Нежелательная иммиграция

 
                Нежеланная иммиграция   


Иосиф очнулся от  дум в суде, когда прокурор допрашивал подсудимого, Омар Кулиева:
– Почему вы послали – Акрама, а не пошли сами?
– Да она упрямая, как осёл, со мной не хотела говорить о свадьбе, ссылалась, раз нас воспитывали одни родители, значит, мы брат и сестра, какие же родные, мы же не единокровные?   Мало того, говорила, что не любит меня. Я что, прокажённый, чтобы не любить меня? Она не знала, как я её любил. И вообще, мусульманка не имеет права мужчине перечить, так по шариату.
 – Тогда почему ты Омар с друзьями, хлороформом насмерть усыпили беременную Омид, с не родившимся ребёнком.
– Это не я, это они, я просил усыпить и привезти ко мне.
– Значит, хлороформ ты им дал – так?
Омар молчал, думал, как выпутаться и, не найдя, что сказать:
– Да, я не знал, что эти тупые не знает, как анестезией пользоваться!
– Тогда ещё вопрос. В ходе следствия говорили, что Омид хотели обесчестить: чтобы стала вашей женой; если и это не повлияет, тогда запер бы в доме и не выпускал, пока не согласится.
     Обвиняемый вновь замолчал, видимо, думал, что сказать на постыдный вопрос.
           Явно, ничего не придумал, он ответил:
 – Ну, там всё написано, чего спрашиваете?
    Значит, вы подтверждаете, что таким образом действовали?
– Да-да!- в – истерике закричал Омар. 
      – Но ведь Туркменская республика, хоть и находится в Азии, и в основном  населения  мусульмане, и акты насилия в отношении женщин запрещены законом, – вступил в разговор судья. Это не 10-15 века, тогда Туркмения была феодальной, теперь, живём в социалистическом, обществе, где права женщин защищены.
Теперь в нашей стране женщины раскрепощены, свободны и равноправны с мужчинами.  Не могу понять: вы, молодой человек, выросли и воспитывались в наши дни и в нашей стране, а твердите о каких-то законах шариата, о которых знаете в искажённом виде и понаслышке, а советских законов не знаете, хотя должны их знать в первую очередь. И судя по расследованию дела, вы нарушили закон Туркменской ССР и за это понесёте наказание.
На этом судебное следствие по уголовному делу закончено. Если у сторон есть дополнения,  прошения. Ага, нет, тогда приступим к прениям, – закончил свою речь судья.
– Ваша честь, уголовного дела по убийству Омид Акбаровой доказана: этим фигурантам Омара Кули, Музаффара Саидова, Дженга Сахаатова, Ягмыра Мухамедова,прошу определить наказание Омару Кули – десять лет; троим – по пять.
Так Иосиф, ещё не женившись; овдовел; потеряв любимую женщину и не родившегося ребёнка.

***

В гараже отпуск, подписали. Деньги, припасённые на свадьбу, начал пропивать. Пил, безумно.
– Друзья, я вчера вернулся с поездок и услышал про Иосифа. Тогда скажу наше  время, настало, другого такого момента не будет. Пока Иосиф пьёт, нам надо осуществить, заветную мечту и быстро готовиться переходу в Персию,- заключил Семёнов 
 Даю на всё пять дней, а может быть и меньше.
– А если он завяжет пить, тогда что? – спросил Соболев.
– Тогда я найду такого собутыльника, который уговорить выпить с ним - даже телеграфный столб. С ним он и мать родную забудет, и будет пить столько, сколько нужно.
– Хорошо, скажи, что мы должны делать? Когда ты приехал, вскоре, сказал, что у тебя есть план, – спросил Коваль, – каков этот план? Раздай карты для нашей игры!
– Прежде всего, поясню ситуацию, проводник, который берётся нас перевести, будет здесь к концу недели.
