Александр Форрест

Пакетбот возвращался к береговой линии. За ним следовало судно – морской корабль, предназначенный для прогулок и круизов по всему Адриатическому побережью. На борту стоял мужчина лет тридцати пяти – сорока. Его нахмуренные брови, кепи, поехавшее набок отчетливо говорили о том, что он очень сильно задумчив, зол, недоволен и обеспокоен.
Сойдя на берег, он, не сказав ни слова, сел в карету и отправился в родовое поместье Кехлит-Мэншэн, а оттуда прямиком в родительский дом, расположенный в центре Лондона.
Унаследовав большую сумму от своих родителей, Александр Форрест абсолютно не знал, что делать с этими деньгами. Абсолютно меланхоличный во всем, он не спешил тратить деньги и предавался развлечениям толпы: играл в крикет, изредка в теннис, посещал футбольные матчи, слушал музыку, наведывался в оперу, иногда брал в руки клюшку, для того, чтобы поиграть в гольф. Ни одно из этих увлечений не занимало его полностью, напротив он мог, играя в гольф рассуждать о погоде, а в опере шепотом делиться информацией о повышении или понижении стоимости долговых бумаг казначейства. Он пытался предаваться развлечениям, как мог, но всё это было пустое. Что делать с деньгами он не знал.
Так было раньше. Вернувшись домой он застал слугу Джорджа и несколько десятков непрочитанных писем. Вместо того, чтобы взглянуть на них и взять хоть одно в руки, он отмахнулся от писем и быстрым шагом проследовал в свой кабинет.
Спустя какое-то время его застал там слуга, служивший еще его отцу и знавший Александра с пеленок.
- Осмелюсь доложить, сэр, что ужин уже готов. Прикажите сервировать стол или подать Вам сюда? – спросил Джордж, прекрасно осведомленный о манерах своего хозяина.
- Ужина не будет ни здесь, ни там, - сказал Александр. – Запрягай коней, мы едем в бар.
Конюх заложил карету и спустя уже десять минут Александр Форрест был в самом разнузданном и вертепном баре, какие только знавал Лондон. Он был еще более угрюм, настойчив, чем утром, требовал выпить. После третьей рюмки ввязался в драку, спустя еще пять – в дебош. Его выволокли оттуда за руки и посадили в карету, где Джордж благоразумно уложил его спать.
На следующее утро поступок сэра Форреста пестрел во всех газетах. Не помогли ни увещевания дальних родственников сэра Форреста, ни знакомые его отца, очень влиятельные люди, готовые замять скандал. Редакторы газет были безжалостны по отношению к отпрыску старинного рода.
«Подобный акт вандализма демонстрирует упадок нравственности в нашем обществе. Сэр Форрест, в чье образование было вложено столько денег, что хватило бы на строительство трех сельских школ или воспитание 125 учеников этих заведений, ведет безнравственную распутную жизнь, достойную завсегдатаев баров, но никак не потомка древнего рода. Его поведение, ужасное и аморальное бросает тень на всё лондонское светское общество. Напиться в баре, ввязаться в драку – это не то, чего мы ожидали от сэра Форреста после прибытия из Ближнего Востока. Запятнав репутацию своего рода сэр Форрест нуждается в прощении, и мы дадим его, когда увидим, что он встал на путь исправления».
Сэр Форрест читал эти строки с гримасой ненависти и ухмылкой отвращения. Что-то в нём переменилось с тех пор, как он вернулся из Африки и это признавали все. На следующий день после дебоша, когда он лежал в своей постели, ему подали приглашение на подносе. Его звали на открытие трудового дома, созданного для нравственного и морального перевоспитания блудниц и проституток, решивших покончить со своим ремеслом и стать швеями – мода открывать подобного рода заведения охватила тогда весь Лондон.
- Не пойду, пусть открывают без меня.
- Но сэр, - Джордж попытался увещевать его как мог, - Там будут все представители высшего общества. Для Вас это шанс показать, что вы перебороли свои пороки и встали на путь исправления. К тому же, Вы сами внесли деньги на строительство дома много месяцев назад и являетесь главным жертвователем. Вас там ждут.
Напрасно Александр пытался унять головную боль. Она не покидала его. Мысли о той, кого он предпочёл бы забыть вихрем прокружились в его голове. Встав, он принялся разбирать корреспонденцию.
- Что это? Письмо о заповедных угодьях? Пусть охотятся, где хотят. Нужно давать людям свободу.
- Это что? Работники жалуются на условия труда? Пусть жалуются, они всегда это делают.
- Просит денег на финансирование своего проекта? Я и так дал ему около семи ста пятидесяти фунтов за три года. Отказать!
