечника, а иногда и толстого, размножаются в ней. Именно это вызывает симптомы истинной холеры. Если этого не происходит, вибрионы живут в кишечнике, как сапрофиты за счет экскрементов, как культура в питательной среде.

Ни у одного животного, которых использовал  Д’Эрелль (морские свинки, кролики, крысы, поросята, собаки), ему не удалось воспроизвести симптомы холеры. Он вводил им культуры вибрионов прямо из кала агонизирующих больных ложками, либо через зонд в желудок, “и ни у кого это проглатывание не вызвало никакого даже очевидного недомогания”. “Эти результаты опыта на животных, - пишет Д’Эрелль, - можно было предусмотреть, так как, с незапамятных времен, не видели никогда, как животное умерло от холеры…”

Так называемая экспериментальная холера морской свинки и кролика – это искусственная, несуществующая болезнь! При введении животным в вену или брюшную полость вибрионов холеры животные умирают, но нет ничего похожего на естественную болезнь человека, у них нет даже поноса. Они умирают от сепсиса ли перитонита, то, что может быть вызвано и другими микроорганизмами (дизентерии, тифа, паратифа, и даже коли). “Все это искусственные болезни”, - заключает   Д’Эрелль. “Что касается меня, я всегда изучал только естественные болезни. Я изучал холеру человека, холерные вибрионы, напрямую изолированные из кала больных”.

С самого начала прибытия Д’Эрелля в Сайгон, он вступил в контакт с санитарной службой, главой которой был врач генерал Лекомт. Санитарная служба сообщала Д’Эреллю о всех случаях холеры, которые ей были известны.

Первое соприкосновение Д’Эрелля с холерой произвело на него неизгладимое впечатление. Это было в деревне в 40 км от Сайгона. Д’Эрелль направился туда тотчас же в сопровождении местного врача и санитара. Он нашел больного человека лет пятидесяти, лежащего на кровати в коме. В другом углу комнаты лежала жена с первыми симптомами и в постоянной рвоте. Д’Эрелль прихватил пробирки, чтобы собрать образцы кала, но в связи с отсутствием “ночного горшка, неизвестной домашней утвари бедных местных жителей” ему пришлось собирать образцы кала маленькой ложечкой около постели в углублениях земляного пола, при этом ему нужно было отодвинуть внука больной, который ползал рядом на четвереньках. В доме было еще четыре сына в возрасте от 15 до 25 лет, надо было взять кал и у них. Вскоре санитар принес четыре образца, но уже по внешнему виду было ясно, что все они из одного источника. Опрошенные братья после колебаний признались, что у двух из них был понос, но они опасались, что их могут увезти. Под наблюдением санитара были получены индивидуальные образцы от каждого, кроме внука.   

По возвращению в Сайгон Д’Эрелль исследовал взятый материал. “Результаты были удивительные, – пишет Д’Эрелль, - холерные вибрионы присутствовали в образцах отца и матери, и в этом нет ничего удивительного, но они оказались также и в почти чистой культуре в кале обоих братьев, у которых был понос, несмотря на то, что оба брата показались мне совершенно здоровыми”.

При возвращении туда на следующий день, Д’Эрелль констатировал: отец и мать умерли, сыновья и внук были здоровы. Далее он посещал их каждый день в течение недели и затем неоднократно в течение двух месяцев. Никто из них не заболел. Понос прекратился через четыре дня у одного и через пять дней у другого брата. Во всех образцах кала, присутствовал только колифаг без какой-либо активности к холерному вибриону. “Может показаться странным, - пишет Д’Эрелль, - что холерный вибрион сможет оказаться в кишечнике, не вызывая холеры. И, однако, впоследствии, я неоднократно констатировал такие поносы. Иногда они прекращались, не вызывая никакой тревоги, иногда напротив, после двух или трех дней они переходили в типичную холеру… Холерный вибрион – очень странный микроб”.

И еще одна особенность холеры, отмеченная Д’Эреллем. В 1920 г. любой случай холеры был проверен врачом. Как только поносы прекращались, и состояние больного улучшалось, наблюдение заканчивалось, по статистике человек считался вылеченным.
 