  Со слов метеорологов станции Ашхабада, прогноз таков. К нам двигается тропический циклон, из Индии через Афганистан, у нас будет к концу недели, пройдёт полосой,  нам переходить.
 – Это лучший момент для перехода через кордон, иначе придётся ждать осенних дождей, в такие промозглые времена пограничники редко ходят в дозор.
– Хорошо мы услышали то, что ты сказал; что делать? – вновь спросил Коваль.
– Слушайте, проводник просил готовить не деньги, а золотые украшения, часы марки «Буре». Дабы не обременять вас, я уже приобрёл, вам же необходимо приобрести кольца, чтобы у каждого, было, что-то  золотое.
– Для чего кольца, не понятно? Вам не кажется, он заведет нас в западню, и решит всех, а сам заберёт богатство – и всё шито-крыто! – произнёс Соболев.
– Нет, друзья - это на тот случай, если мы нарвёмся на засаду – это будет так называемый откуп. Во-вторых, часть золотых изделий обменяет на иранские – риалы.
Что-то не нравится мне ваше настроение, какие-то стали недоверчивые. Прошу вас, соберитесь и будьте внимательны.
А главное – под занавес не наделайте глупостей. Ожидаемый циклон идёт с дождями, поэтому приобретите, одежду и обувь, чтобы не промокнуть, путь долгий и по разным почвам. И такую же экипировку купите Иосифу, поскольку он пьёт и пойдёт с нами пьяным. От дождя он быстро протрезвеет, тогда нам придётся худо, если это произойдёт на той стороне, тогда он не сможет вернуться, и ему ничего не останется, как быть нашим  русско-персидским переводчиком и наоборот. Вот этому его и беру с нами – другого выхода нет. Значит, он будет работать языком на нас, пока мы не изучим язык фарси.
       – Семёнов, зачем нам нужен пьяный, что, его на горбу потащим? Давай отрезвим его перед самым переходом, – сказал Коваль.
–  Я вам уже говорил: трезвым он не пойдёт, и создаст нам немало проблем, и на горбу не понесём! Проводник идёт с двумя ослами, один для скарба, а второй – для Иосифа. И самое последнее: сколько, где и как будем идти, не знаю, поэтому захватите поесть на сутки – только калорийные продукты, в том числе и воды. Вот теперь всё.
Все разошлись заниматься озвученными вопросами, так как времени было в обрез.
Дни летели быстрее, чем хотелось бы, к концу третьего дня погода начала портиться. Небо стало затягивать тучами, ветер дул непонятно с какой стороны, вздымая и кружа клубы пыли и песка, унося их куда-то в Каракумы.
По ранней договорённости все собрались в указанном, нужном время и месте, на котором  Семёнов объявил:
– Завтра утром рано выезжаем в посёлок Душак, ближе к вечеру двинемся в путь, указываемый нам самим Господом Богом.
На окраину посёлка Душак прибыли после полудня, остановились у какой-то заброшенной хижины. Там поели из того провианта, который брали в дорогу.
Едва поели, появился проводник, назвавший себя Атабай. После рукопожатия проводник достал из сумок, висевших по бокам ослов, туркменские потрёпанные, грязные халаты, папахи, сшитые из целой овечьей шкуры, и велел облачаться. Когда Соболев спросил: «Зачем весь этот маскарад?» Атабай ответил: «Это маскировка. Если кто-то издали и увидит, подумает – свои люди куда-то направляются».
После того, как все облачились в халаты; брезгливо поглядывая, а порой вздрагивая пренебрежительно отворачивая нос от неприсущего запаха, Атабай придирчиво осмотрел всех, и  остался доволен. Увидев пьяного Иосифа, покачал головой и сказал:
– Может, его оставим здесь? - а то с ним много мороки будет в пути.
– Нет, – сказал Семёнов. – Мы его не бросим, без него не пойдём – только с ним.
– Тогда сажайте Иосифа на осла, в пути по очереди будете придерживать.