Как мы видим, сэр Форрест был в это утро мизантропом. Джордж не узнавал его. Всегда ласковый, добрый, послушный и нежный с близкими, открытый и веселый с друзьями, Александр изменился до неузнаваемости, словно какая-то колдовская сила опутала его. Джордж, глядя на него не мог узнать в нем своего хозяина, а Александр глядя в зеркало – себя. И все же, он решился и поехал на бал.
Там его уже ждал весь лондонский бомонд. Некоторые люди специально приехали из самых удаленных уголков Англии для того, чтобы выразить свое почтение сэру Форресту и похлопотать о своих делах: выделении ссуд, продаже земельных участков и излишков производств. Сэр Александр Форрест был во всей красе. Он блистал во время вступительной речи красноречием так, что многие хлопали ему более пяти минут. Когда же дело дошло до открытия дома и в залу впустили перевоспитавшихся блудниц, то сэру Форресту стало мерзко и жутко. Глядя на их лица, смотря им в глаза он отчетливо читал в них порок. Напрасно он пытался унять биение сердца. Похоть и разврат, стремление к роскоши и лучшей жизни сквозили во взгляде практически каждой из них. Они в открытую флиртовали с мужчинами, демонстрируя им разрез своего платья и соблазняя их.
Он ужаснулся. Сэр Форрест думал, что пришел в высший свет, светское общество и благодетельствует по отношению к тем, кто действительно того достоин, а вместо этого обнаружил тех же самых проституток, попросту говоря шлюх, но уже в новом обличье, обличье перевоспитавшихся швей. Ему стало тошно.
Рванув воротничок, он направился к выходу, где его остановил старый знакомый Мэтьюс.
- Погоди, а как же бал? Ты не можешь же так просто уйти?
- Плевать я хотел на бал. Ты посмотри – похоть и разврат сквозят в каждом их взгляде. Ты думаешь, они перевоспитались? Они как были шлюхами, так и остались, сменили лишь платье. Лишь две или три из них стоят, потупив глаза, осознавая свой грех и им стыдно. Остальные купаются в пороках и грехах и радуются этому.
Мэтьюс растерялся.
Александр вышел в предбанник. Увидев рюмки, выстроенные в ряд он испытал жгучую ненависть и отвращение к алкоголю, между тем как все окружающие вокруг него пили, ничуть не чураясь этого.
С тяжелым сердцем он покинул бал. А на следующее утро весь Лондон обсуждал слух, что сэр Форрест сбежал с бала, потому что в одной из проституток, он узнал ту, с которой когда-то провёл один вечер.
Сэр Форрест пребывал в глубокой депрессии. Подавленное состояние не оставляло его, странные и тревожные мысли стали приходить ему в голову по этой причине.
«Всем женщинам нужны деньги или роскошь. Всем им. Одним покупаешь золото и бриллианты, другим даешь деньги. Ты их всех покупаешь» - бормотал Александр, наливая одну рюмку коньяка за другой у себя дома.
Он был изрядно пьян. Облик одной женщины, которую он встретил на балу напомнил ему о той, которая разбила ему сердце.
«Но должна же быть искренняя чистосердечная любовь, не за деньги? Когда ты не даришь ничего, просто любишь и получаешь любовь взамен. Почему у любого из моих работников или арендаторов есть это счастье, а у меня нет? Почему они счастливы в браке, будучи беднее меня?»
И тут же внутренний голос сказал ему: «Потому что деньги не купят чувства, а роскошь и бриллианты дарятся в знак выражения чувств, а не для того, чтобы купить кого-то. Чувства не купишь».
В этот момент раздался стук в дверь.
- К вам Гибсон, - доложил Джордж.
- Пусть войдет, - сказал Александр, не оборачиваясь.
Александр Гибсон был молодым, подающим надежды ученым, получавшим гранты еще от отца Форреста. Придя к Александру, он рассчитывал получить финансирование своего нового проекта, о чем и уведомил Александра.
Форрест выслушал Гибсона с пессимизмом. Он был изрядно пьян и угрюм.
- Вы не получите больше ни пенса от меня, Гибсон. Я давал вам деньги все предыдущие годы. Я даю вам деньги сейчас. Где же результат ваших трудов?
- Но сэр, научные исследования длятся годами.
- Глупости, мне нужен результат прямо сейчас. Я хочу знать, на что тратятся мои деньги.
- На проведение научных работ…
- Вы на них живёте?
- Да.
- Больше вы не получите ни пенса. Я достаточно содержал вас в прошлом, но больше не намерен заниматься филантропией.