Однако Д’Эрелль продолжал наблюдения, надеясь найти в кале выздоравливающих бактериофаг. Он продолжал ежедневные визиты, несмотря на то, что поносы и мочеизнурения прекратились. Через день состояние больного ухудшалось, появлялась одышка, а через 2 дня наступала смерть. Д’Эрелль наблюдал более двадцати подобных случаев “сухой холеры”. При аутопсии вибрионы холеры обнаруживали в тонком кишечнике, и бактериологический анализ подтверждал присутствие вибриона.  Д’Эрелль отмечает, что для европейцев и индусов такое течение холеры не свойственно.

За время пребывания Д’Эрелля в Индокитае эпидемических вспышек не было, но ему удалось наблюдать около ста отдельных случаев холеры и ни одного случая выздоровления при симптомах типичной холеры, и ни одного бактериофага не было выделено.

Только один раз Д’Эреллю сообщили о выздоровевшей от холеры богатой китаянке и по его просьбе предоставили ему образец кала на двенадцатый день после выздоровления. Обнаруженный в нем бактериофаг обладал слабой активностью к холерному вибриону.

“Начиная с 1921 г., - вспоминает Д’Эрелль, - я мог рекомендовать способ коллективной профилактики от холеры и брюшного тифа  путем распространения бактериофагов с повышенной вирулентностью по отношению к микробам, возбудителям этих болезней. Но, ни один экспериментатор не счел нужным проверить этот метод”.
 
Случай, описанный в главе 12, позволил Д’Эреллю познакомиться с временно исполняющим обязанность директора института чумы в Бомбее врачом, подполковником медицинской службы Индии Морисоном, который любезно пригласил Д’Эрелля посетить его институт. Д’Эрелль вспоминает, что у него был шанс стать гостем человека, который проявил интерес к его желанию изучать холеру в Индии. Морисон смог убедить руководителя Службы Гигиены в Индии и помочь в реализации в 1927 г. широкомасштабного исследования холеры.

В 1927 г. Д’Эрелль, являясь руководителем службы бактериологического контроля при санитарном морском Совете и карантинной службы Египта, взял неоплачиваемый отпуск на год и отправился в Индию, чтобы исследовать холеру непосредственно в эпидемиологических очагах и оценить возможность использования бактериофага для профилактики и лечения холеры.

Основной принцип, которого всегда придерживался Д’Эрелль – “изучать естественную болезнь в ее естественной среде”.

Д’Эрелль прибыл в Индию в начале марта 1927 года и провел там одиннадцать месяцев. Для оказания помощи в работе правительство Индии выделило офицера индийской медицинской службы Малона и индийского врача Лахири, которые ждали его в Калькутте.

Сначала Д’Эрелль решил сам изучить госпитализированных холерных больных, а затем больных, проживающих в деревнях в районах эпидемии. Изучить, по его словам, “в чем собственно состоит феномен выздоровления”, после чего “исследовать коллективную болезнь или эпидемию… найти причину вспышки эпидемии и, главным образом, ее прекращения, изучить условия естественного спада эпидемии, и ее полного прекращения”.

Д’Эрелль планировал осуществить свои исследования в течение четырех месяцев, наблюдая за развитием холеры в течение одного сезона. “Если бы эта болезнь была первой, за изучение которой я принялся, -  вспоминает Д’Эрелль, - то мне потребовалось бы несколько лет, чтобы все о ней узнать. Но все то, что я уже знал о других болезнях, должно было помочь мне гораздо скорее разобраться в этой проблеме и научиться ею управлять”.

На вопрос: “Где холера?”, ему ответили, что каждый год наблюдается рост числа заболевших в Бенгалии, а в одной Калькутте столько заболевших, сколько не найти в больницах нескольких других городов. Именно отсюда  Д’Эрелль и начал свои исследования. В институте тропической медицины ему была предоставлена лаборатория и зал практических занятий (на время летних каникул с 28 апреля по 15 июля).

В Калькутте больных холерой принимало три больницы: 1) европейский госпиталь, где лечили европейцев и богатых индусов, где практически у каждого больного была отдельная палата; 2) госпиталь института тропической медицины, где больные размещались в общих палатах, но они были просторные и постоянно убирались; 3) госпиталь Кемпбелл, грязный госпиталь, куда свозили всех бедняков, нищих, пари, большей частью в состоянии полного физического истощения.

