В ожидании знака

  «... Слабый мир дает и слабых монахов»
    Никон Оптинский.
 Мака Ломидзе, 45- летняя домохозяйка без определенных занятий и политических предпочтений, среднего роста и такой же комплекции, наконец-то определилась со своим туманным будущим. Решила  уйти в монастырь. Четко и бесповоротно. Навсегда.
 Потому как что еще делать в миру? Замужем Мака побывала  лет в 30, посмотрела туда –сюда как ей живется в своем новом статусе. И определилась для себя: это не ее однозначно. Все новые персонажи, а именно муж, свекр со свекровью очень хитрые для себя люди. Так и норовят на шею ее хрупкую сесть и ножки свесить. И мало того свесить, да еще и погонять. То подай, это принеси и при этом еще и улыбайся. И даже элементарное «спасибо» сказать и то не хотят.  И Мака быстренько взяла ноги в руки и вернулась домой, к папе Малхазу, который вырастил ее один, рано похоронив жену.
  Потом Мака воцерковилась, чередуя дховные эксперименты с работой продавщией в ближайшем магазинчике. Первое время, примерно полгода она порхала, поглощала в себя новые знания. События из прошлой жизни  обрели новый смысл и виделись совсем под  другим ракурсом.
 У нее появились новые подруги, которые точно могли определить что в этой жизни промыслительно, а что не очень, и знали по Тбилиси два десятка священников в разных церквах, к кому стоило обращаться, а к кого огибать по причине особой строгости.
  Года три назад Мака обзавелась молодым монахом – духовником, звонила ему на мобильный по пять раз в день и  выверяла каждый свой шаг в быту. Пойти ли в гости к соседке Цицо или воздержаться, дабы избежать празднословия; покупать ли новую сумку красного цвета или нет, дабы не впасть  в страсть многопопечения или обойтись еще старой, синей. И прочее, нескончаемое.
  О. Георгий терпеливо отвечал на все ее вопросы и Мака млела от такой любви к ней, грешной, постоянно вела со своим мамао внутренний диалог.
  Потом Мака поделилась с батюшкой своей идеей принять монашество. Замуж она больше не собиралась, потому что была разочарована в мужском поле до глубины души, а образ ангельский принять казалось очень заманчиво и богоугодно. Уже потихоньку купила себе все черное и примерялась к новому образу. Голос тихий, смиренный, глаза опущенные, на службах все думала о своих грехах, которые, несмотря на частое участие в таинствах, множились в геометрической прогрессии. Мака завела специальную тетрадь и бдела: записывала помыслы. Потом сдавала все списки о. Георгию на исповеди.
 Батюшка ее благословил поездить по святым местам по Грузии, чтоб определиться, какой из монастырей выбрать для дальнейшего жития.
  И Мака составила детальный план по посещению обителей. Тем более, что мелкие деньги для паломничеств у нее были. В смысле, Господь посылал, видимо, угодно Ему было Макино смиренное решение.
  Когда видели ее  в церкви в черном, многие, особо не вникая в детали, пождходили и опускали в карман  кто лар, кто пять, а кто и  смятую десятку.  Просили одинаково.
 - Помолитесь, дедао (1)
 Сперва Мака всем объясняла, что  никакая она не матушка и даже не послушница. Хотя само  уважительное обращение ласкало слух и потом Мака научилась смиренно отвечать по уставу.
 - Шегециос (2)
 Всех, кто просил молиться, она  спрашивала о крещенном имени,  старалась запоминать и потом поминать на утреннем правиле. Потому как милостыня – дело ответственное, особенно для принимающей стороны.
  С магазином она распрощалась и полностью посвятила себя духовным упражнениям. Посещала службы через день, благо деньги на прожиточный минимум Господь посылал постоянно.
  Еще и папа помогал посильно. Он работал стоянщиком и ночным сторожом в школе по совместительству ( точнее ночевал там перед телевизором, иногда попивая чай из принесенной из дома «минутки»)
  Папа несказанно искушал Маку своим нецерковным  образом жизни. Еще бодрый мужчина 70 лет, он никак не хотел задуматься о вечном и возможном скором переселении в мир иной. Причащаться и ходить в церковь отказывался.
 - Мака, не надоедай, - отмахивался он на все предложения дочки сходить вместе на службу. – Я живу по простому. Никому зла не делаю, не  ругаюсь, выпиваю только с друзьями. Это святое. В чужие дела нос не сую, о чужом барахле никогда не переживал. В чем мне каяться?