Ближе к потёмкам они тронулись, и Атабай сказал, скоро пойдёт дождь. Мы в полночь должны пройти заставы, и мне необходимо к утру вернуться: «Аллах велик – да укажет нам путь истинный и прямой, да сохранит нам жизнь от врагов наших неверных!»
После слов проводника двинулись в сторону границы; шли долго, молча и понуро, будто совершили нечто ужасное.  Понурость была в том - они шли изменить Родине, за что позже  не раз заплатят горькими слезами и разочарованием.
В тот ненастный Божий день, но радостный чёрту, вначале пути дул слабый ветер и по небу плыли небольшие облака. По мере приближения к  границе ветер усиливался, и всё небо  затягивали грозовые тучи.
 Иронии судьбы, у самой границы тучи висли так низко, казалось, вот-вот начнут цепляться за головы беглецов, и выл муссон, нес обильный ливень.
Через миг полил муссонный дождь; за десять минут промочил халаты, и одежду  до ниточки, а идти в ней казалось, будто нагрузили на плечи по тонне груза, отчего с каждой минутой  становилось тяжелее передвигаться. Едва дождь сбавил прыть, дал передых, как налетел шквал, да такой мощи, что порой сбивал с ног, поливая дождём.
Проводник, обозначив направление ветра, известил:
– Это дует большой афганец, и, судя по сопке, которая высветилась в блеске молнии, мы в пятидесяти метрах от кордона. Можете обернуться, попрощаться с Россией. Если кто-то хочет вернуться – можете, пока не поздно, потом будет невозможно, так как ещё немного, и мы будем  в Персии. А там передам вас племяннику, он приведёт в Мешхед. Дальше – вы уж сами и вдруг спросил: – Кто-нибудь знает, фарси или азербайджанский?
– Иосиф знает, тот, который сидит на ишаке, – сказал Семёнов.
Он не сидел, а лежал на животе, уткнувшись лицом в осла, опутанный упряжью, чтобы не свалился, поскольку держать его всем надоело.
Он был пьян, недвижим, что и пугало Николая, а в пути, когда Иосиф произносил какие-то  слова, мычал, он подходил и, повернув голову, вливал очередную порцию водки, которую специально припас. Вот и сейчас, глянув в сторону спившегося влюблённого, который вскоре, поневоле станет иммигрантом из-за лишнего употребления алкоголя:
 – Ты прав, надо попрощаться с Родиной, какая она ни есть в данное время, она – Родина.
Только сменил трехцветное знамя - кумач. А люди, нравы и быт остались те же.
 И, Россия остаётся Россией! Где жили, росли, любили и дружили, присягали и служили, Родине.   Лишь одно слово Семёнов не произносил.
 «Он боялся произнести; отчая земля, в которой похоронены предки», – с последними сказанными словами прощания с Родиной, невзирая на шквал, рвавший и уносивший слова в пустоту?
Эти офицеры царской армии, как по команде повернулись лицом в сторону России; и, несмотря на слякоть пали  на колени, кроме Иосифа.
На такую драматическую картину невозможно было смотреть без слёз и боли в сердце; колени с ботинками утопли в слякоти, а ветер рвал, полы халатов, и раскачивал фигуры, беглецов в разные стороны, словно былинки. Только они ничего не замечали, видимо шептали молитвы, с опущенными головами  - словно в исповедальне, изредка крестясь; опускали руки, как плети.
Во тьме кромешной – молящихся беглецов, не видно было, лишь взирая к Богу и осеняя,  крестом, блеск молний, на миг освещал бледные лица, от дождя, или слёз?»
    Невзирая на вой ветра, что-то просили у Бога, Родины, и предков, которым, когда-то преклонив колена, клялись ценой жизни, защищать их. А сейчас изменяя принципам, трусливо бегут, побросав на произвол судьбы, семьи, предков и могилы пращуров.