Многие из  пациентов третьего госпиталя были подобраны умирающими на улице и в общественных местах. Дизентерийные больные, попавшие в палату по ошибке входного контроля, заражались холерой за 12 часов. Помещения для холерных больных было переполнено настолько, что трудно было проходить по палате, расстояние между кроватями было не более 30 см. Именно этот госпиталь Д’Эрелль выбрал для своих исследований, по его словам, “ведь это было тем местом, где условия, в которых оказались больные, приближались более всего к тем, в каких они жили в своих нормальных условиях”.

По словам Д’Эрелля, “холера наиболее парадоксальная из всех болезней”. Первый парадокс: при прохождении через организм человека ее патогенность не возрастает, а снижается. Он приводит такие данные: при первых 100 случаях смертность 79%, 100 следующих случаев – 66%, следующие 100 случаев – 50% и еще 100 случаев – 40%. 

Второй парадокс. В XIX веке были многочисленные эпидемии холеры в Европе, много раз она свирепствовала в Париже, но Версаль, находящийся в 15 км от Парижа (вниз по течению Сены) оставался всегда свободным от холеры, хотя воду для питья и там, и там брали из Сены. Мечников И.И. был сильно заинтересован поисками объяснения такого факта. В Парижскую эпидемию 1892 г. он отметил частоту изолирования из питьевой воды Версаля атипичных вибрионов, и считал, что они происходят из воды кропильницы церкви Версаля, и именно эти атипичные вибрионы обеспечивают устойчивость населения против холеры.

Теория, рассматривающая воду рек как главный источник загрязнения, существующая с давних пор, по словам Д’Эрелля, это “эпидемиологическая догма”, опровержением которой являлись уже исследования Ханкина (1896 г.), в которых он указал на бактерицидные свойства некоторых рек Индии и указал, что эпидемия никогда не распространяется вниз по течению, но большей частью вверх по течению. Именно с описания опытов Ханкина Д’Эрелль начал свою первую монографию и отметил, “что бактерицидная сила воды должна быть приписана действию бактериофага и это легко могло быть проверено на месте работающими в Индии бактериологами”.

Д’Эрелль приводит занимательную историю, когда санитарные власти заставили рыть колодцы по пути следования паломников в Бенарес, чтобы они не пили воду из Ганги во избежание заражения холерой. Результат не заставил себя ждать. Жестокая вспышка холеры “взорвалась” среди паломников и распространилась на регионы, которые они посещали. Причина стала столь очевидна, что пришлось срочно зарыть все колодцы. Положение нормализовалось, и хотя эпидемия продолжалась, но уже так, как до рытья колодцев.

К этому же типу парадоксов следует отнести и приведенную Д’Эреллем статистику смертности от холеры за 1926 г. в разных клиниках Калькутты. Процент смертности от холеры в европейской больнице – 86%, в госпитале тропической медицины – 42%, в госпитале Кэмпбелл – 27%. В среднем по Бенгалии смертность от холеры составляла 50%. Принимая во внимание условия содержания больных в этих клиниках (описанных выше), невольно напрашивается вывод, что выздоравливающие “заражали” выздоровлением других больных. Именно такое объяснение дает Д’Эрелль при описании следующего парадокса.

Все эпидемиологи первой половины XIX века, когда частые эпидемии холеры свирепствовали по всей Европе, соглашались, что холера никак не могла быть заразной болезнью. Врачи и санитары, обслуживающие холерных больных, сами были не подвержены болезни. И в Индии в архивах госпиталя Кэмпбелла Д’Эреллю дали выписку, что никто из многочисленных санитаров, ухаживающих за холерными больными, никогда сам не заболевал. В то же время в истории человечества не было ни одного инфекционного заболевания, которое распространялось бы с такой же быстротой, как холера. Как это согласовать с утверждением, что холера не может быть заразной болезнью?

И в итоге, холера была признана наиболее удивительной из всех болезней. Иммунитет тех, кто обслуживает холерных больных или постоянно соприкасается с ними, не легенда, этому есть объяснение. Нужно некоторое время, чтобы они “заразились” бактериофагом от выздоравливающих пациентов. Однако, вначале и они могут заболеть, что случилось с самим Д’Эреллем.