- Но, сэр, если вы откажите мне, это погубит меня. Я кругом должен, у вас я беру самую малость.
- Малость? Семьсот пятьдесят фунтов за три года – это малость по-вашему? Гибсон, да вы сошли с ума! Больше вы не получите ни пенса.
Ученый побледнел и задрожал. Он хотел сказать, что находится на пороге грандиозного открытия, которое изменит мир в лучшую сторону, что ему нужно так мало по сравнению с тем, что есть у Александра, что Форрест не пожалеет, если даст ему несколько сот фунтов. Но глядя в яростные, налитые кровью глаза наследника многомиллионного состояния, который не стал бы беднее, отдав он эти несчастные двести фунтов бедному ученому, он понимал, что это невозможно.
Гибсон ушел в расстроенных чувствах. На следующий день его нашли на пороге собственного дома. Он выбросился из окна, чтобы не платить по счетам. К тому же он был унижен. Осознав ненужность собственного существования и никчемность собственных открытий, он выбрал тот способ решения проблем, который счел наилучшим.
Александр, узнав об этом, горько плакал весь день, чувствуя себя виновным в гибели молодого подающего надежды ученого. Велев запрячь лошадей, он отправился домой к Гибсону. Взломав дверь, он проник в лабораторию. Теперь после гибели ученого Александру предстояло узнать, чем же он занимался и почему не захотел брать ссуду в банке, вместо этого предпочтя уйти из жизни таким путем.
«Эликсир любви» - прочитал Форрест. Это было как раз то, что было ему было необходимо. Ученый работал над тем, что столь долго искал наследник многомиллионного состояния, а ему даже и не сказал об этом. Почему?
Неумение общаться, отсутствие коммуникации погубили Гибсона. Он не смог выразить словами свои мысли и не получил по этой причине финансирования. «Самые умные, самые талантливые – самые замкнутые. Если бы он только сказал мне, я бы отдал ему треть состояния» - думал Форрест, перебирая бумаги ученого.
Внезапно осознав, что еще не поздно, он взял все документы, которые нашёл там, решив продолжить научные изыскания самостоятельно.
- Я найду эликсир, я найду людей, я продолжу его работу, его труд не пропадет даром, о нет, - бормотал Александр Форрест.
«Пусть это будет делом моей жизни, но я найду эликсир любви, ведь важнее чувств нет ничего в этой жизни. Тогда она полюбит меня, и мы увидим, кто был прав». – так решил про себя Александр.
Забрав бумаги, он скрылся с места происшествия. На следующее утро к нему нагрянула полиция, обвинила в хищении чужой собственности и арестовала его. Поскольку у него не было никаких доказательств, что он давал ученому деньги, а авторство Гибсона было бесспорно, то суд постановил поместить Форреста под арест и только могущественный дальний родственник, вмешавшийся в дело, смог изменить ситуацию так, что его вместо этого отпустили под залог.
Газеты не упустили случая поиздеваться над потомком знатного аристократического рода. «Сэр Форрест опустился до кражи. Кто бы мог подумать, что влиятельный родственник не допустит его ареста». Вот какие были заголовки у газет.
Между тем, вернувшись домой, сэр Форрест застал управляющего одной из своих фабрик в смятении. Оказалось, рабочие грозились устроить бунт. Они требовали повышения заработной платы, заявляя, что получают крохи и им нужно платить больше. Решив разобраться в ситуации лично, Александр отправился на фабрику. Его там сопровождал Джордж.
- Нам платят меньше восьми шиллингов в неделю!
- На других предприятиях платят вдвое больше!
- Где наши деньги?!
Таковы были крики рабочих. Лидер профсоюза подтвердил их намерения начать забастовку, если со следующей недели им не удвоят жалование.
- Пусть уходят, - сказал управляющий. – Наймем других.
- Вы уверены? Без опыта работы, без знания дела? Где мы найдем таких, кто смог бы работать за эту сумму?
- Что вы тогда предлагаете сделать?
- Поднять им зарплату. Я лично прослежу за этим. Люди – золото и я не намерен разбрасываться ими.
- Но сэр, тогда доходы вашего предприятия упадут на двадцать процентов!
- Пусть, люди дороже.
- Осмелюсь сказать, что я сократил бы рабочий день, а зарплату оставил бы прежней, - вмешался Джордж. – Люди работают по двенадцать часов в день. Где это видано? И ваш батюшка хотел сократить…
- Но не сократил. Доходы предприятия упадут на сорок процентов при снижении рабочего дня с двенадцати до восьми часов. Зачем? – вмешался управляющий.
- В самом деле, зачем? Поднимите им зарплату в два раза, как они того хотят и дело с концом.