Возможно, в этот миг ругали себя, что не смогли подавить революцию, и сжиться с Советами, поэтому, потеряв честь и совесть, бегут, спасая никчёмные души.    Надо сказать - эти офицеры, бретёры, бравировали всюду: кутилы и скандалисты, пали так низко, стоят на коленях, грязной жиже, и просят помилования и благословения, за рубежом.
А по сему «На Бога надейся, а сам не плошай»  вера в Бога – удел слабых духом людей. 
Вся эта драматическая сцена периодически просматривалась в блесках молний, которые разверзали чёрные толщи туч, на миг, освещая землю и чёрные человеческие статуи, и их бледные лица. Глядя на затянувшееся прощание, Проводник неоднократно просил, заканчивать, прощание с Родиной, а то скоро здесь пройдёт погранотряд с дозором. Только достучаться до них он никак не мог: они оставались стоять, словно вкопанные в землю истуканы.
Звонкий голос муэдзина, призывающий к «Азан»; проник в закрытое темное помещение и разбудил меня связанного по рукам и   ногам. Болела голова, мощным усилием освободил руки, а затем освободил ноги от пут. На затёкших ногах проводя ладонями по стене начал двигаться
вправо, сбив глиняный комочек, из отверстия под комочком пробился луч света, обернувшись, увидел освящённую дверь на противоположной стене.  Через минуту за дверью услышал разговор на фарси: «То ин русо давогяро бэ отаг карэ ман бияр михавогам базпорси конам», что означало «Ты этого русского драчуна, веди в мой кабинет, я должен его допросить». «Фагат то ун пэдар-саг ра дастэ-шо воз након» – «Только ты этому сукин сыну руки не развязывай». «Хоб, дженабе сарhанг». – «Хорошо, господин полковник». 
 Пока я рассматривал дверь и прислушивался к фразам, щёлкнул замок, со скрипом открылась дверь, и в проёме освещённый лучиком, появился человек в незнакомой форме, держа в одной руке дубинку в другой фонарь.  Видимо лучик света, ослепив, ошеломил его, когда скованность прошла, полицейский вспомнил, зачем пришел. Подняв фонарь «летучая мышь», поводив влево-право прокричал: «Киши гарда сан», - в простонародье обращение к человеку - по-азербайджански – «мужик, ты где?»
     - Я всё ещё не мог понять, что происходит, где нахожусь, а может, всё это мне снится? Но нет, это был не сон. Не знаю – почему, – я вдруг пошел на человека с фонарём. Увидев движущуюся на себя фигуру, начал пятиться в дверь, которая вывела в коридор, полицейский отступая, повторял  по-азербайджански: «Алла-андесен»,  «Боже, сохрани». Двигаясь по коридору, тесня полицейского, я жестом рук показывал, хочу пить, сказать дай попить не мог, во рту пересохло. Пятившейся не понимал  жестов, или от испуга, кроме отступления ничего в голову не приходило.  Так дошли до приоткрытой двери, толкнув она, открылась, за столом у окна сидел человек в военной форме, склонённый над какой-то бумагой. А на углу стола стоял глиняный кувшин, облепленный мелкими бусинками, окроплённый росой. Это говорило о том, что в нём свежая холодная вода. Когда я вошёл, человек поднялся и стал насторожённо смотреть на меня. Долго не думая, взял кувшин за горлышко и приложился, жадно глотая жизненно важную влагу. Выпив воду, помотал кувшином, мимикой показывая на его пустоту. Вдруг я заметил, начальник смотрит мимо меня; повернувшись, увидел стоявшего за спиной теснящего с дубинкой в руке, готовый в любую минуту нанести удар. Тогда я подал ему кувшин, а сидевший за столом что-то сказал; после чего подчинённый брезгливо взял кувшин и, удаляясь, произнёс: «hарам, шомо наджис hастидт», – (не положено, вы иноверцы, нечестивцы). Спустя некоторое время, вошёл тот же полицейский с кувшином, а с ним вошли ещё два в штатских одеждах, один из них на ломаном русском предложил, сесть на лавку у стены, второй сел на не высокий топчан, поджав ноги под себя, держа в руках перо и бумагу.  С приходом толмача и писаря я понял, сейчас начнут меня допрашивать.