“В третью ночь моего пребывания в Калькутте, к десяти часам я ощутил резкие кишечные боли, со слабостью и обильным потом, а между полночью и двумя часами ночи у меня начался понос”. Еще в 10 часов, почувствовав первые боли, он подумал, что это холера и принял 5 мл противохолерного бактериофага. К двум часам ночи боли исчезли, а к восьми часам утра все симптомы болезни прошли. Анализ пробы из первого поноса показал, что это действительно была холера, были изолированы типичные вибрионы: “Таким образом, я был первым, кто использовал для себя лечение противохолерным бактериофагом”, – заключает Д’Эрелль. Ему очень повезло, что уже с первого дня работы в Калькутте он выделил очень активные бактериофаги к холере у трех выздоравливающих, бактериофаги, которые он так долго искал в Кохинхине.

Холера – специфическая болезнь, свойственная только человеку. Холера известна своим единообразием, поэтому она идеальная болезнь для исследования. “Ни при какой болезни, которые я наблюдал ранее, - пишет Д’Эрелль, – отношение между поведением бактериофага и состоянием больного не были так четко выражены, как при холере”.

Д’Эрелль описывает любопытный случай.  Индус, возраст 30 лет, 2 мая был подобран полицией. Он лежал на тротуаре без сознания с явными признаками холеры в ее наиболее серьезной форме. Его привезли в госпиталь Кемпбелла. Утром 3 мая его состояние не изменилось, был взят образец кала на анализ. Просматривая результаты анализа через сутки, Д’Эрелль констатировал: “наличие вибриона холеры, почти чистая культура, и отсутствие бактериофага, активного для этих вибрионов”. Заинтригованный Д’Эрелль поспешил к больному. “Больной, агонизирующий накануне, сидит на постели, все симптомы болезни исчезли. Во втором анализе, сделанном к 6 часам вечера 3 мая, отмечается полное отсутствие вибриона и появление бактериофага, которого не было в первом анализе”. На следующее утро этот больной сбежал из больницы. Бактериофаг, выделенный от этого больного, был наиболее активным (из множества бактериофагов, выделенных в Индии) и его можно было сравнить лишь с бактериофагом, выделенным в Пенджабе от женщины в возрасте 70 лет, у которой также было отмечено спонтанное выздоровление после молниеносной атаки холеры.
 
Свои исследования в Калькутте Д’Эрелль начал так же, как он уже проводил их при других инфекционных заболеваниях, а именно, с наблюдения за естественным ходом болезни. У больных, взятых под наблюдение, четыре раза в день проверяли: количество испражнений, состояние мочи, пульс и общее самочувствие и два раза в день плотность крови (при холере это очень важный показатель, позволяющий судить о степени обезвоживания организма). Параллельно брали образцы кала и рвоты для анализа на наличие вибриона и бактериофага. Объему проведенных исследований можно только поражаться. Д’Эрелль и его помощник Малоне проанализировали более трех тысяч образцов патологических продуктов (понос, рвота) от больных холерой и каждый нужно было профильтровать через свечи Шамберлена. Ими было выделено 252 штамма вибриона и 182 расы бактериофага.
 
Для наблюдения было взято 23 пациента. В 16 случаях симптомы улучшались в тот момент, когда лабораторные анализы выявляли в кале бактериофаг. В пяти случаях (из этих 16) вирулентность бактериофага была сразу с первого анализа в течение первых 12 часов болезни очень высокой. Все больные внезапно вылечились и были абсолютно здоровы через 48 часов после первых симптомов заболевания. У четырех скончавшихся, бактериофаг остался инертным к вибриону, и они умерли менее чем за 48 часов от первых симптомов. У трех других бактериофаг, приобретя очень слабую активность к вибриону холеры, недостаточную, чтобы вызвать их гибель, затем совсем исчез и после слабого улучшения, симптомы снова ухудшились. Смерть наступила через 12 часов после исчезновения бактериофага. 
Изучение динамики развития холеры показало, что если за 48 часов в кишечнике не появится бактериофаг, вирулентный к вибриону холеры, человек умирает. В естественных условиях наличие в кишечнике бактериофага, хотя бы к кишечной палочке, приводит к тому, что активность его возрастает сначала к кишечной палочке, а затем и к холерному вибриону. Эволюция болезни, ее исход, смерть, выздоровление, переход в хроническую форму зависит от действия и противодействия, которые возникают между тремя факторами: бактерия, бактериофаг и защитные силы организма.