  На дочкины круизы по монастырям смотрел удивленно, не понимал от слова совсем.
 - Что вы выдумали «святые места»? Где человек находится сию минуту, ту и делай святым местом. Не гадь,  чужое не хапай, всем помогай. Вот и будет на твоем участке земли все святое и хорошее. А ты, Мака, ездишь туда – сюда. Чего ищешь, сама не знаешь. От себя не убежишь. Живи просто и радуйся каждому дню.
 Мака сердилась от такой отцовской бестолковости и начинала ему по сотому разу втолковывать прописные истины, но все было напрасно.
 Образ жизни ее давал своеобразные результаты. У Маки с возрастом открылся слезный дар, о котором она читала в духовной литературе.  Тоже, однако, знак положительно – обнадеживающий.
 Стоит она, скажем, на службе, поет хор Херувимскую и душа ее так и возносится в райские обители, а она, Мака себя  там представляет   и от умиления начинает плакать.
 Имела она глупость сказать о том даре слез папе, так он за пять минут разрушил всю ее милую сердцу картину.
 - Что ж тут хорошего: плакать без причины? Ты лучще шитовидку проверь. У моего напарника жена так  же стала рыдать беспричинно, так выяснилось, что щитовидка такие фокусы с человеком делает.
  После этого Мака уже не рисковала делиться с папой – Фомой неверующим духовными откровениями. Про таких сказано: «не мечите бисер»...
 Углубилась в свои поездки. Потому как надо было определяться на счет конкретного монастыря. Батюшка благословил ее пожить  в каждом и осмотреться.
  Легко сказать, осмотреться. А  искушения куда деть? Их вон сколько на каждом шагу. Пока ехала во Мцхета, в Ольгинский монастырь, встретилась с  российской матушкой. Та про дорогу спросила. Ну Мака и  начала объяснять подробно. Слово за слово, разговорились с матерью Манефой от и до.
 От нее Мака узнала много поразительного. Оказывается, в российских монастырях намного больше строгостей, чем в грузинских, но зато в последних больше любви и либерального отношения к  насельникам. Но при этом в российских спасаться легче, благодаря тяжелым климатическим условиям и послушания  труднее, потом что большие хозяйства. И во время службы порядка больше, даже свечки нельзя передавать, а не то что тут, разгуливают и разговаривают, кто как хочет из прихожан, так и рулит. Хотя тоже от церкви зависит.
  Потом они расстались. Мака поехала присматриваться в Ольгинский, потом завернула в Самтавро.
  В Самтавро не обошлось без искушений. Туристов много и нищие, соответсвенно, у дверей нагло себя ведут. Одна, вся замотанная, видимо,  Маку за русскую матушку в черном приняла и затянула.
 - Дай ну один лар.
 Мака протянула ей пять тетри и через секунду эта самая монетка чуть не попала ей в глаз, пущенная меткой рукой просительницы.
 Настроение было   капитально испорченно. Но, помятуя, что чем больше святость места, тем больше восстают темные силы, Мака все же зашла в Самтавро  и стала пристматриваться к  обстановке.
 Потом решила, что в таком многолюдном месте спасться крайне тяжело. Все время на осуждение тянет. Замаешься потом исповедывать. В Ольгинском не в пример тише и безлюднее. Но там ей настоятельница как –то симпатии не вызвала. Должно же все совпасть : условия внешние и внутренние.
   Собралась уже уходить из Самтавро, увидела сценку, как две монахини кофе пьют и о чем-то, смеясь, разговаривают. Ну не дать не взять, вакийские сплетницы в кафе. Только сигарет не хватает.
  Мака совсем расстроилась. Где ж тут духовность ? Одна расхлябанность и пустые разговоры.
  Приехала из путешествия своего с твердым желанием – усердно молиться, чтоб Господь управил ее дела и направил в российский монастырь, несмотря на дипломатические сложности, визы и прочее суетное, земное. По приезде созвонилась с духовником и благословилась читать Акафист Иисусу Сладчайшему об управлении своих намерений.
  Вот прошло уже два месяца, Мака читает неукоснительно, а знака – призыва к действию все нет и нет.
Примечание.
1. Матушка. (гр.)
2. Пусть вам воздастся (приблизительное значение)