- Сэр, вы разбрасываетесь деньгами. Довольно прибавки на сорок процентов.
- Они уйдут. – сказал скучным голосом Форрест.
- Пусть уходят. Мы наймем других.
- Хорошо. Поступайте как знаете. Я полностью полагаюсь на вас.
Стачка началась со следующей недели, как и обещал лидер профсоюза. Их не устроило повышение заработной платы на сорок процентов, ведь даже после повышения рабочие фабрик и предприятий других владельцев получали больше, чем у Форреста.
Когда об этому доложили Форресту, он был сильно пьян. Он пил, чтобы снять душевную боль и забыть ту, которую он повстречал во время круиза и с каждым днем всё больше погружался в какой-то тихий сон. Думая о ней, он чувствовал себя несчастным, а не думать он не мог, так как она занимала все его мысли и чувства и для того, чтобы забыться он был вынужден пить. Ни спорт, ни опера, ни другие развлечения не помогали ему избавиться от образа той, что он повстречал во время поездки на Ближний Восток и сейчас он дико и безумно страдал от неразделенной любви и страшно пил, для того, чтобы снять эту боль, которая по странному совпадению лишь становилась все сильнее.
- Запрягай, - крикнул он кучеру, вбежав в сарай.
Еще до того, как верный слуга Джордж смог вмешаться, он уже был на фабрике. Его пламенная речь облетела весь Лондон, а её отрывки еще долго публиковали газеты.
«Вы – свиньи. Грязные, жалкие, ничтожные люди. Вы работаете, у вас есть дом, семья, работа, деньги. Вам этого мало. Вы требуете еще, но вы этого не получите. Можете уходить. Я вас всех отпускаю. Я найду других, кто согласится работать за эту сумму. Вы не можете так поступить со мной. Я принял вас на работу босыми и нищими, дал вам все, что мог, а вы… Вы предали меня!»
Как мы видим выпивка превращала Александра Форреста в сущего зверя. Лучше бы он ничего не говорил. На следующий день все рабочие уволились, а слуги покинули его дом. С ним остался лишь верный слуга Джордж, который служил еще его отцу.
- Это всё она, она меня довела, - бормотал Александр, глядя на зеркало, стоящее перед ним. – Одного её взгляда, одного её жеста было бы достаточно, чтобы изменить мир в лучшую сторону, а так я один, абсолютно один, никому не нужен.
Он горько расплакался, осознав глубину своего морального падения. Эти проститутки, быть может они действительно хотели исправиться, а он не поверил им и не дал им шанс. Этот ученый, он не стал бы беднее, если бы дал денег, но так он бы спас человеческую жизнь. А рабочие, ведь они просто хотели жить лучше и имеют полное право на это, ведь на других предприятиях действительно платили в два раза больше, а он не видел и не замечал этого.
«Еще не поздно всё изменить, еще не поздно всё исправить. Я верну свободу этим людям, я дам им новую жизнь и возможно меня простят. Нужно быть самим собой. И зачем я только послушал приказчика?»
Одевшись, он вышел на улицу. Стоял ясный апрельский вечер. Ноги сами собой понесли его в отдаленные грязные кварталы Лондона, туда, где он до этого еще не был. Он шёл по улицам и ужасался увиденному. Дети, ютившиеся в одной комнате вшестером, матери, стирающие бельё в лоханках, отсутствие мужчин, которые еще не вернулись домой.
Он шёл дальше, пока не попал в какой-то темный бар. Это был настоящий притон. После того, как на город опустилась мгла и всё погрузилось в сумрак по жесту владельца в залу, где находился Александр выпустили проституток, тех самых, которых он всегда избегал, и которые теперь стояли перед ним. Поначалу ему было очень стыдно. Стыдно смотреть на них, стыдно смотреть им в глаза, стыдно находиться в одном помещении с ними. Осмелев, а быть может набравшись сил, он поднял глаза и обомлел. Перед ним стояла невыносимо прекрасная девушка, девственной, неземной красоты. Таких он еще никогда не видел. Она была невыразимо красива и чиста. Её взгляд, ясный и лучезарный, полностью опьянял его. Он, не поняв, что она делает в таком вертепе, как этот взял её за руку и было увлёк за собой, как путь ему преградил толстый одутлый владелец этого места, потребовавший, чтобы он заплатил за нее.