Д’Эрелль пишет, что его испытаниям лечебного действия бактериофага предшествовал опыт Малоне, “который ни в чем не сомневался”. В больницу поступили два уже коматозных больных, и он вместе с врачом решил проверить на одном из них действие бактериофага. Наиболее тяжелому больному ввели капля за каплей 10 мл терапевтического бактериофага, который Д’Эрелль использовал для своего лечения и дал Малоне несколько ампул. Больной, получивший бактериофаг, выздоровел, другой умер.

Ниже описан опыт, цель которого сравнить естественное выздоровление и выздоровление, наступившее после приема холерного бактериофага.  Бактериофаг давали по 2 мл per os при очень тяжелых формах холеры, всегда смертельных в естественных условиях. Изучение динамики хода выздоровления показало, что и в той и в другой группе процесс выздоровления был идентичен: у всех в кишечнике развивался бактериофаг, и вибрионы исчезали из кала. Однако впоследствии выздоравливающие разделились на две ясно отличные друг от друга категории. Примерно в половине случаев, включая и те, где бактериофаг появлялся спонтанно (I группа), холерный бактериофаг исчезал из кала после двух или трех дней. Состояние кишечника нормализовалось и сохранялось в течение всего срока наблюдения (до выхода из больницы). В другой группе после освобождения кишечника от вибрионов на третий день они снова появились, но на состояние выздоравливающего это не повлияло. Вибрионы были нетипичные. Их свойства были глубоко изменены. Вибрионы, оказавшие сопротивление бактериофагу, стали его носителями, они вступили в симбиоз с бактериофагом и утратили вирулентность.

Д’Эрелль отмечает, что вибрионы, хронические носители бактериофага, можно получить экспериментально в пробирках, и они ничем не отличаются от вибрионов, изолированных из кишечника выздоравливающих, - это явление общее в обоих случаях. Эти культуры, по словам Д’Эрелля, “выделяют частицы свободного бактериофага. Срок присутствия таких вибрионов, в кишечнике выздоравливающего от нескольких дней до нескольких недель, но бывают случаи и более десяти лет”. Случаи присутствия нетипичных вибрионов у выздоравливающих, как пишет Д’Эрелль, были известны уже давно, но их игнорировали и считали “что, нетипичные вибрионы могут вызвать холеру, несмотря на то, что все факты наблюдений доказывали противоположное”.

В 1913 г. в Румынии все лица, не бывшие больными, но находящиеся в контакте с заболевшими, у которых было установлено бациллоносительство, были помещены в изолированный лагерь. Таких оказалось 10,000 человек. Среди них не было ни одного случая холеры. Носители нетипичных вибрионов не только не подвержены холере, но они рассеивают выздоровление в воздухе. “Если больной является распространителем болезни, то любой выздоравливающий становится центром выздоровления” – к этому выводу Д’Эрелль пришел ранее,  изучая птичий тиф, барбону, чуму.

Все исследования, запланированные на госпитализированных больных в Калькутте, были выполнены, и 22 июня 1927 г. Д’Эрелль направился в Пенджаб. Это был год великого паломничества, который бывает раз в 12 лет. Сотни тысяч индусов устремляются туда, где Ганга, вырвавшись из теснин Гималаев, множеством рукавов растекается по равнине. В тот год количество паломников достигло 600000 человек. Именно с этим Д’Эрелль связывал распространение холеры. Если в 1926 г. в последней неделе мая был один случай холеры, то в 1927 г. – 1200 случаев, из них 780 со смертельным исходом. Эпидемия достигла высшей точки, и нужно было спешить.

Д’Эрелль начал с того, что проверил результаты исследований, полученных в Калькутте, но уже не в условиях клиники, а в естественных условиях, когда холерные больные оставались в своих жилищах. Было отобрано 10 человек, и образцы кала брали в течение всей болезни ежедневно. Пять человек скончалось менее чем за 48 часов от начала появления симптомов болезни, у них отсутствовал бактериофаг, активный к вибрионам холеры. У других пяти выживших течение болезни совпадало с результатами исследований в госпитале Калькутты и находилось в прямой зависимости от активности бактериофага. Как в больницах, так и в естественных условиях течение болезни и ее исход зависел от поведения бактериофага.