– Гражданин, не знаю, как вас величать, скажите, где я нахожусь или мне всё это снится?
– Вы находитесь в Персии.
– А как я здесь оказался?
– Вы с тройкой друзей нелегально перешли сопредельную границу СССР и Персии, в нашем «Остане». ( регион)
–  «Остан» как называется?
– Хорасан, а город, в котором находимся - Мешхед.
Допрашивать меня полиции было чистой формальностью, в те годы беженцев из России было много. Когда переводчик сказал писарю мою фамилию, имя и отчество, а я ответил на все их вопросы, он сказал мне:
– Вы, Иосиф, хотите знать, как попали в полицию? Сегодня в шесть утра были задержаны, в результате избиения сотоварищей в пьяном виде и приведены сюда. Вас четверых привели сюда наши полицейские, которых вызвал один наш нештатный агент, к которому вас привёл проводник. В его доме вы устроили потасовку.  Ваши друзья на допросе сообщили, когда вы узнали, что вы в Иране, начали требовать вернуть, потом  ругаться; чтобы вы успокоились, дали вам бутылку водки, которую выпили тут же с горла, занюхав кулаком. А через какое-то время повели себя агрессивно, и стали избивать друзей; так вы буянили целый день.  Надо сказать, в момент драки вы были слишком пьяны: когда вас разнимали, вы ударили нашего полицейского, он тоже не остался в долгу. И только вечером с помощью ваших друзей полицейским удалось связать и доставить сюда, а здесь мы закрыли вас в камеру. Только скажите, как вы умудрились развязаться? Позже ваши друзья нам рассказали, что они сделали доброе дело, приведя в Персию, а вы вместо благодарности набросились на них и избили. Они уж потом пожалели, что дали вам выпить. Иосиф, скажите, как вы смогли освободить руки и ноги, такого у нас ещё не было?
Этот вопрос он оставил без ответа.
– Скажите, господин переводчик, а где сейчас находятся, предатели мои, – могу их увидеть и поговорить?
– Нет, Иосиф после ваших побоев и угроз они умоляли, чтобы мы им помогли немедленно уехать из города, и не сообщать, куда  уехали.
– Это почему?
– Да потому, что вы пригрозили, в будни будете их бить по разу в день, а в выходные по два раза, пока вконец не добьёте их за подлость. А когда я им сказал, что это пьяный бред, то они возразили: «Нет, у кого-то, может, и пьяный бред, но только не у Иосифа». На мой взгляд, вы им хороший урок преподали, невзирая, что были пьяны. Мне показалось, что вы Николаю поломали рёбра, Сашке сломали нос и разбили губу, а Виктору глаз подбили и ухо, повредили, от сильного удара лопнул хрящ раковины, после чего он стал плохо слышать, но больше всего он хватался за голову и периодически сотрясает ею. Скажите, а у вас ничего не болит? И за что вы на них так ополчились?
– Я же сказал: за «Подлость»!
– И что это значит?
– За то, что меня пьяного без моего согласия привели сюда в Персию. А по поводу вопроса о моем здоровье скажу так. Спасибо, пока чувствую себя хорошо, только болит голова, мне бы стакан водки или на худой конец бутылку вина – подлечить хмельную голову; может, тогда перестанет.  Иосиф, у нас больше нет вопросов, сейчас подпишите, что ни в какие политические дела страны и религию не четыре стороны. будете вмешиваться. Упреждаю, не деритесь, чтобы вас не посадили и не порезали.  Теперь вы свободны. Идите на все