Александр увлёк ее в номер и принялся расспрашивать девушку о её жизни, пытаясь понять, что стало причиной её морального падения. Оказалось, что её отца уволили и он остался без работы, что её дневного заработка не хватало, чтобы прокормить семью, что она была вынуждена пойти в публичный дом, чтобы семья не умерла с голода. Это была старая как мир история, и Александр лицезрел их без конца, и только теперь ему стало по-настоящему больно. Больно и обидно за эту девушку, за распад общества, за ту вину, которая на нём лежала. Чужое горе лечит и отрезвляет. Александр понял, что может быть другим человеком.
Он достал кошелёк и протянул его девушке:
- Вот, возьми.
- Зачем? Что это?
- Это деньги. С ними ты будешь какое-то время свободна и счастлива, с ними тебе не придется работать здесь. Давай уйдем, и я провожу тебя до дома, а утром я придумаю, как помочь тебе и твоей семье.
 Он взял её за руку и увёл из вертепа. Поцеловал ладонь на прощание, когда довёл до порога двери. Ему казалось, что он был счастлив, ему казалось, что он может любить и быть любимым вновь.
На следующее утро к нему пришли из полиции.
- Что там на этот раз? Посмотрите на часы! Еще нет и девяти утра. – принялся возмущаться сэр Форрест.
- Боюсь сэр, что вам придётся проехать с нами. – почтительно сказал инспектор.
- Зачем? Почему?
- Мы задержали воровку, похитившую ваш кошелек. На нём есть ваши инициалы. Так мы вышли на Вас.
- Воровку? Какую воровку? Я сам дал ей деньги, сам! О, Господи, - сэр Форрест быстро переоделся и уже спустя пару минут мчался к полицейскому участку.
- Мы оставили её в камере одну. Дали ей карандаш и бумагу. Решили, пускай напишет признательное, если захочет, - пояснил инспектор в дороге.
- Вот её камера, - отсалютовал один из полицейских. Он отпер дверь.
Первое, что увидел сэр Форрест, когда ворвался внутрь – труп девушки, повесившейся на лоскуте собственного платья.
- О, Боже, нет, этого не может быть, - только и смог сказать Александр. Бережно он снял тело, смотря на распахнутые, по-прежнему сияющие глаза.
- Как же так? Зачем вы это сделали?
- Мы не могли знать, - принялся оправдываться полицейский.
- Я сам… я сам отдал ей этот кошелек… пожалел несчастную… а вы, - он был вне себя от ярости.
- Она оставила записку. Прочту её: «Я ни в чем не виновата. Мне стыдно. Простите меня».
Разрыдавшись, сэр Александр упал в обморок, а очнулся он уже в больнице. Инициативность полицейских, нашедших кошелёк у девушки, которая стала тратить подозрительно много и потому оказалась задержана вывела его из душевного равновесия. Они действовали по закону, но из-за их действий погиб человек. Он не мог им этого простить. А больше всего он винил в случившемся себя.
Вернувшись домой, он застал его в полном запустении. Не было никого, даже верного Джорджа. Некому было растопить камин, некому было приготовить завтрак, нагреть воду, позаботиться о нём. Он был никому не нужен. Он сам был во всём виноват, и он это хорошо осознавал.
Найдя на письменном столе листок, он прочёл его. Это было письмо Джорджа, адресованное ему.
Дорогой сэр!
Несмотря на то, что я служил вашему семейству тридцать три года верой и правдой, несмотря на то, что я служил три года Вам лично, я заявляю, что больше не могу служить Вам, а посему ухожу. Мне не нужно от Вас причитающейся мне пенсии за выслугу лет, денег или иных выплат. Я уже заработал достаточно и умею считать свои деньги.
То, как Вы поступили бесчестно и не оправдывает Вас. Вы довели девушку до самоубийства, Вы довели до безумия ее мать, которая до сих пор не может пережить трагедию, свалившуюся на их дом. Вы довели до самоубийства Гибсона, этого талантливого ученого, которому было еще жить и жить. Вы прогнали рабочих, после чего от Вас ушли слуги. Теперь ухожу и я.
Я не желаю делить крышу с таким изувером, как Вы, который мучает и терзает человеческие жизни и отбирает человеческие души. Мне больно осознавать, что то образование, которое Вы получили, прошло для Вас даром. Я не желаю иметь ничего общего ни с Вами, ни с вашим родом, а потому я навсегда покидаю этот дом, с мыслью, что больше Вам не удастся разрушать человеческие жизни и лишать людей столь нужного им простого человеческого счастья.
Искренне ваш, Джордж Оуэлл.
Прочитав эти строки, Александр расплакался. Шатаясь, он поднялся наверх. Его трясло и знобило от ненависти к себе и к окружающему его миру, от несправедливости и задетых чувств. Он не мог молчать, но повторял лишь одну фразу:
- Я всего лишь хотел любви.