В Пенджабе были проведены широкомасштабные исследования терапевтического и профилактического действия бактериофага, а также его влияние на ход эпидемии. Был приготовлен терапевтический бактериофаг из смеси пяти рас наиболее активных противохолерных бактериофагов. Д’Эрелль считал целесообразным включить в этот препарат смесь бактериофагов, активных против дизентерийных микробов, поскольку дизентерия часто сопутствует холере.

Чтобы исключить подозрения, Д’Эрелль решил, что исследования должны проводиться без вмешательства с его стороны, его помощниками Малоном и Лахири и врачами службы гигиены. Д’Эрелль пишет, что его роль ограничивалась приготовлением культур отобранных бактериофагов в лаборатории медицинского факультета Лахора и к тому же много времени отнимали эпидемиологические исследования.
 
Работы проводились в деревнях в радиусе 50 км от Лахора.
Ниже приведена численность жителей деревень.
1. Гавинди  –  450 
2. Лальпура –  1300 
3. Яман Ят –   500 
4. Яман Сикх – 2000 
5. Вайгал    – 1900 
6. Раджана   – 3000
7. Асал Сулейман – 2000 
8. Дальхок –   700 

Бактериофаг был единственным способом терапевтического воздействия. Больные находились в своих хижинах под наблюдением родственников, дававших им бактериофаг согласно инструкции. Протоколы результатов лечения по каждому населенному пункту с пояснениями представлены в монографии Д’Эрелля (1935 г.). Для индивидуального предохранения от холеры в течение всего времени пребывания в эпидемическом очаге было рекомендовано через каждые 24 или 48 часов принимать утром натощак по 2 мл противохолерного бактериофага, разведенного в стакане воды. Всего были приготовлены более двух миллионов разовых доз бактериофага в запаянных ампулах по 2 мл. Всем больным давали по 2 мл бактериофага, разведенного в 20 мл воды. Если первая доза извергалась вместе с рвотой, больному через несколько минут давали вторую дозу. Кроме того 5 мл бактериофага разводили в 100 мл воды с указанием членам семьи давать питье больному чайными ложечками время от времени.  Лечили с согласия родственников, а они, как правило, допускали только к безнадежным больным. Контрольная группа состояла из жителей этой же местности, лечившихся традиционными методами. Смертность от холеры в контрольной группе составила - 62,9%, в опытной  группе – 8,1%.

Как отмечает Д’Эрелль, прием бактериофага тем эффективней, чем раньше он начат: 26 человек приняли бактериофаг в течение первых шести часов болезни – все выжили, из 41 человека, принявших бактериофаг между 6 и 26 часами после первых симптомов болезни, 5 человек скончалось (10,2%), в 7 случаях, когда бактериофаг принят более чем через сутки от начала болезни был 1 смертельный случай (14,3%).

Ранее для борьбы с холерой санитарная служба Индии использовала два метода: первый – добавление в колодцы перманганата калия до розового цвета (но индусы отказывались пить воду из таких колодцев) и второй – противохолерная вакцинация. Д’Эрелль пишет, что впервые противохолерная вакцина в большом масштабе была применена в Санкт-Петербурге в 1911 году. Мечников в статье, опубликованной в трудах института Пастера, указал на ее бесполезность. Более того, констатирует Д’Эрелль, она даже вредна, говоря об опыте, проведенном главой санитарной службы Камбоджи в тюрьме Пном-Пеня. Одной группе заключенных была введена противохолерная вакцина, а другой – физиологический раствор. В течение следующих двух месяцев случаев холеры у привитых противохолерной вакциной было в три раза больше, чем у  получавших простой физраствор. “Противохолерная вакцинация, - пишет Д’Эрелль, - ответственна за смерть сотен тысяч несчастных азиатов”.

Эпидемиологические исследования холеры Д’Эрелль начал с изучения способа распространения заболевания. В деревнях Пенджаба начало эпидемии всегда было связано с прибытием человека, зараженного холерой, либо в инкубационном периоде, либо уже с выраженными симптомами. Начиная с этого человека, заражение шло через воду колодцев, пищу и мух.
 
Обследование зараженных деревень показало, что начало эпидемии характеризуется самой высокой смертностью. Во внешней среде (колодцы, мухи), можно обнаружить лишь типичные холерные вибрионы, агглютинирующиеся специфической сывороткой в высоких титрах.

Начиная с первого выздоравливавшего можно было обнаружить высокоактивные к вибриону холеры бактериофаги на лапках мух, в воде колодцев. Каждый выздоравливающий становился центром распространения бактериофага. Через 2-3 дня после появления в воде колодцев бактериофагов, там же обнаруживались нетипичные холерные вибрионы. “Эти нетипичные вибрионы, - пишет Д’Эрелль, - происходят от выздоравливающих и примерно половина этих последних на более или менее длительное время становятся носителями этих вибрионов. Эпидемия ослабевает по мере распространения бактериофагов и прекращается, когда все колодцы их содержат”.

Через 3-6 дней после последнего случая холеры в деревне вирулентные противохолерные бактериофаги исчезали из воды колодцев, но оставались нетипичные холерные вибрионы. И хотя они остаются живыми в воде не более шести дней, но при наличии носителей таких вибрионов, а оно может продолжаться от нескольких месяцев до нескольких лет, вода колодцев может постоянно ими обсеменяться.

Было замечено, что в регионах, где свирепствовала холера, некоторые деревни оставались невредимыми. Как отмечает Д’Эрелль, это было вызвано присутствием в воде колодцев нетипичных вибрионов. Именно они являются носителями бактериофага, вирулентного против типичных патогенных вибрионов холеры. Динамика эпидемии холеры в естественных условиях позволяет объяснить самозатухание эпидемии, которое происходит в течение 26-28 дней. Даже если никакие меры борьбы к ней не применялись. Естественный процесс затухания эпидемии обязан бактериофагу. Д’Эрелль пишет: “Начиная от первого выздоравливающего и продолжая следующими, вирулентные по отношению к патогенным вибрионам бактериофаги обсеменяют среду с помощью тех же самых способов и теми же путями, какими распространялись в начале эпидемии патогенные вибрионы”. 

Следовательно, используя бактериофаг, можно ускорить затухание эпидемии. Для этого, по словам Д’Эрелля, “надо увеличить количество выздоравливающих или вносить в колодцы бактериофаги”. Первый способ был проверен в описанных выше опытах лечения больных холерой в деревнях Пенджаба. Через 2-3 дня после первого приема бактериофага его стали обнаруживать и у людей, и в воде всех колодцев. Эпидемия внезапно останавливалась и ни одного нового случая заболевания не было выявлено. При втором способе вливания в колодцы по 50 мл высоковирулентного противохолерного бактериофага были получены идентичные результаты. Эпидемия прекращалась на следующий день или через 48 часов.
 
В начале сентября эпидемия холеры в Пенджабе погасла. Результаты исследования холеры в Индии были изложены в совместной работе Д’Эрелля с его индийскими коллегами и в его последней монографии, где приведены протоколы испытания лечебного действия бактериофага в восьми населенных пунктах и сделаны соответствующие выводы. Но особенно подробно исследование холеры в Индии Д’Эрелль описал в своих воспоминаниях, уделив им целую главу.

“С тех пор, - пишет Д’Эрелль, - эти два метода профилактики были применены в Индии в большом масштабе. Правительство основало специальную лабораторию для подготовки культур, отобранных бактериофагов. По моей рекомендации это было поручено Ашешеву. Он действовал главным образом в провинции Бихар, близкой к Бенгалии, где эпидемии холеры свирепствовали каждый год”.

В провинции Бихар бактериофаг добавляли в колодцы, и население не только не отвергало, но даже требовало само его применение, потому что убедилось в его эффективности. “Тысячи деревень, - пишет Д’Эрелль, - служили полями для опытов. В некоторых из них продолжали применять традиционные меры профилактики, то есть вакцинация всего населения и дезинфекция колодцев перманганатом калия. В этих деревнях средний срок эпидемии был 26 дней, также как и в тех деревнях, где никакая профилактика не была проведена. В деревнях, где в колодцы добавляли бактериофаг, средняя продолжительность эпидемии была 48 часов”.

Другой метод общей профилактики был применен Морисоном в провинции Ассам. В 1927 г. Морисон был назначен директором института медицинских исследований в Шиллонге в штате Ассам. В 1929 г. по просьбе Морисона правительство решило провести в большом масштабе профилактические противохолерные мероприятия. Были выбраны два округа с идентичными эпидемиологическими условиями.

Округ Наогаон, взятый для опыта, расположенный в долине реки Брахмапутра, занимал площадь 10134 км . В нем было 2523 деревень и поселков с населением 562000 жителей. Округ Хабигандж, взятый для контроля, расположен в долине реки Сурма, площадь его 2610 км . Он насчитывал 2530 деревень с населением 623500 жителей (цифры по данным статистики за 1928 г).
 
Бактериофаг в запаянных ампулах развозили по деревням из расчета 1 коробка (16 ампул) на 125 человек. Раздачу бактериофага начали в мае 1929 года, а закончили только в январе 1930 г. Согласно инструкции бактериофаг следовало применять при любом кишечном расстройстве до выздоровления. В том округе, где жители принимали бактериофаг, смертность от холеры была ниже, чем в контрольном округе почти в 10 раз. Там эпидемия продолжала свирепствовать, как и прежде. С 1932 г. и округ Хабигандж также был подключен к профилактическим мероприятиям. Благодаря приобретенному опыту раздачу бактериофага смогли провести за один месяц (июнь-июль). В качестве контроля был выбран соседний с ним округ Сунангани. За все эти годы в округе Наогаон раздача бактериофага не прекращалась, и холера регистрировалась в редких случаях за счет людей, прибывших из соседних округов.
 
В округе Хабигандж в первой половине 1932 г., до введения профилактики бактериофагом было 474 смертельных случаев от холеры, а после введения профилактики в 1933 г., только 33, причем это были прибывшие из соседних округов. В округе Сунангани, выбранном в качестве нового контроля, смертность от холеры составила 1505 человек.

В 1934 г. полковник Морисон вышел на пенсию, но даже после его отъезда профилактика бактериофагом продолжалась в обоих округах Наогаон и Хабигандж вплоть до 1937 г. Это был последний год, когда Д’Эрелль получил сообщение, что никакой эпидемии нет и количество спорадических случаев уменьшилось.

Заканчивая описание исследований холеры в десятой главе своих воспоминаний, Д’Эрелль задается вопросом: почему холера, как правило, зарождается в одних и тех же (очень ограниченных) регионах. Ими являются “дельты рек: Ганги, Брахмапутры, Меконга и, вероятно, низина долины реки Кианг-си в Южном Китае”. По мнению  Д’Эрелля, в эндемичных регионах существуют условия, обеспечивающие переход атипичных форм вибриона, пораженных бактериофагом хроником, снова стать типичными патогенными для людей вибрионами. “Чтобы решить проблему эндемичности холеры, - пишет Д’Эрелль, - надо было бы, следовательно, определить это условие… Я думаю, что “условие эндемичности” должно находиться в водном животном в этих регионах… Такими животными могли бы быть рыбы, моллюски, ракообразные. С поиском такого животного я бы и начал изучение”. Но такие исследования, по словам  Д’Эрелля, требуют много времени, а пока он “должен решать проблемы ближайшего интереса”. “День разумеется придет, - пишет Д’Эрелль, - когда равнодушие пройдет, и мы, наконец, поймем, что решение таких проблем представляет главный интерес”. Остановить эпидемию в месте ее возникновения, тем самым не дать ей распространиться – в этом Д’Эрелль видел подход к предотвращению эпидемий холеры [19].
 
Д’Эрелль пишет: “Чтобы победить инфекционные болезни, надо бы было решительно оставить догмы и принимать только опыт за руководство”. Именно изучение холеры в Индии, где Д’Эрелль наблюдал появление вибрионов фагоносителей in vivo (и все они были авирулентными), подтолкнуло его к новым исследованиям: изучению симбиоза бактерии с бактериофагами, которые он проводил в течение 1929-1933 гг. в Йельском университете США.